First aid: Salvation of the soul

       Шестёрка. Больница, в которую Хулия хотела бы попасть в самый последний момент. Однако, именно она была ближайшей и Ивану было абсолютно плевать, куда её везти, когда она, в буквальном смысле, потеряла сознание во время поездки. Антонио мчался с сиреной и мигалками, его пропускали на всех перекрёстках, но, когда ты едешь с обычным пациентом, тебе как-то легче, а вот когда у тебя на руках твой родной человек, когда ты прижимаешь её тело к своему, пытаясь согреть, о спокойствие можно забыть.        Он медик. Он должен быть безэмоциональным, когда доставляет кого-то в больницу — всех спасти невозможно. Но Хулия… Его Хулия сейчас была без сознания. Он в спешке включил аппараты и надел ей кислородную маску, испугавшись, что она может задохнуться, и всю дорогу держал её у себя на коленях, опрокинул голову к себе на плечо и плотно удерживая маску на её лице. Никогда в жизни он ещё так сильно ни за кого не переживал, как сейчас за неё.        Нойрет подхватывает её на руки, когда они приезжают к больнице. Хулия пришла в себя за пару минут до приезда, поэтому сейчас обнимала его за шею, пока он взвалил её к себе на плечо. Он выбежал в приёмное отделение с криками о помощи, и как специально, именно сейчас никто не смог выйти на вызов. Даже, обычно раздражающий, доктор Леаль, словно бы сквозь землю провалился. — Вас осмотрит дежурный доктор, — спокойно говорит администратор, — Проходите в сорок пятый кабинет. — Какой кабинет?! — возмущается Иван. — Я привёз вам пациента с пневмонией. Вы обязаны незамедлительно госпитализирован её, а уже потом проводить свои обследования! — Я не могу вам ничем помочь, кроме как отправить к дежурному доктору. Все врачи приёмного отделения сейчас заняты, — продолжает женщина, протягивая ему листок с номером кабинета и именем врача. Нойрет подбрасывает Хулию вверх, чтобы удобнее взять её под бёдрами и выхватывает из рук администратора чёртово направление. — Всё хорошо, родная. Тебе скоро помогут.        Он спешит с ней к кабинету, у которого уже итак слишком много народу. Живая очередь, и мест свободных нет совсем, лишь одно, с краю. Иван идёт на него, усаживая Медина к себе на колени и разворачивая её ко всем остальным спиной. Температура спала, но не сильно, отчего ей всё равно слишком плохо. Ей нужна медицинская помощь, которую должны были оказать сразу же, как только они оказались в больнице, но, почему-то, именно в тот момент, когда человеку, который всех спасает, понадобилась помощь, все куда-то подевались. — Чёрт! — ругается парень. — Посиди здесь, — он сожает её на своё место и идёт к кабинуту, не обращая внимания на отклики других людей. Он врывается к врачу, которая сейчас просто вальяжно сидит на своём стуле и длинными ноготками тыкает в экран своего телефона. — Я же сказала — ждать! — она поднимает на него свой взгляд, и, завидев одежду работника скорой помощи, тут же меняет своё отношение. Они знакомы с ней, Иван привозил ей пациентов, и ни раз они с ней пересекались. Он понимал, что нравится этой девушке, но всегда отталкивал её от себя. Сейчас, вероятнее всего, был тот случай, когда ему стоит воспользоваться своим положением. — Сеньор Нойрет, — улыбается она, — Какими судьбами? Что-то случилось? — Да, случилось, — отвечает он, — У моей напарницы пневмония, и вместо того, чтобы сидеть к вам в очередь, может вы выпишите нам направление на рентген?        