Секреты — часть моей натуры, радость моя

      Вытаскивать волшебника из руин пришлось едва ли не за воротник мантии. Он, видите ли, немного почитать собрался! Чтобы определить, сколько уже этот храм стоит покинутым и что может содержаться в его летописях. И это после того, как на их глазах из саркофага вылез лич. С философским вопросом, чего стоит жизнь! Гейл бы и с ним побеседовал, только лич отказался и велел им следовать, куда следовали. Астарион был счастлив смотаться подальше. Нежить нежити рознь, кто этих личей знает!       Так совершенно случайно они нашли подходящее место для лагеря в лесной глуши. И Шедоухарт изрекла, уперев руки в бока:       — Славное местечко. Только лежаки неудачливых расхитителей древностей в руинах остались… И рюкзаки… да всё там осталось.       Астарион мрачно уставился на неё. А раньше она не могла сказать, что им нужны те лежаки, рюкзаки и прочее?! Пришлось возвращаться — они едва не заблудились! — и подбирать всё, что могло им пригодиться, и всё, что они могли унести (как выяснилось, Гейл много унести не мог). А потом они до посинения искали собственно то место в лесу, где хотели встать лагерем. Когда нашли (чудом, не иначе), Шедоухарт заикнулась, что хорошо было бы поставить палатку, но сил возиться с непонятной конструкцией ни у кого не осталось. Поэтому ограничились наспех собранным костром (костёр разводила жрица) и расстелили вокруг него спальные мешки мародёров. Жрица и волшебник раскрыли мешок с припасами, выудили буханку хлеба, пару овощей и фруктов и одну копчённую колбаску. И принялись делить строго поровну. Астарион не мог совсем отказаться от своей доли — это вызвало бы подозрения, но сказал, что так измотался, что кусок в горло не лезет. Взяв кусочек хлеба и яблоко, вампир уселся поверх мехового одеяла и вытянул ноги.       «Про усталость чистая правда. Никогда не думал, что могу так измотаться, — отметил он про себя. — А на еду потом живность какую-нибудь приманю себе на ужин».       Жрица и волшебник сгрызли припасы в угрюмом молчании. Должно быть, аппетита у них тоже не было, но нужны были силы, чтобы завтра переставлять ноги.       Волшебник с неуверенным видом сгорбился на соседнем лежаке. Какое-то время он рассматривал свои руки, потом озирался по сторонам, а потом уставился на вампира.       — Не смотри на меня так, мне ночёвка в лесу в новинку, — огрызнулся Астарион.       — О, не в этом дело. Я размышлял…       — Мне обязательно об этом знать? — с милейшей улыбкой поинтересовался Астарион.       — Цереморфоз. О чём тебе говорит это слово?       «Вот же пристал!»       — Понятия не имею, что это.       — Цереморфоз — это процесс превращения в иллитида. Крайне болезненный процесс. Который занимает неделю, но первые симптомы проявляются уже на первый день.       — Так, продолжай… — сказал Астарион, но быстро пожалел.       Гейл прочитал ему лекцию — хорошо, её сжатый вариант после мольбы о пощаде — с видом настоящего занудного профессора. Волшебники все такие, или это им так с Гейлом повезло?       — Понимаешь, к чему я клоню?       «Он к чему-то клонил?..»       Гейл вздохнул, тоже точь-в-точь как преподаватель-зануда.       — У нас уже должны были проявиться первые симптомы.       — А что делает тебя экспертом в этом вопросе? — хотел съязвить Астарион.       — Образование, — убийственно серьёзно ответил Гейл.       «К чёрту. Первые симптомы значит. Ничего не ощущаю».       — Мы не превращаемся… Разве это плохо? — всплеснув руками, будто был готов выпустить из рукавов фейерверки, спросил вампир.       — Это необычно. Подобных случаев описано не было, насколько мне известно.       — Тогда образование тебе помочь не может.       — Но может здравый смысл, — с укором ответил Гейл и посмотрел на Астариона, как на недалёкого, безумно расстраивающего учителя ученика. — Я считаю, что это затишье перед бурей.       — То есть перед ещё более неприятными сюрпризами?       — Вполне вероятно.       — Я прямо завидую вашему энтузиазму. У меня и говорить-то сил нет, — проворчала Шедоухарт совсем измотано.       И вампир, и волшебник с удивлением уставились на неё. И когда это она подкралась? Жрицы совершенно точно не было рядом, когда Гейл прицепился к Астариону со своей лекцией.       «Упустил из вида. Нехорошо. Хм, она не сказала, кому поклоняется. Обычно жрецов не заткнёшь, когда они о своих божествах говорить начинают. Гейл и тот уже достал Мистру поминать… Красотка не так проста. Хм, запах притираний, капли на коже — она ходила купаться. И какой смелый кожаный костюм…»       Шедоухарт скрестила на груди руки, опомнившись, Астарион перевёл взгляд на её лицо. На котором было крайне насмешливое выражение.       — Вот, ты пропустила всё, что он говорил. Невероятно важное! Но Гейл ведь повторит, правда же? — поднявшись, спросил Астарион и вежливо улыбнулся Шедоухарт. — А я пойду пока осмотрюсь.       — Только не потеряйся, — бросила ему в спину жрица. — Здесь дикого зверья хватает. Не хотелось бы, чтобы тебя сожрал медведь.       «Медведь, говоришь? Заманчиво… и сытно, должно быть».       Мрак лесной ночи совсем не похож на темноту в городе. Звуки, запахи, ощущения на коже… Дикая природа со всеми лапками, крылышками, жвалами и хоботками. Отвратительно! Но кроме животных и птиц вокруг никого. Они в безопасности. Пока что.       Астарион не охотился, хоть и чувствовал, что голод рвётся с цепи. У костра его ждут. Не время пропадать в ночи. Позже, когда жрица и волшебник уснут.       — Славное местечко, — сообщил он, вернувшись.       Шедоухарт взглянула на него, как на спасителя. Гейл — как на того, кто прервал его лекцию.       — Будем дежурить по очереди, — подбросив в огонь веток, сказала Шедоухарт. — Чтобы не было сюрпризов.       — Не только мы могли пережить крушение корабля, — покивал своим мыслям Гейл, — но и пожиратели интеллекта. Мы, конечно, постарались зачистить всех, кого увидели, пока обследовали место крушения, но кто знает, сколько мозгов на ножках могло убежать.       — Спите, я подежурю первым, — проигнорировав монолог Гейла, сказал Астарион.       Волшебник и жрица кинули на него взгляд, который Астарион расценил как настороженный. О, с чего это вдруг?       — Не собираюсь я сбегать и бросать вас тут одних, — раздражённо ответил он.       «Просто в сравнении со мной вы совсем задохлики, живые вы человечки».       — Чтобы выжить, мы должны доверять друг другу, — продолжил вампир с лёгкой ноткой сарказма. — Предлагаю пока сосредоточиться на этом.       — Поддерживаю. Нам нужно найти целителя. Если всё неплохо сейчас, не факт, что всё не изменится завтра, — сказала Шедоухарт.       — Я только сейчас понял, что видел на кухне заброшенного храма подходящий котелок для готовки, — пробормотал себе под нос Гейл. — Оттереть как следует, конечно же, надо, но смешать нужный очиститель не проблема… Что? — спросил он, заметив обращённые на него взгляды жрицы и вампира. — Мне не в чем завтра готовить завтрак, — сообщил он убийственно серьёзно.       

***

      На счастье Астариона, заснули волшебник и жрица довольно быстро. Сглотнув слюну, вампир снова бесшумно ушёл в лес. Оставив неказистую приманку, он стал ждать, размышляя о том, что ждёт его впереди.       «Неделя на превращение в мозгоеда, значит? Интересно, как далеко меня забросило от Врат Балдура? Касадор будет искать, но и ему потребуется время, чтобы понять, что меня нет в городе. Денег ему хватит, чтобы нанять ищеек и гоняться за мной по всему Фаэруну. Потому что я не имею права покидать его без прямого на то приказа… Стоп. Разве меня не должна была постигнуть уже болезненная кара за неповиновение?»       Астарион растерянно почесал подбородок.       Солнце не причинило ему вреда за весь день, как и проточная вода. Что бы сказал на это Касадор? Даже он, истинный вампир, ничего не может противопоставить солнцу, кроме плотных тёмных штор.       «Я сбежал от него. И раз личинка отменила привычные правила… что насчёт приказов Касадора?»       — Во-первых, да не изопьёшь ты крови разумных существ, — еле слышимым шёпотом пробормотал Астарион себе под нос и направился обратно в лагерь.       Чем ближе он подходил, тем сильнее колотилось сердце. Что если Касадор больше не властен над ним? Вообще. Тогда… наконец-то… впервые за двести лет он может попробовать кого-то получше крысы. Как кстати у него появилась компания!       «Главное, не потерять голову, — нервно облизав губы и застыв над жрицей, велел себе Астарион. — Нельзя её убить нечаянно. Она мне ещё понадобится… Но я не могу успокоиться. На что похожа кровь разумных существ? Насколько она меня насытит?»       Он осторожно присел рядом, воровато глянул на спящего волшебника и придвинулся к Шедоухарт. Её кожа пахла так сладко. Её кровь должна быть намного-намного вкуснее, чем у кролика или лани. Медленно, не дыша, Астарион приблизился и укусил жрицу. Кровь хлынула в рот, в первый миг совершенно оглушив его. Божественно. Восхитительно! Так вкусно! Один глоток, другой, третий, поспешный, жадный. Шедоухарт тихо застонала от боли, пошевелилась, мазнула руками по вампиру. Это его отрезвило. Аккуратно вытянув клыки из раны, Астарион перевёл дух. Жрица всё же не проснулась. Жива. Хорошо! Тонкая струйка крови скатилась по её коже. Вампир облизнулся. Но сдержался.       «Теперь нужно убрать дырочки с её шеи. Занудный волшебник может их заметить с утра».       Астарион потянулся к сумке с зельями, вытащил склянку с целебным, намочил себе пальцы и как можно осторожнее коснулся шеи жрицы. Нескольких капель хватит для эффекта — и никаких вопросов с утра не будет.       Так же бесшумно вампир вернулся на свой лежак и с блаженством растянулся во весь рост. Вот на что похоже счастье? Двести лет он был пуст, ничтожен, голоден. Голод грыз его день и ночь. И никак Астарион не мог его утолить. Возможно, чудо в том, что эта невидимая тварь до сих пор не сожрала его изнутри.       Когда Астарион приводил Касадору новую жертву, и истинный вампир был ею доволен, хозяин спрашивал отродье, не желает ли и он присоединиться к трапезе. Если Астарион отказывался, Касадор отправлял его на псарню, к своему скелету-садисту Гоуди, который, посмеиваясь, сдирал с отродья кожу. А если соглашался, то получал вонючую грязную крысу. Что хуже, сложно сказать. Но так всегда, во всём. Издевательство за издевательством, унижение за унижением. На потеху хозяину.       Скрипнув зубами, Астарион провернулся на бок и подложил под голову руку. Довольно думать о прошлом. Нужно задуматься о своей свободе. Сколько нового ему открылось с момента похищения. Личинка, конечно, беспокоит. И обрасти щупальцами не хочется вовсе. Но если найдётся хотя бы малейший шанс подчинить себе эту силу, Астарион уцепится за него.       «Боги, и до чего же красивы звёзды… — с искренним восторгом подумал он, смотря на небо. — В городе на них так не посмотришь… Да и некогда мне было. Даже просто полежать в своё удовольствие».       Днём все отродья забивались во дворце по углам и молились, чтобы хозяин не позвал к себе кого-нибудь из них. Но он звал, непременно, а потом бедолага выползал от него на четвереньках. Касадор так проверял, насколько его отродья стремятся к совершенству и растут над собой: он разбирал их ошибки, выкручивал страхи, тыкал в морду слабостями и уничтожал привязанности. Последнее происходило показательно. У отродий нет ни на что прав. Владеть чем-то или кем-то. Сближаться с кем-то. Дружить, любить…       И при этом хозяин говорил, что они семья… Лицемерный маньяк.       Астарион повернулся на другой бок. Он должен сторожить сон спутников, но сможет ли сдать им вахту и отдохнуть сам? Если они что-то заподозрили? С другой стороны, вовсе не обязательно быть вампиром, чтобы тебя предали. Эти двое должны нуждаться в его помощи и защите. Чтобы он мог спрятаться за их спинами, если придётся. И чтобы они защитили его, когда ищейка Касадора нападёт на его след. А это наверняка случится. Касадор его не отпустит.       Лидер… Он ведь должен внушать своим подопечным не страх? Двести лет перед глазами Астариона был всего лишь один пример. Страх, без сомнения, заставляет повиноваться. Как и могущество того, кто страх внушает, но очевидно, что подопечные будут с нетерпением ждать того часа и мига, когда хозяин ошибётся. Нет, это ужасный пример. Астарион должен показать себя другим. Жрица и волшебник не так уж плохи, если быть честным. Стегать их кнутом нельзя. Хотя бы потому, что они ответят и направят своё оружие против него. Нападут они, и если он их напугает… Нет, ему нужно их уважение и доверие. Действовать надо хитростью. Обольстить их и привязать к себе. Такое он проделывал множество раз. Только теперь он сам сможет выбрать степень… обольщения. Не обязательно же переспать с каждым из своих подопечных? Он передёрнул плечами и сел, растёр рукой горло.       «Я свободен поступать, как мне вздумается, а не как хозяин приучил. К дьяволам Касадора и его приказы!»       Что важнее, как ему питаться дальше? Живности вокруг много, но теперь, когда Астарион вкусил кровь жрицы, впиваться в вонючего кабана или оленя совершенно не хочется. Но если он будет каждую ночь или даже через ночь кусать Шедоухарт, окончится это плохо. Чередовать с волшебником? Всё равно рискованно. Но вряд ли спутники обрадуются, если он загрызёт кого-нибудь из врагов в бою. Нет, он должен защитить свой секрет. Нельзя его никому доверять. Живые никогда не примут вампира.       Тогда стоит приложить усилия, чтобы как-то расширить свой отряд? И своё меню.       

