***
Первой в лагере просыпалась Карлах. И все это слышали… В этот раз Лив ужасно хотелось вылезти из палатки и объявить передышку ещё хоть на пару часов. Лив не отдохнула ни минуты за эту ночь. Из головы всё не выходили шрамы Астариона и то, как он их получил. Она обнимала его и думала, что хочет сделать с этим Касадором что-то жестокое и ужасное. Покарать за Астариона. Все считают вампиров мерзкими и порочными созданиями, которым чужды эмоции и боль, но вот один из них лежит, крепко её обняв, словно боится отпустить и унестись куда-то. Уже это зажёгшееся в груди чувство не дало расслабиться. «Утром» Астарион помог Лив облачиться в её кожаный доспех. И это было так непривычно, но приятно. Она в ответ помогла ему: затянула ремешки на доспехе, застегнула пояс, разгладила воротник. Посмотрела вампиру в глаза… и сама не заметила, как уже потянулась его поцеловать. Он ответил на поцелуй и сжал её в объятьях. Выбираться из палатки решительно не хотелось. Но пришлось. — Ну наконец-то и наши голубки проснулись! — задорно проговорила Карлах, увидев их. — Вы, я так понимаю, успокоились? Никакой ругани посреди ночи. Палатка не подпрыгивала. Не подрались даже. И книжку ту наконец поделили? Уши у Лив запылали от стыда, как и щёки. Она хотела возразить и одновременно подтвердить, что всё у них нормально. И нечего смеяться и улыбаться так нахально, но заметила выражение лица Хальсина, которого будто парализовало... Конечно, он не знал про… них… Благородный друид наверняка осудит… любые взаимоотношения с… нежитью… кроме немедленного уничтожения. Но он ведь не знает, через что прошёл Астарион… Никто здесь не знает. Лив вновь почувствовала себя крайне неловко и пристыжённо и отвела от него взгляд. Как себя убедить, что то, что они вместе — это нормально? Это правда нормально?***
Убийственный взгляд друида всё не выходил из головы. О, сколько праведного гнева было в его глазах! «Понравилась малышка Лив, значит? Утрись, мишка, она моя». Однако Хальсин ничего не сказал Астариону. Должно быть, приберёг тираду на потом. Даже сильный и опытный друид не хочет остаться один в Андердарке. Или в проклятых землях. Видно, снять проклятье для него и правда крайне важно. Зато Минтара молчать не собиралась. Ох уж эти уязвлённые женщины… Она подошла в тот момент, пока Лив и Карлах высматривали опасности впереди, на подступах к деревне на берегу Эбенозеро. — Кто-то хорошо проводит время. Не могу тебя осудить. Развращать дроу — редкое развлечение, — проговорила Минтара, и если можно было зарезать кого-то голосом, то она с этим точно бы справилась. — Будь она истинной дочерью Ллос, ощущения были бы другими. Развлекалась бы она. Или набиралась опыта. Но эта последовательница Танцовщицы годится лишь на то, чтобы кружиться с мечом. До тех пор, пока не оступится и не обрежется о собственное лезвие. — Как громко ты завидуешь тому, что на одно лезвие она бесспорно напоролась. — Завидую? — Минтара усмехнулась. — Когда ты выпьешь её до дна и разломаешь, то соскучишься по взрослым развлечениям. Она же никогда не поставит тебя выше своей богини. Но богиня может отвернуться от неё за шашни с тобой. Не бросит ли эта девчонка тебя вперёд? — Конечно же нет, ведь я неотразим. И незабываем. Попробовав, отрываться не захочешь. Разве я не прав? — прошептал он, наклонившись к ней. Минтара сощурилась и шевельнула губами, Астариону даже показалось, что она вот-вот облизнётся. Но она справилась с собой. И желчно усмехнулась, подалась вперёд и с расстановкой ответила: — Боюсь, для меня ты пока недостаточно смел. И мне любопытно, станет ли мышка кошкой. И кем окажешься ты. Развлекайся на здоровье, пока она тебе не надоест. Или ты ей. От слов старой паучихи по спине пробежал неприятный холодок. Почему это он обязательно «выпьет до дна и разломает» Лив? Развлекается? Развращает? Ломает… Только потому что вампир? Значит, и