Mormor. Часть 2.

Себастиан не может себе позволить тратить силы и энергию на то, чтобы винить Джеймса. То, что случилось, ужасный, вселяющий в душу страх и отчание, но урок. Урок для Мориарти, что теперь он не может играть так просто и безнаказанно. Урок о том, что больше ему нельзя позволять себе создавать себе противников собственными руками, нельзя выпускать бешеных зверей из клеток и не надевать им на шеи бьющий током ошейник. У Мориарти не было способа контролировать Эвр. Никогда не было. А если Джеймс думал, что он способен на это, то он ошибался и попросту был в забвении и собственных иллюзиях. Но при этом Себастиан не винит его. Лишь осознает ошибки сам, помогает Джиму держаться и бороться за ребенка. Потому что, что бы не говорили, Дэниэл был и его сыном тоже. В нем наверняка течет его кровь. С того дня как Мориарти сделали прямое переливание от полковника после ранения в плечо Дэниэл был его ребенком, даже не смотря на то, что сам военный этого не осознавал и думал, что спасает жизнь исключительно Джеймсу. — Оказалось, что твой «друг» очень чувствителен к теме детей. Может мы что-то не знаем ещё о нем и докторе, но тема стала для мистера Холмса очень… скажем так, берущей за душу, — с грустной улыбкой отвечает военный, сжимая ладонь Мориарти в своей немного крепче и после этого отпуская. Себастиан многому научился у Джеймса за этот год. Он научился считывать людей просто наблюдая за их реакциями, предугадывать их слова, а не только действия. До этого в армии их учили как понять, как он действие совершит противник в следующий момент, это полковнику удавалось на славу, но вот слова были ему недоступны до встречи с Джеймсом. — Думаю, что спасти ее он не слишком надеется. У него было много шансов с Шерринфордом, он мог уговорить Майкрофта. Мне кажется, что он просто понимает насколько она опасна и что ей не место на свободе, — качает головой Моран и поднимается на ноги, подавая Джиму руку, — Не говори мне быть осторожным, когда сам идешь в гущу событий и не знаешь какой нас ждет результат. Моран боится. Впервые в жизни по-настоящему боится. За Джеймса, за Дэниэла... Сейчас он в ситуации, когда не модет защитить их сам, когда от него зависит так мало. Его дело - смотреть в прицел и вывести Холмса, если потребуется. Заняв позицию на крыше Моран включает наушник и осматривает полуразрушенное здание в прицел винтовки. Он находит Мориарти, следит за ним через окна и дыры в стенах разрушенного завода, следит за тем как гений идет по балке, словно по острею ножа, как останавливается у самого края и затем находит в прицел Эвр. Она и правда слишком близко к краю - выстрел не гаррантирует того, что теле упадает назад, а не завалится вперед и унесет за собой в черную пропасть и жизнь ребенка. Этого Мориарти ему не простит. Этого Себастиан сам себе не простит. "Она здесь не одна." - раздается в наушнике военного и Мориарти одновременно. Люди Джеймса работают, оцепляя периметр, как можно тише одного за другим убирая наемников Эвр и заменяя их в эфире, потому что шоу с ее стороны должно продолжаться - тишина на линии вызовет подозрение и сорвет операцию. Многие были бы не способны простить то, что сделал с Ричардом Фрэнсис. Это были не физические увечья, вроде передоманных костей, что могли срастись. Это была та боль внутри, та рана, которая, кажется, не заживает никогда, которая полит и днем, и ночью, от которой становится тяжело дышать и паника накрывает с головой. Но в то же время была и любовь. Эта дурацкая первая настоящая любовь, которая заставляла Брука бросаться в омет с головой, кидаться под пули и резать себя без ножа. Он лежит на постели с техником, обнимая того одной рукой, позволяя мужчине ненадолго погрузиться в сон, отдохнуть еще немного, переварить события такого долгого дня. Сам Брук не спит. Кажется, это уже вторые сутки без сна подходят к концу, но Ричарду тяжело засыпать вот так. В его голове все еще слишком много мыслей и в особенности много сомнений - стоит ли ему оставаться здесь с Фрэнсисом? Не был ли этот побег техника началом конца? Не упустили ои они момент, когда могли быть счастливы? Может ли все быть как раньше, может ли сам Ричард быть счастлив? Спустя час, когда Фрэнсис поднимается с него, Брук уходит в ванную чтобы привести себя немного впередок перед выходом на улицу. Прячутся они от полиции или нет - ему нужно выглядить прилично, чтобы не привлекать лишнего внимания. - Здесь на площади есть торговый центр. И магазины вдоль улицы, - кивает Ричард, подойдя к окну, которое открыл техник, и выглянув на улицу из него. Здание торгового центра Ле Корт Инглес уже украшали к Рождеству, как и улицу, а на площади уже возводили Рождественский городок. Сотни, тысячи туристов сновали туда-сюда по улице под их окнами, было немного шумно, но самое то, чтобы затеряться что просто посреди улицы, что в магазинах, где они покупали одежду - среди тысяч туристов никто не вспомнит еще двоих. Эвр была интересна Джеймсу, потому что его привлекало то, что он не мог предсказать или контролировать, и над чем стремлся получить контроль. Но сейчас все его игры и азарт не имели значения. Ставкой было нечто гораздо более ценное, чем его собственная жизнь или честолюбие. Жизнь