***

      Лив еле выбралась из сырого, затхлого, затянутого паутиной подземелья на свет. С пауками покончено. Почти со всеми гоблинами, правда, тоже. Ещё и рана в боку от жвал паука так нехорошо горит.       — Ну нет… я не помру на этой помойке, — сжав зубы, проговорила Лив.       Ранее она насобирала полыни и приготовила пару доз противоядия. И уже всё выпила. Неужели слабое?       Кое-как поднявшись, Лив поковыляла из деревни в лес. Нужно собрать ещё. Пока она с гоблинами сражалась с пауками, наступил новый день. А может это не яд, а она просто в мозгоеда наконец превращается? Хрен поймёшь.       Выбравшись за стены, Лив споткнулась об какую-то корягу и скатилась по разбитой старой дороге вниз.       — Ух ты, ух ты! Ну и брёвнышко тут катается! Ты как там, цела, цветик? — участливо проговорил над ней старушеский голос.       Лив с трудом приподняла голову и уставилась на тощую и сутулую старуху.       — Вовремя я по грибочки-то пошла, я смотрю, — покачав головой, проговорила она. — Ты никак с паучками из-под деревни поздоровалась? Ох, бедолажка. Но ничего, у тётушки Этель на всё решение найдётся.       Старуха закопалась в своей походной сумке, выкинула пару пучков трав, какой-то яркий гриб и извлекла склянку из тёмного стекла.       — Ага! Вот оно. Быстренько яд из тебя вытравит.       — Кто… ты… ещё такая?       — Ох, да просто мимо проходила, цветик. Ингредиенты для зельиц я тут собираю. Приторговываю я в друидской роще. Давай-ка я тебе подсоблю.       Лив опомниться не успела, как старуха её приподняла и влила содержимое склянки в рот. Лив закашлялась. Дрянь редкостная!       — Да, цветик, да, гадость. Но вмиг на ноги поставит. Ну что, сколько пальцев видишь?       — Три…       — Молодчинка! Ох, повезло тебе, что я сегодня с той ноги встала, — коротко посмеялась она.       В голове быстро просветлело, Лив смогла сфокусироваться и повнимательнее всмотреться в свою спасительницу. На вид — и правда обычная чудаковатая травница, но её выражение лица… Слишком хитрое и довольное.       — И что же мне будет стоить твоя помощь, тётушка?       — О, да ничегошеньки. Ты паучков извела. И гоблинов мерзких. Грозились растерзать старушку, негодники. Поделом им.       «Я ведь ни слова про гоблинов не говорила… Конечно, ими тут всё провоняло, да и если она раньше тут и правда ходила… Но сдаётся мне… не просто старушка она. Ну что же…»       — А у тебя и так проблемка куда серьёзнее есть, а, цветик? — спросила вдруг она. — Головастик за глазом копошится. Такое отрубанием головы лечится, знаешь ли, но тётушка и тут подсобить может.       — Уж не уважаемая ли карга ты, тётушка? — вежливо спросила Лив, помня советы Ганна.       — Остроглазка какая! Или умненькая? Или наученная? Я страсть как диковины люблю! Благословлением ночной карги от тебя еле ощутимо попахивает. И шаманскими примочками. Грех не помочь чьей-то драгоценной деточке. Я живу в домике на болотах. Аккурат эта дорожка в мою сторону и ведёт. Заходи, цветик, обсудим твоего головастика. А пока мне по делам бежать надо. В рощу.       «Ох, не завидую я обитателям рощи… Но это что же выходит, друиды у себя под носом каргу не заметили? Тяжёлые у них времена настали, видно».       — Благодарю за приглашение, тётушка. Я подумаю.       — Подумай-подумай, золотце. Ну, счастливо оставаться! — она бодро помахала Лив рукой и растаяла в зелёном облаке пара.       Лив выдохнула и отёрла пот со лба. Вот это ей подвезло…       Пока она приходила в себя, в деревню вошла ещё одна свора гоблинов и притащила с собой какую-то верещащую добычу: дроу услышала их издалека и поднялась на ноги. Похоже, снова придётся выкрутить кому-то из ушастых тварей мозги.