Последний враг: Темные метки

      Взгляд Лили был решительно и непоколебимо устремлен в котел. Столь пристальное внимание было вызвано не беспокойством о зелье – её эликсир Памяти готовился как должно. Бледные аквамариновые пузырьки и завитки пара спиралью поднимались в подземелье. Дело в том, что смотреть куда-то еще было опасно. Она затылком чувствовала сверлящий взгляд Северуса. Она была близка к тому, чтобы развернуться и отчитать его, но не хотела доставлять ему такого удовольствия.       Печальная реальность более тесных классов для занятий уровня Ж.А.Б.А. заключалась в том, что теперь она видела Северуса ежедневно. Если прежде у гриффиндорцев было лишь несколько общих уроков, то теперь почти каждый предмет был сдвоенным, и Северус с задней парты с упреком глядел на неё, напоминая обо всех кошмарных событиях прошлого года, которые она хотела забыть.       Но Лили на этом не зацикливалась. Все, что её волновало, – это зелье. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на неприятное покалывание в затылке, она принялась нарезать полынь.       Рядом с ней Джеймс Поттер молча делал то же самое. Она была раздражена, когда он объявился на первом занятии по Зельеварению без друзей на хвосте и занял место по соседству, обрекая её на год в его обществе. Хотя она достаточно хорошо знала свои недостатки и подозревала, что виной всему тщеславие, все же почти казалось, что он сделал это просто для того, чтобы её позлить. Однако недели шли, он держал обещание, данное в тот ужасный день у озера: «Не волнуйся. Я оставлю тебя в покое».       И оставил. Он был вежлив с ней на занятии, но не более. Никаких шуточек, поддразниваний, двусмысленных разговоров. Они вообще почти не общались без крайней на то необходимости. Оба были сосредоточены на поставленной задаче и упорно игнорировали друг друга. Это было мучительно, хоть она и не могла толком объяснить причину своего беспокойства. Ведь она добивалась от него именно этого, и все же…       Она отвлеклась от Поттера, увидев Северуса на пути к шкафу с ингредиентами. Она не могла не наблюдать за ним краем глаза, когда он проходил мимо. За прошедшие несколько месяцев он вырос, хотя скорее просто вытянулся. Длинные конечности, сутулые плечи, та же паучья походка, заставлявшая её бежать вприпрыжку, чтобы не отставать. Так странно сознавать, что человек, который был ей когда-то так дорог, стал таким далеким.       Они не разговаривали после той ночи в Коукворте, когда он пришел в переулок за её домом и еще раз попытался извиниться за случившееся. Тогда она была в ярости. От того, что он тогда сказал, от того, что осмелился прийти к ней домой, от того, что разбудил Петунию – она еще не уехала в Лондон, и Лили пришлось ей объяснять, что они с Северусом больше не друзья. От торжествующей ухмылки Петунии – ей никогда не нравился мальчик из Паучьего Тупика. И, конечно, от того, что на этот раз Петуния оказалась права.       В ярости.       За летние месяцы эта ярость несколько утихла, но оставила после себя печаль, которая теперь ныла, как старые кости в дождливую погоду.       Внезапно, будто почувствовав её мысли, Северус обернулся и пристально взглянул на неё. Взгляд Лили метнулся в сторону, в спешке она выронила нож. − Черт!       Она опустила глаза и увидела, что, отвлекшись от полыни, порезала палец. − Черт, − прошипела она, когда кровь начала стекать по руке тонкими ручейками, собиравшимися в складки ладони. – Черт.       Лили попыталась остановить кровь мантией, спрятав руку под столом. Она не хотела, чтобы Слагхорн заметил – он бы отправил её в Больничное крыло и она бы не смогла закончить зелье. − Все в порядке? – спросил Джеймс.       Она почти забыла о нем. Почти. − Да, я в порядке, − пробормотала она, краснея от боли и смущения. – Я просто… дура. − Дай посмотреть. − Что? − Дай посмотреть руку, − терпеливо повторил Джеймс.       Его предложение застигло её врасплох. Он осторожно взял её руку в свою, чтобы осмотреть порез. Нахмурил брови за квадратными очками. Она не могла не заметить, какие у него красивые руки. Не сильно загрубевшие, как можно ожидать от игрока в квиддич, но сильные и уверенные. Стоп, нет. Хватит. Почему она обратила внимание на его руки? Не надо этого делать. Обычные руки. Ничего примечательного. Вон, под ногтями немного грязи. Так что…       Возможно, это боль довела её до истерических мыслей.       Отвлекая предательский разум, Лили взглянула на заднюю парту, где Слагхорн пытался помочь Эвану Розье, из котла которого поднимались злые клубы пурпурного дыма. Северус вернулся на свое место и так свирепо смотрел на Джеймса, что казалось, будто вот-вот подожжет его силой мысли. Плещущийся в его темных глазах яд был ужасающим – она отвела взгляд. Джеймс же, казалось, вовсе не заметил. Его внимание было полностью сосредоточено на её кровоточащей руке. − Порез не слишком глубокий, − наконец, сказал он. – Могу вылечить, если хочешь.       Лили удивленно взглянула на него. − Ты знаешь, как это сделать? − Конечно, − он пожал плечами, будто вовсе не считал это сколь-нибудь великим подвигом.       Но они не изучали магию исцеления ни на одном занятии. На Лили это поневоле произвело впечатление. Хотя она когда-то провела много часов, прочесывая библиотеку в поисках книг, способных исцелить болезнь матери, она ничего не знала о заживлении открытых ран. − Ну… давай, − Лили прикусила губу.       Её рука была по-прежнему в его. Джеймс взял палочку со стола и осторожно постучал по её пальцу, тихо бормоча заклинание. Она с изумлением увидела, как кровь тут же остановилась, а кожа срослась, будто пореза и не было. − Вот так, − сказал он и выпустил её руку.       