на большее не способен? Очень хотелось сказать, что даже если Минтара и права — и Лив быстро ему наскучит, — это вовсе не означает, что он переметнётся к ней. Он скорее Карлах за зад прихватит на свой страх и риск, чем выберет Минтару. Вернувшиеся Лив и Карлах сказали, что в деревне спрятались дуэргары. Лив при этом смерила Астариона и Минтару колючим взглядом. Похоже, ей совсем не нравилось оставлять его наедине с другой дроу. Как мило! «Да, радость моя, поревнуй». Узнав от дуэргаров о Гримфордже — заброшенной подземной крепости шаритов — и ведущихся там раскопках под руководством одного из Верных, отряд вампира расправился с тёмными дварфами. Лодка у причала была всего одна. — Всех сразу эта посудина вряд ли вместит. И мы не знаем, что ждёт нас в Гримфордже. Значит, пора разбирать лагерь, переберёмся сначала в эту деревню. И я надеюсь, что кто-нибудь умеет управлять этой штукой? — глянув на обеих дроу, спросил Астарион и указал на лодку. Мерзавки сделали вид, что не понимают, на что он намекает. — А ещё мне не нравится вон тот скелет монстра, торчащий у берега. «Не хватает ещё в пузе у гигантской рыбы оказаться… или утонуть… не хочу проверять, наделила ли меня личинка умением плавать». — Я буду править, — вызвалась Карлах. — А вы только не кидайтесь склянками с алхимическим огнём, если из озера вдруг кто-нибудь вылезет. И молнии в озеро не кидайте… Лив вздрогнула и насупилась. — Предлагаю на такой случай взять с собой друида и сбросить монстрам на поживу. Славный отвлекающий манёвр получится, — хмыкнула Минтара. — Можно и тебя скинуть, тогда озёрные хищники отравятся и сдохнут, — предложила Лив. — Я думала, что твой фаворит Астарион, а ты всё за друида волнуешься? — не осталась в долгу Минтара. Астариону стало интересно, чем бы закончилась их перепалка… У Лив гневно затрепетали крылья носа. Совсем не умеет скрывать, когда злится. А ведь поначалу она показалась ему такой зрелой… Как же она смогла ввести в его заблуждение? Осторожностью? Или Лив растеряла самообладание из-за него? — Не волнуйся, за бедных хищников, которым не посчастливится тебя съесть, она тоже будет волноваться, — ответила за Лив Карлах, — вдруг поперёк горла застрянешь? Если мы закончили с руганью, то может вернёмся уже за остальными? — Сначала забежим в деревушку миконидов или где они там живут… За уничтожение дуэргаров они обещали награду, — напомнил Астарион. …Глава миконидов, на радостях, не иначе, решил чужими руками избавиться ещё от одного своего обидчика: собственно, от дроу Нере, Верного Абсолют. «Принеси его голову — и будет тебе у нас почёт». Что ж, Астарион сперва посмотрит на этого Нере, не удастся ли вытянуть из него что-то полезнее почёта у грибов-переростков. Обещанная награда за убийство дуэргаров Астариона тоже не впечатлила: вручать в качестве награды труп, который можно обобрать… до такого на поверхности как-то не додумались… И вообще Астариону уже очень хотелось поскорее убраться прочь из этого подземного царства светящихся грибов и мрака. К солнцу. Какая ирония… Когда отряд спешно разобрал лагерь и перетащился с ним в деревню на берегу Эбенозеро, Астариону в голову пришла замечательная идея. Судя по всему, в Гримфордже может быть очень жарко, ведь дуэргаров там ни один и ни два. Лучше взять с собой всех, а кисломордого друида оставить в этой деревне сторожить пожитки. Гордость точно не позволит ему сбежать с ними. Астарион же не рискнёт плыть с друидом на одной лодке. После того, как разберутся с Гримфорджем, он отправит за друидом и манатками кого-нибудь из отряда. Поручение друида не обрадовало, тогда Астарион напомнил, что Хальсин единственный, кто пока не приносит отряду никакой пользы и даже не участвует в вылазках и сражениях. За еду, которую Гейл на него тратит, надо чем-то платить. А если не согласен, то может идти на все четыре стороны. «Уверен, мысленно он поставил ещё одну галочку в списке возможных способов мести одному вампиру, — усмехнулся про себя Астарион. — Но он сделает, как я сказал. Это и есть власть? В некотором роде. Мне нравится…»***