Он также улыбается своей самой обворожительной улыбкой и девушка расплывается перед ним. Она достаёт бланки с направлениями и заполняет один под его диктовку. Подпись и печать стоят на листе, когда он выходит из кабинета. Хулия жмурится, чтобы лучше видеть его из-за пелены перед глазами от температуры. — Только не говори, что ты переспал с ней, чтобы получить чёртово направление, — бормочет она. Люди из очереди тут же оборачиваются на неё. — О, нет, — усмехается Нойрет, подходя к ней и взяв её подмышками. Он подбрасывает её вверх, чтобы удобнее взять и направляется к лифту, чтобы подняться на третий этаж, где находится кабинет флюроографии, — Я просто улыбнулся ей и она поплыла. Сейчас сделаем фотографию твоих лёгких и всё будет хорошо.        Хулия кивает, ещё даже не понимая того, что впереди их снова ждут долгие ожидания.        Женщина, которая делала флюорографию, сказала ожидать в коридоре. И они, как положено, этого ожидали. Хулия вновь сидела у него на коленях, уложив голову ему на плечо. Он перебирал тонкие холодные пальчики в своих тёплых, пока они обсуждали всё подряд. Они даже пытались играть в города, но время, будто бы замедлилось.        Медина засыпает у него на плече, когда в конце коридора он видит того самого доктора Леаль. Мужчина идёт в их сторону, засунув руки в карманы своего халата, и останавливается напротив, хмуря брови. — Что вы здесь делаете? — спрашивает он, оборачиваясь к кабинету, напротив которого они сидят. — Решили отдохнуть, — язвит Иван, — Устали ездить на вызовы. — Почему-то другого ответа я от тебя не ожидал, — вздыхает мужчина, — Флюроография. Какие-то проблемы?        Он подходит ещё ближе и тянется ладонью ко лбу девушки. — Как давно вы здесь сидите? Почему вас сразу не отправили на отделение? Она горячее, чем мой утренний кофе, — как-то слишком взволнованно продолжает он, — Что случилось, вообще? — Мы ждём рентген лёгких, — Иван пожимает плечами, Хулия снова кашляет, закрывая рот ладошкой. Она проснулась, а это значит, что скоро узнает, кто перед ними стоит, — Хотя мне и без него уже всё понятно. Я слушал её до приезда сюда. Не больница, а дурдом какой-то. Действительно стоило ехать в другую — Твой диагноз? — Двухсторонняя пневмония, — Нойрет гладит Хулию по спине и врач кивает. — Поднимайтесь на пятый этаж, я предупрежу медсестёр, они приготовят палату, — продолжает Леаль, — Рентген я позже посмотрю, сейчас важно начать лечение.        Иван кивает и собирается уже подниматься. — Нет, — хрипит Хулия, — Нет, я не хочу. — Чего ты не хочешь? — удивлённо спрашивает у неё парень. — Ты мне вчера что сказала? Ты же уже тогда понимала, что это не обычная простуда.        Она вздыхает, и даже, если учесть, что делает она это в его грудь, всё равно слышны эти ужасные хрипы. — Я имею право положить тебя в больницу без твоего согласия, — вдруг начинает доктор, — И я это сделаю, несмотря на всю твою ненависть ко мне. — Я не ненавижу тебя, — бормочет она, отстраняясь от Ивана. Её щёки покраснели, волосы взлохмачены и Леаль впервые видит её такой… такой хрупкой и подавленной болезнью, если честно. — Разве вам не нужно согласие родственников, или что-то в этом роде? — удивляется Иван. — Нужно, — соглашается с ним мужчина, — Думаю, что согласие старшего брата имеет какой-то смысл. Не так ли?        Он слегка усмехается, глядя на парня, но тот, видимо, ещё не до конца всё понял, когда горько усмехнулся над его словами. — Если только… — начал было Нойрет, но потом резко приходит понимание, — Старший брат?! — восклицает он. — То есть… О, боже. И ты молчала? — он обращается к Хулии, которая протяжно моргает, пытаясь привыкнуть к яркому свету. — Ты не сделаешь этого, — хрипит она. Мужчина встречается с её взглядом и в памяти сразу же всплывает образ восьмилетней девочки, которую он обещал забрать к себе. Она также смотрит на него, как и в тот день, когда он уезжал из дома. — Хулия, послушай, это не шутки, — начинает он, — Мы не