Такая вот история о Хезер

Песня о девочке Хезер. Человек, в которого я был влюблён до беспамятства, влюбился в эту самую Хезер. Я ненавидел её каждой клеточкой своего тела, но разве было за что? Она — ангел, милашка, она пахнет маргаритками, идеальна во всём, но я ПОПРОСТУ НЕНАВИЖУ ЕЁ. Стыдно это признавать, но я хотя бы искренен. Прости меня, Хезер… (по мотивам песни Conan Gray — «Heather»)

Множество людей вокруг безумно влюбляются в тех, кого даже никогда не встречали. Не говоря уже о том, чтобы желать друг другу «доброе утро». Мне, в общем-то, повезло: с человеком, что мне нравится, я вижусь каждый день. Я знаю его, пожалуй, даже слишком хорошо. Однако есть проблема. — Слышь, глупый Деку, — хриплый, глубокий голос прервал ход моих мыслей. До меня тут же дошло, что какое-то время я пялился в пустоту, даже не моргая. — Не удивляйся потом, что твои коленки хрустят, как у старикана, когда ты поднимаешься по лестнице. Ты ж нихрена не двигаешься, сидишь и разве что яйца не почёсываешь. Каччан, тяжело дыша, поднял ворот чёрной майки, чтобы стереть пот с лица. Подол задрался всего на секунду, открыв подтянутый живот, но её хватило, чтобы по телу пробежала мимолётная дрожь. — Вставай, блять, и поиграй с нами. — Ты ведь знаешь, Каччан… Я в спорте полный ноль, — ответил я, надув губы и обняв рюкзак. Я сидел здесь, на трибунах, и ждал, пока тренировка Каччана по баскетболу закончится. — Тебе легко говорить, не на тебя ведь волком смотрят с немым вопросом «что этот чел тут забыл?». Им лишь бы полить меня грязью. И я почти уверен, что они молчат только из-за тебя. Парень вздохнул. — Я говорил тебе: тыкни пальцем на любого сукина сына, кто посмел тебе дерзить, и я его так отмудохаю, что мать родная не узнает. Я засмеялся. И нет, Каччан не шутил. — Тогда ты останешься без команды, потому что тебе придётся избить их всех. Кацуки пожал плечами. — Я сначала их отмудохаю, а потом нацеплю на них ошейники и заставлю тяфкать. — Он протянул руку. — Подай воду. Да, Каччан уже подрался с несколькими ребятами: то ли из-за гадостей, то ли из-за косых взглядов в мою сторону. И всё потому, что они не могут понять, как самый популярный парень в школе, капитан баскетбольной команды, горячий и, — как будто этого мало, отличник, дружит со мной, худощавым невысоким парнем в круглых очках, всё свободное время проводящим в худкружке. Это не вписывается ни в какие шаблоны. Отпетый хулиган — лучший друг такого задрота, как я. Кацуки не имеет и малейшего представления, как сильно меня тревожит его рвение защитить меня изо всех сил. Его совсем не заботит, насколько странными могут показаться наши взаимоотношения в глазах других людей. Я дотянулся до бутылки с водой и бросил её прямо ему в руки. У Каччана есть особенный ритуал. Сначала он опирается бедром о разделяющие нас невысокие перила и, наблюдая за игрой своих товарищей по команде, откручивает крышку бутылки. Выпив половину воды залпом, Каччан запрокидывает голову и выливает на лицо остальную. Затем он так забавно, будто бы собака, которую только-только вымыли, порывисто встряхивает головой, а в конце откидывает мокрую светлую чёлку назад. Признаться честно, мне очень нравится этот его ритуал. Кацуки — тот самый парень, который на первый взгляд кажется типичным мачо-засранцем. Такие обычно намеренно натыкаются на ботанов в коридорах, шлёпают девушек по попе, стоит тем отвлечься. Я и сам какое-то время так думал — его недружелюбный вид и не наталкивал на иные мысли. Его привычное выражение лица источает злость буквально в любое время его жизни. Поначалу это отпугивало и меня, и я старался избегать с ним зрительного контакта, но сейчас всё иначе. Порой я даже нахожу это забавным. — Как дела, братан? Что ещё соизволишь сделать, прежде чем великодушно вернёшься к игре? Может, вздремнёшь ещё? Или фантазировал о той грудастой брюнетке, которой присунул вчера? — сказал Киришима — единственный в его команде, кто здоровался