его ребенка. Его... Джим ловит себя на мысли. Их с Себастианом. От этого становится странно тепло. - Подойди, - говорит Эвр Холмс. И Джим делает шаг, выходя на балку. Не задумываясь, переходит разделяющую их пропасть. Его шаги непринужденные и уверенные, спина прямая. Инстинкт самосохранения, который должен был бы предательски сковывать движения, сейчас заглушается, не вмешиваясь, и консультант смотрит только на ребенка в ее руках. Под ним оказывается бетонный пол на противоположной стороне, и его отделяет от Эвр несколько шагов. - Не подходи ближе, держи руки так, чтобы я их видела, - она все еще остается у самого края. Ребенок перестает плакать, увидев и почувствовав его присутствие. Джим останавливается и медленно переводит дыхание, подавляя желание достать пистолет, всадить пулю ей лоб и в следующую секунду схватить Дэнни. Просчитывая вероятности, которые сейчас перевешивает риск. Она достает пистолет, чтобы, не торопясь, навести его на Мориарти. - Ты действительно согласен предложить себя в обмен на жизнь этого ребенка, - Эвр изучает его с удивлением, будто пытаясь понять то, чего понять не может, - Но это слишком просто. Она слегка кивает головой одному из своих наемников, остававшемуся в укрытии неподалеку, который подходит к ней. Холмс одной рукой осторожно передает ребенка ему, не отводя взгляд и оружие от Джеймса. - Он отдаст его тому, кому ты доверишь это, - продолжает Эвр, - Но я хочу, чтобы теперь выбор сделал - он, - уголоки ее губ расползаются в улыбке от предвкушения. Наемник с ребенком остается у самого края. Эвр делает пару шагов и подносит пистолет ко лбу Джима. - Себастиан Моран, - окликает она, - Я знаю, что ты пришел. Не мог не прийти. И знаю, что сейчас тебе - не все равно. Возможно впервые за всю твою жизнь. Сейчас это ведь не просто работа? Это касается тебя. Твоя очередь. Я хочу, чтобы теперь выбирал ты. Ей представляется возможность заставить страдать того, кто беспристрастно и методично подвергал ее пыткам и держал взаперти все эти годы. Пусть и был лишь исполнителем чужой воли. - Он или ребенок? - Эвр поднимает взгляд туда, где занял позицию Моран, она знает это, вычислив наиболее удобное место, хоть и не может его видеть, - Ты можешь выбрать и выстрелить сам. Иначе этот выбор сделаю я, выбрав обоих. Предрождественская атмосфера не ощущается здесь, и украшения во всех витринах выглядят странно, когда на улице плюс двадцать градусов. Они смешиваются с толпой, наводняющей торговые центры и улочки, не являясь ее частью, принадлежа некому иному миру, где такая простая и повседневная жизнь является только передышкой. Френсис бы наслаждался ей, если бы не чувство вины за преданное им доверие и боль, причиненную Ричарду, которое было с ним постоянно с тех пор, как он уехал из Лондона. А теперь стало сильнее. Ричард с ним, но между ними будто встала непреодолимая преграда. Через которую Френсис хочет проникнуть, снова прорвавшись к нему. Ему чертовски не хватает его и того единения, что всегда связывало их. Они бродят по магазинам, запаясь одеждой и вещами для дома, которые понадобятся им здесь. Френсис думает о том, что это Рождество они, возможно, встретят здесь. Техник не слишком придирчив к одежде. Он выбирает самые простые повседневные вещи - худи, джинсы и футболки. Берет то, что ему приглянулось, часто не удосуживаясь мерить. В одном из магазинов он находит кожаную куртку, которая понравилась ему и ассоциируется у него с Бруком, и покупает ее для Ричарда. - Я нашел кое-что для тебя. Пусть еще не Рождество. Но я не смог удержаться, - Френсис протягивает ему бумажный пакет. Уже поздним вечером они сидят за столиком кафе на улице. Приятная усталость не дает мучающим Френсиса мыслям взять верх. Ричард все еще здесь, все еще рядом. Хоть и одновременно - не совсем здесь, отделенный от него защитным барьером из его боли и того, что он не может простить. Френсис допивает свой кофе, чашки здесь явно слишком маленькие. На улице становится холоднее. Он дотягивается через стол, кладет свою руку на руку Ричарда, мягко сжимая, просто желая почувствовать его. - Как долго ты можешь здесь оставаться? - спрашивает он, - Мориарти тебя отпустил? Техник заказывает еще два кофе - для себя и для Ричарда у подошедшего к ним официанта. - Сегодня я проставляюсь, - усмехается он, - Правда, плачу не совсем я, и денег в нашем распоряжении теперь неприлично много, но шампанского и черной икры здесь в меню нет, хоть я все равно предпочел бы им кофе и здешний салат с тунцом. Я успел кое-что провернуть с банковскими счетами моего "старого друга", ныне босса не слишком большой, но амбициозной преступной организации, до того как они меня нашли, - Френсис мстительно, удовлетворенно улыбается. Единственный способ показать Ричарду, что он доверяет ему так же всецело, доверяет ему одному - это посвятить его во все. - И теперь я знаю, где искать самого Тайлера и его подручных, после того как он залег на дно... Нужно время на подготовку, ресурсы, он все еще представляет существенную опасность. Но я не хочу скрываться всю жизнь. А еще, - Френсис смотрит на Ричарда, чуть медля, изучая, - я хотел бы добраться до него сам. Помнишь, однажды ты согласился обучить меня стрелять?