Гримфордж буквально кишел дуэргарами. И всякие «Верные» им до смерти надоели. Но за звонкую золотую монету кому только ни служат, как говорится. Нере пригнал их сюда на раскопки — искал проход в древний храм Шар (которым тут же заинтересовалась Шедоухарт), дуэргары же притащили вкалывать вместо себя пленённых гномов. Вот так спустишься в Андердарк свободным, а потом попадёшься каким-то уродцам — и прощай солнышко, работать придётся на износ. Только Нере оказался невезучим: попал под обвал вместе с гномами. И вместе с золотом. И лунным фонарём. Лично Астариона интересовало золото и фонарь. Ну ещё сведения Верного, немного. Минтара считала, что Нере может оказаться им полезен, а если нет — убить его они успеют сами. Лаэзель на удивление притихла и хмуро осматривалась по сторонам. А вот группа добряков в лице Гейла, Карлах и Лив хотела спасти бедных гномов, пока они совсем не задохнулись от ядовитых паров за обвалом. Шедоухарт тоже не слишком умело скрывала своё желание помочь хилым гномам, прикрываясь интересом к поиску пути в храм Шар. — Так и быть, мы займёмся этим вашим завалом, неудачники, — сказал дуэргарам Астарион, за что они тут же окрысились, но кидаться с топорами наголо не спешили. Боялись, значит, слуг Абсолют. Астарион же успешно выдал и себя, и Минтару за Верных. — Займись-займись, ежели у тебя столько пороха найдётся, — буркнул кто-то из тёмных дварфов. Гномы, которым посчастливилось (или же нет) остаться по эту сторону завала, махали кирками и были, кажется, готовы в припадке броситься разбирать завал руками. И удивительное дело, но пока Астарион и Минтара говорили с главными среди дуэргаров, Лив пошла к гномам и заговорила о чём-то с одним из них. «Я знаю, где взять порох!» — сообщила она мысленно, воспользовавшись силами личинки. Сверившись с картой, она уверенно повела отряд за собой. — Одного из этих гномов я уже видела. Спасла его в гоблинском лагере, — пояснила она, когда они отошли подальше. — Гоблины прикрутили бедолагу к крылу мельницы и слушали, как он кричит от страха. Невезучий, видно, малый, раз снова попался… Гномы сказали, что порох есть в заначке у сбежавшей подрывницы. Нужно поторопиться. Но как оказалось, у дуэргаров тут намечался раскол, часть из них справедливо интересовало только золото, зато от культа Абсолют они предпочли бы держаться подальше. Астарион разделил отряд: Гейла и Шедоухарт он отправил с Лив искать порох, а сам решил поиграть на нервах недовольных и подбить их на что-нибудь весёлое. Чутьё подсказывало, что миром эта трагикомедия в любом случае не окончится. И чутьё не подвело. Как только группа Лив нашла порох и примчалась к завалу, дуэргары напряглись. Часть из них приготовилась прижать Нере и выбить у него золото. Но как только завал расчистили и освободили пленников камней и древних храмовых ловушек, Нере стал срывать злость на гномах. Плохих рабов следует наказать, а лучше вообще перебить. Истинный дроу. Истинный тиран. И это очень не понравилось Лив, которая вмешалась в избиение пленных быстрее всех. И не дала своему лидеру и рта раскрыть. После чего Нере почему-то не захотел разговаривать со своими спасителями и предложил дуэргарам выпотрошить врагов. Желающие сражаться за Нере и против разделились почти поровну. Наивные, поверили, что Астарион позволит им забрать хоть монету из кошелька Нере! В конечном итоге уцелели только гномы. И золото. Которого оказалось не так уж и много. Возможно, у Нере был дар убеждать… иначе Астарион не понимал, почему такая орава дуэргаров попёрлась за ним на раскопки так задёшево. Астарион с прищуром уставился на помятых и измотанных гномов. Он слышал, что они представились Кланом Железной