знаем, сколько процентов лёгких у тебя поражено, и твоё состояние вызывает много опасений. Ты должна быть под наблюдением, тебе нужны лекарства. — Под твоим наблюдением? — она слезает с колен своего напарника и только при помощи его рук удерживается на ногах. — Ты мне уже обещал однажды… — Я помню это, — с сожалением говорит он, — Но я думал, что с мамой тебе будет лучше, чем со мной. Если учесть, как я сейчас живу… — Наверное, не настолько хреново, как она, — вмешивается Иван. Он знает всю историю, и теперь ему становится всё абсолютно понятно, — Не знаю, в курсе ли ты, но она с семнадцати лет крутится как белка в колесе, чтобы обеспечить себя крышей над головой и хоть какой-нибудь едой. Мне с трудом удалось вытащить её из того морозильника, в котором она жила до этого. И я не удивлюсь, если пневмония у не из-за этого.        Алехандро вздыхает, понимая, что он не имеет права ничего ей сейчас говорить. То, что рассказал ему Иван, заставляет его сердце разорваться на части, потому что всё это время он думал, что его младшая сестра живёт с матерью и живёт припеваючи. — Почему ты мне ничего не рассказала? — спрашивает он у неё. — Ты был в Нью-Йорке, у тебя была своя жизнь… — хрипит Хулия, — Я не хотела навязываться тебе со своими проблемами. — Ты не проблема, Хулия! — кричит он ей, размахивая руками и ими же хватается за голову. — Чёрт возьми! Все эти годы я думал, что ты живёшь полноценной жизнью, достойной жизнью, с матерью. Я думал, что у тебя всё есть, в отличие от той жизни, которой бы ты жила со мной. Я думал, что ты счастлива, Хулия! И сейчас я вижу тебя в таком состояние у себя в больнице… Ты должна была позвонить мне, хоть как-то сказать мне, что с тобой случилось, милая.        Её нижняя губа трясётся от подступающих слёз и Алехандро видит это. Он склоняет голову набок и с сожалеющим взглядом спешит к ней, чтобы обнять. — Я даже не представлял, что ты совершенно одна, — бормочет он ей в макушку. У Хулии трясутся колени и подгибаются в одно мгновение. Алехандро успевает поймать её, как раз, когда Иван подрывается с места, — Давай, малыш, тебе обязательно нужна эта госпитализация. И ты прекрасно понимаешь это.        Он позволяет Ивану забрать её от себя, поднося холодные тонкие пальчики к губам. — Я подойду через часик, у меня сейчас приём, — объясняет он, — Ты будешь получать все необходимые медикоменты, дорогая.        Нойрет встречается взглядом с Алехандро и ему не нужно слов, чтобы понять его. Он разворачивается с ней на руках, чтобы подняться на нужный им этаж, и Хулия смотрит через его плечо вслед удаляющемуся брату. Только в лифте она даёт волю своим слезам, судорожно всхлипывая. — Нет-нет-нет, не плач, — просит её парень, — Не плач, любимая. Тебе станет только хуже. — Я думала, что он забыл про меня, — бормочет она. — Не забыл, — соглашается с ней Нойрет, поглаживая её по спине, — Но теперь тебе ничего не изменить. Сейчас тебе нужно поправиться и начать жизнь с чистого листа. Со своим братом… и со мной.        Хулия поджимает губы, кивая. — Я тоже, — вдруг говорит она ему. — Ты тоже что? — удивляется Иван, подбрасывая её вверх. Медина слегка отстраняется от него, но держится за его шею и смотрит в его глаза. — Я тоже тебя люблю, — признаёт она ему. Иван счастливо улыбается. — Хорошее время мы выбрали для признания, правда? — смеётся он, выходя с ней из лифта. — Это лучше, чем никогда.        Их встречает медсестра, которая тут же провожает в палату. По правилам больницы, Хулии нужно переодеться в их огромную рубашку, и Иван помогает ей это сделать, после чего удерживает её, прежде чем она ляжет в кровать.        