Mormor. Часть 2.

Им всем необходим отдых. Себастиан видит это по Мориарти, когда тот передает Дэниэла в руки врачу в клинике, когда гений отказывается присесть и остается стоять рядом со столиком для осмотра, чтобы сын видел его, а Джеймс в свою очередь мог не спускать глаз с сына. Хотя в то же время консультант видно, что едва держится вертикально. Предлагать свою помощь сейчас - стрелять себе не то что в ногу, а в голову. Мориарти не захочет показывать слабость. Не снова, когда только выбрался из ситуации, где был в заведомо более слабой позиции, удерживаемый инстинктами защитить ребенка и новообретенной моралью. Дома полковник дает гению время отдохнуть. Он остается в Дэниэлом, отпустив Джеймса принять душ и привести себя в порядок, а затем погрузиться в заслуженный сон, который был его телу так необходим. Он отпускает и Сару, которая, очевидно, также изнервничалась за малыша, как и его отец. Из Себастиана получается не слишком умелая нянька, хотя Дэнни, кажется, был доволен его присутствием рядом. Мальчик засыпает в своей кроватке после кормления, а полковник опускается в кресло рядом, поудобнее поставив пистолет, что был засунут за пояс его брюк. Себастиан больше не собирался рисковать безопасностью этого маленького мальчика, который стал для него словно родным сыном. Он чувствовал необъяснимую тягу и любовь, если такой как он был на это способен, к его отцу, и это экстраполировалось на Дэниэла. Ночь обещает быть спокойной и военный так и проваливается в неглубокий сон прямо в кресле в детской комнате, пока его не вырывает из этого сна сдавленный вскрик, что доносится из спальни консультанта. Вскочив на ноги Моран на ходу достает пистолет и взводит курок, врываясь в комнату консультанта и вырывая практически полностью защелку на двери. Но в комнате никого нет, кроме самого Джима, который, кажется, оцепенел и не может пошевелить и пальцем, только продолжая сдавленно стонать и кричать от боли и страха. — Джеймс... — голос военного неожиданно тихий и за этим слышно, как Сара, явно проснувшись от шума, спешит в детскую, чтобы быть рядом с Дэниэлом. Моран подходит к постели и осторожно присаживается на корточки с той стороны, где лежал консультант. Он берет руку Джима в свою, мягко сжимает, отложив пистолет на пол, и приближается губами к уху Мориарти. — Это просто сон. И ты оказался так напуган им, что тебя сковал сонный паралич... Но это все неправда. Что бы тебе не приснилось - это не реальность. Реальность такова, что ты дома, в безопасности. Дэниэл в безопасности - он спит в своей комнате и с ним сейчас Сара. Вам ничего не угрожает... Вторая рука осторожно касается взмокшего лба Мориарти и военный убирает прилипшие к коже прядки волос, чуть улыбаясь, насколько умел. — Все хорошо... Просыпайся. Надевай теплый халат. Мы спустимся на кухню и я заварю тебе чашку чая. Ричард не мог отрицать, что все еще любит этого мужчину. Со всеми его страхами, недосказанностями, скрытностью и даже побегами. Фрэнсис стал его жизнью, тем человеком за которым можно отправиться и в Рай, и в Ад... Даже когда знаешь, что ни там, ни там легко не придется. Было что-то в этом чудаковатом технике особенное, немного безумное, что-то, что могло гореть так ярко, что пламенем охватывало стоящих рядом. Но Брук не был против сгореть, если этот огонь подарит ему Ричард. — Кто сказал, что я боюсь холода? То озеро в Ирландии должно было убедить тебя в обратном, — усмехается Брук, садясь на постели и принимаясь рассматривать любовника еще внимательней, словно не видел его без этого самого белья каким-то часом ранее. — Меня больше пугают штормовые волны у берега, которые не несут ничего хорошего для купальщиков, что любяк экстрим. Но озеро было как зеркало - без единой волны, когда мы в него забрались. Вот в этом вся разница. Фэрсис выглядел как мужчина из любовных романов, расхаживая по влажным от высоких волн камням вдоль берега. Брук не мог перестать любоваться - ветер треплет его волосы и одежду, на лице сияет счастливая расслабленная улыбка, глаза говорят о покое. Может они могут остаться здесь? Продать квартиру в Лондоне и купить себе что-то у моря тут, в Испании, чтобы гулять вот так каждый день, а летом еще и наслаждаться теплыми волнами, окунаясь в воду? — Если я скажу тебе, что хочу бросить все в Британии и остаться тут... С тобой... Что ты на это скажешь? — спрашивает военный, накрывая ладони Фрэнсиса, которые тот сложил на его груди, обняв сзади, своим. Ричард старается согреть прохладные пальцы, отдать любовнику частичку своего тепла. В захлопнувшуюся ловушку