руки. А Лив нашла не что-то, а флакон лунного пороха — легендарного оружия. Совпадение? Чуток нажав на гномов, Астарион узнал, что их предводитель спустился в Андердарк в поисках формулы этого легендарного лунного пороха, нашёл её и попался культистам, после чего его отправили в Лунные Башни. Гномы же планировали вернуться с формулой во Врата Балдура… И как Астарион выяснил чуть позже, расспросив Шедоухарт и Гейла, флакон им дала подрывница, сразу же после этого смывшаяся с целой бочкой мощнейшего лунного пороха. Собственно, ради того, чтобы вытащить эту бочку из Андердарка, подрывница была готова бросить соклановцев, но Лив надавила на жалость. Добряков без присмотра и правда всё равно что на смерть посылать… Одна шальная искра — и все они могли бы навечно остаться под завалами. После того, как гномы быстренько убрались из Гримфорджа, набившись в одну из лодок на причале, Астарион вспомнил, что все их манатки остались на другом берегу озера, и послал за ними Карлах и Лаэзель как самых неутомимых. — Я тебе ишак? — недовольно спросила гитьянка, вздёрнув подбородок. — Ну что ты, радость моя! Ты наша несгибаемая сила и мощь, — медовым тоном проговорил Астарион, проникновенно смотря на неё. — Видишь этих задохликов? Они сейчас и от горстки кобольдов не отобьются. И ничего крупнее кастрюли не перетащат. А тебе ещё хватит сил, чтобы одолеть дракона. Она гордо подбоченилась и выпрямила спину. — Это правда, с моей стойкостью и выносливостью ничто не сравнится. После такого сражения моя кровь всё ещё кипит, — вздохнула она. — Из этих дурергаров вышли жалкие противники, способные воевать только с не менее жалкими рабами. Но всё же ты достойно сражался, — смерив его заинтересованным взглядом, выдала Лаэзель. «Боги, только не снова… Мне и Минтары хватает… охладись в озере, радость моя!» — Что ж, хорошо, я помогу перевезти лагерь. И даже не потребую чествовать меня за это, — гордо проговорила она и наконец ушла вместе с Карлах. Астарион перевёл дух украдкой. Пронесло… — Каждый раз диву даюсь, как у тебя язык подвешен, — тихо отметила рядом с ним Шедоухарт. — Как будто маленькое чудо свершилось. Опасная ты личность. Он самодовольно улыбнулся. — Сочту за комплимент. — Я хочу осмотреть крепость. Здесь много останков древних юстициаров Шар. Похоже, они жили здесь… очень давно. Пока кто-то не перебил их. Юстициары — элитные, сильнейшие воины Шар. Кто мог… смести их? — Кто-то большой и сердитый, — подал голос Гейл. — Если судить по разрушениям и следам на колоннах и кристаллизовавшейся сере. Я бы предположил, что сюда вломился какой-то адский зверь. А ещё я полагаю, что сегодня стоит устроить вечер небольших откровений. Мне нужно кое-что вам рассказать. А ты можешь уже всем открыто признаться, что служишь Шар. Шедоухарт поджала губы, но спорить не стала. — Хорошо, давайте пока осмотрим крепость и найдём местечко, где можно отдохнуть перед выходом на поверхность, — сказал Астарион. — Лунных фонарей у нас нет. И нужно покопаться в запасах дуэргаров. — И где-то здесь расположена легендарная адамантиновая кузня, — заикнулся было Гейл. — Я тебя умоляю, не вздумай её искать! Закончится это тем, что все мы снова куда-нибудь провалимся. — Давайте уже уйдём подальше от лавы, — прорычала Минтара, блестя от пота. — Сейчас я бы всё отдала за приятную прохладу. — Идём, — скомандовал вампир. — И не хватайте ничего подозрительного! И под ноги смотрите! Чтобы не оказаться на месте Нере.***
