Mormor. Часть 2.

Джим упирается дрожащими руками в пол, с него стекает ледяная вода, прикрывает глаза и пытается выровнять дыхание. У него нет сил на то, чтобы подняться, но холода он не чувствует. Напряжение, адреналин и шок все еще управляют его телом. Он озирается в почти полной темноте, уверенный, что Эвр Холмс тоже могла пережить падение в этот колодец, если смог он. Но вряд ли она продолжит преследовать его, скорее, постарается выбраться отсюда. Сейчас мысли Мориарти занимает другое. Последнее, что он помнит, улыбка Себастиана. С которой он смотрит на него, с готовностью ожидая выстрела. Моран верит, что он нажмет на курок, и рад принять смерть из его рук, рад спасти его. Он видит эту улыбку, когда закрывает глаза. - Себ, - слабо выдыхает он, тихо улыбаясь, пытаясь разогнать этим именем, как магической мантрой, темноту. Он слышит эхо приглушенного, отчаянного крика где-то на верхних этажах над ним, отдающееся от стен, зовущее его голосом Себастиана. И этот крик заставляет его подняться, выходит не с первого раза. Пульс стучит в висках, утопая в гуле и тупой боли, и полумрак перед глазами плывет, он хорошо приложился о поверхность воды, и, возможно, может рассчитывать на сотрясение. Но задерживаться здесь нельзя, потревоженное, пробужденное и раскуроченное изнутри взрывами здание, осыпающееся пылью и обещающее обрушиться в любой момент, может стать для них последней ловушкой. Нужно быстрее найти Морана в этом хаосе и темноте. - Я здесь, - крик срывается, получается слишком тихим и захлебываясь в кашле, - Себ, - снова пытается позвать Джим, чуть громче. Он поднимает голову, сверху проникает немного света, и почти наощупь и наугад, спотыкаясь и натыкаясь на плиты и бетонный мусор, пробирается туда, где находит лестницу. Он поднимается по ней наверх почти бегом. Кажется, этот этаж. Отсюда нужно выбираться, выбираться как можно быстрее. Об этом напоминает звук обвала где-то в дальнем углу здания и постоянно осыпающаяся мелкая бетонная крошка. Он должен найти Себастиана, без него уходить он не собирается, даже если найдет выход. Джим наталкивается на него в темноте, сразу судорожно прижимаясь, пальцы впиваются в его плечи, вымокший до нитки, от чего одежда Морана тоже пропитывается потусторонним, мокрым холодом, его дыхание дрожит. - Это я, - голос на контрасте со всем этим спокоен. Некоторое время он не двигается, прижимаясь к Морану, через холодную, мокрую одежду проступает горячее тепло его тела, и Себастиан может почувстаовать, как быстро и сильно у Джима бьется сердце. Мориарти сам не мог просчитать это до конца, падение было случайностью, и сейчас он чувствовал себя, застигнутым врасплох, оглушенным и потратившим очередную из девяти жизней. Или сколько их там было у него в запасе. Это начинало всерьез убеждать его в нездоровых представлениях о собственной неуязвимости. Руки обшаривают Себастиана в темноте, проверяя не ранен ли он. - Ты цел? Нужно уходить, - Джим замечает, как Моран напрягается и шипит от боли от прикосновения к плечу, он перекидывает его здоровую руку через себя, помогая идти, и тащит туда, где должна быть лестница вниз. - Ты позволил бы мне себя убить, так легко, будто был готов к этому всегда, - говорит Джим. - Дэни, - другая мысль, которая не дает ему покоя, - надеюсь, он уже в безопасности, нужно быстрее найти Шерлока. - Дай мне свой телефон, - консультант включает фонарь на телефоне Морана, его собственный не пережил погружения в воду. Джим останавливается, натыкаясь на груду обломков. Там, где должен был быть выход в зал первого этажа, лестница оказывается обрушена и завалена. - Ну, так ударь, если тебе станет от этого легче. Что еще я могу для тебя сделать? - срывается Френсис с таким же отчаянием, и тут