кошмара проникает голос - спокойный, знакомый и тихий. "Себастиан", - резко осознает Джеймс, ощущая присутствие. Под его действием очертания сна тают, становятся менее реальными. Уверенные слова, как путеводная нить, за которую хватается Джим, выводят его в реальность. Это сон. Просто сон. Ему нужно проснуться. Он чувствует, как теплая рука накрывает его руку, и пальцы расслабляются, отпуская простыню. Джим поворачивает голову на звук этого голоса. Он совсем близко, у самого уха. И усилием воли резко распахивает глаза. Он рывком садится на кровати, рвано, судорожно выдыхая, и от этого резкого движения лицо Себастиана перед его глазами на мгновение застилает темнота. Полковник сидит на полу перед его кроватью. Он хватается за него, обвивает руками его шею и прижимается к груди, тяжело дыша, как будто Себастиан только что вытащил его из воды. Смысл его слов постепенно доходит до него, и Джим убеждается в их реальности. Ощущения из сна все еще очень сильны, Джим еще не до конца здесь, и поэтому он позволяет себе слабость не отпускать Морана и не прятать от него свой испуг. - Побудь со мной, - хрипло произносит Джеймс. Его хватка на плечах Морана постепенно ослабевает, дыхание выравнивается. Джим очень горячий, ночью успела подняться температура, виски и лоб наливаются болью, реагируя на его пульс. Мориарти морщится, постепенно приходя в себя и собирая самообладание. - Пойдем, - покорно соглашается он, - Ты сказал что-то про чай, - Джим слабо улыбается, наконец, решаясь отпустить Себастиана, который никуда не девается, и все так же остается рядом. Мориарти берет с тумбочки немного раскоординированным движением таблетки от головной боли и проглатывает пару, запивая водой из бутылки, оставленной рядом. Часть воды от неосторожного движения проливается на футболку. Джим трет ладонями лицо. - Мне нужен аспирин, был где-то на кухне, - морщась, замечает гений, добирается до шкафа и закутывается в халат, выходя вместе с Мораном в коридор. - Спасибо, - тихо говорит Джим, не глядя на него. Вместо того, чтобы спуститься на кухню, консультант сначала сворачивает в детскую. Тихо приоткрывает дверь. Сара поднимается с дивана, но Джим жестом разрешает ей не беспокоиться. Он подбирается к кроватке, выдыхая с облегчением, только сейчас замечая, как его окончательно отпускает некая неведомая тяжесть, когда он убеждается, что мальчик спит. Джиму начинает казаться, что он сходит с ума. Постоянная тревога за ребенка прочно поселяется в его подсознании. Он стоит еще немного, наблюдая за тем, как Дэни ровно посапывает во сне, и разворачивается, тихо прикрывая за собой дверь. За окном громоздится темнота, рассеиваемая редкими огнями, закрывающая очертания соседних домов, еще пара часов до рассвета. Сидя за столом и кутаясь в халат, Джим наблюдает за тем, как Себастиан возится с завариванием чая для него. Закипающий чайник наполняет белым шумом пространство кухни. И Джеймсу очень уютно и почти спокойно сейчас. Френсис утыкартся носом в изгиб шеи Ричарда, щекотно и чувственно, прижимается крепче и целует. - Давай, - отвечает он, не раздумывая, - Останемся здесь и начнем новую жизнь, только нашу, - Френсис кладет голову на его плечо и закрывает собой со спины от нового внезапного порыва пахнущего водорослями и свежим воздухом ветра, - Спасибо, что продолжаешь верить мне и все еще хочешь остаться со мной. Я живу тобой, - признается он. Слова слишком банальны, чтобы передать то, что он хочет, чтобы Ричард знал, слов слишком много. Он встает так, чтобы видеть его лицо, берет его в свои ладони и снова целует. - Здесь нас не станут искать, - размышляет он, - А в Лондоне меня ничего не держит. Почти ничего, - поправляет себя Френсис, немного хмурясь, - Не знаю, какими будут условия Мориарти, на которых он мог бы меня отпустить. Не думаю, что он будет слишком счастлив. Учитывая то количество информации, которой я обладаю. С его стороны было бы рациональней и безопасней меня прикончить. Пока до меня не добрался кто-то еще, если не мои старые "приятели". Говорю же, я та еще компания, Рич. Но не бойся, что бы там ни было, я больше тебя не оставлю. Техник слушается Брука, признавая его аргументы про волны, в которые совершенно не хочется лезть в ветренную погоду, и они остаются на берегу. Зато за ними так хорошо наблюдать со стороны. Нагулявшись по пляжу, он сидит на песке, опустив голову на плечо Ричарда. Отталкивать Джеймса от себя, когда тот отчаянно прижимался к нему и искал поддержки Моран не мог и не стал бы ни при каких условиях. Сейчас Мориарти укладывал в голове все