Там, где тьма и свет неразличимы

      Говорят, что японская осень — самая красивая во всем мире. Сейчас, посетив, наконец, Японию, Юнги мог с полной уверенностью подтвердить это. Краски и сочетания цветов, которые совершенно не нуждались в лишних словах и буквально светились даже в темноте, окружили его со всех сторон, едва он только сошёл с поезда. Красота, глаз не отвести! Вот не зря он с таким трепетом ждал ноября (а не свой отпуск). Ведь именно в этот отрезок времени прекраснейшее из природных явлений — момидзи, достигает своего пика, и все листья местных клёнов окрашиваются в багряные цвета. Прославленный японский писатель и дзэнский философ Рёкан Тайгу даже посвятил момидзи одно из своих самых известных хокку: «Лист то изнанку, то лицо мне покажет. Облетает клен». Ох, до чего же тонко подмечено. Юнги бы так излагать свои мысли. Но куда уж там…       Проснувшись рано утром, Юнги несколько раз проверил прогноз погоды и, едва часы пробили восемь утра, сразу же отправился на поиски очередных красных кленов. И не куда-нибудь, а на гору Такао! Гора Такао, или, как уважительно ее величают японцы, Такао-сан, находилась на территории мемориального парка Мейдзи в городе Хатиодзи, в пятидесяти километрах к западу от центра Токио. Чтобы добраться до этого волшебного места, Юнги пришлось целый час толкаться в переполненном поезде, а затем ещё минут с двадцать идти на своих двоих. Но даже эта досадная неприятность не смогла испортить ему настроения.       Утопая в манящих красках, в которые были выкрашены все листья на деревьях, он испытывал самую настоящую, неподдельную радость. Юнги так много читал об этом волшебном подарке природы, что, увидев его собственными глазами, впал в совершенно дикий восторг (как дитё малое, ей Богу!). Следующие несколько часов он, словно заведенный, бегал с фотоаппаратом от дерева к дереву, а на смотровых площадках долго любовался горами. Облокотившись о железный поручень, Юнги устремил свой взгляд в сторону горы Фудзи. Её заснеженные верхушки манили, словно локоны прекрасной леди. Усмехнувшись своим мыслям, Юнги быстро огляделся по сторонам и, ещё раз окинув взглядом нарядные клены, направился в сторону канатной дороги. Ему хотелось увидеть так же и нутро этой волшебной горы.       Когда Юнги был маленьким, бабушка часто любила рассказывать ему о ёкаях, что якобы живут в этих землях. Тогда, засыпая и прокручивая в голове всё услышанное, ему так хотелось увидеть их, прикоснуться к ним, с головой окунуться в их ритм жизни (чем бы там ёкаи не занимались). Познавая что-то новое и совершенно неизведанное. Сейчас же, повзрослев, он вполне себе ожидаемо утерял веру во все магическое и потустороннее, а сама гора стала лишь приятным воспоминанием о любящей бабушке, которой уже не было на этом свете.       Усевшись в железную кабинку, Юнги, следуя всем правилам безопасности, закрыл за собой дверцу и присел на сидение. Кабинка с тревожным скрипом двинулась, открывая его взору все скрытые красоты. С высоты птичьего полета все деревья и речки казались такими крошечными, что Юнги невольно почувствовал себя Гулливером (и не суть важно, что его рост такой же, как и в средней школе). Когда кабинка начала медленно спускаться в глубины леса, приоткрывая перед Юнги завесу нового и незнакомого мира, он, словно ребенок, раскрыв рот, начал наблюдать за дикими животными, что грациозно пробегали под его кабинкой.       Встав на ноги, Юнги немного наклонился вперед, пытаясь рассмотреть забавного енота, что закутался в листок, словно тот был для него плащом. Залюбовавшись потугами зверушки, что пыталась преодолеть небольшой кустарник, он не сразу заметил большую ветку, что в опасной от него близости вытянула свои деревянные «когти». Всего момент, и капюшон его куртки оказывается в плену у древесного монстра. Рывок и Юнги падает в пустоту. Удар. Темнота. Холод…       Когда сознание стало неторопливо возвращаться к нему, Юнги осторожно попытался открыть глаза, дабы понять, где он и какое сейчас время суток. По левую сторону от него сидел все тот же енот, из-за которого он выпал из кабинки. А где-то отдаленно он слышал мягкий голос, что словно лесная песнь мелодично звучал на задворках его сознания. Прийти в себя окончательно его заставило перемещение себя любимого. И насколько он мог судить по ощущениям, переносили его совсем не аккуратно. Резко открыв глаза, он, сам того не ожидая, вместо леса и канатной дороги увидел четырех странных парней, что со всех сторон окружили его.       