Девушка, лет тридцати, втыкает в бледную тонкую ручку капельницу и крутит колёсико, включая её, в то время, как Иван садится напротив Медина. Он гладит её по волосам, заглаживая их назад и она смотрит на него сквозь слегка приоткрытые глаза. Её губы сложены в тонкую полоску и потрескались от мороза. Иван делает себе заметку, купить ей гигиеничку, пока она постепенно засыпает от того, что он поглаживает её пальчики, согревая в своих горячих ладонях. — Тебе лучше? — спрашивает он у неё и она легонько кивает, окончательно закрывая глаза. — Ты обязательно поправишься, принцесса, — молвит он ей и целует слегка горячий лоб. Температура начала постепенно падать и это мгновенное действие капельницы с антибиотиком. Иван тяжело вздыхает, когда видит её такой маленькой и больной. Это заставляет передёрнуться внутри.        Алехандро возвращается, как и обещал, через час. Хулия уже спит и Нойрет тихонько перебирает её пальчики в своих руках, и, когда брат заходит в палату, указывает ему головой на неё. Он кивает. — Ей стало лучше? — шёпотом спрашивает старший Медина. — Температуры почти нет, — соглашается Иван, — И она уснула. Думаю, что это хороший знак. — Да, это хорошо, — кивает мужчина, — Наверное, ей нужно будет привезти какие-то вещи. Я понял, что вы живёте вместе? Да? — Да, — отвечает Нойрет, — Вообще-то, раньше мы ненавидели друг друга, — смеётся Иван, — Но потом начали подстёбывать друг друга и вот я влюблённый дурак. Я не знаю, что чувствует она… — Она тебе доверяет, — улыбается Алехандро, — Насколько я помню, Хулия мало, кому доверяла. — Да, — кивает Нойрет, — И мы, вроде как, признались друг другу. Но я не понимаю, для меня это всё очень сложно. Я думаю, что это именно то, потому что впервые в жизни я хочу о ком-то заботиться, кого-то оберегать. Это и есть любовь? Да? Когда за неё ты готов порвать любого.        Доктор кивает. Он абсолютно тоже самое испытывал к своей бывшей жене, и его чувства, к сожалению, никуда не делись. С рождением сына они только усилились, только вот выплеснуть их у него нет возможности. — Я развёлся с женой и через пару месяцев у нас родился сын, — признаётся Леаль, — Я взял её фамилию, и до сих пор её не сменил. Но я испытываю к ней точно такие же чувства. Я настолько сильно люблю, что мне пришлось отпустить её. Я не мог привязать её к себе… А сейчас… Сейчас она мне не даёт общаться с сыном, — Алехандро подходит к кровати сестры, наблюдая за ней, — Сегодня был особенный день спустя столько времени… Я смог поговорить со своей сестрой, но… Что мне делать дальше — я не знаю. Не в плане лечения, а в том плане, как мне с ней общаться? Ведь я видел её в последний раз, когда ей было восемь лет. Понимаешь?        Хулия смотрит на них сквозь слегка приоткрытые глаза. Они говорят об этом в палате с ней, это ведь не значит, что она подслушивает? Однако её последний вздох оказывается слишком громким. — Привет, — улыбается ей брат, и ей приходится открыть глаза шире. Её раскусили, — Как ты себя чувствуешь? — он прикладывает ладонь к её лбу. — Смотри-ка, и температуры уже нет. В таких темпах мы тебя быстро выпишем. — Я съезжу за твоими вещами, — вмешивается Нойрет, — Есть какие-то пожелания? — Да, — хрипит Хулия, заставив парня прислушиться, — Не смей привозить стринги!        Иван отворачивается, прикрывая рот ладонью, когда на него оборачивается Алехандро. — Я постараюсь не забыть об этом, — поясничает Нойрет, спеша выйти, пока в него что-нибудь не прилетело.        