Все звуки в классе вдруг стали громче – шипение пара, звон ножей, болтовня студентов – все вернулось, когда она перевела взгляд с руки на Джеймса Поттера.       Но он вернулся к нарезке своей полыни, не отрывая глаз от задания, будто произошедшее было чем-то совершенно незначительным.       Лили откашлялась. − Спасибо, − сказала она, неловко вытирая кровь с ладони. − Не за что, − ответил Джеймс.       Больше они не обменялись ни единым словом. ***       После урока Лили собрала вещи и в одиночестве вышла в коридор. Джеймс, как обычно, не спешил. Она это заметила: на каждом занятии ему удавалось каким-то образом тратить на приведение рабочего места в порядок ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы неизбежно уйти после неё. Она предположила, что это делалось для того, чтобы не попасть в неловкую ситуацию.       У него тоже очень хорошо получалось. Однажды она намеренно долго убирала свои припасы, просто чтобы увидеть, что он будет делать. Джеймс уже дольше растягивать уборку не мог, поэтому пересек класс и вовлек профессора Слагхорна в какую-то дискуссию. Наконец, сдавшись, Лили схватила свой рюкзак и вышла из подземелья. Оглядевшись, она увидела позади Джеймса, идущего с опущенной головой.       Она считала, что не может его винить. После того, что она ему наговорила, она бы тоже не захотела с собой разговаривать.       «Я не ошиблась, − упрямо напоминала она себе. − Я сказала чистую правду».       Хотя, по правде говоря, она даже не могла вспомнить, что тогда сказала в пылу. Она достаточно хорошо знала свой характер, чтобы честно признать: она бывает жестокой. И честной – никогда Лили не бывала честнее, чем в момент, когда злилась. Но все равно это было жестоко. Его выражение лица это наглядно подтвердило.       «Не волнуйся. Я оставлю тебя в покое».       Она бросила быстрый взгляд через плечо в коридор подземелья. Джеймс еще не вышел из класса. Она ускорила шаг, будто если она сбежит и он не будет следовать за ней, словно тень, словно её собственное жалкое чувство вины, ей станет лучше. Но едва она добралась до лестницы, ведущей в коридор, кто-то перегородил ей путь. − К чему такая спешка, грязнокровка? – раздался скользкий голос Корина Мальсибера. − Отвали, − огрызнулась Лили.       Её взгляд метнулся по коридору, она ждала увидеть Северуса в компании старшего слизеринца. В конце концов, это его новый лучший друг. − Следи за языком, грязнокровка, − сказал Мальсибер. – Скажи, у тебя есть известия от мерзкой мелкой подружки? МакДональд, не так ли? Та жиртрестка в уродливых очках.       Лили напряглась. В прошлом году именно проклятие Мальсибера едва не ослепило Мэри. Именно поэтому отец и забрал её из школы. Именно из-за Корина Мальсибера у Лили больше не было лучшей подруги. По ряду причин. − Слышал, она бежала в слезах в Америку, − усмехнулся Мальсибер. – Ну, минус одна…       Лили вытащила палочку, костяшки её пальцев побелели, когда она сжала кулак. − Советую, − произнесла она сквозь стиснутые зубы, − заткнуться. Если только ты не хочешь, чтобы я сделала это за тебя.       Мальсибер рассмеялся. − Ты вызываешь меня на дуэль? Это почти мило, но я не дерусь со всяким сбродом, душенька.       Несколько проходивших мимо студентов бросали робкие взгляды на них, но никто не вмешивался. Лили уставилась на него, потерявшись в потоке знакомой ярости, струящейся по венам. Было бы так хорошо выпустить её на волю…       Однако прежде чем она успела произнести заклинание, раздался веселый голос: − Мальсибер, старина. Тебя-то я и искал.       И Джеймс Поттер неторопливо вышел из-за угла. Он бросил быстрый, оценивающий взгляд на палочку Лили и усмешку Мальсибера и продолжил болтать: − Видишь ли, я пишу сочинения о кровосмешении среди придурков высшего класса. Подумал, ты можешь меня просветить. Что скажешь? Будешь другом? Поможешь ученому? − Поттер, − усмехнулся Мальсибер. – Я должен был догадаться. Ты же всегда околачиваешься в обществе всякой швали.       Лили даже не заметила, как Джеймс вытащил палочку, но палочка вспыхнула в мгновение ока, и Мальсибер, казалось, лишился дара речи. − Ты бы держал свой раздвоенный язык за зубами. Иначе попадешь в переплет. Или вкуса носков тебе не хватило?       Лили знала: это намек на месть, которую Джеймс и Сириус обрушили на Мальсибера после того, как он проклял Мэри в прошлом семестре. Они каким-то образом умудрились приклеить его скотчем к стене за пределами гостиной Гриффиндора и оставили там. На нем были только трусы и один носок, второй засунули в рот и тоже заклеили. Мальсибер явно не забыл это происшествие – его лицо опасно помрачнело.       Лили все сильнее заводилась из-за сложившейся ситуации, а Джеймс её лишь распалял. Она не хотела, чтобы он защищал её честь или что он там в его понимании делает. − Уходи, − прошипела она Джеймсу.       Тот нахмурился, лишь на миг взглянув на неё, чтобы не отвлекаться от палочки Мальсибера. Слизеринец не мог говорить, но, безусловно, знал множество невербальных проклятий.       Вдруг по подземелью эхом разнесся раскатистый смех профессора Слагхорна. Все трое подняли головы и увидели, как он идет по коридору с Эммелиной Вэнс, префектом. Мальсибер, похоже, вовсе не горел желанием нарываться на неприятности. С выражением абсолютного презрения он прошел мимо них и направился в свое общежитие. − Ублюдок, − выдохнул Джеймс, когда Мальсибер ушел. − У меня все было под контролем, − сказала Лили, пожалуй, резче, чем того требовала справедливость, учитывая обстоятельства.       