***
Спустившись вниз, отряд оказался на покинутом аванпосте селунитов. Укрепление неплохо сохранилось и всё ещё работала охранная система — статуи богини света поджарили какого-то минотавра, подошедшего слишком близко к запертым воротам. По ту сторону ворот было очень много костей. Судя по рёву в темноте, минотавр в округе был не один. Исследовав аванпост и не найдя ничего особо полезного, отряд отключил охранную систему и отправился исследовать Андердарк. Лив давно тут не была. И не скучала ни по диким землям и пещерам, ни по городам. Минтара же казалась задумчивой, ушедшей в свои мысли и воспоминания. Вряд ли именно ночесвет и грибы со скоплениями кристаллов вызвали в ней ностальгию, но Лив подслушала, как она сказала Астариону, что скучает по своему саду в Мензоберронзане, и что там было много разных светящихся кристаллов. Но путь домой ей закрыт, так все чудеса и красоты города остались лишь в её памяти. Лив не нравилось, что они вообще о чём-то говорили. В отличие от Лив, Минтара, естественно, не волновалась, как дурочка, рядом с Астарионом. Саму Лив Минтара не замечала. И это у неё тоже получалось естественно. Сразив парочку минотавров, отряд влез в облако грибных спор и услышал голос. Гейл вовремя подсказал, что это микониды — раса разумных грибов. Вскоре после этого отряд нашёл и поселение грибов. И снова Гейл подсказал, что странникам с мирными намерениями микониды вредить не должны. Вообще крайне странно, когда какой-то волшебник-всезнайка с поверхности вперёд дроу поясняет, что это вот ночесвет, это взрывающиеся грибы, это огненные, а это путающие сознание, эти каменные сосульки называются так-то, а вон те вот так. Минтара насмешливо назвала Гейла ходячей энциклопедией под защитой тех, кто не даёт повырывать из книженции листы. Гейл на это посмеялся и сказал, что в острословии ей тут нет равных. Астарион сразу же возмутился: то, что он молчал, не повод присуждать победу Минтаре. Шедоухарт же отметила, что Гейл хорош в знании идиом, но плох в сарказме. По мнению Лив, с сарказмом и иронией у Гейла всё было в порядке, просто иногда было сложно понять, говорит он всерьёз или тонко насмешничает. После посещения колонии миконидов отряд наконец нашёл поблизости от неё подходящую пещеру для лагеря. А значит, близилось время ночного разговора с Астарионом… Лив так волновалась, что никак не могла справиться с установкой палатки. Обычно у неё всё прекрасно получалось, но не сейчас. Даже Андердарк не занимал её мыслей со всеми своими опасностями и своеобразными красотами светящихся кристаллов, зато предстоящая ночь и пугала, и заставляла сердце биться быстрее, а щёки гореть. Лив сама в это вляпалась. Вот теперь ей нужно всё решить… — Солдат, подвинься-ка, — скомандовала Карлах и за несколько минут справилась с палаткой Лив. — Прошу прощения… — опустив глаза, проговорила Лив. «Позорище. Как с этим вампиром спуталась, так сама не своя. И глупости делаю, и из рук всё валится, а в голове каша. Теперь вот с палаткой не справилась. Что дальше? Меч из рук выпадет?» Она больно хлопнула себя по щекам разок-другой, потом осмотрелась, опомнившись. На неё с пониманием смотрела Шедоухарт. Лив вздохнула себе под нос и украдкой глянула в сторону палатки Гейла. Час назад волшебник читал лекцию о видах и конструкции походных палаток. Собрал свою, весьма успешно, даже удивительно, потом давал советы другим. Последней его прогнала на место Шедоухарт, пообещавшая прикрутить его к тренировочному манекену. Теперь же Гейл ходил с записной книжкой за Астарионом, раз наконец выдалось время задать вопросы вампиру. Наверно, Гейл питался не только магией, но и утолением своего любопытства. Лив не слышала, что именно волшебник спрашивал и что отвечал вампир, но судя по раздражённым фальцетным ноткам, Астариона допрос возмутил. Закончив со своей палаткой, Лив взялась ставить палатку Астариона. Рядом со своей. И как только она с этим