Mormor. Часть 2.

Уйти и оставить Мориарти одного в эту ночь Моран просто не может себе позволить. Джеймс и этот крохотный мальчик, сейчас заключенный в прозрачный бокс, куда только его отец может просунуть руку сквозь специальное отверстие сбоку, стали для военного самым ценным на свете. Они же стали и его главным, а по сути может быть даже и единственным его достижением в этой жизни. Даже не смотря на то, что их отношения с Мориарти были очень далеки от привычных людям романтических отношений, а ребенок и вовсе был не от него. Это все не имело никакого значения, если Джим был рядом, был счастлив, насколько это возможно, а его ребенок был с ним и был под защитой. Когда Мориарти засыпает, положив голову ему на колени в совершенно доверительном жесте, Себастиан замирает в одном положении и не меняет его, давая консультанту отдохнуть хоть немного, даже в такой неудобной и не самой здоровой для спины позе. Джеймсу нужен был полноценный сон и восстановление, но в текущих условиях и это было "победой". Сам военный не спит. Он наблюдает за Дэнни, за показаниями на мониторах, что передавались датчиками, закрепленными на крохотном тельце. Моран готов среагировать раньше врачей, если потребуется. Он научился по книгам и с помощью Сары обращаться с малышом, он был готов сделать все, что в его силах, и даже больше, для этого ребенка. Но благо это не пригождается. Его задача в эту ночь быть рядом с Джимом и не давать ему впадать в отчаяние. Последующие несколько недель для военного - постоянные перемещения между больницей, офисом, встречами. Он практически не бывает дома, буквально переехав в свой кабинет, потому что оставаться в доме без Мориарти ему было... буквально физически плохо. То место все никак не становилось для него настоящим домом и военный не знал станет ли когда-либо, но без Джеймса там у бетонной коробки и вовсе не было ни единого шанса. Звонок телефона в день похищения Дэнниэла застает Морана посреди переговоров, которые заканчиваются для военного в ту же секунду, как он слышит голос Джеймса на том конце. Ему не нужно ни единого объяснения, потому что та интонация с которой говорил Мориарти могла быть только по одному поводу - что-то случилось с мальчиком. Он говорил. Он предупреждал. Он чуял нутром, что Эвр Холмс нельзя выпускать, нельзя давать ей никакую другую свободу, кроме как пространство два метра на метр под толстым слоем сырой земли. Но сейчас это уже не имело значения. Сейчас было важно только найти Дэнни. Охрана, что должна была быть рядом с Мориарти и ребенком круглые сутки, поплатится за то, что упустила произошедшее, своими жизнями... когда найдет ребенка. Себастиан опускается на корточки перед Мориарти, берет его лицо в свои ладони, совершенно позабыв о субординации, о том, что они в этом помещении не одни, впервые так открыто показывая, что их взаимодействие это единение на другом, более глубоком уровне, впервые так отрыто проявляя инициативу. — Я найду его. И верну его тебе. Чего бы мне это ни стоило. Ты веришь мне? — голос военного звучит глубоко, вкрадчиво, словно призванный забираться под кожу, течь по венам и вселять уверенность. Моран найдет и вернет Дэнни домой. Ричард потерял это едва обретенное ощущение семьи. Он никогда не верил, что вообще способен обзавестись семьей, вести что-то вроде оседлого образа жизни, строить планы, на несколько лет вперед, ведь до этого даже план на сутки вперед казался нереальным - его жизнь текла слишком быстро и условия менялись буквально за секунды. С появлением Фрэнсиса это оказалось реальным. Брук смог это представить, осознать, ощутить... Оказалось, что даже надоедливая забота и горсть отвратительных таблеток при сотрясении мозга из любимых рук были по-настоящему приятны. Техник стал для капитана смыслом жизни, ее центром. А жизнь с ним была той целью, которую достигают всю жизнь - доказывая каждый день, что достойны быть рядом. Но только Брук, очевидно, оказался не достоин. Ричард сжимает обод руля еще крепче, слушая всю эту тираду из уст Фрэнсиса, и на следах свежих ран выступает новая яркая кровь. — Ты вообще слышишь себя?! — не выдерживает Ричард, резко останавливаясь