пережитые события, по-настоящему проживал весь тот ужас, беспокойство, животный страх и чувство опасности, которые преследовали его, пока Дэнниэл был в руках у младшей Холмс. Себастиан не мог оставить его одного. Он следует за консультантом по коридору из спальни к детской, ждет на пороге, наблюдая за тем как гений склоняется в кроватке, как проверяет и осознает, что его сын снова дома, снова в безопасности, а затем ведет мужчину вниз по ступенькам на кухню. Заваривание чая посреди ночи было привычной рутиной для военного, которого часто мучила бессонница и которому слишком часто не удавалось победить ее даже таблетками. Со временем организм просто научился жить так, как есть, довольствуясь той парой часов сна, которые доставались ему в сутках. — Джеймс, — нарушает тишину, что повисла на кухне, Себастиан, и поворачивается к Мориарти. — Я хотел бы объяснить свои слова в том здании, когда я сказал, что Дэнниэл не мой сын... Я не отказываюсь от слов сказанных перед этим и буду считать честью, если ты позволить мне растить его с тобой как моего ребенка, но в тот момент, я хотел, чтобы он перестал для Эвр быть рычагом давления на тебя. В полумраке кухни, где полковник включил лишь подсветку над рабой поверхностью, чтобы не прогнать сонливость с гения ярким светом ламп, лицо военного выглядело уставшим. Он словно постарел на десяток лет за этот вечер, словно на него грузом упало осознание того, что он проделал не достаточную работу по защите Мориарти и его ребенка. А ведь на самом деле так и было... Он облажался. Он допустил. Он был ответственным за охрану и по его вине мальчика смогли забрать из больницы. Полковник отворачивается обратно к плите, внимая с нее закипевший чайник и заливая сухие листья в заварнике кипятком. Их с Джеймсом жизнь никогда не будет на том уровне, на котором желал бы Моран. Всегда будет что-то, что будет стоять между ними, что будет мешать дышать полной грудью и жить не боясь за жизнь тех, кто им дорог. У Себастиана точно не получится просто забыться - слишком тяжелый груз. — Не говори так. Да, Мориарти наверняка не будет слишком рад твоему желанию "выйти на пенсию", но в то же время... Ты можешь продолжать работать на него и отсюда, если он так опасается слива информации через тебя, — пожимает плечами Ричард и поворачивается к любовнику лицом, теперь обнимая его и прижимая к себе, стараясь согреть, ведь порывы свежего морского воздуха с ароматами водорослей были достаточно холодными. А лечить простуду сейчас было не слишком кстати - они только наладили контакт по-настоящему снова. — К тому же меня тоже может настигнуть мое прошлое, а оно, увы, не привязано к зип-коду. И не смотря на то, что я давно не слышал ничего от тех людей, это не значит, что они не всплывут снова и не попытаются утащить меня на дно вместо себя. Но тут есть и положительный момент, как для меня, они будут тащить на дно не только меня, но и Морана... А этот человек сделает все, чтобы на дно не пойти и не дать туда пойти мне. Джеймс обхватывает поставленную перед ним кружку с теплым, сладким чаем обеими руками. Есть что-то неприкаянное и хрупкое в этом жесте. Что-то, что гений позволяет видеть только Морану. Он не торопится притрагиваться к чаю, просто держит кружку, грея руки. Тепло успокаивающе расползается через ладони по нервным окончаниям, заставляя сердце биться медленнее и прогоняя остатки кошмара. - Сон был не только про Дэниэла, - говорит Джим, глядя куда-то перед собой, а потом переводит взгляд на полковника, - В нем был ты. В глазах, которые будто отражают эту темноту за окном, - страх. Но спокойный и переходящий в тоску. Джим все еще смотрит в глаза своим кошмарам. Но согревающая кружка в его руках напоминает о присутствии Морана рядом. Когда-нибудь это случится на самом деле, а не во сне. И Себастиан умрет из-за Джима. - Я знаю, тебе не нужно объяснять, - отвечает Мориарти, - Ты - единственный, кому я могу его доверить. Мне так спокойно и хорошо видеть тебя с ним. Я никогда бы не мог представить , что ты сможешь так привязаться к Дэниэлу, - губы Джима трогает легкая, мимолетная улыбка, грустная и очень теплая. - И не смей себя обвинять, - консультант читает мысли Себастиана, - Пойдем? Ты не обязан торчать со мной без сна всю ночь, - Джим смотрит на него с благодарностью и все же делает глоток и начинает пить приготовленный Мораном чай. Сладкий и крепкий, полковник знает, какой именно он любит. Джим не допивает до конца, поднимается и идет наверх, снова засыпает в своей спальне, границы которой больше не нарушает его молчаливый телохранитель.