Брат с сестрой остаются наедине. В темноте палаты почти ничего не видно, но из-за стеклянной стены, за которой она находится, достаточно света из коридора, чтобы видеть друг друга. Алехандро думает о том, что слишком давно видел свою сестру, и сейчас, когда они, более менее, помирились, ему стало это казаться более реальным. Хулия — его младшая сестра. Та самая девочка, которой он её помнил, только уже в более взрослом обличие. Как много времени прошло с тех времён, и он пропустил это. Ему стоит задуматься над тем, что его сын вырастет также быстро, как и она.        Он садится на край кровати, заправляя волосы Хулии назад. Она такая маленькая, в отличие от той версии, которую он представлял в голове. И это понятно, учитывая то, как она жила до этого. Маленькая, хрупкая девочка, справляющаяся со всеми своими проблемами самостоятельно, пока её брат налаживает свою личную жизнь. Если бы он только знал, если бы ему хоть кто-нибудь о ней сообщил. Вероятнее всего, они бы сейчас здесь так не сидели, и он не мучил бы её этими ужасными капельницами и больнючими уколами с антибиотиками. — Никогда бы не подумал, что встречу тебя уже такой взрослой, — усмехается Алехандро. — Я тоже, — соглашается с ним Хулия, — Я знаю, что должна была тебе позвонить. Но тогда я думала, что не нужна тебе. — Это было в прошлом, — говорит ей мужчина, — Но я хочу, чтобы в будущем ты знала, что ты всегда можешь придти ко мне. Что бы там не случилось, я всегда буду готов принять тебя. Ладно?        Девушка кивает, ёрзая по подушке, чтобы уложить голову удобнее. — И ещё кое-что, — с опаской продолжает Леаль, — Есть кое-кто, кого ты очень хорошо знаешь, но наша мама перевернула всё о нём. Наш отец. — Я до сих пор сохранила его подвеску, — Хулия вытаскивае из-под рубашки небольшой кулончик в виде сердечка. — Да, — кивает мужчина, — На самом деле наша мама лишила его родительских прав, и именно поэтому нас отдали матери тогда. — Он же умер, — вздохнула девушка, тут же закашлявшись. Алехандро сочувствую смотрит на неё. — Он не умер, малыш, — признаётся Леаль, — И я узнал об этом, когда мне исполнилось восемнадцать. Первое время я жил с ним.        Хулия молчит, глядя на него. В ней борются множество чувств и они не успевают взорваться, когда брат продолжает начатый рассказ. — Судом было сказано, что он не может приближаться к своим детям более, чем на два метра. Он не мог общаться с нами, так решила мама и суд. Когда мне исполнилось восемнадцать, я был в праве решить сам, хочу ли общаться с ним. Но к тебе он тогда не мог приближаться, потому что ты была ещё совсем малышкой. Мы думали, что заберём тебя, но ты знаешь, что было дальше. Мы улетели в Нью-Йорк, у отца там была хорошая работа, но со временем, он всё-таки решил вернуться сюда. Буквально год назад мы вернулись в Мадрид. — Ты говоришь мне это для того, чтобы… — Для того, чтобы ты понимала, что директор этой больницы — наш отец. И я не собираюсь скрывать от него, что ты здесь, — продолжает он, — Он всегда хотел забрать тебя от матери, всегда порывался уехать раньше и увидеть тебя. Но мы оба понимали, что с мамой тебе будет лучше. Мы думали, что у вас есть общие темы для разговоров, что ты любимая дочь, и забирать тебя из семьи было бы очень плохо. Мы очень сильно ошиблись, Хулия. Прости нас, пожалуйста. Но я бы очень хотел, чтобы вы всё-таки увиделись.        Слёзы скатываются по щекам Хулии, и она спешит вытереть их рукой. Всё это время она жила одна не из-за того, что все решили бросить её, а из-за матери, которая зачем-то лишила отца родительских прав. Они с Алехандро переступали через свою гордость и желания, чтобы забрать её, для того, чтобы у неё было счастливое будущие. И здесь нет их вины. Если раньше Медина просто недолюбливала свою мать за всё её предательство, то сейчас это была настоящая ненависть, которую девушка раньше никогда не испытывала. — Нет, милая, только не плач. Тебе нельзя сейчас плакать, — он спешит её