«Так и что там было с поиском лунного пороха на самом деле?» Вопрос Астариона вонзился в голову, как ледяной шип. Лив поморщилась. Снова он недоволен. Она рассказала, не опуская подробностей, о подрывнице, попросившей сообщить гномам, что она мертва, и сбежавшей с бочонком пороха. А за пару минут до этого их жизни висели на волоске, потому что гномиха грозилась подорвать бочку и Верных вместе с ней. «Как бы там ни было, я рада, что ты помог гномам», — передала ему Лив. «А если бы отказался, что бы ты делала? Полезла бы всё решать сама?» — поддел её он. «Злишься, что я напала на Нере?» «Немного». «Он бы всех гномов в лаву сбросил. Не могла такого допустить. А золото ты прекрасно забрал с его трупа. Ещё и дуэргаров-бунтарей обманул. И добил». «Неужели я слышу нотки осуждения? Этих тебе тоже жаль?» «Просто… не важно, по каким причинам, но я рада, что гномов удалось спасти». Лив не сказала, что от произошедшего у неё остался осадок — от понимания того, что Астарион выбрал самое выгодное для себя решение. Им руководило не желание кого-то спасти. И Лив трудно с этим смириться. Трудно это принять. Это идёт в разрез со всем, чему она научилась в Крепости-на-Перекрёстке. Лив задумалась, а как бы поступила на месте лидера её приёмная мать? Она никогда не думала о личной выгоде. И главным её принципом во всём было и есть «Не навреди». Ити сразилась бы за гномов, потому что это правильно. А золото прибрал бы Ганн, потому что «нечего ему пропадать», если бы у Ити не вышло разойтись с оставшимися дуэргарами миром. Астарион же ко всему подходит, как к игре. И манипулирует он так же. Лив возмущает, что он… не отягощён моралью. «Стоило отправиться с Карлах и Лаэзель за Хальсином, — удручённо подумала Лив. — Астарион снова злил друида сегодня. И чего добивается? Не понимает, что в проклятых землях всё может зависеть от знаний и умений Хальсина?» Пока Лив с Астарионом наедине, всё… лишнее, стороннее отступает, ей хочется прижаться к нему, защищать, любить… Но потом, стоит им преодолеть ещё какие-то препятствия на пути, как что-то в её ощущениях меняется. Чем дальше Астарион от неё, тем спокойнее она к нему относится. Но стоит попасть к нему в руки, как она размякает. Так и сейчас, Астарион шёл во главе отряда и высматривал ловушки, Лив же шла последней. И вовсе не хотела к нему приближаться. «Он помог гномам, потому что этого хотела большая часть отряда, — поняла Лив. — Но что бы выбрал он сам? Сдал бы гномов дуэргарам? Заключил бы союз с Нере? Или вытащил его из-под власти паразита, как и Минтару? Да, он ведь тоже был… как мы… — с запозданием осознала Лив и испытала от этого ещё больший дискомфорт. — Он мог, как и Минтара, творить такие зверства, потому что его заставлял голос Абсолют. Тогда я… лишила его шанса на спасение… Я даже не подумала об этом… Я хотела спасти гномов. Я выбрала их…» Задумавшись, Лив наступила на какую-то плиту. Раздалось трагичное «Тр-р-р!», и перед отрядом вспыхнуло пламя — выбросилось из пасти горгульи. Астарион отшатнулся в последний момент, почти отпрыгнул и врезался в волшебника, и рухнул вместе с ним на пол, Шедоухарт успела отодвинуться. А впереди весь мост запылал огнём. — Это так ты ловушки обезвреживаешь? — спросила жрица. — Ни слова… — прошипел вампир.***
Место для лагеря нашли с горем пополам. Из-за лавы в Гримфордже было чудовищно жарко. Проход в храм Шар не уцелел, но Шедоухарт предположила, что вход или спуск получится обнаружить в проклятых землях. На собрании у костра она сказала всем, что служит Шар. Хальсин на это ещё больше нахмурился, но никто ничего не сказал. Лив узнала о её служении Шар раньше, но всё равно недоумевала, как Шедоухарт может служить столь тёмной и злой богине. Сама ведь полуэльфийка вовсе не такая. Правда, она ничего не помнит о себе… Но куда сильнее всех потряс рассказ Гейла о том, как именно он оказался со странной сферой в груди и стал зависим от поглощения магии. И Лив не знала, что больше потрясло лично её: то, что он был любовником самой богини (что Мистра в нём нашла?), или то, что он возомнил себя… выше неё. «Хотел вернуть в несовершенную корону небольшой бриллиант». С чего он взял, что это нужно было делать? И как страдает теперь, став «бледной тенью себя прежнего». У него было всё, о чём могли бы мечтать