Покрутив немного головой, Юнги сделал несмелый вывод, что лежит на коленях у белокурого юноши, который аккуратно перебирал его волосы, стараясь понять, насколько сильно он пострадал. На вид парню было лет двадцать, и если бы не странная одежда, он вполне мог бы подумать, что его спас такой же турист, как и он сам. Прямо перед ним гордо восседал странный паренек, одетый в совершенно безвкусные зеленые шорты и такую же жилетку. Он внимательно осматривал его, время от времени отправляя в рот кусочек свежего огурца. Слева возле него стоял привлекательный длинноволосый брюнет, который как-то странно поглядывал опять же на него, теребя низ своего черного кимоно. А чуть в сторонке, насупившись, сидел совершенно обнажённый, но при этом чертовски красивый юноша, тоже не старше лет двадцати-двадцати двух.       Оценив обстановку и собравшись с мыслями, Юнги немного неуверенно прошептал:       — А вы, собственно, кто?       — Ёкаи, — добродушно ответил голый юноша, даже в лице не изменившись.       Захлопав глазками, Юнги кое-как почесал свой затылок, напрасно пытаясь понять, каких паров он надышался при падении. И заодно вспомнить, сколько камней он приласкал своей головой. Ёкаи? Бывает же… похоже не один он тут ударился головой. Нервничать уже пора начинать или пока ещё рано? Какой шанс, что его «спасители» не буйные? Один к ста? Не густо. Ой, не густо!       — С тобой все хорошо? — ласково спросил белокурый ангел. — В глазах не двоится?       — Голова болит. Вроде все, — неловко шевеля ногами и руками, ответил Юнги.       — Как ты упасть-то умудрился, — вновь спросил блондин, не переставая его трогать.       — Это все толстенький енот виноват, он так забавно перелазил через кустарник, что я засмотрелся и не заметил ветку, — не стал врать Юнги. Да и зачем?       — Забавно? Толстенький? — выпучил глаза голый юноша. — Ты охренел?       — Видишь, твой зад даже с канатной дороги видно, — заржал длинноволосый брюнет, локтем толкнув в бок «нудиста».       — Слушай сюда, я тебе сейчас все перья повыщипываю, — прорычал «нудист», вскакивая на ноги.       — Срам прикрой, у меня сейчас аппетит пропадет, — не своим голосом заверещал любитель зеленого цвета, ладонью прикрывая глаза.       — Мальчики не ссорьтесь! — обречённо протянул блондин.       Но возглас единственного адекватного (как показалось Юнги) человека, был полностью проигнорирован. Голый парень выудил откуда-то зелёный плед, что был так похож цветом и формой на тот, что был у енота, и, укутавшись в него, бросился на привлекательного брюнета. А? Что?       — Ставлю на тэнгу! — тут же оживился любитель огурцов, довольно захлопав в ладони.       — Хосок! — рыкнул блондин.       На мгновение Юнги показалось, что о нем компашка добросовестно забыла. Может, это и к лучшему?       — Ты когда в последний раз думал своей головой?! — рычал брюнет, уклоняясь от ударов противника.       — Я… я… я…       — Ты что, считаешь? Дни или недели? — не дождавшись ответа, вновь съязвил брюнет.       — Годы, — вставил свои пять копеек «зеленый» человек.       Вынужденно наблюдая за внеплановой вечерней шоу-программой, как-то трансформировавшейся в бои без правил, Юнги с некоторым восхищением отметил то, как грациозно поднялся на ноги блондин и как изящно взял в руки фонарь. Вот вроде парень, а сколько изящества!       Вот чего не ожидал Юнги, так это того, что ангелочек, замахнувшись тем самым фонарём, начнет мутузить ругающуюся парочку что есть духу.       — Оива, ты жив? — выхватив из рук разъярённого блондина фонарь, пропищал укутанный в плед юноша.       — Что с ним случится-то? Он явно уже привык, — хмыкнул брюнет.       Немного утихомирив свой праведный гнев, блондин вновь сел напротив Юнги и, мило улыбнувшись, проговорил:       — Прости, у нас давно не было гостей. Меня зовут Чимин, и я — цуру. А ты?       — Юнги. Мин Юнги, — неуверенно ответил Юнги, попутно пытаясь понять последнюю часть предложения, сказанного блондином. Цуру? Это из аниме какого-то?       — Очень приятно, Юнги. Мальчики, представьтесь! — тоном, не терпящим возражений, скомандовал блондин.       — Я карасу тэнгу, зовут Чонгук, — подал голос симпатичный брюнет.       — Я Тэхён, тануки, — успокоившись, нехотя поведал «нудист».       — Я — бог этого места. Каппа Хосок, — гордо молвил зелененький.       — А разве каппы боги? — на автомате выдал Юнги, вспоминая все свои познания японской мифологии. — Они же простые водяные…       — Простые водяные? — опешил Хосок. — Так меня ещё никто не оскорблял!       — Так и есть, — закивал Чонгук. — Простые водяные.       — Да я… Да вас… — пылал гневом Хосок. — Утоплю!       — Что и следовало доказать, — закивал брюнет.       — Обольешь кого-то водой, не принесу больше огурцов, — рыкнул Чимин, не забыв при этом отвесить брюнету увесистый подзатыльник. — Нашли из-за чего ссориться.       — Слушай сюда, цапля, — прорычал Хосок, принимая свой истинный облик. — Перья жмут?       — Я журавль, а не цапля, — возмущенно пискнул Чимин, тоже высвобождая свою сущность. Красивый белый хвост, словно легкий ветерок, выскользнул из-под подола его одеяния.       — Какого хрена, — совсем нелитературно выразился Юнги, рассматривая вполне себе реального каппу и журавля, запутавшегося в кимоно.       — Я так понимаю, его можно больше не смущаться? — радостно молвил Чонгук перед тем, как высвободить большие и сильные крылья.       — Так куда удобнее, — блаженно пискнул Тэхён, принимая облик уже знакомого Юнги енота. — И теплее.       Глаза Юнги с каждой прожитой секундой становились все больше и больше. В его голове всё никак не укладывалось то, что все бабушкины рассказы вполне себе могут оказаться правдой. Ёкаи существуют? Перед ним сейчас не косплееры? Ой-вей… где тут выход? Резко поднявшись на ноги и тут же бросившись наутёк, Юнги, не разбирая дороги, мчался вперёд, напрасно пытаясь переварить услышанное. Пробираясь сквозь заросли, он упрямо убеждал себя в том, что все увиденное — простая галлюцинация, и что, поспав, он избавится от наваждения. Но не тут-то было…       — Юнги, стой! — послышалось сзади.       Немного замедлившись и несмело обернувшись, Юнги увидел прекрасного журавля, что со всех лап бежал за ним, широко расставив крылья.       — Прости нас. Мы не должны были показывать свою сущность, — опустив голову, виновато проговорил цуру.       — Я хочу домой, — уверенно произнес Юнги, стараясь игнорировать тот факт, что разговаривает с журавлем. Сейчас не происходит ничего странного. Людей же иногда посещает «белочка», а его вот посетил журавль…       Увидев замешательство человека, Чимин немного заторможено осмотрел себя и, мысленно отвесив себе подзатыльник, обернулся человеком.       — Завтра начинается осенний праздник. И уйти ты сможешь только через неделю. Одному тут опасно, не убегай от нас, — закусив губу, проговорил Чимин.       Окончательно остановившись, Юнги (что уж тут греха таить) с интересом принялся рассматривать обнажённое тело белокурого ангела (перья искал, не иначе!), невольно отмечая, что это превращение — очень удобная функция: момент, и все прелести красивого парня у тебя перед глазами, ещё момент — и всё скрыли перья. Ему бы так, было бы чем периодически набивать любимую подушку.       — А почему именно неделя? — хрипло спросил Юнги, внимательно осматривая стройные длинные ноги.       — А, гору перекроют на это время, и ёкаев здесь прибавится. Почему ты так смотришь? — неуверенно спросил Чимин.       — Ты голый.       — Ой, — покраснел Чимин, мигом покрываясь перьями.       — Зря ты, человеком лучше, — пожал плечами Юнги. Лучше бы промолчал…       — А? — переспросил Чимин.       Услышав шуршание у себя под ногами, Юнги опустил голову и с прищуром принялся наблюдать за тем, как Тэхён все ближе подбирается к нему. Всего момент, и острые зубки енота очень тесно знакомятся с его ногой.       — Ты что творишь? — завопил Юнги, пытаясь высвободится из тисков тануки.       — Можно я его с утеса сброшу? — послышалось над головой.       — С утеса не надо, вдруг юрэй обернется, — прошипел Хосок. — Тут его прихлопнем.       Переведя взгляд с Тэхёна, что сейчас всеми силами «украшал» его штанину, Юнги осторожно оглядел Хосока и Чонгука, параллельно пытаясь понять, чем, собственно, разгневал их. Откуда ему было знать, что разглядывать обнажённого Цуру считается у ёкаев верхом неприличия?