успокоить, — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Я знаю, что, должно быть, тебе очень обидно из-за того, что мы не встретились раньше… — Я каждый божий день мечтала о том, что ты приедешь за мной, — плачет она, — Я выходила на улицу в надежде, что ты будешь стоять у моего подъезда. Я надеялась, что тогда, когда старый отец моей подруги пытался меня изнасиловать, ты появишься и заберёшь меня… — Тебя пытались изнасиловать?! — восклицает Алехандро. Его сердце разрывается на части от осознания, что ей пришлось пережить. Он знал, что ей было трудно и этого было достаточно, чтобы считать себя виноватым. Но то, что она ему рассказала… Она жила в страхе и нищете, чёрт возьми. Его сестра, которую он так сильно любит. Маленькая Хулия, улыбающаяся ему с фотографии, подверглась множеству испытаний, которые не были ей предназначены.        Он не успевает ничего сказать, когда в палату бесцеремонно входит полноватый мужчина с седыми волосами. Его халат застёгнут на все пуговицы, из-за чего видно, насколько он ему мал. Он включает свет, который резко бьёт по глазам, и Хулия жмурится.        Мужчина строго смотрит на Алехандро, но тот, похоже, даже не собирается вставать, удерживая руку сестры в своей. — Какого чёрта в больнице все говорят, что ты отобрал пациента у доктора Жизель? — возмущается он, смотря на Леаль. Хулия сразу узнаёт, кто стоит перед ними. — А вот и папа собственной персоны, — усмехается Алехандро. — Объясни мне, что происходит? — мужчина складывает руки на груди, серьёзно смотря на сына. Хулия вжимается в постель, понимая, что сейчас всё и произойдёт. Это действительно их отец, такой же, каким она его помнила, и, по всей видимости, он не узнал её спустя столько лет. — Я забрал у доктора Жизель пациента, потому что это моя сестра, — отвечает ему Алехандро, — Я забрал её у неё, потому что вместо того, чтобы госпитолизировать, она изучала снимки её лёгких, когда все симптомы двусторонней пневмонии на лицо. Хулия сидела в коридоре приёмного покоя с температурой под сорок! И чёрт знает, сколько бы ещё просидела, если бы я не проходил мимо, пока твоя доктор Жизель пыталась понять, что не так, с помощью Google. — Хулия здесь? — успокоившись, продолжает директор больницы. — Да, она здесь, — кивает ему сын, — Это она, — он слегка отодвигается в сторону, чтобы открыть больше обзора, но Хулия не знает, как себя вести в такие минуты. Она теребит пальцы рук, пытаясь их как-то скрыть, и чувствует себя, словно бы на показе, когда встречается взглядом с отцом.        Мужчина нервно усмехается, опуская руки по швам. Он дёргает одной из них, чтобы провести по волосам, а потом подходит ближе. — Привет, — улыбается он, словно бы потеряв дар речи. Так и есть. Он видел дочь, когда ей было пять лет, и сейчас, спустя столько времени, он видит её взрослую версию, которая изменилась и теперь у неё совершенно другие понятия и интересы. Он даже не знает, как начать с ней разговор, — Пневмония? — продолжает он. — Как ты так умудрилась?        Хулия пожимает плечами. — Сначала просто простудилась, — объясняет она, — Потом, вчера, решила, что пятницу уж отработаю, а там будет видно… — А мама куда смотрела? Ты разве не с ней живёшь? — спрашивает мужчина, подходя к столу, на которой лежит карточка. Он берёт её, чтобы изучить. — А, пап, — перебивает Алехандро, — Мама для нас больная тема. Дело в том, что всё то время, пока мы с тобой жили в Нью-Йорке, Хулия жила абсолютно одна. — Что?! — восклицает Дэниэль настолько громко, что ребята вздрагивают. Он смотрит на свою дочь и не может поверить своим ушам, и глазам тоже. Ладно, она выросла без него, он не видел её с пяти лет, и выглядит она не так, как он представлял себе. Хулия слишком маленькая и кажется через чур хрупкой, и изначально он пытался оправдать это тем, что и мать у неё тоже не крупная женщина, но сейчас всё встало на свои места. — Как это одна? Почему? — По той же причине, что и Алехандро, — пожимает плечами девушка, — Мама была против того, чтобы я шла учиться в мед. Она собрала все мои вещи и выставила на улицу. С тех пор мы с ней не виделись и не общались.        