же затихает, будто у него заканчивается вся энергия, боль и досада, остается только эта тихая безысходность. Ричард никогда не позволял себе ударить его, всегда только защищал ото всех и его собственных страхов, и вот теперь Френсис стал тем, кто причинил боль ему. Он хотел бы унять эту боль, потушить как огонь, крепко обнять и укрыть Ричарда, который подошел так близко и так сильно обжегся, но он не позволяет себе приблизиться. Как он может его погасить, если источник пламени - он сам. И прижимая его к себе, он делает больнее. Ричард прав, он хранит слишком много темных тайн, помнит слишком много игр, о которых Брук не знает, и в которых Френсис привык выживать. Преследующее его прошлое, его холодная расчетливость сродни тому миру, в котором живет Мориарти. Только он готов разрушить и отдать все и самого себя для того, чтобы Ричарду ничего не угрожало. Но он просчитался. И оградить его от опасности физически не означало спасти. Это уничтожало Ричарда так же, как уничтожало его самого. - Хорошо, - говорит техник, - Я буду ждать столько, сколько тебе будет нужно. Только я боюсь, что ты не захочешь быть с тем, кто будет рядом с тобой. С этого момента Френсис замыкается в себе, почти не разговаривая, отвечая только коротко и по существу, но неизменно оставаясь с Ричардом или неподалеку. Он будто не хочет еще больше отравлять его собой, но отогревается, просто оставаясь рядом, снова видя его каждый день. Квартира, в которой они поселились в Барселоне, достаточно просторная и занимает почти весь верхний, четвертый этаж небольшого исторического здания. В ней есть большая гостиная и две спальни и много углов, где можно потеряться, если нужно побыть одному, и Френсис дает Ричарду такую возможность, на целый вечер исчезнув в своей спальне с ноутбуком. Но этой ночью, не включая света, он приходит к Ричарду в спальню, забирается в кровать и так же без слов обнимает его со спины, прижимаясь крепко и замирая, утыкаясь носом в его плечо. Френсис не двигается, только сжимая пальцы поверх одеяла чуть крепче, и остается с ним. Паника. Новое чувство. Темнота вокруг сдавливает, мешает дышать, забирается в нос, уши, проникает через рот - заполняет собой и не дает соображать рационально. Морану кажется, что он его потерял. Сегодня был не тот день, когда Джеймс должен был умереть. Сегодня был день, когда на плечах Себастиана лежала судьба гения и его ребенка, а он облажался. Сегодня должен был умереть он, а не консультант. Впервые в жизни позволяет панике охватить его и не может, да и не хочет, с ней справляться. Себастиан делает несколько судорожных вдохов, будто рыба вне воды, пытается разглядеть что-то вокруг себя и только когда до его ушей доносится приглушенный голос Мориарти, военному удается остановить этот бешеный водоворот гормонов и мыслей в своей голове и душе. Голос консультанта доносится где-то снизу - слишком слабый, чтобы означать, что с его обладателем все в порядке, и военный спешит вниз по полуразваленным ступенькам, перескакивая с неожиданной прытью небольшие куски обвалившихся перекрытий, пока не натыкается на Джеймс на площадке первого этажа. Мокрый, совершенно продрогший и однозначно напуганный. Себастиан бы отдал все, только бы не ощущать этот животный страх, который исходил от Мориарти сейчас, ведь это было хуже пыток. Но хотя бы гений был цел насколько военный мог судить в практически кромешной темноте обрушившегося здания. — Ты правда хочешь обсуждать это сейчас? — чуть болезненно шипя переспрашивает полковник, передавая консультанту свой телефон у которого от падения опасно сильно треснул экран, но это не мешало его работе на данном этапе. — Нужно забрать Дэнниэла. Из Холмса наверняка дерьмовая нянька. Заваленный выход не