Там, где тьма и свет неразличимы

      Чимин молчаливо (и хотелось бы верить, что загадочно) стоял в сторонке (всеми силами сдерживая рвущийся наружу клич), наигранно внимательно рассматривая свои белоснежные перья. Идеальные, впрочем, как и всегда. Будь он сейчас в обличии человека, его щеки пылали бы трепетным румянцем (ну или адским пламенем, что куда вероятнее). Стыд. Для Чимина это давно уже забытое и, можно сказать, даже ненужное чувство. Да и чего ему, собственно, стыдиться, имея такую прекрасную форму? В последний раз он испытывал стыд в день своего знакомства с Чонгуком. Тогда его поймали местные охотники, и он с перепугу обернулся человеком. Если бы не храбрый тэнгу, по пьяни споткнувшийся об енота (да о того самого) и так вовремя испугавший наглых людишек своим пронзительным воплем, кто знает, чем бы закончилась эта история (чучелом журавля, как минимум).       Сейчас же в похожей ситуации (в шаге от варианта с чучелом) находился Юнги — их невольный гость. Бурча и пыхтя, ёкаи, окружив того со всех сторон, всё никак не могли смириться с (по их мнению!) надменным поведением человека. Они, понимаешь ли, спасли его (чуть до инфаркта не довели), обогрели, удостоили чести лицезреть свою истинную натуру, а он, гад окаянный, игнорируя всё вокруг, посмел слюни на голый зад Цуру пускать. Вот где такое видано? Непозволительная же наглость! Их журавль — существо тонкой душевной организации (ещё истеричной, конечно, немного, но это не суть важно), любая грубость глубоко ранит его сердце. Как тут не заступиться за несчастного? Даже если этот самый «несчастный» (мужика красивого третье столетие не видевший) в заступничестве явно не заинтересован.       Приличия ради выждав немного времени и справившись, наконец, со смущением, Чимин, трепетной ланью посмотрев на друзей, приподнял клюв вверх, давая этим понять, что сейчас лучше с ним не спорить, и громко пискнул:       — Перестаньте! Все хорошо. Я думаю, что Юнги понял уже свою ошибку. Так ведь?       — Да, это так, — отцепляя от штанины Тэхёна, активно закивал Юнги. Конечно, он всё понял! Вот просто крест на пузе! Боже… почему всё так сложно?       Поставив енота на землю, Юнги неосознанно погладил его по голове и пушистой спинке и, выпрямившись, спросил у Чимина:       — Ночью здесь холодно. Не знаешь, где можно переночевать?       — Можешь у меня дома, — спустя несколько минут ответил Чимин.       — У тебя? — зарычал Хосок. — Я против!       — А у кого? У тебя? Не вижу на его теле жабр, — встав в позу, с профессорским видом изрёк Чимин. — У Тэхёна? Он в нору не влезет. У Чонгука? Он убьет его раньше, чем долетит до храма.       — Не хочу к Чонгуку, — побледнев, пролепетал Юнги. — И в реку не хочу! Мне зелёный не пойдёт.       — Слышь, у тебя чё, запасные зубы есть? — не смог промолчать Хосок. Вот это хамство!        — А жаль. У меня там столько человеческих черепушек! — оскалился Чонгук. — Кости тоже, кстати, есть. Они отличная альтернатива зубочисткам.       — Вы вообще нормальные? — на грани обморока проблеял Юнги.       — Так, всё, хватит! Пошли, Юнги, — тоном, не терпящим возражений, скомандовал Чимин. — У меня дома ни реки, ни костей нет.       — Эм, Чимин… — приторно ласковым голоском пропел Хосок, внутренне содрогаясь от хохота. — Ты одежду забрать не хочешь? Или же отныне будешь светить задом, как тануки?       — Ой, — вновь совершенно по журавлиному пискнул Чимин и, гордо вытянув шею, потопал в сторону жилища Хосока. Без одежды ему никак нельзя! Он приличный (к сожалению) журавль!       Оставшись наедине с тремя разгневанными ёкаями, Юнги, чувствуя себя беззащитным кроликом, которого загнали в угол голодные волки, сделал несколько шагов назад и, уткнувшись спиной в колючие кусты, рвано выдохнул. Так, без паники. До реки недалеко. Сожрать его точно не успеют, а вот покалечить — очень даже да. Ой-вей… как там было в той старой лиричной песни? Но проводами по надеждам — и 220 мне в ответ? Вот он сейчас чувствует себя так же!       — Может, прихлопнем его, пока Чимина нет? — неожиданно предложил Тэхён.       — Я тебе прихлопну! — опешил Юнги, наклонившись к еноту и взяв того за шкирку, умостил у себя на согнутой в локте руке. — Ты такой милый, — мурлыкнул он, ласково поглаживая спинку и животик енота. — Милый и злой!       Храбрый тануки (гроза всех близлежащих кустарников) был повержен. Подставляясь под ласковые пальцы, Тэхён лишь забавно двигал носиком и удобнее мостился на руках мужчины. Приятно-то как!       — Вот это номер, — задумчиво произнес Хосок, не веря своим глазам. — Если он милый, то я тогда какой?       — Зеленый, — не отвлекаясь от енота, ответил Юнги.       — Да ты что! — наигранно удивился Хосок.       — А я? — влез в разговор Чонгук. — Черный?       — Ты — мужественный, — поглаживая подбородок тануки, промолвил Юнги.       — Слыхал? — гордо каркнул Чонгук, толкая Хосока в бок. — Я мужественный!       — А Журавль тогда какой? — прищурился каппа, отмахнувшись от тэнгу, как от назойливой мухи. — Белый?       — Неземной, — честно ответил Юнги.       — Вполне себе земной, — подал, наконец, голос Тэхён.       Одевшись в своё кимоно, Чимин торопливо поспешил вернуться к остальным. Уже стемнело. А это значило, что все местные ёкаи уже повылазили из своих укрытий. Юнги нужно было как можно скорее обезопасить. Ведь в их краях так много любителей человеченки. Выйдя на поляну и во все глаза уставившись на Юнги, творившего что-то невообразимое с разомлевшим енотом, он, подойдя к человеку впритык, выхватил из его рук наглого тануки и показательно закинул его в кусты, как бы говоря — этот мужик уже занят! И куда только тэнгу смотрит?       Не на шутку опешив от такого поворота, Юнги, проводив енота в недолгий, но при этом весьма фееричный полёт (как жаль, что тот не белка-летяга), мало что понимая, перевёл взгляд на Чимина, как бы спрашивая: что за фигня?       — Еноты очень заразные! Не бери его больше на руки, — мило улыбнувшись, проговорил Чимин. — А то, знаешь ли, с бешенством шутки плохи.       Неуверенно кивнув, Юнги, на автомате вытерев ладони о свои штаны, покорно двинулся следом за стремительно удаляющимся блондином. Пусть поведение конкретно этого ёкая не всегда можно было назвать адекватным, но из всей честной компании только он мог ему помочь.       Шагая по заросшим травой тропинкам, Юнги, активно вертя головой по сторонам, все гадал, каким окажется дом Чимина. Большим? Маленьким? Богатым? Бедным? Где вообще живут ёкаи? Не на деревьях же? Или тут всё же правильнее будет спросить, где живут журавли? Вблизи водоёмов и заболоченных территорий же. Вот же… от одной реки ушёл, к другой пришёл. Только бы не болото. Только бы не болото… он не любитель камышей!       — Пришли, — негромко проговорил Чимин, остановившись напротив старого неприметного храма.       — Ты живешь тут? — немного неуверенно спросил Юнги. Болотом вроде не пахнет. Неужели повезло?       — Да, что-то не так? — замер Чимин.       — Нет, все так, — улыбнулся Юнги, наконец, немного успокаиваясь.       — Проходи тогда, — проговорил Чимин, медленно поднимаясь по ступенькам в храм. — Будь как дома.       — Спасибо.       И вправду никакого болота! Спасибо, Господи! Невольный спаситель Юнги жил в обычном старом храме, что состоял из трех строений. Главное здание — хондэн — располагалось на середине поляны. Подойдя к нему поближе, Юнги смог даже разглядеть очертания синтая. Им оказался небольшой камень. Странный выбор. Чимин такой грациозный и изящный, а его воплощением выбрали обыкновенный булыжник. Не совсем, конечно, обыкновенный, ведь, если верить преданиям, в него вселялась душа Цуру. Но всё же, даже несмотря на это, камень казался Юнги крайне нелогичным выбором. Уж лучше бы ограничились простой табличкой или же веткой дерева.       