Там, где тьма и свет неразличимы

      Рассвет. Прекрасный и прохладный. Это время суток всегда имело свои удивительные особенности. Ведь лишь рано утром можно увидеть первые лучи солнца, сонных птиц, что, распушив перья, выпархивают из своих «домов». Лишь поутру можно насладиться ни с чем не сравнимым хороводом природы. Почувствовать холодную росу на своих ступнях или же руках. Увидеть, как туман растворяется в верхушках деревьев, уступая место новому дню. Вся природа словно плавно оживает, открывая взору человека все свои красоты и не только. В рассвете искренности больше, чем во многих людях. Юнги и раньше об этом знал, но сегодня ему воочию посчастливилось стать невольным свидетелем прекраснейшего действия. Такого, что сердце от восторга замирало и улыбка расцветала на лице, подобно первым хрупким подснежникам весной.       В небольшом и, скорее всего, искусственном пруду купался Чимин. Точнее не совсем он. А Цуру. Красивый белый журавль невесомо касался стройными ногами поверхности воды, танцуя свой идеальный танец. В один момент он, гордо задрав голову вверх, ступал по прохладной водной глади, а в другой — расправив крылья, совершал красивые, но в то же время хаотичные движения и из-за своей моногамной натуры из клюва испускал постоянные пары. Юнги, словно зачарованный, наблюдал за таким необычным представлением. Все книги и фильмы, которые ему удалось посмотреть или же прочитать, и наполовину не передавали той неземной красоты и грации, что сейчас видел он. Многие художники и писатели восхищались тантё но цуру, но даже их талант не смог передать все грани этого прекрасного создания.       А тем временем, заметив зачарованного зрителя, Чимин испуганно пискнул и в присущей ему грациозной манере отправился к берегу, где мирно покоилось его кимоно. Обернувшись человеком, он быстро скрыл свою наготу и, поправив мокрые волосы, подошел к Юнги и, прикусив губу, спросил:       — Прости, я тебя разбудил?       — Да, журавлиный клич очень громкий, — честно ответил Юнги, рассматривая милое создание, что забавно краснело перед ним. Вот уж он бы никогда и не подумал, что ёкаи могут быть такими славными и стеснительными. Похоже, все эти годы аниме и манга ему бессовестно лгали, делая из ёкаев злобных монстров.       — Прости! — потупил взгляд Чимин, сжимая рукава кимоно. — Как стыдно.       — Ничего постыдного в этом нет, — честно проговорил Юнги, не сдержав улыбки. — Красивее зрелища я ещё никогда не видел.       — Спасибо, — в очередной раз залившись краской, кивнул Чимин и, быстро поклонившись Юнги, словно юркая тень скрылся за стенами кухни. Стыдно!       Самого же Юнги искренне позабавила реакция Цуру. Тот выглядел совершенно невинным. А ещё добрым и понимающим. Интересно, а каким Богом до своего перерождения тот был? Как бы потактичнее спросить об этом? Или пока не стоит? Перерождение — это ведь дело тонкое. Что, если Чимина кто-то убил? Не просто же так, от скуки, журавль пошёл на «понижение» своего ранга. Ох… этот «мост» слишком шаток. И как быть? Попытаться сдержать свой интерес? Но это так сложно! С каждой новой, проведённой рядом с Чимином секундой Юнги всё больше желал узнать ёкая поближе. Его интересовало практически все. Как тот проводит свой досуг? Как радуется и что его огорчает? Какие желания скрыты под его невинным образом? И, конечно же, какие страсти бушуют у него в душе? Не слишком ли много вопросов для первого дня знакомства? Ответ очевиден. Мало кому понравится, если, по сути, незнакомый человек вот так сходу начнет задавать вопросы о желаниях или, может быть, тайнах. Так что… хорошо бы, наверное, начать с более нейтральных тем.       Как, например, все тот же водопад. Каким он окажется? И правда ли, что другие ёкаи не смогут его распознать? И что будет, если камуфляж все же окажется ненадежным и человеческую суть учуют другие обитатели горы? Его сожрут? Да, эти вопросы явно куда более подходящие. И живостоящие! Пожить-то ему ещё хочется… Мысленно кивнув самому себе, Юнги, сделав глубокий вдох, медленно поплёлся в сторону кухни. Войдя в синсэндзё, он, громко кашлянув, привлек к себе внимание Чимина.       Поймав на себе удивленный взгляд, Юнги негромко спросил:       — Что-то не так? Мне сюда нельзя?       — Нет, все хорошо. Ты что-то хотел? — не отвлекаясь от процесса готовки, проговорил Чимин.       — Поговорить, — неопределённо пожал плечами Юнги. — Тут много продуктов, это приношения?       — Нет. Я же уже говорил: верующие сюда больше не ходят. Я сам купил их у границ горы.       — За деньги?       — Да, а за что ещё? — приподняв бровь, хмыкнул Чимин.       — Откуда у ёкая деньги? — удивился Юнги.       — Спускаясь с горы, я принимаю облик монаха, и люди сами дают мне работу.       — А так можно?       — А почему нет? Я все же Бог в прошлом.       — И Богом чего ты был?       — А ты любопытен! Я был Богом надежды. Знаешь же поверье про тысячу бумажных журавликов сэмбадзуру? Это как раз из легенд обо мне, — гордо молвил Чимин.       — Ого, сколько же тебе лет? — невольно присвистнул Юнги.       — Двадцать. И не смей спрашивать, как давно мне двадцать! А то клюну! — ткнув пальцем в грудь Юнги, прошипел Чимин.       — Хорошо, не буду, — легко согласился Юнги, решив схитрить. — А кто самый старший из вашей компании?       — Я, — не задумываясь, ответил Чимин.       — А младший?       — Тэнгу.       — А ему сколько?       — Шестьсот семьдесят, — поняв к чему клонит Юнги, проговорил Чимин. — А что?       — Шестьсот семьдесят? — обалдел Юнги, всё-таки как полезно быть ёкаем: прожил шесть столетий, а выглядишь как юный парень.       — Хосоку скоро тысяча стукнет.       — Не продолжай! — замахал руками Юнги, от греха подальше сбегая снова во двор. Двадцать так двадцать!       Тысяча лет! Уму непостижимо. Как кто-то может прожить настолько долго? Сколько же Чимину удалось повидать за все это время? Как много познать? Сколько знакомств завести? Сколько утрат оплакать? Такая весомая цифра и восхищала, и ужасала Юнги одновременно. Ох… он явно не был готов к таким открытиям! Утро ещё только началось, а он уже в ауте!       С интересом глядя в окно, Чимин, не издавая ни звука (хватит на сегодня, накричался уже), всё воровато наблюдая за Юнги. Вот того его возраст удивил (если не сказать шокировал). Люди такие впечатлительные! Подумаешь, прожил пару столетий (ну, ладно — миллениумов), что тут такого? Он по-прежнему юн! Пусть и глубоко в душе… Попробовать, что ли, немного подбодрить человека? Всё-таки тому сейчас довольно нелегко. Крайне сложно оставаться в гармонии с самим собой, находясь вдали от своего дома и привычного ритма жизни.       Быстро кивнув, соглашаясь со своими мыслями, Чимин взял в руки поднос с едой и, улыбнувшись, вышел во двор, жестом приглашая Юнги присоединиться. Трапеза, вопреки его ожиданиям, прошла в полнейшей тишине, каждый из них думал о чем-то своем. Говорить совершенно не хотелось. Это же тревожный звоночек, да? Или он, как всегда, паникует раньше времени?       Вдоволь наевшись и разместившись недалеко от пруда, Юнги, периодически морщась от холодного ветра, весь оставшийся день тупо наблюдал за Чимином, совершенно бессовестно восхищаясь его красотой. День ёкая оказался крайне скучным и размеренным, не таким он себе его представлял. Сначала Чимин копошился в своем маленьком саду, поливая деревья и удобряя их. Затем чистил пруд от опавших листьев и лишь к вечеру смог немного отдохнуть. Где полёты над храмом? Где прочая «магия»? Где стычки с другими ёкаями? «Внук Нурарихёна» — абсолютно неправдивый опус! Автор явно ничего не знает о ёкаях. Ну и фиг с ним! Рихан Нура — всё равно красавчик. Да и Цурара Оикава — тоже, не зря он из-за неё чуть в гетеросексуальный строй не вернулся.       Когда сумерки постепенно начали спускаться на гору, а Юнги почти уже успел задремать, в храм, громко хрустя огурцом, пожаловал каппа собственной персоной. Едва переступив «порог» чужого жилища, тот тут же громко прокричал:       — Чимин, идем пить!       — Да! Сакэ! — раздалось где-то над головой. Боже… он никогда к этому не привыкнет! Поморщившись, Юнги сонно сделал вывод, что и Чонгук к ним тоже пожаловал. Интересно, а милый енотик придёт? — Дождались.       — Вы уже пришли? — выходя на улицу и протягивая Юнги тёмное кимоно, проговорил Чимин. — Сейчас пойдем. Юнги, переодевайся.       — Он что, идет с нами? — даже не попытался скрыть своего удивления Чонгук.       — Да, не хочу оставлять его одного, — кивнул Чимин, поправив волосы.       — Я могу побыть с ним, — пискнул Тэхён, появляясь из-за спины Каппы. — С удовольствием даже.       — Я тебе побуду, ты, безнравственный тануки! — вмиг разозлился Чимин. Вот за что ему это? Одним поглаживанием живота приручить енота… А Юнги, оказывается, страшный человек! Как бы с ним не приключилось подобного.       — Не начинай, — вмешался Чонгук, одним глазом наблюдая за жалкими попытками Юнги облачиться в кимоно. Горемычный! Такими темпами они ещё год собираться будут! Помочь, что ли? — Не заразит он бешенством твоего человека.       