многие другие смертные или волшебники. Как на подобные глупости может толкать любовь? Или любовь тут ни при чём? Лаэзель рассказала, что отправилась в странствие за головой иллитида, чтобы доказать, что достойна… чего-то там важного в понятии гитов. Но сородичи нарушили кодекс и её право на исцеление от личинки мозгоеда. Её «вероломно лишили жизни». А теперь она в долгу у «какого-то вампира», потратившего на неё свиток воскрешения. Она считала, что знает об иллитидах достаточно, но они всё ещё живы и не обросли щупальцами. Это нонсенс, с которым ей трудно смириться. Видимо, это должно было означать, что ей страшно и она в замешательстве, потому уходить не собирается… Карлах показали найденную в крепости золотую маску с сильным запахом серы. Она скривилась и сказала, что это маска меррегона — адского солдата. Значит это, что на Гримфордж напал кто-то из дьяволов. И даже если это было давно, Карлах предпочла бы здесь не задерживаться. Но не только из-за адского следа. Её двигатель снова стал разогреваться. Лив всё ждала, что Астарион тоже расскажет всем о том, что хочет освободиться от своего хозяина, и попросит ему в этом помочь. Но он ничего не сказал. А после собрания он вместе с Гейлом и Шедоухарт отправился осмотреть подъёмник, ведущий на поверхность. Между тем пришло время ставить палатки, Лив хмуро уставилась на свой рюкзак и свёрнутый шатёр. Тогда с ней заговорил Хальсин. Вид у друида был не просто хмурый, а мрачный. Словно он собирался сообщить ей о неизлечимой болезни, не меньше. — Боюсь, в прошлый раз я был беспечен и небрежен, — начал друид с тяжким вздохом. — Я понимаю, что могу вызвать твой гнев, и в любом ином случае я не стал бы вмешиваться, но я боюсь, мой свет, что ты, равно как и весь отряд, очарована вампиром. И дело тут не в привлекательности или в манерах. Вампирское очарование — это коварная и опасная ловушка для всех, на кого направлено влияние вампира. Лив моргнула. — Жертва даже не осознаёт, что симпатия и доверительное отношение к новому знакомому вызваны не его харизмой или естественным обаянием, но вампирскими чарами. Они ненавязчивы. Но их можно преодолеть. Использовав нужное заклинание. Хальсин протянул Лив амулет на шнурке. — На амулет наложена «Защита от добра и зла». Надень его. И попробуй сама взглянуть трезво, — продолжил он, Лив же не смогла унять забившую её дрожь. А что, если Хальсин прав, и её странное состояние и влечение объясняется настолько просто? Лив покрутила амулет в руках, рассматривая, не обнаружила в ровном отполированном кусочке дерева ничего примечательного и надела подвеску. Никаких перемен, вроде ударов током или ещё какого покалывания, не было. Представив себе Астариона, Лив попыталась понять, что она на самом деле к нему испытывает. После ночи на пляже она будто раскололась надвое. Одна часть неё всё ещё хочет сбросить морок, не поддаваться, убежать. А вторая хочет вампира всего для себя — такого остроумного, опасного, красивого, уверенного. Просто хочет и всё. И это сводит с ума ещё больше. Лив всё время ему проигрывает. И наедине со своими мыслями прекрасно понимает, насколько они не сочетаются. Ему, может, и хорошо с ней. Удобно. Но он с лёгкостью её бросит, когда удобной она быть перестанет. Или попытается продавить под себя ещё больше. Лив это совершенно не устраивает. К тому же… сегодня Астарион заключил сделку с дуэргарами, а потом безжалостно расправился с ними, с самого начала не собираясь делиться золотом. Но ведь и весь отряд для него лишь полезные солдатики. Не променяет ли вампир и своих соратников при случае на что-то более нужное для себя? «Меня печалит, что Астарион страдал в рабстве, но если взглянуть на вещи непредвзято, то он и сам эгоистичная скотина, с удовольствием дёргающая за ниточки. И мне это не нравится». Покрутив амулет на шнурке ещё какое-то время, Лив спрятала его под одежду. Оставалось встретиться с Астарионом лицом к лицу…***