Помимо синтая, в главном здании так же находился хайдэн. На мгновение Юнги стало до безумия любопытно, приходят ли сюда люди? Разве божество не умирает в момент, когда о нем забывают? Отогнав от себя неуместные в данный момент мысли, он продолжил свою экскурсию. По правую сторону от хондэн расположился синсэндзё, где, судя по звукам, сейчас хозяйничал Чимин. По левой стороне были сооружены хараидзё, кагурадэн и ещё несколько вспомогательных построек. Для чего они были нужны, Юнги не знал. Присев на потертую деревянную скамейку, он вновь невольно вспомнил о своей бабушке. Она так много и подробно рассказывала ему о подобных местах, будто сама жила где-то здесь. Как жаль, что они так и не смогли приехать на Такао-сан вместе.       Когда шум, наконец, стих, и довольный Чимин вышел во двор храма, неся в руках тарелку с разными фруктами, Юнги не смог сдержать благодарной улыбки. До чего же всё вокруг него нереально. И Цуру нереален. Нереально прекрасен.       — Угощайся. Прости, другой еды у меня нет, — поставив тарелку возле Юнги, проговорил Чимин.       — Спасибо. Тут мило, — откусывая кусочек яблока, поблагодарил Юнги.       — А когда-то было красиво. Тогда в меня ещё верили, — немного грустно промолвил Чимин.       — Не знал, что и ёкаям поклоняются.       — Поклоняются лишь Богам. Я был… Богом… Но со временем стал ёкаем. Это словно вторая жизнь. И грустно, и радостно. Понимаешь?       — Поэтому твои друзья так оберегают тебя?       — Да, они немного грубы, но их помыслы всегда чисты. Кроме Чонгука. О них я и вспоминать не хочу!       — Енот забавный.       — Да, Юнги, эта неделя крайне важна для ёкаев, ибо в эти семь дней местные Боги спускаются на землю, дабы поблагодарить за труды, — проигнорировав упоминание тануки, проговорил Чимин. — Ведь не все ёкаи лодыри и убийцы. Среди них есть те, кто присматривает за природой, а кто — за реками, они все трудятся, не покладая рук. И эта неделя — что-то вроде законного выходного. В этот период люди обходят гору стороной. Поэтому, если не хочешь умереть, не покидай границ храма. Как только все закончится, я отведу тебя к людям. Хорошо?       — Конечно, — неуверенно кивнул Юнги, теряясь в своих мыслях и чувствах. Все, что делал Чимин, сражало его наповал, и это пугало. Всё же перед ним сейчас не человек…       — Молодец, если будешь себя хорошо вести, я возьму тебя на праздник.       — На праздник? — не понял Юнги. — Какой?       — Двух лун. В ночь полнолуния из оков тени высвобождается прекраснейший водопад и даёт местным ёкаям возможность испить своей дивной водички, — мечтательно промурчал Чимин.       — Тут множество рек, воды должно всем хватать. Что такого необычного в этом водопаде? — заинтересовался Юнги.       — Как что? Водичка-то непростая! А с градусом! Мы с Хосоком точно пойдем!       — Как это с градусом? — не понял Юнги.       — Сакэ, — словно идиоту пояснил Чимин. — В нем течет не вода, а сакэ.       — Да ну? Не верю! Такого в природе быть не может! — нахмурился Юнги, медленно переваривая услышанное. Река из сакэ? Он бы в такой искупался. — Это ненормально!       — Ну, ну. Ты сейчас с ёкаем разговариваешь. Это, по-твоему, нормально?       — Нет.       — Вот видишь. Так что, хочешь сходить?       — А меня там не убьют?       — Нет, мы тебя замаскируем!       — Хорошо, тогда очень охота мне на эту реку посмотреть.       — Вот и решили, а сейчас — доедай и пошли спать, день был тяжёлый.       Кивнув на слова Чимина, Юнги, торопливо дожёвывая остатки фруктов, всё напрасно пытался по полочкам разложить полученную сегодня второпях информацию и сделать из неё хоть какие-то выводы. Он в лесу, с ёкаем, собирается завтра идти смотреть на реку сакэ. Всё это звучит как самый настоящий бред. Но это реальность. Его реальность… Ладно, утро вечера мудренее. Всё потом. А пока спать. Ничего плохого не случится. Так ведь?