со мной. Он и Кацуки были действительно близки. — Завали хлебальник, дерьмоволосый, — ответил Кацуки. — Ты, блять, даже мячом в корзину не в состоянии попасть без моей подачи? Никчёмный червяк. Остальные расхохотались на его слова, а Киришима лишь игриво усмехнулся и, закатив глаза, показал ему средний палец. Кацуки отдал мне пустую бутылку и вернулся к команде. Началась новая игра. Мы познакомились в первом классе средней школы. Я как обычно проводил очередную перемену в худкружке. Тогда там, кроме меня, ещё никого не было, поэтому он мне и полюбился. Я рисовал, сидя спиной к двери. Передо мной — мольберт с холстом, рядом стоял небольшой столик с красками, тюбиками и другими принадлежностями для рисования. В одной руке я держал кисть, в другой — палитру. Комнату озарял свет от солнца, проникающего сквозь панорамное окно. С ним мне было комфортнее, нежели со светом от ламп. Внезапно позади меня раздался хриплый, глубокий голос. — Чёрт, ну и свинарник здесь, чел. Твоих рук дело? Я вскочил как ошпаренный, едва не выронив палитру. Я обескураженно обернулся и столкнулся взглядом с высоким, хмурым блондином в красно-чёрной куртке. Спрятав руки в карманы, он внимательно следил за тем, что я вырисовывал на некогда белом холсте. Я сразу его узнал. Это же тот парень, который бесился на всех и всё? «Мне пиздец, сейчас меня ткнут лицом в этот самый холст!», — подумал я, содрогнувшись. Он точно поиздевается, воспользовавшись тем, что здесь больше никого не было. — Я-я… д-да… — заикаясь, выдавил я, вытаращив на него глаза. Должно быть, весь мой вид выдавал страх. Казалось, ещё немного, и я обмочу штаны. Кацуки засмеялся и слабо хлопнул меня по плечу. — Ясен красен, что твоих. Я просто пошутил. Грех не спросить, даже если ответ очевиден, а? — бросил он и, отведя взгляд от картины, наконец посмотрел на меня. Я прирос к полу, неотрывно глядя на него, съёжившись как будто бы в предчувствии удара. Я настолько был убеждён в том, что он придурок и гад, что не мог предположить ничего другого, несмотря на то, что общался он адекватно. Кацуки наверняка мгновенно понял это, так что, одарив меня жёстким взглядом, вдруг стал серьёзнее. Я сглотнул и осторожно поднял руки, готовясь к обороне. — Отдай эту картину мне, если хочешь дожить до рисования другой. — Х-хорошо! — Долго не раздумывая, я обречённо снял картину с мольберта и передал её Кацуки. Стоило мне это сделать, как пугающее выражение на его лице улетучилось, и он взорвался хохотом. Именно в тот момент, когда солнечный свет так красиво падал на его чуть вьющиеся волосы и отражался в красных радужках глаз, делая их ещё ярче, я впервые подумал: «вау, а он, вообще-то, нереально красив». Хотя смущение и страх меня до сих пор не отпустили. — Чёрт, ботан, я просто обязан был увидеть это выражение, — сказал Кацуки, едва борясь со смехом, а затем выхватил холст из моих рук, но только для того, чтобы поставить его обратно на мольберт. Его рука легла на моё плечо, и я напряжённо сглотнул. Ладонь была тяжёлой, и я ощущал её тепло даже сквозь форму. — Расслабься, брокколиголовый. Ещё увидимся. Не в силах отойти от произошедшего, я молча проследил, как он как ни в чём не бывало покинул кабинет, засунув руки в карманы куртки. На спине располагался номер, а сверху чёрно-белыми буквами напечатано имя. Бакуго Кацуки. С того дня по переменам Кацуки стал навещать меня в худкружке. Сначала он просто заходил поглядеть на мои рисунки, и мы перекидывались парой фраз. Я совершенно не понимал, зачем ему это, но и его внимание неприятным для меня не было. Позже он стал завязывать со мной разговоры: спрашивал, сколько мне лет, что мне нравится рисовать и когда я вообще начал этим заниматься. Такое внимание было мне лестно. Хотя мне всё ещё было непонятно, почему самый популярный парень в Шигараки решил проводить перемены вдали от других с таким парнем, как я. В иерархии нашей школы я едва ли занимал низшую ступень. Мало-помалу