Джеймс лишь пожал плечами. − Никогда в этом не сомневался, − беззаботно произнес он, − но ты не можешь ждать, что я упущу возможность поиздеваться над генеалогическим древом Мальсибера. Ну, оно не совсем «древо». Так-то оно больше напоминает… декоративный венок. – Увидев выражение легкого недоумения у неё на лице, он пояснил: − Все ветви как бы переплетаются.       Услышав это, Лили невольно прикрыла ладонью рот, чтобы подавить смешок, и это её разозлило. Он всегда её смешил, когда она была не в настроении веселиться. Это было грубо. Восстановив самообладание, она вновь придала лицу выражение холодного безразличия и произнесла: − Послушай, я не хочу, чтобы ты бросался на мою защиту. − Потому, что я такой же, как он, да?       Лили моргнула, сбитая с толку этим неожиданным комментарием. − Что?       Джеймс покачал головой, расстроенно запустив руку в волосы. − Забудь, − произнес он. – Хорошего дня, Эванс.       И, бросив еще один быстрый взгляд на приближавшегося Слагхорна, он поднялся по лестнице, оставив Лили одну. ***       Дни перетекали в недели, как это всегда бывало в сентябре. Студенты, как и преподаватели, вернулись к ритму замка, к ежедневному расписанию приемов пищи и занятий. Время стало регламентированным, дни разбились на часовые блоки, свободных минут из-за учебы становилось все меньше.       Лили плыла по течению днем за днем, неделю за неделей, одновременно утешенная и подавленная бесконечным повторением обязательств. В некотором смысле это было спасением: можно было затеряться в учебниках и расписаниях и игнорировать гложущее изнутри одиночество.       Без сомнения, Корин Мальсибер был из тех злодеев, кто мог взглянуть на потенциальную жертву и точно назвать самое уязвимое место. Для Лили этой ахиллесовой пятой была Мэри МакДональд. Она понимала, почему отец подруги настоял, чтобы забрать её из школы, искренне понимала. Но с её отъездом Лили будто лишилась правой руки. Иногда за едой ей приходил в голову язвительный комментарий, и она бездумно поворачивалась, чтобы поделиться с благодарной аудиторией в лице подруги. Только для того, чтобы вспомнить, что Мэри больше не рядом. И тогда на неё обрушивались опустошительные волны одиночества.       В большинство дней одиночество отступало, и жизнь шла вполне управляемым чередом. Конечно, у неё были и другие друзья. Случайные. Окружающие. Она никогда не была близка с соседками по общежитию. Были Айша Коллинз, семикурсница Гриффиндора, которая всегда старалась быть дружелюбной, и Флоренс Фоули, студентка Рейвенкло и напарница по Клубу Слизней, которая, похоже, была твердо уверена, что им с Лили суждено стать хорошими подругами. Сами Флоренс и Айша были близки, поэтому рейвенкловка иногда ужинала за столом Гриффиндора, и они всегда приглашали Лили присоединиться. Конечно, это было не то же самое, что Мэри, но Лили нравились обе девушки, и в большинстве случаев их общества хватало, чтобы одиночество отступало.       Однако в другие дни оно становилось огромной, зияющей пропастью, угрожавшей полностью поглотить её. Лили никогда не нуждалась в бесконечном параде поверхностных дружеских отношений. Она предпочитала мало, но близко. Однако в прошлом году она одним махом лишилась обоих лучших друзей. Лили сильно скучала по Мэри, но – хоть это и было неприятно признавать – Северуса ей тоже не хватало.       То есть она скучала по Северусу, которого знала прежде, до того, как он начал общаться с такими, как Корин Мальсибер. Она скучала по Северусу, который сидел под деревьями в Коукворте и рассказывал ей все о магии. По мальчику, который познакомил её с новым миром и сказал, что она его часть. По мальчику, полному энтузиазма и почти дрожащему от возбуждения, когда они вместе пересекли озеро в той маленькой лодке и впервые увидели Хогвартс. По мальчику, который всегда ждал её в перерывах между уроками, слушал, сочувствовал, стоял рядом и держал за руку, когда она плакала после похорон матери.       Но Северуса больше не было. Этот Северус был злым до неприязни мальчиком, бродившим по коридорам и сердито смотревшим на неё из угла каждого класса. Его бесконечные немигающие взгляды будто напоминали ей о том, сколь многого она лишилась.       В каком-то смысле, которого она никогда до сих пор не понимала, Северус был её якорем. Якорем для магии, когда она застревала в Коукворте, якорем для дома, когда она застревала в школе. Ей никогда не хотелось популярности или большой компании друзей, поскольку у неё был он, и она так долго убеждала себя в том, что ей больше никто не нужен… но теперь она оказалась брошенной на произвол судьбы, покачиваясь на волнах случайных знакомств и нерешительных дружеских отношений, ища гавань, но обретая лишь настойчивую боль потери.       «Хватит».       Лили покачала головой, удивляясь собственной глупости. Как же легко жалеть себя. Хандра не шла ей на пользу, и она изо всех сил пыталась стряхнуть её, как тяжелый плащ, под которым скрывалась прежняя Лили. Ей нужно было взять себя в руки. У неё масса дел. Каждый месяц у префектов проходила встреча в классе на третьем этаже. И, спускаясь из башни Гриффиндора, Лили с удовольствием заставила себя отвлечься от мыслей о Северусе, переключившись на коллегу-префекта Ремуса Люпина.       Она многое потеряла в прошлом семестре, это правда, но у неё появился минимум один новый друг. По крайней мере, так она думала. До прошлого года Лили никогда не была особенно близка и не интересовалась Ремусом Люпином. Он был одним из друзей Поттера и Блэка, членом их несносной маленькой компании, одного этого было достаточно, чтобы держаться от него подальше. Похоже, это вполне устраивало Ремуса, поскольку он был не слишком откровенным человеком, предпочитая общаться лишь с друзьями.       