справилась, вампир буквально промчался мимо и скрылся внутри. — Тогда ты скажи, на ощупь насколько он холоднее обычного живого смертного? — спросил у Лив Гейл. — Исходит ли от него запах разложения? Если да, то насколько сильный? Лив подавилась воздухом. — Кажется, ты превращаешься в Воло, — недовольно заметила Лив. — Прошу тебя, не сравнивай меня с этим проходимцем! Я всё опишу с достоверной точностью, ничего не приукрасив. Не наврав, — добавил он весомее. — И никуда не приплетая дракона. Из палатки выглянул Астарион, схватил Лив и затянул внутрь. — Ещё один вопрос, и я превращу его в овцу, — посулил вампир, помахав свёрнутым свитком. — А вдруг из-за этого его сфера выйдет из-под контроля? — Тогда швырнём его во врагов и смоемся. Выглядел Астарион взбешённым и оскорблённым, а Лив захотелось принюхаться. Запаха разложения она не чувствовала ни разу, зато запомнила, что за вампиром тянется крепкий запах бергамота и чего-то ещё. Астарион с подозрением посмотрел на неё, Лив смутилась и отвела взгляд. «На ощупь он и правда прохладнее, но никаких ассоциаций с ходячим трупом у меня не возникло… просто с трупом тоже… Проклятье, Гейл!» Повисла неловкая тишина. Астарион растянулся поверх спального мешка и так недовольно сопел, смотря в купол палатки, что Лив решила дать ему остыть и тихонько выползла. Гейл, к счастью, занялся ужином. Остальные были заняты своими делами. Лив подошла к псу и медвесычонку, играющим друг с другом, и погладила обоих. Такие очаровашки. И так оживили лагерь своим присутствием. Астарион, правда, мягко говоря, от них не в восторге, чего нельзя сказать о Карлах, Шедоухарт и Гейле. Хальсин держался особняком. При виде играющих животных, он умиротворённо и тепло улыбался и будто бы молодел лет на сто. Из отряда дружелюбно к нему отнеслась Карлах, Гейл был вежлив, Шедоухарт сыпала колкостями чуть ли не в два раза чаще, Лаэзель больше интересовали его мышцы, чем внутренний мир, для Минтары и Астариона же никакого друида в лагере будто бы не существовало. А Лив нравилось его общество, было в его присутствии что-то успокаивающее. Хальсина можно было бы сравнить с величественным дубом с широкой кроной, пронизанной солнцем, в тени которой можно найти прохладу и умиротворение. И много милых зверушек, конечно же. Лишь бы безумных белок не было. Так и сейчас Лив решила поболтать немного с друидом, надеясь, что это её успокоит. Однако вместо того, чтобы поведать какую-нибудь интересную историю о природе, Хальсин улыбнулся Лив, приветствуя её, и заговорил о вампирах. О том, что превращение искажает их суть. Кратко живущие расы забывают всё о своей прошлой жизни и сущности. Эльфы же и дварфы теряют себя постепенно, пока истинная личность не умрёт. — Я понимаю, как это, должно быть, звучит. Что я науськиваю вас на лидера. Но не могу не признаться, что меня тревожит верховенство вампира. У тьмы может быть множество соблазнительных лиц. — Мне не по душе так говорить об Астарионе, ещё и у него за спиной, — проговорила Лив. — Он не какое-то чудовище, не отвечающее за свои поступки по факту превращения. — Этим они и страшны, что вполне были бы в состоянии отвечать за свои поступки, но потакают своим тёмным желаниям, — покачал головой Хальсин. — Все чистые и истинные чувства, эмоции, привязанности, черты характера — всё искажается. А избавить несчастных можно лишь одним способом. Упокоив. — То есть убив. — Они уже мертвы, дитя. Я не призываю к свержению вашего лидера, но доверять ему стоит с большой оглядкой. Ты можешь думать, что у вас общие цели, но вампиров заботят только их желания. Однако моя миссия слишком важна, — с тяжким вздохом проговорил друид, — придётся положиться даже на вампира. Я лишь хочу… — на миг Лив показалось, что друид замолчал, смутившись, — чтобы опасное тёмное создание не загубило светлую сострадательную душу, — сказал он и наградил Лив тревожным взглядом, после чего отвернулся и вперил хмурый