радует, но и не удивляет. Тут скорее неожиданно то, что какая-то часть конструкции еще находится в относительной целости и кое-как держится над их головами, хоть и грозит рухнуть в любой момент. Моран тихо шипит себе под нос и прикладывает палец к уху, проверяя связь в наушнике - люди Мориарти находились в и вокруг здания, так что наверняка были выжившие. — Алекс? Марк? Оливер?... — поочередно переключая каналы пытается наладить связь Моран, прижимая к себе консультанта свободной рукой, стараясь согреть хоть немного. — Босс? — раздается неуверенный голос в наушнике. — Полковник? Это Кайл... Вы живы? — Нет, призрак прошлого Рождества... — сдавленно рыча огрызается военный и затем выдыхает, стараясь взять себя в руки. — Ребенок у нас - с ним Сара и двое охранников. Где вы? — Он впорядке... — шепчет на ухо гению военный, прижимая того еще ближе к себе, и затем снова отвечает в наушник. — Восточное крыло. Между первым и вторым этажом - лестница завалена. Будет двигаться к южной стене - коридор завален по-минимуму. Будем искать выход там... Не спускать глаз с ребенка. Если Эвр Холмс выберется наружу... прострелить колено и держать живой для босса. Ричард не сможет поднять на него руку, даже если его будет трясти от злости и негодования, обиды и боли. Фрэнсис, как бы зол военный на него не был, был его жизнью. У них все было быстро, ярко, как вспышка и которой разгорелось пламя и не затухало, по крайней мере со стороны Брука. Он был готов на все. Он готов был убивать всех обидчиков, вычищать ряды вражеских группировок, ломать себя, если придется, ради техника. Ричард так его любил, как любят только безумный: отчаянно и безповоротно, что бы тот не сотворил. — Это я буду сам решать, — холодно отрезает капитан на слова от том, что он не захочет быть с тем, кого увидит. Хотелось простого доверия. Обычного понятного единения, когда не нужно говорить вслух, когда произнесенное не нужно договаривать, ведь тебя знают настолько, что понимают что ты хочешь сказать. Сон не идет к военному - слишком много мыслей в голове и они никах не хотят умолкать, словно голова десятков безумцев, что проснулись в своих палатах. Ричард не спит, когда открываются с тихим скрипом двери его спальни, когда осторожные шаги приближаются к постели и матрас чуть сильнее проседает от дополнительного веса в одной точке. Он ощущает прохладные... нет, холодные руки на своей груди, которые обнимают его, тело, которое так отчаянно жмется, ища тепла. В голове невольно возникают ассоциации со смертью - Фрэнсис погубит его. Но... Брук готов на это пойти. Капитан медлит несколько минут, а затем разворачивается в чужих руках и сгребает техника в объятия, прижимая к себе, зарываясь носом в волосы на макушке и вдыхая аромат шампуня на волосах любовника. — Никогда... Никогда больше не смей скрывать что-то от меня... Ты слышишь меня? Страх потери, такой реальной и болезненной, едва не случившейся, до сих пор жив и силен в сознании Джима, когда он чуть заторможенно, как будто все еще в состоянии аффекта прижимается к Морану, позволяя себе расслабиться в сильных, теплых руках. Джим сам не знает, в какой момент это нелогичное, инстинктивное, теплое и живое чувство стало настолько сильно в нем, что он готов на все, чтобы этот хрупкий, пищащий комочек был в порядке и безопасности. Но помимо этого страха за ребенка, в нем силен и другой. Дэниэл не единственный, кого он так отчаянно боится потерять. Его пугает легкость, с которой Моран предлагает свою жизнь взамен, и то, что события могли бы повернуться таким образом. Консультант автоматически переставляет ноги, следуя с ним по темным, рассыпающимся коридорам, ища выход из этого лабиринта и вспоминая планы здания. - Спасибо, - говорит Джим, - За то, что