просто посреди проселочной дороги и ударяя ладонями по рулю. — Ты слышишь себя, Фрэнсис?! Брука просто разрывает изнутри от эмоций, от несправедливости. Даже вымещения злости на том ублюдке военному не хватило, а тут техник все подбрасывает и подбрасывает дров в полыхающий костер, который грозит уничтожить весь город. — Я месяц выслеживал тебя, тащился в сраную Швецию через всю Европу, спас твою шкуру и все, что ты мне говоришь это: "я очень доверяю тебе, но пошел ты в жопу, Ричард". Ты слышишь себя? Это просто какой-то сюрреалистичный бред! Брук срывается окончательно, когда техник говорит о том, что хотел увидеть его лицо. Он выбирается из машины, громко хлопнув дверью, и срывается на крик, который похож на крик взбешенного дикого животного, которое приручили, заклеймили, а теперь выставили на улицу. Он не был так зол еще никогда в своей жизни. Никогда. Ричард садится в машину через несколько минут, уже с совершенно нейтральным выражением лица, и снова трогается с места ни говоря ни слова. У него нет сил обсуждать это. Он не способен выдержать еще больше. Джим поднимает на Морана взгляд, полный боли и доверия. Изломанный, как будто страх за ребенка причиняет ему физическую боль. Консультант будто ненадолго отпускает контроль в руках Себастиана. Он глубоко вдыхает и прикрывает глаза, собирая себя снова. Таким его увидит только Моран. Нельзя, чтобы Эвр Холмс видела его эмоции, знала о том, что они у гения есть. Только холодный рассчет. Для нее этот ребенок должен оставаться предметом собственности Мориарти, не более того. Он не может позволить себе чувствовать, пока не вернет Дэнни. От этого зависит жизнь его ребенка. Гребаная психопатка питается эмоциями, думает Джим. - Пойдем, - он поднимается, - Тут больше нечего делать. Я узнал все, что мог. Джим снова одевает непроницаемую маску, следуя к двери. В палате, куда они возвращаются за вещами, Мориарти поднимает с детской кровати плюшевого кролика, который принадлежит Дэнни, и замирает, прижимая его к груди, пальцы судорожно сжимаются на игрушке. Консультант опускает голову. Игрушка сохраняет запах его ребенка. Он убьет чертову Холмс. Медленно и собственными руками. Он хочет сосредоточиться на этой мысли. Но ее вытесняют мысли о ребенке. Больше всего он хочет снова взять его на руки, убеждаясь, что он в безопасности. И время идет. Джеймс выходит из своего ступора. Забрасывает оставшиеся вещи в сумку и вместе с Мораном покидает больницу. На выходе по пути к машине он достает телефон. Мориарти набирает номер, не дожидаясь, когда она проявит себя. - Я знаю, что он у тебя. Ты знаешь, как я не люблю, когда кто-то покушается на то, что принадлежит мне, - в голосе консультанта - та же сталь и опасность, скрытые за ложной мягкостью и глубиной, как когда он ведет самые обычные переговоры, - Это было ошибкой. Ты умрешь быстро, если вернешь ребенка мне в целости и сохранности в ближайшие два часа. Если с ним что-то случится, - голос Мориарти по-прежнему не выражает ничего, кроме холодного яда и жажды крови, - у тебя будет много времени, чтобы жалеть о том, что ты не мертва каждую секунду. И тюрьма покажется тебе счастливым воспоминанием по сравнению с тем, что я с тобой сделаю. У тебя все еще есть выбор, Эвр. - Что ж. Это неплохая ставка. Она принимается, - отвечает младшая Холмс, и она имеет все основания верить обещанию Мориарти, - Отступать теперь было бы скучно, правда? Приходи и забери. Один. Заброшенная фабрика Миллениум Майлз в Ньюэме. Сегодня в полночь. Джим завершает вызов. - Миллениум Майлз, сегодня в полночь, - говорит он Себастиану и садится на переднее сиденье рядом с ним. На виду должен быть только я один. Тебе придется оставаться по другую сторону оптического прицела. Может быть, еще несколько человек. Чтобы был обзор со всех ракурсов. Но много людей не понадобится и будет опасно. Плюс прицелы ночного видения. В штаб-квартиру, - просит Джим, и машина выруливает с парковки больницы, вливаясь в поток уличного движения. Он отстраненно смотрит на дорогу перед собой, прорабатывая в мыслях все варианты. Потом снова достает телефон и открывает план заброшенного здания и карту. - Но