×××
Ганс выходил, ухмыляясь. Он был доволен собой. Лу закатила глаза, высморкалась и погрызла палец, оглянулась, без Гектора некому нотации читать. Тихо. Приор вздохнул, садясь за стол и открывая папки. Засветилась голограмма, забегали цифры, полосы, графики, отчёты. — Можешь пойти размяться... Встрепенулась. Отпускает, ладно. На ум пришло расписание: выездов нет, сидеть в кабинете скука смертная, телефон оповестил «Низкий...», не просить ж рядом с застывшим в дверях дегенерате в чёрной форме. «Слухов хватает, лучше промолчать, — улыбнулась про себя, — осторожничаешь, Рид? Ха-ха! Всего лишь зарядка? Да ну, кхуям...» Пикнул компьютер, приглушенные голоса Дани и Кея; людей, просивших срочной аудиенции; звуки приёмной, перемежаясь тяжёлым лифтовым скрежетом. Безмятежность. «В тир? Центр? Кафе? Кино...не, кино нахуй отпадает, далеко, вдруг вызовут... — от крутившегося, периодически показываемого, в разрешённых ухоженных кварталах да районах, тошнило. — Крэп, не Йонас...я! Не Йонас, неужели, блядь, нельзя без настолько топорной пропаганды? Пиздец! Охуеть, окосеть можно...» — Спасибо, Иво, — вслух произнесла, решаясь на дикий шаг: новенькую библиотеку, обустроенную прямо в Инквизиции; заодно открылась выставка недавно найденных раритетов, выуженных из доштормовых винтов. «Дружба с Дани даёт плоды, — кивнула Карине Старк, сестре Артёма, сотрудника отдела статистики из Корпуса Содействия, в миру Кари и Артье, но, познакомившись, называла по обычаям русской диаспоры: малочисленной да своеобразной. Поговаривают именно её приставят третьим телохранителем, — Гектор что ли настоял? — в квалификации сомневаться не приходилось, но вопросов возникало много, семья богатая, очень богатая, а работают на весьма скромных должностях. — Оба нестабильные. Семейные, — прыснула, о возможном романе Дани с новой-старой сотрудницей не говорил только Ленин, — тьфу тебе, Карина, крэп. Заговорила вчера со своей историей...двадцатый век, с ума сойти...» Небольшой путь запомнился относительной тишиной, звуки разномастных звонков; снующих уборщиков-айтишников-секретарей никто не отменял. «Нестабильные... — думала, поискав глазами выход к лифтам, там окно и странная покраска с отделкой-хамелеоном. — Дебил дизайнер выебнуться хотел? — меняющийся цвет, зависящий от положения солнца, его угла и времени года, бесил. Защита? Маскировка? — Может...всё равно, сука, крэп, вымораживает...руки бы...» Проход загородил...«Ганс, сука, Гюлер!», щурившийся и пытающийся рассмотреть невнятную мелочь: канцелярщина, тряпочки, увесистый, но маленький, пакет (любой уважающий себя телекинетик навскидку знал, стоит ли поднимать то или иное; жизнь заставит). «Зрение у него плохое? Инте...» — Посвящённая Рид, простите, ЧТО вы сказали? Инквизитор недалеко, наверное, нечётко видел: раскачивал слегка башкой, походя на голубя (еле сдержалась, дабы не заржать и предложить семечек). «Курлык, блядь, цыпа-цыпа-цыпочка! Хорошая птичка, жаль мозгохуеблядопиздоклюище головастиковоротое!» — Ничего. Гюлер привычно ненатурально рассмеялся, подобрал очки, встряхнул; искривил рот, противно ухмыляясь; энергетические линзы заряжались, мерцая из специального кофра, втиснутого в запах туники. — Точно? — оказался возле, нависая с полубоку и сзади. — За кого держите? Ты! Девка интернатовская! — хлёсткая пощёчина отлично смотрится на дознавательской щеке, телекинезом вспорола ажурно стену: одной левой впихнула бывшего начальника и неудавшегося домогателя, почтишного; понимала, сказала что-то вслух, однако ей откровенно похуй. Ещё пара пассов: шов заходится, гасится частично свет — провода шевелят щупальцами, подчиняясь мановению пальцев. Полумрак. Тишина. Глухота. Тупой скрежет металла. Место, где их не слышно: могла навечно замуровать и уйти. «Лу, по приказам...придётся убивать...» — эхился тот самый разговор, где-то давно, когда-то в прошлой жизни. Вздыхает, выпуская воздух (с силой) через ноздри. Курит. Опирается жопой о стену. Улыбается. — Ри... — Ганс закашливается, прося убрать сигарету. —...вашу мать, применение пси...против...сука! — хрипит, почти выплевывает лёгкие. — Дура, блядь! Можешь пожарную тревогу... Отвешивает ещё одну пощёчину, тушит сигарету о инквизиторскую форму. — Так ты и нажал, — сплёвывает, неслучайно ему на брюки, — мне какая разница, чё им скажешь?.. — злорадная усмешка, подсвеченная красным огоньком. — ЕСЛИ скажешь...ха-ха...