Но за прошедший год, благодаря блестящим новым значкам префектов, которые свели их, Лили узнала Ремуса немного лучше – возможно, намного лучше, чем даже он знал, − и обнаружила, что он ей очень нравится. Он был забавным, саркастичным и умным, многое знал о маггловской жизни и был совсем не таким жестоким, как те мальчики, которых он называл друзьями. Хотя, казалось, он им принципиально неспособен противостоять. В общем, она была рада их более близкому знакомству и считала, что они друзья.       Правда, теперь она не была в этом уверена.       Лили добралась до класса, где должно было состояться собрание, и, отругав себя за угрюмость, толкнула дверь. Собрание еще не началось, префекты разбились на небольшие компании и болтали о разной ерунде, в то время как Эммелина Вэнс, префект школы, стояла впереди, увлеченная разговором с другим префектом Харви Харрисом. Харриса, казалось, не слишком интересовало, что говорила Вэнс – странная реакция на напряженность на её лице. Видимо, просто столкновение личностей. Лили не слишком хорошо была знакома с Вэнс, но всегда считала её довольно серьезным человеком. Лили ощутила укол недоверия, поскольку Вэнс была слизеринкой. И тут же резонирующий укол вины, поскольку Лили всегда настаивала на том, что факультет не определяет личность. Но после прошлого года – и Северуса – ей стало труднее придерживаться этого мнения.       Харрис же, напротив, был «своим парнем». Сплошь лучезарные улыбки и хлопки по плечу. Он вообще производил впечатление человека, неспособного завестись. Это хорошо сочеталось со строгой, серьезной Вэнс. Пока Вэнс и Харрис продолжали односторонние дебаты, Лили огляделась в поисках Ремуса Люпина.       Его не было.       Она взглянула на часы. До начала встречи оставалось еще несколько минут, так что, возможно, он просто опаздывал. Она села рядом со студентами из Рейвенкло и принялась ждать… но когда Вэнс авторитетно хлопнула в ладоши (и нахмурилась, когда это не сработало, а Харрис просто дружески окликнул присутствующих), Ремус так и не появился. Лили плюхнулась на свое место, когда Вэнс начала зачитывать расписание патрулирования. Лили задавалась вопросом: это паранойя или тщеславие − подозревать, что он избегает её. Возможно, и то, и другое.       Но не так уж и много она надумывала. В последнее время отношения с Ремусом казались… странными. Они должны были патрулировать замок каждый вторник вечером. Хотя он был дружелюбен (когда удосуживался прийти), в этом году его поведение по отношению к ней изменилось. Как будто он намеренно держал её на расстоянии. И был просто вежлив. Их патрулирование в начале этой недели было таким же, как и предыдущие. Ей хотелось поговорить с ним об этом, но что-то её сдерживало. Возможно, она боялась, что он подтвердит её худшие опасения и у неё действительно не останется друзей.       В конце концов, это имело смысл: лучшим другом Ремуса Люпина был Джеймс Поттер, мальчишка, которого Лили публично обругала в прошлом семестре. Неважно, что он это заслужил; давние дружеские отношения строились на верности, и если Ремусу придется выбирать – если Джеймс заставит его – Лили не сомневалась, кто победит. Ремус и Джеймс дружили с первого курса. А кто такая Лили?       Она осмотрела класс – вдруг она его упустила? – а затем удивленно моргнула. В первый миг она подумала, что Ремус послал Сириуса Блэка вместо себя, чтобы подшутить. Но тут же она поняла, что худощавый мальчик, сидевший с напряженной спиной в углу, не Сириус, а, по всей видимости, его младший брат. Она вечно забывала, что он у него есть. Он никогда не упоминал о нем – не то чтобы они с Блэком были в дружеских отношениях, но все же. Мальчишки ходят в одну школу, и их никогда не видят вместе.       Порывшись в памяти, Лили вспомнила Распределение младшего Блэка на втором курсе. Она вспомнила, как пристально Сириус смотрел, как Сортировочная Шляпа опустилась на голову его брата. Как он ерзал, поскольку Шляпе потребовалось на удивление много времени, чтобы принять решение. Как Джеймс Поттер наклонился к Сириусу и пробормотал: «Ты думаешь?..». Как Сириус рухнул на свое место, явно разочарованный, когда Шляпа воскликнула: «СЛИЗЕРИН!».       Она вспомнила это потому, что тогда её глубоко заинтересовало, почему брат Блэка попал в Слизерин. На следующий день она спросила об этом Северуса, но он просто нахмурился: «Просто еще один богатый парень из чистокровной семьи, что странного?».       Тем не менее, Лили подумала, что, возможно, наличие брата в Слизерине может заставить Блэка и Поттера пересмотреть приоритеты. И перестать заколдовывать каждого слизеринца на своем пути. Излишне говорить, что этого не произошло.       Она почувствовала укол жалости к мальчику. Быть младшим братом Сириуса Блэка, наверное, непросто. − Есть вопросы? – воскликнула Эммелина Вэнс. – Нет? Тогда свободны.       Лили встрепенулась, когда префекты вокруг начали подниматься. Она была так поглощена собственными мыслями, что вообще все прослушала. Со смутным смущением человека, которого только что застали за дремой, Лили встала и, шаркая ногами, направилась к двери. − Эванс.       