Астарион, Гейл и Шедоухарт вернулись к тому моменту, когда каждый оставшийся в лагере, должно быть, с тоской думал об ужине, который запаздывал. Лив так точно. И Карлах. Они даже поговорили, предполагая, что волшебник приготовит на этот раз. Лив установила лидеру палатку, но сама решила нести сегодня вахту у костра, без палатки. Ощущение, что за прошедшие дни она совершила кучу ошибок, крепло. И размышляя над тем, как Астарион манипулировал её доверием и добротой, Лив пришла к выводу, что она круглая дура. Она так и эдак пыталась вызвать те же переживания, которые наваливались на неё каждый раз, когда она узнавала что-то о прошлом Астариона… и не почувствовала ничего, кроме грусти и сочувствия. Она готова помочь ему, но… Если раньше Лив всё равно что захлёбывалась в эмоциях, стоило ей оказаться с вампиром наедине, хотела его пожалеть, обогреть, приласкать, и душа её рвалась на части от боли и обиды за него, то сейчас, сидя на спальном мешке у костра, Лив совершенно спокойно отделяла свои переживания от оценки его личности. А вампир не заставил себя ждать. Посчитал палатки, не обнаружил внутри своей её рюкзак и подошёл, с прищуром смотря на Лив. — Что такое, радость моя? Уже передумала жить со мной? — Сегодня я буду сторожить сон остальных. — А потом придёшь ко мне? — Нет. Астарион вопросительно изогнул одну бровь и улыбнулся. — В чём дело, радость моя? Настроение испортилось? Разве всё не сложилось так, как тебе хотелось? Или ты так переживаешь о гноме, которого сбросили в лаву? — А ты бы переживал, если бы в лаву сбросили кого-нибудь из твоего отряда? — спросила Лив, внимательно смотря на Астариона. Он фыркнул. — Я бы воскресил павшего, свитков у меня хватает. А ещё есть таинственный Иссохший, который возвращает к жизни за гроши. Лив покачала головой. Вот такое отношение ей и не нравится. Он бы не переживал. — Хорошо, а если бы в лаву сбросили меня? — спросила она, смотря ему в глаза. — С тобой такой фокус бы не прошёл… — Представь, что прошёл бы, — с нажимом проговорила Лив. — Что бы ты почувствовал? — Что тебя настигла карма за склянку с алхимическим огнём, которой ты угробила весь отряд в убежище зентов. По глазам вижу, что уже хочешь спихнуть в лаву меня, — клыкасто усмехнулся он. — Смысл гадать, что бы было? Тут уж или было, или нет. Кому-то повезло, кому-то нет. Но если хочешь знать, — понизив голос, проговорил вампир и опустился рядом с ней, — то тебе я бы не дал упасть в лаву. Ты мне, я тебе, помнишь? Лив остро стало нечем дышать. Он ведь не понимает… И не чувствует ничего. Правда не чувствует. Он боится потерять контроль — над ситуацией, над ними, над ней. И поступает так, как выгодно ему. Играет в поддавки. Обманывает, морочит, продавливает. «Кажется, амулет и правда работает… и Хальсин прав… так я вижу не только Астариона. Но тогда я всё время была права: между нами всё ненастоящее». — Это ведь всё твои чары, так? — спросила она глухо, опустив взгляд. — И действие личинки только усиливает их. Всё потому, что в ту ночь ты подавил мою волю. И больше не выпускал из своей паутины. — Что ты несёшь? Какие ещё чары? — спросил он, не сумев скрыть волнения и сорвавшись на фальцет. — Твоё вампирское обаяние, — ответила Лив и посмотрела ему в глаза. — Оно больше не действует. Лицо у Астариона вытянулось от изумления. А потом в красных глазах мелькнул страх. Лив горько улыбнулась. — Между нами ничего не будет, если ты продолжишь тащить меня за собой на аркане, ослепив и оглушив, — проговорила она, коснувшись его руки. А потом добавила громче, убрав руку. — А теперь, если не собираешься охранять покой своего отряда вместе со мной, то будь добр и меня оставь в покое. Она думала, что сейчас будут крики или хотя бы шипение. Но вампир молча поднялся и ушёл к себе. Взгляд у него при этом был совершенно стеклянным.