сначала нам понадобится определенная подготовка. Помимо самой операции, - говорит Джим, не отвлекаясь от телефона, а потом поворачивается к Морану, - Мне нужна страховка, подходящий заложник. Мориарти знает, что Себастиан уже понял его. Предмет предыдущего и самого долгого интереса Эвр Холмс. Тот, чьего внимания она добивалась и по каким-то причинам оставила его в живых, тот, кто навещал ее в тюрьме и принес ту самую скрипку, которую она так бережно хранит. - Мне нужен Шерлок. Френсис замолкает и опускает голову. Срыв Ричарда заставляет его ощутить боль и почувствовать себя одиноким как никогда. Будто их разделяет стекло. Тот, по кому он так смертельно скучал, сейчас так близко, стоит только протянуть руку и прикоснуться, но одновременно так далеко. И Френсис хочет пробить эту преграду, рассказать все. Но снова молчит. Когда Ричард выбегает из машины, он не выдерживает и срывается следом, хочет подойти, прикоснуться, объяснить. Но только застывает у машины, все так же опустив голову. Видеть страдания Ричарда и знать, что их причина - он, разрывает ему душу. Они снова возвращаются в машину и едут молча. - Нужно забрать вещи, - техник называет Ричарду адрес. Они поднимаются в квартиру. Брук ждет его, пока Френсис подбирает и бросает в сумку оставленные в квартире вещи. Задерживаться в Швеции не стоит им обоим. Френсис выдал свое местоположение людям Тайлера. А после того, как Брук разделался с наемниками, их обоих будет искать полиция. Нужно ехать в аэропорт как можно быстрее. Френсис замирает, садится на край кровати, оставляя сумку на полу, и поднимает взгляд на Ричарда. Он чувствует, как теряет его, если он уедет сейчас. И не может отпустить. Он больше не может молчать. Тем более теперь, когда Ричард уже перешел дорогу банде Тайлера. Скрывать что-то дольше не имеет смысла. - Мне угрожали единственным, чем я не мог пожертвовать. И я выбрал исчезнуть, - потеренным, бесцветным голосом говорит техник, - Я не мог сделать так, чтобы ты узнал, потому что ты немедленно влез бы в это. Этим условием был - ты. Если я не смог бы видеть тебя и ты ненавидел бы меня, никогда не узнав, это было бы для меня лучше, чем, если мое присутствие или признание подвергло бы тебя опасности, - Френсис опускает голову, как будто эти слова отняли у него все силы. Ему чертовски хочется нарушить эту границу между ними. Он встает, подходит к Ричарду, все так же не глядя на него, не поднимая головы. - Я не прошу, чтобы ты простил меня. Но, если ты намерен вернуться в Лондон, я поеду с тобой, - говорит он, смотрит на военного и снова отчаянно обнимает, ожидая, что тот оттолкнет его. Ему доводилось видеть этого действительно стального мужчину уязвимым всего лишь несколько раз. Джеймс не терял лицо даже в самые страшные моменты для своей жизни и был закален прожитыми годами в роли криминального гения. Сейчас же перед Себастианом на несколько секунд был совершенно раскрытый, буквально болезненно обнаженный, лишившийся своей "толстой кожи" обычный мужчина, который не может вернуть своего ребенка и знает в какой опасности тот находится. Ему не нужны сожаления, слова утешения. Ему нужны действия, нужно плечо рядом на которое можно опереться, встать и снова начать идти. И Моран готов быть этим плечом. Каждый день, каждую секунду он готов жертвовать здоровьем, физическим или психическим, временем, силами, жизнью только бы Джеймс снова поднимался, снова стоял ровно и шагал вперед. Потому что он достоин. В палате полковник не говорит ни слова, даже не подходит близко, держась у дверей и позволяя Мориарти эти несколько моментов наедине со своей утратой, с этим плюшевым зайцем с пожеванными ушами... Он молчит и по дороге к машине, продумывая все изощренные способы медленного и мучительного убийства, которые он может как применить сам, так и помочь осуществить Мориарти, когда младшая Холмс снова окажется в его руках... Хотелось сдавить ей горло до хруста трахеи и отростков костей позвоночника, но это была бы слишком простая смерть. Слишком быстрая. — Я нанесу мистеру Холмсу визит, — кивает Моран, бросив на гения взгляд, когда они останавливаются на подземной парковке офиса