Она обернулась и увидела, что её зовет Вэнс. Абсолютно уверенная, что сейчас её отчитают за невнимательность, Лили осторожно приблизилась. − Я не могла не заметить, что на встрече не хватало префекта, − холодно произнесла Вэнс. – И, если я правильно помню, предыдущую, состоявшуюся в поезде, Люпин тоже пропустил. − Эм… − выдавила Лили. − Какие-то проблемы? В Гриффиндоре должно быть два префекта с курса, а не одна переутомленная девушка, которая с трудом улавливает суть собраний.       Щеки Лили вспыхнули, но возразить ей было нечего. − Если Люпин тебя утруждает, я могу обратиться к Дамблдору с просьбой подыскать нового префекта. − Нет! – быстро сказала Лили. – В этом нет необходимости. Думаю, он… просто приболел слегка, вот и все. На следующей встрече будет. − Под твою ответственность, чтобы был, − сказала Вэнс. – Харрису, возможно, это безразлично, − она презрительно взглянула на парня-префекта, дружелюбно болтавшего с пятикурсниками в дверях, − но я полагаю, что нам сильнее чем когда-либо нужны хорошие, преданные своему делу префекты. Здесь нет места бездельникам.       Быстро кивнув, она вышла из класса. Лили прислонилась к столу, чувствуя, что с ней обошлись чересчур круто. Разве её вина в том, что другой префект не пришел? Куда важнее другое: почему он не явился. Увидев его в поезде, она тут же поняла причину. Она знала, что в тот день было полнолуние, и не ждала, что он придет. И она с таким трудом убедила Вэнс и Харриса проводить ежемесячные встречи префектов не в соответствии с лунным календарем, как они хотели прежде. Это было очень сложно, поскольку она не могла сказать: «Ну, видите ли, один из наших префектов становится слегка нервным, когда восходит луна, так что это было бы крайне неудобно…». Ей пришлось придумать какую-то невнятную личную причину, не слишком расположившую к ней Вэнс… − Привет, Лили.       Она моргнула, вновь возвращаясь к реальности. Харви Харрис подошел к ней, и в классе они остались вдвоем. − Эмми устроила тебе выговор из-за Люпина? − Типа того. − Не бери в голову. Она хочет как лучше. − Хочет ли? − Думаю, что да, − кивнул Харви. – Просто она очень серьезно относится к таким вещам. Не то чтобы я не серьезен, но… − он широко развел руками и одарил её веселой улыбкой, намекавшей именно на его несерьезность.       Харви Харрис был очень симпатичным хаффлпаффцем. До его назначения префектом Лили знала о нем лишь из хогвартской фабрики сплетен. Его то угасающие, то вновь разгорающиеся отношения с Софи Прайс уже давно стали темой многочисленных дискуссий в залах замка, не говоря уже о её общежитии. Лили, пожалуй, следовало быть ему благодарной, ведь его бурная личная жизнь отвлекала местных сплетниц от скандала на школьном дворе. Это её слегка смутило, учитывая её личное презрение к сплетням. Но вообще-то Лили была уже в курсе, что они с Софи опять расстались, спасибо Берте Джоркинс, с радостью рассказавшей всем об этом за завтраком на прошлой неделе. Харви, однако, вовсе не казался подавленным из-за того, что происходило – или не происходило – в его личной жизни. − Знаешь, мне бы не помешало мнение другого человека, − сказал он, прислоняясь к учительской трибуне и улыбаясь ей сверху вниз. – Как префект я отвечаю за составление расписания выходных в Хогсмиде. Я подумал, может, запланировать их на первые выходные октября. Эмми говорит, что еще рано, но я не понимаю почему. А ты что скажешь? − Я… − Лили была удивлена, что спросили её мнение. – Не знаю, − сказала она. – Ну, рановато, конечно, но мне точно не помешает отдохнуть от замка. − Вот и я так думаю, − сказал Харви. – Нет смысла ждать, пока погода станет отвратительной. Тогда следующий вопрос: я могу предложить тебе выпить? ***       Причин отказывать Харви Харрису нет, сказала она себе, поднимаясь по лестнице обратно в башню Гриффиндора. Он очень дружелюбен, искренне приятен и, ради бога, он префект. Хотя их общение ограничивалось случайными встречами на собраниях префектов, он неизменно вел себя очень любезно. Он был привлекателен на классический манер: коренастый, но подтянутый, с румяными щеками, которые так и просили щипка у какой-нибудь бабули.       Такому вообще нет причин отказывать.       С другой стороны, он играл главную роль в любимой драме Хогвартса об отношениях. В сериале о Харви Харрисе и Софи Прайс прошло уже несколько серий, и каждая заканчивалась неизбежным разрывом и драматическим воссоединением. Роман с Харви Харри не принесет Лили никакой пользы, когда о нем узнают… Но опять же, что с того? Возможно, виной был побочный эффект её зияющей пропасти одиночества, но она обнаружила, что ей и в самом деле плевать, говорят ли о ней люди. Всегда говорили, несмотря ни на что. Почему она должна прятаться? Почему бы ей немного не поразвлечься, без обязательств?       Потому, что таков закон сериала о Харви Харрисе и Софи Прайс: в конце концов они вновь сойдутся. Лили даже не сомневалась. Но в этом, как она обнаружила, крылась определенная прелесть. Она могла сказать «да» и пойти получить удовольствие от абсолютно случайного свидания с симпатичным парнем, не беспокоясь, что оно перерастет в нечто более серьезное. Просто свидание. И все.       Она с удивлением обнаружила, что в самом деле сказала «да».       Лили вновь и вновь размышляла о достоинствах и недостатках этого решения, минуя портрет в башне Гриффиндора. Однако все мысли о Харви вылетели из головы: в кресле у камина, в окружении смеющихся друзей сидел Ремус Люпин. Лили с минуту наблюдала за ним. Он выглядел совершенно нормально, с улыбкой внимая болтовне Джеймса Поттера.       Гримаса, хмурый взгляд, и решение было принято. − Вы только посмотрите, − радостно воскликнул Сириус, когда она приблизилась. – Пенни Префект собственной персоной. Какое счастье. − Блэк, − холодно произнесла Лили.       