идёт? Лицо его стало похоже на жуткую маску, мимика исказилась, глаза округлились: понимал, достаточно ж безбашенная, так и сделает; дёрнул рукой, сжался, где сидел: рядом километры паутины; пугающие предсмертные печали мух да прочих насекомых-букашек-таракашек, похожие на скрежет-шкворчание отгорающей вилки электроприбора, когда та не до конца долслана в розетку. Зевнула. — Ладно. Зажглась единственная лампа, мерцая костровым пламенем, Ганса будто расстроило, испугало. — Выключите. Смешок издевательский можно выпить и закусить им же. — О, как! А что э... — опустила взгляд вниз, чёрные штаны подозрительно изменили положение. — Ровно сядь! Ровно, блядь, это ровно?! Мне тебя учить? — раздражённый рык, дернула, осмотрела. Гюлер упорно смотрел в пол, то пытаясь успокоить руки привычным замком, то приклеивая по швам. Стояк. Каменный стояк, который тщетно пытался скрыть. Лёгкий смешок перешёл в похрюкивание, вылившееся гомерическим ржачем, даже кашель с нехваткой воздуха. «Ай-ай-ай, охренеть!» — Интересно, хм, — набрался смелости опять тупой индюк, распрямляясь, —...называете по именам? Мадмуазель Рид, не кажется... Они гипнотизировали друг друга. Насекомые, прочий мусор да хлам: другим планом. Хмыкнула, надавив на плечи нечаянного пленника, зашипела, закуривая другую. — Гюлер, ты серьёзно? — тон ласков как мёд. — Да? — тем же телекинезом (покачиванием кончика фаланги мизинца) тонко разрезала гульфик вместе с трусами, Ганс мычал и мотал головой, зло ощетинивался. —... ы течёшь, котик, — коротковатый, но толстый, весь в венах (искривленный), член подёргивался. — Нравятся унижения? Шлепок по подбородку. Рваный выдох, расширенные зрачки, вздохи, широко раскрытый рот, куда удобно поместилась ещё одна сигарета, наманикюренный палец, раздвигающий губы; провода, оплетающие и искрящиеся.×××
Ганс был подготовлен, собственно, шёл на перерыв с увесистым пакетом, где Лу с мрачным удовлетворением обнаружила фаллоимитатор приличных размеров, ещё поменьше и кольца-смазки-зажимы. Сейчас он перед ней, посаженный на тумбу, с разведёнными в стороны ногами и связанный. Всё то же помещение, времени прошло немного, но Лу посматривала на часы, хотя вид опускающегося и поднимающегося на вибраторе заставлял прикусывать губу. «Жопа-то действительно хорошая, — думалось, подошла ближе и пару раз резковато сменила темп, — да-да, тебе ж нравится?» — Что первого раза мало было? — вслух спросила она. — Фантазировал небось, представлял, как я тебя... Ганс задрожал, позволяя пощипывать свои соски и цеплять их ногтями. Видела только его потную спину, а потом взяла и прикусила: чуть выше лопатки, шею у затылка, надавила и дождалась полного подчинения, перехватила поперёк груди, и сама стала трахать. Быстро, с оттягом, жёстко, шлепала по ягодицам, лёгким кивком позволила дрочить и снять кольцо. — А теперь встань! Он жалобно вздохнул и помотал головой, возвращаясь в реальность. — Не смогу... Лу усмехнулась, подталкивая и помогая освободиться: шептала нечто одобрительно-нечленораздельное. — Попробуй. Его вело, ноги не слушались, по телу пробегали судороги; он прикрыл глаза и наслаждался, гладил и ласкал себя. Улыбался, облизывался да открывал рот. Едва не рухнул — шатающейся походкой добрёл и попросил. — Можно мне... — взгляд преданный и подчинённый. — Позволите, мадмуазель Рид? От такого послушного тона: пробежали мурашки, молча указала на табуретку около своей ноги, на которой та и стояла. Ганс опустился около сей табуретки, прижался к ноге и стал (непослушными пальцами) развязывать и расстёгивать; страстно и чувственно целовал колени, потираясь о ещё неснятую одежду, стянул узкие легинсы и прикоснулся к трусикам. Лу моментально прижала его голову туда, где больше всего хотела; грубо толкнула бёдрами, проезжаясь ему по лицу; немного подзажала, а из-за байка эта часть тела невероятно сильная...и услышала стон. Гюлер стонал от того, что она буквально трахала его в рот; стонал, дрочил и, кажется, кончал...опомнился, затравленно оглянулся, но наткнулся на миролюбивый взгляд. — Всё нормально, котик, — Лу не могла на него злиться, не сейчас, — я сама, ты продолжай.×××
Как выбралась из того помещения не помнила, при «зашивании» прохода телекинезом ей немного поплохело и чуть не довело до обморока. Кто ж знал, что в современном гипсокартоне много стекловаты с летучими веществами, а вычитанная техника и секс противопоказаны. Кажется помог Ганс, у него и самого кружилась голова. Лу битый час пыталась сконцентрироваться на учебнике, но мозг подбрасывал образы другого рода. Это странно. Что случайного секса не было? Что она не была в доминирующей роли? Что... К Приору приходили всякие. Капеланны в том числе, а вот взгляд Нарсиса Уэйна не понравился. Значит, прав был Кей, когда однажды сказал, мол по Корпусу слухи ходят и они то ли встречались когда-то, то ли встречаются. «Ревнуете? — подумалось злорадно. — Или тоже в недотрогу играете, так...» — Хотите сказать, случайно, — тон Нарсиса неприятен, он скривился и отвернулся. Появился Гюлер, Лу закатила глаза: только цирка с конями не хватало. — Да. Абсолютно, — заверил тот. Нарсис нахмурился. — Рид, если я прищемлю подлокотниками вам пальцы, хм... Поверите? Ганс поперхнулся от такого. «Занавес, блять!»— Лу салютовала сама себе, а капеланнское «могли бы меня позвать» и «ты же противник такого», наверняка примерещились.×××