взгляд в расселины далеко внизу, бледно подсвеченные кристаллами и огромными грибами со светящимися шляпками, похожими на местные ночники. Лив подумала, что Хальсин совсем отчаялся из-за проклятья. Оно как громадная ноша или туча над головой, камень на сердце. Друид взвалил на себя эту ношу добровольно, но печально видеть, как он терзается. И это нечто крайне важное, раз друид готов терпеть лидерство вампира. В любых других обстоятельствах он бы уничтожил нежить и, видимо, без раздумий. Но Лив не может отогнать от себя простое понимание: Астарион хочет жить, как любой из отряда. Это желание светится в его глазах и улыбке, присутствует в его осанке и походке, отличает его решения. Для неё никакая Астарион не нежить. — Я благодарен тебе за заступничество, — продолжил вдруг Хальсин, — это было смело и пламенно, хотя ты едва меня знаешь. Надеюсь только, что тем самым ты не нанесла себе вред. Если тебе будет нужна моя помощь, только скажи. И вновь смотрел на неё Хальсин очень тепло, а в голове Лив всё крутилась дурацкая мысль, что и руки у него очень тёплые. После ужина на страже остался один из бойцов (Шедоухарт), остальные же разошлись по своим палаткам. Лив лежала без сна целую вечность, остро чувствуя себя одинокой. Может, она не ясно выразилась? Почему Астарион не идёт к ней? Теперь она чувствует себя вдвойне глупо.***
Да чтоб этого волшебника мефит покусал! Это ж надо было так испортить вечер! Ничто так не мешает созданию приятной атмосферы, как наводящие вопросы: похож ли он на окоченевший труп и воняет ли мертвечиной? Огромное тебе спасибо, Гейл, что решил уточнить это у Лив! Какое-то время Астарион просто лежал, закрыв лицо скрещенными руками. Чувствовал он себя как-то гадостно. Мало ему было отчаянного сопротивления Лив и попытки ускользнуть от него. В какой-то миг он подумал, что и правда проиграл этой наивной дурынде. Было крайне больно. Он и не подозревал, что её слова могут настолько его задеть, как и вообще попытка послать его лесом. Но какой у неё был чудесный взгляд. Она собрала все свои душевные силы, всю злость и гордость, чтобы обвинить его. Она хочет настоящих чувств, а не развлечений на пару ночей. Жаль только, что он в её глазах стал воплощением всего фальшивого и ненастоящего. Она раскусила его… Но Астарион смог спасти своё положение. И вытянуть ещё один шанс. Рано он решил, что Лив принадлежит ему. Она так не думала и дня. Он выиграл время, но чего хочет от него Лив? Соблазнять легко… а что потом? На чём держится жизнь смертных, их отношения, привязанности? Как строятся связи? Астарион двести лет живёт вне всего этого. У Лив же… есть своё представление, но вампир сильно сомневался, что от этого может быть толк… Похоже, что просто заняться с ней сексом уже не получится… Шорох, движение — Астарион отнял от лица руки и уставился на Минтару, нависшую над ним. Чёрная кожаная одежда не оставила места фантазии, а выражение лица дроу — сомнениям, что она тут забыла. Проклятье… Минтара уселась на него, выпрямив спину, гордо показывая свои… достоинства. Красива, соблазнительна, опасна… но вампир не чувствовал ничего, кроме раздражения и напряжения. Ну и зачем она притащилась? Уверена, что он кинется на неё? Что она сможет заставить его… — Я скрашу твоё одиночество, — проговорила Минтара, пройдясь пальцами по его шее и огладив ладонями плечи. — Не могу думать ни о чём, кроме как о желании заполучить тебя для себя. «А моё желание снова побоку? Боги, почему все так ведутся на меня?» — Польщён, но боюсь, что не в настроении для утех. — Настроение можно поднять, — прошелестела она и наклонилась, поцеловала его в шею — туда, где у него был шрам от клыков Касадора. Вампир дёрнулся, поморщившись. Он бы предпочёл, чтобы к старому и ненавистному шраму не прикасались. Но Минтара упрямо решила его соблазнить. Какое-то время Астарион терпел, думая, как лучше избавиться от неё, пока Минтара не взяла его лицо в ладони