Кацуки стал завсегдатаем худкружка, и больше я не рисовал один. Не знаю, когда начал называть его Каччан. Это прозвище само собой прилепилось, я даже не заметил. Конечно, Кацуки с самого начала называл меня Деку, что означает «бесполезный», но, вопреки тому, что это могло звучать обидно, мне его обращение казалось забавным и даже ласковым. Поскольку в нашу первую встречу я испугался его до смерти, он быстро сориентировался и решил пошутить, нацепив маску хулигана, так что назвал меня Деку. Теперь это стало нашей локальной шуточкой. Внезапно для других замкнутый, растерянный ботаник стал лучшим другом для того, кто стоял на вершине пищевой цепочки. Кацуки — волк, я — ягнёнок. Для меня это было настолько же удивительно, насколько непонятно для других. Даже Киришима, парень подстать Каччану как с физической, так и социальной сторон, и на йоту не походил на меня, любителя проводить время дома за видеоиграми. Порой я думал, что Кацуки захотел общения со мной, потому что я не представлял угрозы — напротив, моё присутствие только спровоцировало бы больше проблем. Так что я оставил все дурацкие предположения и принял этот факт как данность — Каччан просто хотел со мной общаться. По сей день мы продолжаем проводить время в худкружке. Ещё мы вместе ходим на обеды в столовую, но я делаю это скорее ради Кацуки. Нет ничего ужаснее, чем ощущать себя пустым местом. Обычно люди вокруг предпочитали попросту меня игнорировать, общаясь только с Кацуки. Их раздражало, что он уделяет мне так много внимания, но я не считал их плохими, нет. Естественно, что то были последствия его популярности. Однако Кацуки не оставлял меня и всегда следил за тем, чтобы мы сидели рядом. Даже если не оставалось места, он просто брал стул от соседнего стола и подсаживался ко мне. Мне было немного неловко, потому что все прожигали меня такими взглядами, словно я — самая огромная проблема человечества, от которой следовало незамедлительно избавиться. Но в глубине души я чувствовал, как теплеет в сердце от действий Кацуки. Такое его отношение ко мне даже породило слух, что мы встречаемся. Я боялся, что такие сплетни могут оттолкнуть Кацуки от меня, ведь для старшеклассников даже шутки о таком — повод показывать пальцами, не говоря уже о поцелуях между мужчинами. Худшее унижение. Однако я в который раз убедился, что Кацуки самый нетипичный человек на моей памяти. Его совершенно это не беспокоило: казалось, каждый новый слух влетал в одно его ухо и вылетал из другого. Каччан не то что не отдалился, а, наоборот, стал только ближе. Но, раз уж это его абсолютно не парило, по иронии судьбы, в этой самой отправной точке началась моя собственная проблема. Кацуки показывал всем вокруг, насколько сильно ему плевать на чужое мнение. Дразня окружение, он часто приобнимал меня за плечо, проходя со мной по коридорам; нередко одалживал свою командную куртку, на спине которой большими буквами написано его имя. Она была на несколько размеров больше привычной для меня одежды, так что в ней я казался себе ещё меньше. Не сказать, что мне это претило. Скорее, я ощутил обратную реакцию. Мне это стало нравиться намного сильнее, чем должно бы. Равнодушие Кацуки угомонило сплетников, и со временем все разговоры на эту тему утихли. Люди быстро теряли интерес, когда человек никак не реагировал на их выпады. И раз Кацуки это никак не волновало, то зачем беспокоиться и мне? Единственное, что меня пугало, так это то, как он бы отнёсся к моей проблеме. Потому что на самом деле я очень хотел, чтобы слухи перестали быть просто слухами. — Ко мне? — спросил Каччан, вглядываясь вдаль. Мы шли рядом друг с другом, Кацуки держал свой рюкзак, перекинутый через плечо. Очередная его привычка. Другая его рука была в кармане спортивных штанов. Светлые волосы, ещё чуть мокрые после недавнего душа, были забраны назад, хотя несколько непослушных прядей так и норовили попасть в глаза. Я тихо выдохнул и отвёл взгляд, крепко сжимая