организации Мориарти. Он медлит несколько секунд, а затем протягивает руку к чужому лицу, нежно касается, проявляя инициативу в прикосновениях едва ли не впервые, смотрит в черные глаза и тихо добавляет. — Ты позволишь мне называть Дэнниэла своим сыном, когда мы вернем его домой? Моран появляется на пологе дома с номером 221Б по Бейкер Стрит так спокойно, словно он был здесь частым гостем, будучи жильцом по соседству. Он стучит в двери, словно его ждут, а затем смеряет взглядом холодных серых глаз открывшую ему пожилую домовладелицу. — Мэм, — уважительно кивает Моран миссис Хадсон и минует ее в дверном проеме, поднимаясь сразу же на второй этаж. Он знает, что в квартире нет ни Холмса, ни его соседа, но это не мешает ему опуститься в кресло в гостиной, даже не достав пистолет. Ждать приходится не долго - домовладелица явно доложила проживающим на втором этаже о появлении незванного гостя, так что уже через двадцать минут на военного смотрят две пары глаз и одно дуло пистолета. — Мы ведь цивилизованные люди, Джонатан. Разве я направляю на тебя оружие? — спокойно произносит Себастиан, прикуривая сигарету и глядя на бывшего сослуживца, а затем на Шерлока. — Мистер Холмс, рад встретиться лично. Впервые. Ричард молчит. Ему кажется, что он просто сервется и пустит пулю себе в рот, если еще хоть слово оправдания донесется со стороны Фрэнсиса. Или не дай Б-г тому снова ляпнуть что-то о том, что Бруку нужно свалить отсюда куда подальше и просто оставить техника здесь, чтобы он снова скрылся с радаров, но ровно до того момента, пока снова не ошибется где-то и его не найдут. И тогда Ричарда уже не будет рядом, чтобы спасти. Хотя что там... Никто и не просил о спасении. Хочется уйти, когда Фрэнсис снова начинает говорить о произошедшем. Но просто бросить мужчину тут в таком состоянии одного Ричард не может. Как и не может даже дать тому по лицу абсолютно заслуженно! Ричард может только винить себя в том, что был НЕДОСТАТОЧЕН в чем-то, а может и во всем, что Фрэнсис прост оставил его одного в полном неведении, ведь Мориарти также не сказал ему ни единого слова, хотя наверняка знал о происходящем. Как и Моран. Первое желание - оттолкнуть. Но это желание импульсивное, эмоциональное, продиктованное злостью. Ричарду нужно несколько секунд, чтобы оно уступило просто боли... Всеобъемлющей и всепоглощающей, которая заставляет обнять Фрэнсиса как можно крепче, прижать его к себе и жаждать, чтобы никогда не приходилось его больше от себя отпускать. — Если бы я мог тебя ненавидеть... Если бы я мог, Фрэн... — шепчет Ричард отчаянно, уткнувшись носом в макушку мужчины и ощущая как в уголках глаз собираются слезы. — Но я не смог. Никогда не смогу, как бы не был зол, что бы ты не сделал... Джим отвлекается от поглощающих его мыслей, поднимает голову и ловит взгляд Себастиана своим. Смотрит сначала с удивлением. И позволяет ему коснуться, принимает эту ласку. Моран - единственный, кто находит нужные действия и слова. Он чувствует его как прирученный опасный зверь чувствует своего хозяина, притихая рядом, когда тому плохо. Мориарти накрывает его руку своей, проводит по ней пальцами. - Если ты этого хочешь, - отвечает он. Слова Морана - самое сокровенное признание, - Я давно принял это решение, наверное, еще до его рождения. Доверить Дэниела тебе, если ты сможешь его принять. Считать его - твоим, нашим сыном. И убедился в этом, когда увидел, как ты первый раз взял его на руки, убеждаюсь каждый раз, когда вижу тебя с ним, когда он успокаивается у тебя на руках, - Джим слабо, болезненно улыбается, - Ты - единственный, кому я доверю его. И я хочу, чтобы ты был его отцом. Мориарти чуть сжимает его руку и опускает голову, прижимаясь лбом к плечу Себастиана. Ненадолго позволяет себе эту слабость, прежде чем снова выпрямиться. Тепло в перемешку с болью изчезают из этих черных глаз, Джим снова одевает свою жесткую маску и выходит из машины. Моран без лишних обсуждений берется за дело, и Джим поднимается в свой кабинет. Закрывается, погружаясь в продумывание до мельчайших деталей плана на любой вариант развития событий, просчитывание этих вариантов. Он достает все