и не поцеловала в губы. Он ответил, обнял дроу, позволил ей слегка расслабиться… и укусил. Крепче сжал в объятьях и присосался к прокушенной нижней губе. Минтаре должно было быть очень больно — такая губы нежная и чувствительная к боли зона, — но дроу не издала ни звука. И даже вырываться не стала. Следом за болью она должна была почувствовать холод, а потом и онемение. Кровь, конечно, взбодрила вампира, и на вкус и эта дроу была ничего, но настроения не прибавила, как ни странно. Но Астарион позволил Минтаре перевести дух — на пару мгновений, — и, не дав ей коснуться прокушенной и кровоточащей нижней губы, вонзил клыки уже ей в шею. А через миг заткнул рот рукой, чтобы не стонала в голос. Минтара вцепилась в его рубашку и быстро обмякла. А когда вампир её отпустил, посмотрела, как одурманенная. Вообще-то он хотел её припугнуть и приструнить… — С виду — феечка, а внутри зверь, — усмехнулась она хрипловато, когда отдышалась, — упрямый, злой и голодный. — Минтара с наслаждением облизала губы и приподнялась, уселась поудобнее, с хитрой улыбкой смотря на него. — Ты интригуешь всё больше. Я вижу, ты приглядываешься, выбираешь союзников, боишься прогадать. Пробуешь свободу на вкус. И все блага, которые она может тебе предложить. — Минтара пододвинулась и, не обращая внимания на его ошалевший вид, запустила Астариону пальцы в волосы, притянула к себе и жадно поцеловала, не побоявшись нового укуса. А вампир не посмел её укусить вновь. — Подумай, чего мы добьёмся вместе, — прошептала она и оттолкнула его. Астарион шлёпнулся на спину, а дроу вышла из палатки, оставив после себя тревогу и неразбериху в голове. Мотнув головой, Астарион вытер рукой рот и пригладил волосы. Дать отпор не получилось. Кажется, он только сильнее привлёк эту дроу… Он передёрнул плечами. И выбрался из палатки. Сложно сказать, который был час, но в лагере царила сонная тишина. Астарион прошмыгнул в палатку Лив. Она спала, почему-то свернувшись улиткой поверх мехового одеяла. За спиной у неё змейкой лежала белая коса, на удивление длинная. Лив спала, подложив под голову ладошки, чем умилила вампира. Какая же она всё-таки… Стоит ли её разбудить? Вдруг прогонит? Но к себе Астарион возвращаться не хотел. И больше всего нуждался в присутствии того, с кем ему хотелось остаться. Он осторожно улёгся рядом, так же подложив под голову руки. Глупо он сейчас смотрится со стороны. Но он не подвинется ближе. Хоть и очень хочет… …Сквозь сон Астарион почувствовал какое-то движение и щекотку. Распахнул глаза и отпрянул от большого комка перьев с клювом, устроившегося под бочком у Лив. Мелкий медвесыч! — Ты что тут забыл? Кыш! — Ху! Ху! — закричала тварюшка и замотала лапами с когтями. Астарион втянул живот и изогнулся, чтобы она его не достала. Лив проснулась и подскочила, изумлённо уставившись на сыча и вампира. — Вы что тут забыли? — пригладив чёлку, спросила она и прихватила медвесыча за бок. Тот запищал и смиренно завалился рядом, поджав лапы. — Ты уже успела приручить эту тварюшку? — Это не тварюшка, — обиделась Лив. — Это Воробушек! Астарион хотел спросить, давно ли она видела воробьёв, но посмотрел, как детёныш довольно ухает от поглаживания, и даже позавидовал. — Он целый день вокруг меня круги нарезал. А вот что ты делаешь в моей палатке? — Ты сама меня позвала! Забыла уже? Лив обняла сыча и зарылась носом ему в перья. Повисло неловкое молчание. — Может, выкинешь зверя вон и обнимешь меня? — раздражённо спросил вампир. Глазки у Лив опять стыдливо забегали туда-сюда. Сыч ухнул. Астарион очень хотел оказаться на его месте. Но стоило ему приблизиться, как комок перьев вздыбился, распушился и выпучил глаза, грозно угрожая вампиру. — Отпусти ты его и давай поговорим. — Я много думала, — робко начала Лив, и не подумав отпускать подушку-зверушку, — и всё же не знаю, как к тебе относиться. Ты такой развязный, развратный… У него дёрнулась бровь. Нашла