Ремус обернулся к ней с улыбкой, той несколько застенчивой улыбкой, которая всегда появлялась у него на лице, когда его друзья вели себя глупо в её присутствии. В его поведении не было и намека на вину, как будто это не он прогулял уже вторую подряд встречу. − Эванс, у тебя вид девушки на задании, − заметил Сириус, роясь в кармане мантии. После минутной борьбы он, к её удивлению, извлек пачку сигарет.       Курение было скорее маггловской привычкой, чистокровные в школе о таком и знать не знали. Сириус, похоже, истолковал её удивление как неодобрение, его губы скривились в усмешке, когда он достал сигарету и закурил. – Кого из нас, несчастных преступников, ты пришла арестовать? Уверен, я невиновен. Я честный порядочный гражданин.       Джеймс, сосредоточенный до этого исключительно на журнале по квиддичу, нахмурился, глядя на сигарету. − С каких пор ты начал курить? − Вчера вечером выиграл в покер пачку у Хавертона. Будешь? − Нет, − коротко ответил Джеймс. – Слышал, они довольно опасны для легких. Мне надо думать о квиддиче, тут не до курева. − Ну, как хочешь, − Сириус сделал затяжку и вновь посмотрел на Лили. Нахально выдохнул клуб дыма в её сторону. – А ты, Эванс? Хочешь сигаретку?       Он её подначивал, раззадоривал, провоцировал показать значок префекта и привлечь его в ответственности. Он знал не хуже неё, что курение было запрещено в гостиной в любом виде с тех пор, как Дэйви Гаджен поджег диван зачарованной трубкой и безвозвратно повредил портрет какого-то уважаемого выпускника.       Однако у Лили было хорошее настроение. Она поняла вызов и приняла его. − С удовольствием, − сказала она, протягивая руку.       Настала очередь Сириуса удивляться. Он склонил голову набок и ухмыльнулся, вытряхивая сигарету из пачки. Наверняка пытался взять её на «слабо». Лили взяла сигарету и поднесла к губам. − Огоньку не найдется?       Сириус подчинился. Лили сделала длинную, роскошную затяжку и выпустила колечко дыма. Дженни из гостиницы «Рэйлвью» научила её.       «Парни от этого трюка с ума сходят», – сказала Дженни.       Действительно, все трое мальчишек, подняв брови, смотрели, как кольцо дыма уплывает в небытие. У Джеймса слегка отвисла челюсть. Он тут же закрыл рот, когда она опустила сигарету и повернулась к Ремусу. − Ремус, − произнесла она. – Можно тебя на пару слов? Наедине, если ты не возражаешь. − Да, конечно, − ответил он. − Значит, это Ремус негодяй! – воскликнул Сириус. – В наши дни нельзя верить милому, невинному личику, − он протянул руку и потрепал друга по щеке. − Заткнись, − посоветовал Ремус, отталкивая его.       Лили закатила глаза. − Спасибо за сигарету, Блэк, − сказала она.       Более уединенное место нашлось на другой стороне гостиной. Сев у окна, Лили позволила себе еще одну затяжку, затем с сожалением наколдовала пепельницу и затушила сигарету. Ремус догнал её, и, почувствовав его пристальный взгляд на окурке, она пояснила: − Это я из принципа. − Да, − кивнул Ремус. – Должен сказать, внушает. Очень остроумно. Думаю, Джеймс однозначно… впечатлен.       Лили фыркнула от смеха и оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джеймс поспешно отвел взгляд. По крайней мере, он закрыл рот. Она чувствовала себя странно довольной произведенным эффектом.       Она вновь обратила внимание на Ремуса. Теперь он смотрел на неё с тем же приятным, сдержанным выражением, какое появлялось у него на лице во время их патрулирования. Ей показалось, или он слегка насторожен? Что ж… Пришло время держать ответ за свои поступки. − Ты собирался прийти на собрание префектов?       Ремус с растерянным видом возразил: − Собрание префектов в четверг. − Да.       Мгновение – и Ремус прикрыл глаза. − Сегодня четверг. − Именно. − Черт. Черт. Прости, Лили. Я просто… я забыл. − Слушай, лично мне все равно, ходишь ты на собрания или нет – я согласна, чаще всего это пустая трата времени. Но Вэнс не все равно и она на тропе войны. Так что нам обоим будет лучше, если в следующий раз ты появишься. − Обязательно, − ответил Ремус, избегая её взгляда. – Обещаю. Мне действительно очень жаль.       Лили долго смотрела на него, нахмурившись, потом вздохнула. − Ладно, Ремус. Просто я собираюсь задать тебе прямой вопрос, потому что иногда тебя очень трудно понять, а незнание невыносимо.       Лицо Ремуса напряглось от беспокойства.       «Покончи с этим», − сказала она себе. Глубокий вдох. − Ты на меня сердишься? − Ч-что? С чего ты взяла? − Не знаю, просто… Ну, в этом году ты какой-то другой. Вроде дружелюбный, но… Будто только потому, что так надо. − Нет, я не… − Понимаю, обязанности префекта – это, ну, обязанности, не развлекушка, но всегда кажется, будто ты умираешь от желания оказаться где-то еще. Даже когда ты приходишь… И я подумала… может, это из-за прошлогоднего инцидента с Северусом…       Ремус замер, его тело резко напряглось, челюсти сжались. − Я не понимаю, о чем ты, − сквозь зубы произнес он. − Нет, понимаешь. Тогда, у озера. После С.О.В. Когда я наорала на Поттера.       Еще одна пауза, затем Ремус так же резко расслабился. − А, − выдохнул он. – Вот ты о чем.       Лили продолжала гнуть свою линию. − Я понимаю, Поттер твой лучший друг. Я была… ну, признаюсь, довольно противной. Я до сих пор считаю, что он это заслужил, но… даже в этом случае. Я пойму, если ты считаешь, будто тебе нужно выбрать сторону. Я не хочу ставить тебя в неудобное положение, просто хочу, чтобы ты мне сказал… − Нет, − поспешно перебил Ремус, будто наверстывая упущенное. После нескольких секунд раздумий он, казалось, понял суть. – Нет, дело вовсе не в этом. Я не выбираю сторон. Ничего не нужно выбирать. Это абсолютно другая ситуация. – Мгновение он молчал, затем продолжил: − Слушай, ты права. Джеймс – мой лучший друг, но в тот день он вел себя как придурок. И он бы это признал первым.       