Мужчина переводит ошарашенный взгляд на сына и тот лишь кивает ему, подтверждаю все слова. Дэниэль молчит, он смотрит в карточку, которую взял, и смотрит в неё. — А анализы крови ещё не брали? — спрашивает он. Теперь ему нужно сделать всё возможное, чтобы найти общий язык с дочерью и, вероятнее всего, забрать к себе. Об этом мужчина её ещё не спрашивал, но позже узнает. Сейчас она всё равно будет под их наблюдением в больнице… — Нет, Флоренс сейчас на седьмом этаже, помогает доктору Саленс. У него там какие-то проблемы в хирургии, — объясняет Алехандро, — А сам я брать у неё кровь не рискну. — Хорошо, — вздыхает Дэниэль, — А ты сама знаешь, какие у тебя были показатели раньше? Никаких заболеваний нет?        Хулия усмехается, опуская взгляд вниз. Она даже Ивану не рассказывала о своих болячках, а тут её напрямую спрашивают. — У меня низкий гемоглобин, — говорит она, — Очень низкий. — Анемия? — Да.        Медина наблюдает за тем, как отец кладёт обратно карточку на стол и проводит рукой по лбу, зачёсывая назад седые волосы. Он тяжело вздыхает, и кажется, будто немного злится, но, как только она встречается с ним взглядом, она видит в нём боль и вину, которую он испытывает за то, что всё-таки не забрал своего ребёнка раньше.        Алехандро ссылается на то, что у него есть ещё пациенты и ему нужно срочно уйти, но все понимают, что он просто хочет оставить отца с сестрой наедине. Как только мужчина уходит, Дэниэль слегка расслабляется, пододвигая стул к кровати дочери. Он тянется ладонью к её лбу, чтобы убедиться, что у неё нет температуры и откидывается на спинку. — Так значит ты тоже решила пойти в медицинский? — улыбается он. Ему стоит поговорить с ней в нормальной обстановке, и не показывать, что он слишком сильно переживает из-за неё сейчас. Хулия кивает. — Работаешь сейчас? — Да. Фельдшер скорой помощи, — отвечает она. — Нелёгкая работа, — продолжает мужчина. — Ну у вас с Алехандро тоже ничего лёгкого, — пожимает она плечами. На тумбочке рядом с карточкой вибрирует телефон, который Иван вытащил из кармана её куртки, прежде чем уехать. На экране как раз высвечивается его имя. — Да, не лёгкая, — соглашается он, протягивая ей смартфон. Хулия отвечает.        На другом конце провода Иван грохочет чем-то, чем она не понимает, и из-за этого хмурит брови. — Что ты делаешь? — спрашивает она. — Я пытаюсь найти твоё нижнее бельё, — возмущается он, — Твой шкаф — это лабиринт какой-то. — Зато, если заглянуть в твой, можно попасть в Нарнию, — усмехается она, — Открой ящик посередине.        Она слышит бурчание и звук открывающегося ящика. — Нашёл! — победно восклицает он. — Отлично, только не нюхай его, прошу тебя. — О, чёрт, детка, ты хочешь меня убить? — жалуется он. — Ты сказала об этом слишком поздно. — Ты долго ещё? — спрашивает она у него. Конечно, разговор с отцом для неё был важен, но, честно говоря, если бы Иван был здесь, ей было бы куда спокойнее. Сейчас она чувствует себя маленьким ребёнком из детского дома, на которого пришли посмотреть будущие приёмные родители. — Ну, я ещё заскочу в магазин по дороге, по-быстрому, — начинает он, — Что бы ты хотела? — Не знаю, — вздыхает она, смотря на отца и приспускаясь на кровати. — Ладно, куплю тебе что-нибудь, — Нойрет застёгивает сумку, усмехаясь, но по её голосу он понял, что она ждёт его и что-то уже успело произойти. Они прощаются и он продолжает дальше собираться, в то время, как Хулия тяжело вздыхает, и снова начинает кашлять. — Это Иван, — объясняет она, когда приходит в себя, — Мой напарник.        