обеими руками лямки своего рюкзака. — Угу. Но сначала мне нужно зайти в худкружок. Я одалживал краски подруге, так что нужно их забрать. — Ок, ботан, понял. Я засмеялся. Было забавно слышать, как Кацуки зовёт меня ботаном — его оценки были намного лучше моих. — Слышь, Бакуго, ты там поосторожнее, не порви ему зад! — вдруг крикнул один парень из его команды, и остальные разразились смехом следом за ним. — Если этот пацан завтра не явится в школу, мы уже будем знать, по какой причине… Я закатил глаза и поправил пальцем круглые очки на носу. А после — покраснел, стоило Кацуки крепкой рукой обнять меня за плечи. Мне никак не удавалось к этому привыкнуть. — А что, тебе завидно? Пополнил запасы мороженого? — ответил Каччан, не останавливаясь и даже не взглянув в их сторону. — Купи ещё — пригодится, когда в миллионный раз будешь смотреть Титаник и реветь в одиночестве, как чёртова сука. Он расхохотался, так что и я не смог сдержаться. По пути в худкружок нам встретилось много учеников. Все они взволнованно приветствовали Кацуки, одаривая его широкими улыбками. Тот, в свою очередь, отвечал им сдержанной усмешкой и ленивым взмахом пальцев, даже не убирая руки с моего плеча. Таким образом все желающие выцепить его на приватный разговор оказались в пролёте. Даже спустя столько времени находились те, на чьих лицах читалось удивление: они до сих пор не могли свыкнуться с мыслью, что такой парень, как я, был лучшим другом самого популярного ученика в школе. Да и чего греха таить, я и сам недалеко от них ушёл. Каччан убрал руку только тогда, когда мы достигли пункта назначения. В отличие от перемен, под конец занятий художественный класс был полон, однако стоило мне пройти в кабинет, как все резко поторопились уйти. Урарака убирала кисти и материалы в рюкзак, но, завидев меня, широко улыбнулась, из-за чего её карие глаза стали похожи на полумесяцы. — Изуку! — светясь, она подбежала ко мне. — Я уж думала, ты не придёшь. Вот, возьми! — она протянула мне пакет с красками. — Спасибо, Урарака! — улыбнулся я ей. — Закончила картину? — Ага, закончила. — Очако отсалютовала, словно празднуя своё достижение. Я рассмеялся. — И всё благодаря тебе! Спасибо, спасибо, спасибо! — Девушка бросилась на меня, крепко обнимая и раскачиваясь со мной из стороны в сторону. В ответ я рассмеялся и обнял её в ответ. — Ой, а ты?.. Кажется, она наконец заметила присутствие Кацуки, и вопросительно распахнула глаза. Неужели она не знает, кто такой Бакуго Кацуки? Такое вообще возможно? Я в изумлении приподнял брови. — Кацуки, — представился он, протягивая руку в приветственном жесте. Очако же одарила его одной из самых ярких улыбок из своего арсенала. — Приятно познакомиться, Кацуки! Ты играешь в команде? — с любопытством спросила девушка, когда заметила чёрно-красную куртку, повязанную вокруг его талии. Кацуки остался невозмутимым, но я знал наверняка — он тоже немало удивлён, что она ничегошеньки о нём не знала. — Он капитан, — ответил я вместо него. — Вот оно как, понятно. Должно быть, ты очень старательный! Я ужасна в спорте — так что знаю, о чём говорю, — ответила она, рассмеявшись. — Меня зовут Урарака, ещё раз приятно познакомиться. Каччан скрестил руки на груди, из-за чего его и без того заметные мышцы в таком положении казались ещё больше. — Могу потренировать тебя, если хочешь. Что?.. Я широко распахнул глаза. — Играла когда-нибудь в баскет? Можешь прийти с Деку на нашу тренировку. Моё сердце пропустило удар. Я оглянулся, чтобы посмотреть на Кацуки. Кацуки пристально смотрел на Урараку. В его взгляде было нечто особенное. Я чуть опустил взгляд. — Ага, чуток, но это трудно было назвать настоящей игрой… Я просто бросала мяч, пытаясь хоть разок попасть в корзину. — Очако звонко засмеялась, а внутри меня всё перевернулось. Кацуки улыбнулся ей в ответ, и это была не та натянутая усмешка, которой он одаривал всех остальных. — Так что я с удовольствием приду. — Звучит отлично. Буду