Лили скептически приподняла бровь. − Ой ли? − Ну… может, четвертым или пятым, но признал бы. В конце концов. И я на тебя вовсе не сержусь. Ты права, наверное, я отстранился, но дело вовсе в твоих поступках, не бери в голову. Я просто… ну… честно говоря, я не был уверен, что ты все еще хочешь дружить со мной.       Настала очередь Лили растеряться. − О чем ты? Почему я должна расхотеть дружить с тобой? − Я… я не горжусь тем, что ты увидела в прошлом году, − пробормотал он, глядя в пол. − Что? − Тогда, в классе. − Ох, Ремус, − вздохнула Лили. – Не смей. − Я потерял контроль… − Тебе было плохо.       Мгновение никто из них не проронил ни слова. Ремус прижал руки к груди и выглядел жутко несчастным. Лили же, в свою очередь, чувствовала себя очень глупо. О чем она думала, упоминая Северуса? Она была так поглощена своей драмой с Поттером, что почти забыла о… об этом.       Ближе к концу прошлого семестра Лили увидела Ремуса в крайне уязвимом состоянии. Она стала невольной свидетельницей. Это была случайность. Однажды вечером во время ужина она бродила по коридорам в поисках незапертого класса, где можно было бы поесть в одиночестве. Эту привычку она заимела, когда дела в школе шли не очень хорошо. Идя по коридору, она услышала отчаянный вой, похожий на крик раненого животного. А потом – топот, скрежет и глухие удары. Встревоженная, она бросилась на шум и нашла Ремуса в пустом классе. Он опрокидывал парты, швырял стулья, по его лицу струились слезы, он рыдал и ругался.       Понятное дело, он был смущен. Он рыдал у неё на плече, однако рассказывать причину своего состояния отказался. Ей оставалось только гадать, что могло довести этого тихого вежливого мальчика до такой стадии ярости, боли и горя, что ему понадобилось громить класс. Она не допытывалась – в этом заключался секрет поддержания дружбы с Ремусом Люпином. Если тыкать его слишком сильно, он свернется калачиком в своей скорлупе и никогда оттуда не выйдет.       Но Лили думала, что знает причину, поскольку накануне вечером она узнала еще кое о чем: Северус пробрался к Гремучей Иве – хотя это было строго запрещено. Однако он каким-то образом прошел мимо дерева, спустился в туннель и его чуть не убило… что-то.       Что именно – должно оставаться тайной.       Долгое время любимым предположением Северуса было, что Ремус Люпин – оборотень. Лили никогда не признавалась, что верит в истинность его теории. Она была почти уверена в этом.       И это поставило её в сложное положение. Ей хотелось, чтобы Ремус знал, что ей все известно. Она хотела, чтобы он знал, что ей все равно. Ликантропы заклеймены, даже в глазах хороших людей, чуждых, как ей прежде казалось, предрассудков. Таких, как её бывший парень Энсон Нотт. Они оборотней даже за людей не считали. Но Лили не разделяла их точку зрения и хотела, чтобы Ремус об этом знал.       Но, судя по его реакции на то, что она нашла его тогда в классе, по тому, сколь тщательно он хранил свой секрет, по тому, сколь последовательно он придумывал отговорки своему отсутствию, болезням и шрамам, было очевидно: Ремус не хочет, чтобы она знала. Мысль, что он не доверяет ей, немного ранила. Ей, магглорожденной девочке, очутившейся на первом месте в списках фанатиков Волшебного мира. Но она отбросила эти обидные чувства и напомнила себе, что, какой бы она ни была терпимой, она не знает и никогда по-настоящему не узнает, что такое расти оборотнем в мире, который тебя ненавидит. Возможно, она могла понять, но это было не одно и то же, и она не стала винить его за сдержанность и осторожность. В конце концов, она прежде доверяла не тому человеку. На протяжении многих лет она доверяла Северусу Снейпу больше, чем кому бы то ни было, а он в конце концов выставил её дурой. Иногда кажется, что никогда не сможешь узнать, что на сердце у другого человека, пока он не разобьет твое.       Поэтому она позволила Ремусу сохранить его секрет. Она бы не стала допытываться или принуждать его открыться, заставлять признаться лишь потому, что хотела знать. Нет. Все, что она могла, – это быть рядом и показать ему, что он может доверять ей… Тогда, возможно, однажды он раскроется. А до тех пор все, что было в её силах, – это быть его другом. До тех пор, пока он хотел быть её другом. − Послушай, − наконец, произнесла она, − у всех нас бывают плохие дни. − Наверное, − Ремус не выглядел убежденным. − Ну, взгляни на меня и мой характер. Я плохой образец для плаката рекламы самоконтроля.       Он улыбнулся. Искренне, подумала она. Её надежды возросли. − Так все в порядке? Мы по-прежнему друзья? − Да, конечно, − ответил Ремус. И добавил: − Мне правда жаль, что я заставил тебя переживать… − Однажды, − перебила Лили, − у нас состоится разговор, когда ты не будешь передо мной бесконечно извиняться.       Ремус открыл рот, потом закрыл. Еще одна легкая улыбка. − Мечтай по-крупному. ***       Быстро наверстав пропущенное на встрече – очень быстро, поскольку Лили сама все прослушала, − Ремус вернулся к друзьям, а она поднялась по лестнице в общежитие. Теперь, когда она знала, что Ремус от неё не отказывается, ей стало несоизмеримо легче. У неё все еще был по крайней мере один друг.       