развратного! — Да-да, а ещё наглый, порочный, неотразимый соблазн во плоти, — не удержался Астарион. — Не надо стесняться. Не надо стыдиться. Просто приди ко мне во объятья. Снова, — как мог соблазнительно и маняще проговорил он, раскрыв объятья. — Я хочу только тебя. — Ох, прекрати, уши вянут, — одёрнула его Лив недовольно. — Хорошо, тогда скажи мне, чего ты хочешь? — Я хочу узнать тебя. Привыкнуть к тебе. П-по-настоящему по… привязаться, — сбивчиво проговорила она. — А ещё нуждаться в тебе… иначе… всё напрасно. — Хорошо, — повторил он. — Что мне сделать? Чтобы ты привыкла и привязалась? — Быть самим собой, не обманывать меня, рассказать о себе побольше. — И секреты свои выдать? — усмехнулся он. — Секреты ещё нужно заслужить, я понимаю, — серьёзно ответила Лив. — Пока что мы… несмотря на всё случившееся… — она снова стыдливо спрятала глаза за перьями сыча, — чужаки… — Как ты жестока, — вздохнул он. — Почему? Тебе ведь не было бы до меня дела, если б не твоё… что бы это там ни было… Но оно может пройти… интерес это или увлечение… Оно недолговечно. — Откуда тебе знать? — обиделся вампир. — Может это ты ветреная, а я само постоянство. — Я не могу принимать важные решения всего из-за пары совместных ночей. Тебе они, может, и легко дались, а я… — она отвела взгляд, ещё крепче стиснув медвесыча, — я чувствую себя обманутой и использованной. — Тебе… было так плохо?.. — даже растерялся вампир, он-то был уверен, что удовлетворил её… — Я не хочу отталкиваться от этого, — Лив покачала головой, не ответив. — Поэтому… я бы хотела, чтобы каждый вечер мы говорили. Ты обмолвился, что страдал. Было ли тебе с кем поделиться? Я выслушаю тебя. — Боги, радость моя, это ужасная идея, — потерев переносицу, отозвался Астарион. — Я не хочу пересказывать кому-либо пытки, которым меня подвергал бывший хозяин. Какие картины висят на стенах особняка, я тоже не хочу описывать. И тебе не стоит знать, сколько народа я перетрахал во Вратах Балдура по приказу Касадора. Вообще точного числа тебе не скажу и едва ли половину вспомню. Единственное, что я готов открыть тебе — описание моего мерзкого бывшего хозяина. И то только потому, что он может попытаться дотянуться до меня даже здесь. Уж прости, у меня нет историй для слушателей. Лив выглядела подавленной. Что она уже успела себе напредставлять о нём? — Если теперь я покажусь тебе… совершенно неприятным… что ж, увы и ах, моя сладкая. Для меня имеет значение только моё будущее. В котором я хочу убить Касадора. Пожалуй, зря он решил зацепиться за Лив. Она не сможет его понять. Или не захочет понимать. При этом она запала на него не меньше Минтары. Только признаваться себе в этом не хочет. Похоже, он теряет с ней время. Каждый раз Лив будет придумывать новый повод, чтобы попытаться… а вот чего она в точности пыталась добиться, Астарион тоже понять не мог. А тварюшку эту наверняка к Лив друид отправил. Блохастая дрянь. И незаметно к нему не подберёшься. Чтобы избавиться от Хальсина теперь, придётся драться. Ожесточённо. И поддержат Астариона разве что Минтара и Шедоухарт. Нужно поработать над расположением Лаэзель… Здравый смысл, конечно, подсказывал, что и Гейл был прав, когда говорил, что снятие проклятья может помочь им самим. Всё бы ничего, если бы этот проклятый друид не воткнулся между ним и Лив, как дубовый дрын. Астарион наблюдал за ним со стороны. И всё больше хотел убить… Но раз Лив нравится, кто он такой, чтобы её переубеждать? — Что ж, радость моя, хорошая компания у тебя уже есть, — указав на медвесыча, полуехидно, полушутя проговорил Астарион. — А мне позволь откланяться. С тобой было хорошо. Жаль, что недолго. О, вот так выглядят глаза того простачка, чей мир рухнул в одночасье! «Прости, радость моя, но у всего есть предел. Захотел одну, может быть, захочу и другую. Кое-чему ты уже меня научила. Как уважать и беречь себя». И не встретив никаких возражений, Астарион вернулся в свою палатку.