ты сделал для меня там. Когда гений слышит о ребенке, это возврашает его в реальность, придает сил, и он начинает двигаться быстрее. Он поверит в то, что с Дэнни на самом деле все в порядке только когда сможет сам взять его на руки. - Здесь налево, там должна быть другая лестница, - вспоминает Джеймс. И они спускаются по ней и пробираются к одному из оконных проемов на первом этаже через завалы бетонных обломков и стекла. Джим снова спотыкается, едва не падая, и когда поднимает голову, ему в лицо бьет яркий белый свет фонаря, им на встречу бегут подчиненные Морана, которые уже нашли их внутри здания, и помогают быстрее выбраться. Они выскребаются из-под разрушающегося здания, и на улице Джим впервые ощущает холод в полной мере, мокрая насквозь одежда прилипает к телу, и его трясет. Мориарти чувствует себя пережеванным и выплюнутым, выбравшимся из чрева этого огромного, погруженного во тьму, испускающего дух чудовища. Он дотягивается, сжимая предплечье Морана, убеждаясь, что он все еще здесь, и переключается на подчиненных. - Где он? - единственное, что спрашивает Джим, игнорируя предложения сухой верхней одежды и медицинской помощи. - В машине, с Сарой, Стивом и Джейком, - отвечает Кайл, показывая дорогу. Джим бросается к машине с неожиданной быстротой, один из телохранителей, остававшийся снаружи, отступает, пропуская его в салон, гений тянет дверь на себя, пугая женщину своим видом и состоянием. Джим судорожно, болезненно выдыхает с парализующим его на мгновение облегчением, когда прижимает к себе хрупкий, теплый кулек, завернутый в одеяло и издающий тихие, жалобные звуки. Джим проводит подушечками пальцев по крошечному лицу, светло-голубые глаза устремляются на него внимательно и заинтересованно, ребенок постепенно успокаивается, оказавшись, наконец, на руках у родителя, а Джим утыкается носом в его макушку, вдыхая успокаивающий, теплый запах. - Прости, я чуть не потерял тебя, - тихо произносит он, как будто проговаривая вслух ночной кошмар, - Я никогда не допущу, чтобы кто-то причинил тебе вред. Я обещаю. Он боится, что ледяная вода, которая стекает с него на сиденье, намочит сухое, теплое одеяльце, и заставляет себя снова передать Дэниэла няне. - Ты уже покормила его? Нужно, чтобы его осмотрел врач... - распоряжается Джим, - Я скоро вернусь. Он выскакивает из машины обратно на холод, чтобы найти Морана. Возле здания уже остановилась пара полицейских машин и машина скорой, и кучка людей в форме растягивала ленту оцепления и выполняла свои обязанности. Красные и синие проблесковые маячки кусками выхватывали из предрассветной темноты реальность. По некой существовавшей договоренности, после улаживания минимума формальностей полицейские обходили стороной людей Мориарти, не мешая им и игнорируя их присутствие. Себастиан оказывается неподалеку, и при свете фонарей и фар Джим может понять, что он ранен. Гений подносит ладонь к его щеке, проводя по ней и мягко очерчивая пальцами скулу, всматривается в светло-серые глаза. - Дэниэл в порядке, они ждут нас в машине, - говорит он, - Но сначала ты пойдешь со мной. Он заталкивает его в скорую, чтобы медики занялись его плечом, и устраивается возле Морана на полу машины, привалившись спиной к борту и устало наблюдая за действиями врачей. Эвр не проявляет себя, или во всяком случае она достаточно умна, чтобы не попастся на глаза многочисленным наемникам Мориарти или полиции. Впрочем наполовину обрушенное здание и груды сломанных перекрытий - достаточное пространство, чтобы искать в нем тело как минимум пару суток. Но, похоже, Шерлок, тоже не до конца верит в ее смерть. Джеймс ненадолго встречается с ним взглядом, замечая его путающимся среди группы людей в полицейской форме. Он едва заметно