Хулия хотела бы назвать его своим парнем, но перед отцом, почему-то, было как-то слишком боязно. К тому же, они признались друг другу в чувствах только лишь сегодня, и до этого были хорошими друзьями. Если отец не проболтается, Иван даже не узнает об этом. — Напраник значит? — улыбается Дэниэль. — Да, — кивает девушка, — Напарник и… Вообще-то, мы живём вместе, — она хмурится. Они давно живут вместе, и кажется, будто Иван уже с самого начала их совместной жизни, начал что-то к ней испытывать. Вся его забота, попытки сделать для неё что-то приятное… Он всё это время любил её? И она даже не замечала этого.        В тот момент, когда он признался ей в своих чувствах, ей было слишком плохо, чтобы это понять, но сейчас она вспомнила, с какой нежностью он ставил ей жаропонижающие, как он обнимал её, держа на своих коленях, целовал её, когда она засыпала у него на руках. У него на руках! Иван принёс её сюда, она потеряла сознание и он тоскал её по всем врачам, которые здесь были. Он помог ей переодеться и лечь в постель… и сейчас, все эти его шуточки, вдруг, стали иметь смысл.        Он больше не её напарник. Он — партнёр, он — её парень, который любит её, несмотря ни на что. И он скоро приедет к ней, потому что она ему сказала, как хочет увидеть его. — Ты давно его знаешь? — спрашивает отец. — Полгода, — отвечает она, — Но он единственный, кому я доверяю. Долгое время мне приходилось жить одной и заботится о себе самой, но, когда появился Иван, всё стало как-то проще, — Хулия смотрит на свои пальцы рук, — Вообще-то, я заболела, — смеётся она, — Он, наверное, не ожидал такого поворота. — Так значит вы партнёры, но заботитесь друг о друге? — уточняет мужчина, улыбаясь. Он знал, что рано или поздно у его дочери появится парень. Честно говоря, он боялся этого с самого её рождения, потому что Хулия всегда была красивой девочкой, способной влюбить в себя кого угодно. Он боялся, что из-за этого, кто-нибудь может причинить ей боль, но сейчас видел, что она сама знает, что делает. По крайней мере, он очень надеялся. — До сегодняшнего дня были, — кивает она, — Пока я не упала в обморок и он не признался мне в машине скорой, пока делал укол жаропонижающего.        Хулия усмехается, вспоминая этот момент. То, что изменило её жизнь. Она изменилась ещё раньше, просто девушка не замечала этого раньше, или не хотел замечать, а сейчас всё стало куда более очевидным. И, если честно признаться, Иван, наверное, единственный, с кем бы она действительно хотела встречаться. Он заботливый, всегда рядом, когда нужен, и его поступки говорят о нём многое. Он стал помогать людям финансово только лишь из-за неё, он поехал за её вещами и признался, что безумно любит её. Сейчас, лёжа здесь, она понимала абсолютно всё. Она вспоминала их первую встречу в магазине, с которой всё и началось. Возможно, она ему и раньше нравилась. Но, чёрт! После магазина всё было таким очевидным, и она это просто не замечала.        Но в своё оправдание, она бы хотела признаться, что… — А ты? — спрашивает у неё отец. — Ты чувствуешь к нему что-нибудь?        Хулия поджимает губы, опуская взгляд. — Да, — отвечает она, — Я тоже люблю его.        И это становится тем самым толчком, который ей так сильно был нужен. Всё это время, смотря на Ивана и думая, что она испытывает к нему лишь благодарность, на самом деле, она постепенно в него влюблялась. И этого теперь никак не изменить.