существующие планы бывшей фабрики, выводит на экраны, изучая этаж за этажом, все входы и выходы. И одновременно остается наедине со своим самым худшим страхом, упорно борясь с ним, запирая внутри сознания, не давая ему взять верх и спутать четкую последоватнльность действий в его голове. На короткий момент самообладание дает трещину, Мориарти прикрывает глаза, судорожно глубоко вдыхая и сжимая пальцы на краю стола. Он хочет взять Дэнни на руки, почувствовать, что с ним все в порядке, и натыкается на невозможность этого. Будто у него отняли часть его. Нельзя позволять себе ощущать эту потребность сейчас. Нельзя впускать пронзающий, острый страх вместе с мыслями о Дэниеле в руках Эвр и невозможности забрать его прямо сейчас. Эти мысли затягивают и приобретают над ним власть. Им нельзя поддаваться. Так происходит, если канатоходец останавливается, чтобы взглянуть в пропасть под ним, она затягивает его сознание и не дает сделать больше ни шага. Он должен смотреть только вперед, не позволяя себе чувствовать. И продолжать идти. Пока Дэниел не окажется в его руках и безопасности. Проходит пара часов, и Мориарти проходится по личным делам и спискам, составленным Себастианом, и просит помощника собрать лучших наемников из отобранной Мораном группы наиболее надежных и перспективных, его интересуют снайперы и штурмовики. Он спускается на этаж, отведенный для отдела тактических операций. Обычно это владения Морана, и Джим доверяет ему работу с наемниками и подготовку практически всецело. Иногда он участвует в планировании тактической части своих операций, присутствуя на таких совещаниях вместе с Мораном, если они особо важны. Сейчас он не хочет терять время, и пока дожидается возвращения Себастиана с его добычей, сам собирает наемников, прогоняя их по планам здания и готовым схемам действий. Френсис замолкает, слова перестают иметь значение. Вместо отторжения или агрессии Ричард снова открывается ему, болезненно и уязвимо. И это доверие он больше не в силах предать. Он крепко держит его в ответ, боясь пошевелиться, чтобы не оттолкнуть. Они так и стоят посреди комнаты и разбросанных на полу вещей, крепко обнимая друг друга, и Френсис вжимается щекой, прислоняясь к груди Ричарда. Ощущает, как бьется его сердце. - Я совершил ужасную глупость, - тихим, сдавленным голосом говорит Френсис после долгого молчания, - Я мог тебя потерять. Я должен был рассказать тебе сразу. Но я слишком боялся за тебя. Я больше не оставлю тебя. Просто не смог бы, - Руки Френсиса хаотично, судорожно перемещаются по его волосам, плечам, спине, желая успокоить, забрать эту боль, - Ты - лучшее, что случалось в моей жизни. Прости, что я слишком сломан для тебя. Френсис за всю свою жизнь привык, как дикое животное, атаковать или бежать, так и не научился просто говорить о своих проблемах, не привык доверять, но он доверял - Ричарду, был привязан к нему отчаянно и сильно, впервые по-настоящему любил. А тех, кому он доверял, Френсис был готов защищать любой ценой. Вот только, чего его выбор будет стоить Ричарду, он не принял в рассчеты. - Давай уедем вместе, в любую страну, какую выберешь ты, - техник поднимает на Ричарда глаза, касается его лица, проводит ладонью по щеке. Он боится, что Ричард не согласится и захочет вернуться в Лондон. Потом отстраняется и идет в ванную, чтобы смыть с лица следы засохшей крови. Возвращается в комнату и собирает оставшиеся вещи. Ричард ждет его там, и Френсис понимает, что впервые за все эти пустые дни его существование наполнено смыслом и теплом. Он перестает чувствовать этот постоянный холод и безразличие к собственной жизни. Френсис оставляет подобранный им, так и оставшийся у двери, пакет с продуктами в холодильнике и ключи от своего временного убежища - на столе владельцу квартиры. Когда они покидают квартиру и спускаются по лестнице техник, как прежде, сжимает руку Ричарда, не глядя на него. - Спасибо, - тихо говорит он, - Я рад, что ты успел меня найти. Они едут в аэропорт. И Френсис не знает, сможет ли он когда-нибудь вновь заслужить это бесконечное доверие Ричарда, то сокровенное, что так быстро возникло между ними, но знает, что никогда