кивает детективу в знак благодарности, прикрывая глаза, и снова поворачивается к Морану. Френсис не хочет втягивать, утаскивать Брука за собой, не только в дела его темного прошлого и те дела, которые он проворачивал с Мориарти, это касается и их привязанности друг к другу и его самого, но он больше не может отталкивать его и ограждать, защищать от самого себя, теперь, когда Ричард сам нашел его и так отчаянно об этом просит. Он не может простить себе эту слабость, и все так же чувствует, как над Бруком сгущается некая, неясная пока технику до конца, опасность. Но он нуждается в нем так же отчаянно. Хочет залечивать его раны, оживая сам каждый раз, когда он рядом с ним. Ричард - единственный, кому впервые в его жизни нужен был сам Френсис, не его мозги и способности, не служение определенным целям. Джеймс заботился о нем в своей, определенной манере, но в Ричарде он впервые находит того, кому может доверять по-настоящему и всецело. И ему предстоит научиться этому. Он больше не один. - Я обещаю, Рич, я больше не смогу, - тихо шепчет он, вжимаясь в него и не отпуская объятий. И ему становится страшно. Страшно не за себя, но за того, кто лежит рядом, кто так дорог ему. Он знает, что Ричард никогда не предаст его доверие и не сделает больно. Но не погубит ли доверие Френсиса его. В любом случае он знает, что назад пути уже нет, и крепче прижимается к любовнику. И Ричард снова обнимает его в ответ. Он так соскучился по этому теплу. - Спасибо, - отзывается техник, - За то, что остался. Френсис жмется к нему жадно, отчаянно, стискивая в пальцах ткань его футболки. Эта близость между ними гораздо сильнее физического влечения. И техник не хочет нарушить или испортить этот момент, хочет, чтобы он не заканчивался, и утро не наступало, он растворяется в Ричарде и отдает себя полностью, доверчиво льнет. Френсис поднимает лицо, чтобы посмотреть на Ричарда в полумраке, запускает пальцы в его волосы и притягивает к себе, гладит его плечи и спину. Он будто отогревается, старается надышаться им. Френсис остается в его постели до утра, чтобы больше не уходить к себе ночами. Ему не нужна была благодарность. Не нужно было понимание Джимом его действий, не требовалось одобрение или поддержка со стороны для подобных решений. Себастиан отдавал свою жизнь без опасений, без лишних раздумий и усложений. Действия Джеймса, конечно, были рискованными, но принесли результат и все они оказались живы в конечном итоге, но... Если бы все пошло так, как планировала младшая Холмс, то военный принял бы свою смерть. Эвр хотела, чтобы в здании по завершению встречи пролилась чья-то кровь и было вполне логично чтобы кровь эта принадлежала тому, чье присутствие не было столь важным для общей картины. Моран не смог бы заменить Дэнниэлу папу, не простил бы себе, да и Джеймс бы его не простил, если бы что-то случилось с ребенком, вероятность убить Холмс при прочих равных была невелика, так что оставался только Себастиан. Военный не бежит за гением к машине, останавливаясь рядом со своими людьми, получая от них информацию о происходящем снаружи и о том, что требовалось полиции от них. Но в то же время он взглядом следит за Джеймсом, видит то как гений прижимает к себе ребенка, как дрожь отпускает его тело, стоит ему убедиться что с мальчиком все в порядке. Он остается один, наблюдая за работой полиции. Отчаянно хочется курить, но у него нет с собой сигарет, а если бы были, то наверняка все пришли бы в негодность, промокнув когда он прижимал к себе Джеймса, стараясь согреть хоть немного. Сопротивляться действиям гения глупо, а потому военный смиренно следует за ним в карету скорой помощи и отдается в руки врачам, которые осматривают его плечо, фиксируют его с помощью временной