Нехотя подойдя к человеку, Чонгук, дав тому несколько крайне ценных (на его отнюдь нескромный взгляд) указаний, ловко закутал Юнги в приятную на ощупь ткань и, повязав на талии пояс, довольно оглядел свою работу. Идеально! Впрочем, как и всегда. Недаром же кимоно — главная фишка его стиля.       — А это что? — с опаской спросил Юнги, указывая на пояс со странным сосудом.       — А, это… мы туда кровь Хосока нальем, и от тебя не будет пахнуть человеком, — улыбнувшись, поведал Чимин.       — Мою? — обалдел Хосок. — С какого это перепугу?       — Да, твою. Моя не подойдет, Тэхёна — я не возьму из гадости, Чонгук свою не даст, остаешься только ты! — словно идиоту объяснил Цуру. — Что не так?       — А если я откажусь? — прищурился каппа, если бы не огурец в его руках, он бы определённо уже кого-то начал топить.       — Тогда я возьму её силой, — как нечто само собой разумеющееся проговорил Чимин, наблюдая за тем, как кряхтит и морщится Хосок, делая аккуратный надрез на своей руке и заполняя сосуд кровью. — Вот так бы сразу.       — Кушайте, не обляпайтесь! — прорычал Хосок, показательно отходя в сторону. — Я вас всех тут ненавижу.       — Ну как дитё малое, — закатил глаза Чимин, закрывая крышку на сосуде. — Готово.       Когда все приготовления были, наконец, закончены, и на один вечер Юнги невольно для всех обитателей горы стал каппой, вся их дружная (ага, сейчас!) компания двинулась в сторону водопада. Их дорога лежала в самую глубь горы, туда, куда уже ни одно столетие не ступала нога человека. Шагая по заросшим тропинкам, Юнги всё пытался как можно внимательнее разглядеть диковины, что время от времени проносились в метре от него. И совсем не важно, что это было, странный кот или же человек с длиннющей шеей. Минут через двадцать пути на горизонте замаячили торо. Покрутив ещё немного головой, Юнги понял, что они уже почти пришли. За торо оказался большой яцухаси — мостик из досок, скрепленных друг с другом, символизирующий восьмеричный путь или благородный путь к спасению.       Задумавшись на миг, Юнги с толикой иронии про себя отметил то, что сакэ явно спасти никого не может и данный мост здесь немного неуместен. Но кто он такой, чтобы судить «великие замыслы» ёкаев? Преодолев зигзагообразный мост, они, наконец, оказались на большой и просторной поляне. По всему её периметру росли сосны. Скрывая от посторонних глаз священный алтарь местного божества. Облокотившись о толстый ствол дерева, Юнги смело оглядел пришедших ёкаев. Мгла скрывала его от ненужных глаз, даря некое уединение.       Цуру, каппа и тануки уселись возле него, весело болтая о событиях прошлого года. А вот тэнгу, подправив кимоно, тут же отправился строить глазки местным «красавицам». Увидь такую рядом с собой, Юнги, наверное, мгновенно бы поседел. Когда на темном небе показалась полная луна, окутывая всю поляну пеленой своего холодного света, где-то сверху послышался треск деревьев. Подняв голову, Юнги стал свидетелем того, как огромная гора немного приоткрывает своё нутро, являя пришедшим прекрасный водопад. Его ровные волны с геометрической точностью впадали в русло откуда-то взявшейся реки. Когда её берега наполнились до краев, ёкаи наперебой бросились к ней, стараясь наполнить свои чаши слегка мутной жидкостью.       Обомлев и во все глаза уставившись на это чудо, Юнги, до конца не веря в происходящее, то открывал, то закрывал рот. Удивительно! Лишь когда сильный тэнгу, растолкав сородичей, наполнил высокий графин сакэ и, отпив, протянул ему, к Юнги начал понемногу возвращаться дар речи. Напиток и вправду оказался божественным. Мягким, с приятным ароматом. Поистине, это было самое вкусное сакэ, что он когда-либо пробовал.       Наслаждаясь вкусом и непривычной компанией, Юнги, сам не поняв как, немного заторможено подумал о том, что и он мог бы так жить. Без спешки, нервов и вечной головной боли. Прямо как в рассказах любимой бабули.       — Цуру, ты чего притаился, в скромника играешь? — раздалось рядом с Юнги до боли знакомым женским голосом.       — Твоё лицо не желаю видеть, — закатил глаза Чимин, отодвигаясь от настырной барышни, что вальяжно уселась возле него, протягивая тару с алкоголем.       — Ты так холоден, — прохныкала женская особа с таким знакомым акцентом.       Всё напрасно пытаясь вспомнить, откуда ему знаком этот голос, Юнги, поднявшись на ноги, вышел из-под веток сосны, сразу же устремляя свой взгляд на незнакомку. Всего секунда, и он ни жив, ни мёртв. Этого не может быть… просто не может! Не без усилия над собой, рвано выдохнув, Юнги едва слышно произнёс:       — Б-бабушка?