Вопреки всему.

Темнота. Глаза были завязаны. Она ничего не видела. Лишь связанные руки неистово болели. Всё тело ныло. Она была подвешена к потолку за кисти рук. Это было просто невыносимо. Кожа под веревками стёрлась, и алые капли крови медленно текли вниз по рукам. Она пыталась что-то сказать или молить о пощаде, но рот, почему-то, отказывался её слушать. К ногам было привязано что-то тяжёлое, что ещё сильнее усугубляло ситуацию. Её тянуло вниз, отчего суставы растягивались, а руки с каждой минутой всё сильнее и сильнее выворачивались. Жар не прекращался. В пересохшем и опухшем горле застряли мольбы и помощи, но потрескавшиеся сухие губы не смогли выдавить ни звука. Тишина. Люсин чувствовала, как медленно сходит с ума от происходящего. Она слышала, как её суставы медленно трещат и растягиваются, но старалась отогнать мысли об этом, а они, как на зло, никак не уходили. Её разум был неуправляем. Бесконтрольные мысли бесконечно роились в её голове, всё никак не давая покоя. Это ещё сильнее ухудшало её состояние. Ситуация начала обретать прескверный оборот, когда груз на ногах стал в разы тяжелее, а она внезапно качнулась в воздухе и неестественно повисла. Адская боль пронеслась по всему телу. Она заглушила всё. Все мысли тут же испарились. В воспалённом мозгу не было места ничему, кроме боли. Крик застыл на губах. Теперь она отчётливо слышала, как кричала. Но Люсин это не смущало. Ей стало даже чуть легче от этого. С криком уходила боль, а на её место возвращался странный пугающий ком мыслей, которые никогда не получится распутать. На последнем издыхании она издала всхлип и… проснулась. В спальне было тихо и темно. Свежий воздух доносился из окна, навевая спокойствие и умиротворение. Она издала удивлённый полувсхлип-полустон, будто до конца не веря в то, что на самом деле произошло, как вдруг из-за угла донесся шорох и следом раздались шаги. Это был он. Мужчина присел рядом с Люсин и обеспокоенно оглядел её (в темноте этого не было видно, но она прямо-таки чувствовала этот взгляд). — Что-то случилось? Jeune fille, вы кричали… — он уже протянул руку, чтобы погладить её по голове, или потрогать лоб на наличие температуры, но вдруг резко остановился, вспоминая, что она никогда не жаловала его касаний. В ответ на это Люсин наоборот уткнулась в протянутую к ней ладонь щекой, тихо выдыхая. Она и сама удивилась своему поведению. Он, определённо, был гораздо лучше всех тех людей, которых она встречала. С ним она чувствовала себя гораздо спокойнее, будто в укрытии. И постепенно стала открываться ему. Люсин устало вздохнула и положила руку на его: — Простите… я…мне приснился пугающий и одновременно очень жестокий сон… — она тихо всхлипнула и хотела снова уткнуться в его руку, которая сейчас отдавала спокойствием и умиротворением, и ни о чем больше не думать. Но эта рука исчезла. Люсин успела расстроиться: ей очень нравилось как холод от его руки спасает от жара из сна. Она грустно вздохнула, как вдруг почувствовала, как её обняли. Девушка прижалась к нему, вдыхая густой аромат того напитка и ещё какой-то таинственный запах, значение котрого ей ещё предстоит узнать в дальнейшем. Клубок мыслей распутался и исчез. Стало тепло на душе, несмотря на то, что объятия совсем не грели а, наоборот, отдавали холодом. Но это нисколько не отталкивало Люсин, даже наоборот. Странная температура его тела отдавала комфортом и успокоением. Девушка невольно уткнулась носом в его грудь. Таинственный незнакомец лишь тихо беззлобно усмехнулся и погладил её по голове. Люсин поняла, что снова засыпает. Но теперь ей уже не снились дикие зверствования французской инквизиции. Теперь у неё был спокойный размеренный сон.