повязки, а также обрабатывают царапины на голове и том самом плече, которые остались от встречи с бетонным обломком плиты перекрытия. "Натравить" на гения докторов оказывается совершенно не сложно, ведь выглядит тот так, словно только что выбрался из могилы, которую запопило грунтовыми водами. Джеймсу ставят легкое сотрясение от удара об воду, множественные, но не сильные ушибы, а также переохлаждение, затем отпуская, завернув в шелестящее согревающее "одеяло" и выдав с собой таблеток от головной боли на несколько дней. Моран выдыхает и позволяет себе прикрыть глаза только в машине, когда та покидает место происшествия, а Дэнни засыпает на руках у няни, которая сидит рядом с Джимом на заднем сидении. Пока они едут домой, там проходит тщательная проверка периметра и самого дома на предмет опасности: от посторонних, до ядов и взрывчатки - Моран не может рисковать. Он смотрит на консультанта в зеркало заднего вида несколько секунд и затем снова закрывает глаза, доверяя водителю и конвою из трех машин полных проверенной охраны. — Если еще хоть раз ты сбежишь от меня... Я не стану искать, Фрэнсис... Это будет означать, что я не имею значимости в твоей жизни... — тихо произносит военный, прижимая любовника к себе и зарываясь носом в его волосы, наслаждаясь знакомым и почти родным запахом. — Не нужно оберегать меня от опасностей или информации, если она касается тебя... Я готов ко всему. И я не буду оставаться в стороне, если тебе грозит опасность, ты понимаешь? Ты сделал все, чтобы моя жизнь без тебя превратилась в существование... Поэтому не обрекай меня на него. Никогда. Ричард не отпускает его от себя до самого утра, обнимая, прижимая к себе, словно стараясь сделать так, чтобы они стали одним целым. Сон не идет, но это и не страшно, потому что так у Брука есть больше времени восполнить минуты прожитые без техника рядом. Безумно было нуждаться в ком-то настолько сильно, но уже ничего с этим не сделать - Фрэнсис стал его смыслом, его жизнью. — Сегодня прохладно для пляжа, — усмехается Ричард в одно утро, рассматривая любовника, который бродил по спальне в одном только нижнем белье. Фрэнсис ночевал в его спальне каждую ночь в того дня и, кажется, их отношения снова приближались к прежнему уровню доверия. — Хотя мы можем найти бассейн с подогревом, чтобы утолить твою жажду походить практически голым. Что скажешь? Они едут в клинику, к врачу, которому Мориарти обычно доверяет Дэниэла. И после обследований, когда Джим убеждается, что мальчик не пострадал, и с ним ничего не сделали, он позволянт себе расслабиться. Голова начинает ощущаться и болеть, тупая, тяжелая боль собирается в висках и отдается тошнотой, мышцы спины тоже отзываются болью после удара об воду, но все это даже приятно чувствовать вместе с накрывающим спокойствием. Все позади. Дэниэл и Себастиан вне опасности. И сам он рад ощутить себя живым, учитывая слишком большую непредсказуемость его решения. Хоть Джеймс и не был бы собой, если бы не просчитал заранее вероятность использовать эту возможность. Но, возможно, он обманывал себя, считая это просчитанным риском. Он был напуган, был в отчаянии, и был готов уничтожить Эвр Холмс, утянув в пропасть вместе с собой, чтобы купить безопасность Себастиана и ребенка. И свести счеты с чокнутой стервой один на один уже в аду. По пути домой из клиники Мориарти держит ребенка на руках сам, прижимая спящего Дэниэла к груди. Но страх не уходит. Он будто только сейчас поселяется в груди гения с полной силой. Чертова маньячка только показала Джиму в полной мере, дала почувствовать реально и осязаемо, как это снова столкнуться с потерей. И теперь по собственной вине. Но кто он сам? В них есть то общее, что в итоге привело Джеймса в это заброшенное