Однако ей не удалось хорошенько поразмыслить об одержанной победе. Едва она переступила порог общежития, к ней подошла одна из соседок с горстью каких-то блестящих штучек. − О боже, − весело воскликнула Вэнь Фэн. – Мне нужен совет. Как, по-твоему? – она подняла две пары сверкающих сережек, ожидая мнения Лили. – Разумно, но стильно, или броско и захватывающе? − Лично мне всегда казалось, что перед сном лучше броско и захватывающе одеться, − сказала Лили. − Да не перед сном, − рассмеялась Вэнь, вставляя в ухо одну из сережек и рассматривая свое отражение в зеркале. – Хогсмид. Я пытаюсь решить, что надеть на свидание с Пратиком. − Пратиком Ширали? − С ним самым, − просияла Вэнь. – Он пригласил меня сегодня утром. − Как мило, − произнесла Лили, потому, что не могла придумать, что сказать.       Единственное, что она знала о Пратике Ширали – он был ловцом в сборной Гриффиндора по квиддичу. Она оглядела спальню: Алоди Блант растянулась на ковре, лениво перелистывая страницы журнала ухоженным ногтем. Марлен МакКиннон сидела, скрестив ноги, на своей кровати, поглощенная учебником. Ни одну из них, казалось, новость Вэнь не заинтересовала. Лили вдруг ей посочувствовала. − Я бы выбрала броские и захватывающие. Жизнь коротка, носи соблазнительные сережки. − Вот и я так подумала! – воскликнула Вэнь. − Я так устала от игроков в квиддич, − вздохнула Алоди. – Все, что их интересует, – это квоффлы и снитчи. Скукота. − Ты мне напомнила! – Вэнь метнулась к своему сундуку и вытащила пару золотых гвоздиков в форме маленьких снитчей: − Слишком откровенно?       Лили заверила, что висячие сережки лучше, и Вэнь вернулась к зеркалу, вертя головой из стороны в сторону, чтобы рассмотреть, как сверкают сережки на фоне её гладких черных волос. − Думаю, ты права. Спасибо, Лили. − Что ж, я многофункциональный префект. Раздаю советы по моде и слежу за соблюдением комендантского часа.       Лили пересекла спальню и подошла к собственной кровати с балдахином. Когда Мэри уехала, в спальне стало на одну кровать меньше. Это означало, что теперь рядом с ней спала Марлен МакКиннон. Марлен почти игнорировала её после возвращения в школу, ни разу не заговорив о том, как появилась без приглашения в доме Лили летом. И продолжала игнорировать, пока Лили рылась в комоде в поисках пижамы. − В любом случае, − болтала Вэнь, − Пратик увлекается не только квиддичем. Вы знали, что он художник? Он рисует! Держу пари, мне удастся заставить его нарисовать мой портрет. − Да, и ты повесишь его на стену, чтобы он был первым, что мы видели, зайдя в спальню, − закатила глаза Алоди. − Не завидуй, − беззлобно отозвалась Вэнь. – Времени вагон, наверняка тебя кто-нибудь пригласит. Ведь пока даже дата выходных в Хогсмиде не известна. Пратик просто любит все спланировать заранее. − Вообще-то первые выходные октября, − сказала Лили. – Я только что с собрания префектов. − Вот видишь! – сказала Вэнь. – У тебя еще есть время. − Я не завидую, Вэн, − сказала Алоди. – Просто не хочу, чтобы тебе разбили сердце. Мальчишки могут быть сложными. Они не всегда такие, какими кажутся. Даже художники. − Ладно, мамочка.       Алоди драматично вздохнула. − Конечно, я проклята вечной тягой к плохим парням.       Услышав это, Вэнь отвернулась от зеркала с выражением отчаяния на лице. − Ох, Алоди, пожалуйста, скажи, что тебя больше не интересует Сириус Блэк. Он чертовски хорош собой, но явно не заинтересован в моногамии. Ты когда-нибудь видела его с девушкой? Он появляется с девушками только на вечеринках, причем постоянно с разными. Ты достойна большего. − Не говоря уже о том, что в прошлом году ты встречалась с его лучшим другом, так что это может быть неловко, − прокомментировала Лили, натягивая пижаму, и тут же пожалела об этом.       Отношения Алоди с Джеймсом Поттером были короткими и драматичными. Закончились они тем, что Алоди обвинила его в измене с Лили, что, разумеется, было неправдой, но Алоди в это так и не поверила. − К твоему сведению, − холодно ответила она, − я положила глаз на кое-кого другого. − Ух ты, − проворковала Вэнь. – И на кого же? − На Харви Харриса, − ответила Алоди, а Лили вдруг стало не по себе. − Харрис? – переспросила Марлен, впервые за весь разговор отвлекаясь от книги. – Его вряд ли можно назвать «плохим парнем». Префект, как-никак. − А тебя кто пригласил, Марлен? – спросила Алоди. – Ведь твой послужной список парней равен… нулю. − Не больно хочется тратить свои выходные, хлопая ресницами перед каким-то идиотом в пабе, − усмехнулась Марлен, затем перевернулась и, взмахнув палочкой, закрыла шторы на кровати.       Алоди вновь закатила глаза, затем переключилась на Вэнь. − У меня есть достоверные сведения, что Харви и Софи окончательно расстались. − Ты это серьезно? – спросила Вэнь. – Они уже столько раз сходились. Уверена, что хочешь в этом участвовать? − Это между нами. Она летом переспала с каким-то парнем-магглом. − Нет! − Мерлином клянусь! Мне Берта все рассказала. Бедный Харви. После такого отношения не восстанавливаются. Уж я-то знаю, − Алоди метнула злобный взгляд на Лили, которая искренне жалела, что вообще ввязалась в разговор.       Она не знала, зачем ей это понадобилось. От одиночества, не иначе. − А как дела у тебя, Лили? – спросила Вэнь, явно не замечая горечи во взгляде Алоди. – У тебя уже назначено свидание в Хогсмиде? − Э-э… вообще-то да. − Ну, не томи! С кем?       Лили прикусила губу, раздумывая, стоит ли врать. Но потом решила, что если Алоди узнает потом и придет к выводу, что Лили сделала это нарочно, будет только хуже. Собравшись с духом, она сказала: − С Харви Харрисом.       Лили показалось, что из-за штор кровати Марлен МакКиннон донесся тихий смешок.