больше его не оставит. Получить от Мориарти позволение быть для его сына вторым отцом - было самым большим признанием, которое Себастиан мог бы получить в своей жизни. Знать, что гений доверяет ему настолько, что позволяет быть рядом с Дэнни, что позволяет заботиться о нем, дарить ему ту немного странную, но такую уникальную любовь, на которую был способен военный, согревало остатки его души. И одновременно с этим это позволение означает полное принятие полковника самим Джеймсом - то, о чем Себастиан просто мечтал, если такие люди, как он, вообще способны на мечты. Моран сделает все, чтобы Мориарти снова держал своего сына в руках, чтобы снова забывал о работе, чтобы напевал тихим бархатистым голосом песни и колыбельные на ухо ребенку. — Полковник Моран, — сохраняя свое самообладание и рукой опуская пистолет Ватсона произносит Шерлок. Неизменное пальто из синего твида в помещении не развивается так пафосно при ходьбе, пока консультант иного с Джеймсом рода двигается к креслу напротив и занимает там свое место. Джон же остается в недоумении. Он служил с Себастианом почти десяток лет назад и точно знал даже без информации от Майкрофта, что этот мужчина это однозначно плохие новости. — Чем обязан вашему визиту? Вашему нанимателю нужна моя консультация? — Шерлок, что ты творишь? Нам нужно позвонить инспектору, — шипит Ватсон, отказываясь сводить с полковника прицел. — Мистер Моран, мистер Холмс. Мое армейское звание сейчас не имеет никакого значения, ведь мои действия в интересах Короны закончены, — спокойно поправляет гения Моран. — Как и честь, Себастиан, — бросает Джон, но это вызывает на губах военного лишь усмешку. — У нас явно разное понятие чести, доктор, — поправляет Моран, сосредотачиваясь затем всецело на Шерлоке. — Как идут дела в вашей семье, мистер Холмс? Давно навещали своих родственников, что отчаянно жаждут вашего внимания, а затем теряют интерес, находя себе новое развлечение? — Я слушаю, — в голосе Холмса слышно напряжение. — Мое появление здесь в таком виде продиктовано исключительно уважением к вашей персоне после совершенно увлекательной игры с мистером Мориарти. Вы занимали его голову несколько месяцев к ряду и я не могу не принимать этого во внимание обдумывая возможность вашего нахождения в моем, скажем так, плену. — Причина? — Вы сами ее знаете. — Я не могу нести ответственность за ее действия. — Но будете. Так или иначе я покину эту квартиру с вами вместе в качестве моего "спутника". И только вы принимаете решение выйти отсюда со мной добровольно или насильно и с сопутствующим ущербом. Ричарду тяжело дышать. И не от того, что Фрэнсис обнимает его слишком крепко, а из-за того, что его слишком переполняют эмоции. Наверное так выглядит паническая атака, потому что Бруку стоит огромных усилий снова не взорваться эмоциями, правда в этот раз по большей части это просто будет тем самым страхом, которому он не позволял взять над собой верх столько времени. Он снова молчит, словно потеряв возможность говорить, впав в ступор от лавины эмоций, что поглотила его и не выходила наружу, не выливалась больше ни в крик, ни в уничтожение мебели вокруг себя, ни даже в слезы или отборную ругань. Брук следит взглядом за тем как техник собирает вещи, помогает тому отнести все в машину и везет мужчину в аэропорт, покупая по дороге на светофорах билеты в другую страну. Они не вернутся в Лондон. Пока что. Но Ричарду бы очень хотелось однажды снова переступить порог той квартиры вместе с Фрэнсисом, вжать его в идеально выкрашеную стену и взять прямо там, потому что им обоим будет этого хотеться. Но пока реальности другая и им еще стоит некоторое время побыть вне радаров даже для Морана и Мориарти. — Тебе понравится в Испании, — впервые с того момента в квартире подает голос Ричард, когда они забирают их билеты на поддельные имена в кассе аэропорта и идут к стойкам регистрации, чтобы подтвердить свое присутствие на рейсе. — В Барселоне легко затеряться среди туристов. Никто не обратит на нас внимание. И там даже сейчас с наступлением холодов куда теплее, чем в Швеции - ты сделал просто отвратительный выбор с ней, ты и сам это знаешь.