здание ночью и подвергло опасности его сына и Себастиана. То, чем он занимается всю свою жизнь, это не просто криминальный бизнес, это не про власть, деньги, влияние. Джеймс прекрасно знает это. Дела, за которые он берется, все его проекты, должны зажигать в нем огонь, быть вызовом, сплетаться в незаметную с первого взгляда паутину, служа некой неожиданно открывающейся цели. Должны переворачивать что-то в этом мире с ног на голову, каждый раз показывая изумленной публике, что такое возможно. Даже если они так и не узнают имени режисссера эффектного представления. И все они должны быть связаны с риском. Не могут не быть. Это та цена, которая следует из масштабов его дел. И это его наркотик. Джим не станет размениваться на мелочи или оставаться в полной безопасности, он не сможет жить по-другому. А значит, раз за разом он будет подвергать своего ребенка опасности. И теперь Дэниэл не единственный, кого Джим так сильно боится потерять. Себастиан давно стал для него гораздо большим, чем просто телохранитель или приближенное, доверенное лицо. Моран не задумываясь готов отдать жизнь за Джеймса и ребенка. Но Мориарти не готов принять эту жертву. Этот страх поселяется в нем, остается с ним постоянно. И находит выход по ночам. Дома Джим отправляется в душ, скидывая холодную, липнущую к телу, сырую одежду. Теплые струи воды успокаивают, согревают и заставляют в полной мере ощутить усталость. Мориарти закидывается выданными таблетками, ставит чайник, но забывает про него и, не дожидавшись, пока он закипит, отправляется в спальню. По пути он заглядывает в детскую, убедившись, что Дэни спит, он поправляет одеяльце, тихо пожелав мальчику спокойной ночи, задерживается ненадолго возле кроватки, но усталость берет свое, и скоро Джим отправляется в спальню. Рухнув в кровать, он сразу же проваливается в сон. У Джима не было ночных кошмаров уже давно. Будто Себастиан своим присутствием каким-то непостижимым образом умел их отгонять. В эту ночь они повторяются. Вереница неясных, перетекающих друг в друга образов и локаций вызывают тревогу и ужас. Джиму снится бесконечный лабиринт из темных коридоров, заполненных водой, он идет на звук надрывного детского плача, но не может приблизиться к его источнику. Он должен успеть, но не успевает. Движения становятся все медленнее и даются все тяжелее, ему не хватает сил и воздуха. Эта темнота давящая и удушливая, и уровень воды поднимается. Ему душно, жарко и отчаянно хочется выбраться, но он должен найти своего ребенка. Вместо этого за следующим поворотом он оказывается в более широком зале, спотыкается и падает, хватается за протянутую ему руку, оказываясь лицом к лицу с Северином. Джим хочет отстраниться, но не может. - Признай, что скучал по мне все это время? Ты ведь не забыл меня, - слова будто сами возникают в его голове, губы Северина не шевелятся. - Нет, - отвечает Джим, и его голосу не достает силы, чтобы быть услышанным. - Признайся, тебе все еще больно. - Нет, - снова тот же ответ, Джим старается произнести его как можно громче, но звук застревает в горле. - Мы с тобой не настолько разные. Ты ничем не лучше, Джим. Ты тоже убиваешь тех, кого ты любишь... - Заткнись, - беззвучно твердит Джим. - Рано или поздно это случится, - слышит Джеймс в своей голове. Его рука касается щеки Мориарти, он приближается к нему почти вплотную. И Джим с ужасом и отвращением понимает, что при всей переполняющей его ненависти, он может, но не хочет сделать шаг назад, чтобы прервать это прикосновение. Он прикрывает глаза и когда снова открывает их замечает боковым зрением источник света и в падающем из высокого оконного проема белесом луче Себастиана, который видит его сейчас. Джим нащупывает пистолет, который все еще с ним, делает