ждать. Они оба замолчали, не отводя друг от друга взгляда. Очако порозовела щеками — и я готов был поклясться, что Кацуки, заулыбавшись ещё шире, смутился тоже. Сердце предательски дрогнуло. Меня словно отделило от них стеной, за которой я был больше не видим для них. Интересно, заметят ли они, если я уйду? — Спасибо за приглашение, — выдавила она из себя и отвела глаза, нарочно накрутив каштановую прядь на палец, чтобы заправить её за ухо. Кокетливая улыбка на её губах не меркла. Вся эта премилая сцена меня выбешивала. — Лады, тогда увидимся там. — Тогда до завтра. — Да, до завтра. — До завтра… Они в который раз рассмеялись. Мне казалось, эта чертовщина никогда не закончится, но, к счастью, Урарака положила конец моей агонии, развернувшись и, отчаянно рдея до ушей, вернулась к своему столу, чтобы дособирать вещи… — Каччан, пойдём? — я несильно толкнул его в руку. Каччан не двинулся с места, не сводя глаз с невысокой девушки с короткой каштановой стрижкой. Та сейчас на нас и внимание-то не обращала. В груди неприятно сдавливало, сердце сковало тревогой, но я старался сохранять самообладание хотя бы внешне. Пока не случилось ничего такого, чтобы окончательно вывести меня из равновесия, но упасть плашмя прямо у них на глазах я всё равно опасался. Я тяжело сглотнул. Сердце забилось чаще. За все два года нашей дружбы я ни разу не видел, чтобы Кацуки смотрел на какую-либо девушку так, как он смотрел на Очако сейчас. — Каччан?.. — я едва услышал сам себя. Мне хотелось развернуться и сбежать, но я не мог сдвинуться с места. А он даже не замечал моих метаний. Всё, что мне оставалось — только смотреть на его глупое выражение лица и на Урараку. Хотелось исчезнуть. — Идём, — наконец проговорил он, а затем развернулся и вышел первым, даже не подождав меня. К Очако подбежали трое девушек, оживлённо галдя и жестикулируя. Они улыбались до ушей, и я был уверен, что говорили они о Кацуки. Я фыркнул и покинул кабинет, крепко сжимая ремень рюкзака. — Вы с ней давно знакомы? — первое, что я услышал, едва нагнал Каччана. Тяжесть в груди всё нарастала. — Не особо… — выдавил я из себя, пытаясь выглядеть естественно. Трудно это сделать, когда хотелось просто уронить взгляд в пол. — Вы близки? С каждым новым вопросом моё сердце вздрагивало только сильнее. Я сжал ремень рюкзака почти до белизны костяшек. — Едва ли, — Наглая ложь. Однако ответь я иначе, расспросы о ней явно бы не прекратились. — Хм. Он не смотрел на меня, и мысленно я был ему за это благодарен. С другой стороны, тот, должно быть, неотрывно пялился в пустоту, потому что думал о ней. Одна мысль об этом сдавила мне грудь сильнее, чем сдавил бы единственный брошенный в мою сторону взгляд красных глаз. — Ты что, влюбился что ли? — протараторил я на последних остатках смелости. Однако стоило эти словам вырваться наружу, мне поплохело. — Хах… — Он почесал затылок рукой, не обернувшись ко мне. — Ну, она довольно хороша собой, а? И не скрою, она меня заинтересовала, так что… посмотрим. То, как серьёзно он подошёл к ответу, убивало меня намного сильнее, нежели бы из его уст прозвучало прямое «да». Мысли беспорядочно метались в голове. Мне очень хотелось сказать, что у Очако уже есть парень, или сморозить ещё более очевидную ложь — что Кацуки не в её вкусе. Брехня, ведь он нравится всем. Какие бы идеи, как уменьшить его заинтересованность в Урараке, ни взять — все казались бредовыми. Больше всего хотелось провалиться куда-то далеко под землю, но при этом не хотелось, чтобы Каччан об этом знал. Мы отправились к нему домой, чтобы рубиться в приставку, как и было оговорено ранее. Множество людей вокруг безумно влюбляются в тех, кого даже никогда не встречали. Не говоря уже о том, чтобы желать друг другу «доброе утро». Мне, в общем-то, повезло: с человеком, что мне нравится, я вижусь каждый день. Я знаю его, пожалуй, даже слишком хорошо. Однако есть проблема. Он мой лучший друг. И он безнадёжный натурал.