шаг назад и, разряжая обойму в фигуру напротив, заставляет Северина отступить и заткнуться, исчезнуть. Его улыбка кажется ему знакомой. Он оборачивается, но больше не видит Себастиана в осколке света. Вместо этого в изрешеченной пулями фигуре, падающей к его ногам, он узнает не Северина, но Себастиана. Вода доходит почти до колена. Ноги подгибаются сами собой, и Мориарти хватается за тело перед ним. Джим опускает взгляд и обращает внимание на воду - все пространство вокруг него заполняет собой кровь. Она пропитывает рукава его пиджака до локтей. "Тех, кого любишь... Рано или поздно", - отдается эхом в голове. Голова раскалывается от боли, становится невыносимо жарко, Джим задыхается, и по-прежнему слышит плач, не в силах подняться. - Нет, - звук наконец вырывается криком, и Джим вздрагивает и понимает, что кричал он не только во сне. Он понимает, что спит, но не может вырваться из сна, заставить тело слушаться. Он часто дышит, сминая в руке простыню. - Не иметь значимости... Никогда, никогда не думай так, Рич, - тихо и горячо отвечает в ответ Френсис, крепче прижимаясь к любовнику, - Ты значишь для меня все. Френсис оттаивает, расцветает в ответ на каждое проявление тепла, каждую промелькнувшую улыбку и фразу, каждое прикосновение Ричарда, которые становятся такими же, как раньше. Френсис доверяет ему всецело, позволяет себе расслабиться, чувствует себя дома и упивается ощущением безопасности рядом с ним. Он сам уже не смог бы оставить его, у техника просто не хватило бы сил. Он дышал им. Жил тем, пока осторожным, дозированным теплом, что получал от него. - Что? А, да, - чуть рассеянно отвечает Френсис, только сейчас замечая, что он ищет подзарядку для одного из своих ноутбуков в их временной квартире в одиних трусах. Он улыбается, ловя взгляд Ричарда, - Но тебе это нравится. Он чувствует себя с Бруком так естественно, что может, не стесняясь и не замечая этого, быть в его обществе и без одежды. - Давай, - его глаза загораются от предложения Ричарда. Он радуется возможности выбраться вместе, - Бассейн, - задумывается он, - Может, все-таки пляж? Мы просто погуляем у моря, если вода окажется слишком холодной, но я все равно возьму плавки и полотенца. С каких пор тебя пугает холодная вода? Как на счет того пляжа, который мы проезжали недавно? Там красиво. Это напоминает Френсису о их первой вылазке на природу вместе, когда они купались в еще холодном озере по пути в Ирландию. И это было так хорошо и так правильно. Френсис решает, что теперь, если и бежать от всего, то только вместе. Он не торопится, откладывает и почти забывает о своей мести и делах в Лондоне. Все они кажутся больше не важными, как будто из прошлой жизни. Вот только ему придется поговорить с Джеймсом о том, что он хочет уйти. Френсис вылезает из машины первым, потягивается, разминая спину, и щурится на скрытый за тучами бледный солнечный свет, подставляя лицо свежему ветру. Ричард прав, сегодняшняя погода, пасмурная и ветренная, сделала этот пляж уединенным, отпугнув желающих искупаться. Но было не настолько и холодно, ветер был ласково-теплым, и Френсису нравился этот неяркий пейзаж. Он берет Ричарда за руку и тащит его к линии песка вдоль воды. Техник выглядит сейчас снова таким же беззаботным, ему нравится море и это место, он не отпускает руку Ричарда, переступая с камня на камень, исследует берег и обступающие его скалы. Он постоянно оборачивается, чтобы посмотреть на любовника. Он любуется, как ветер треплет его чуть отросшие волосы, останавливается среди камней на берегу и тоже касается их рукой, ласково перебирает и порывисто прижимается к его губам, целует, сжимая пальцы на его спине, будто хочет успеть надышаться им, прежде чем Ричард сможет его оттолкнуть.