Там, где тьма и свет неразличимы

      — Б-бабушка? — чуть ли не по слогам произнес Юнги.       — Юнги? — удивленно пискнула ёкай, медленно поднимаясь на ноги. Это ведь сейчас всё не взаправду? Да?       Юнги, словно неживой, смотрел на некогда такого родного человека, напрасно пытаясь поверить в реальность происходящего. Его любимая бабушка — ёкай? Как такое возможно? Он ведь лично провёл с ней её последние часы, видел её мёртвое тело! Присутствовал на похоронах… Но вопреки всему этому, она сейчас стоит перед ним живёхонькая и выглядит едва ли старше тридцати лет. Прямо как на той фотографии в день знакомства с дедом. Боже! Неужели…       — Бабушка? Какого чёрта здесь происходит? — бесцеремонно вмешался в разговор Хосок, чуть огурцом от услышанного не подавившись. Ёхимэ — бабушка их подкидыша? Вот это номер! Расскажи кому — не поверят!       Сама же ёкай, растерянно опустив глаза, всё напрасно пыталась совладать с шоком и прийти в себя. Она никак не ожидала встретить здесь своего внука. Ещё и в окружении столь любопытных (если не сказать больше) ёкаев. Неужели его вторая сущность (наплевав на все заклятия и амулеты) решила, наконец, пробудиться и привела его в родные края? Нет, этого просто не может быть. Она своими же руками запечатала её, даруя внуку обычную человеческую жизнь, что куда лучше и безопаснее, чем бытие ёкая. Пусть и в разы короче. Но в этом вопросе время — не главное.       Подняв голову и внимательно оглядев внука, Ёхимэ чуть подалась вперёд и, принюхавшись к нему, пришла к выводу, что её чары по-прежнему действуют и никак не могут быть причиной его появления в столь опасном месте. Тогда в чём же дело? Что именно она не заметила?       — Милый, как ты здесь оказался? — подойдя к внуку и взяв того за руку, спросила ёкай.       — Упал с канатной дороги, — холодно ответил Юнги, отстраняясь от бабушки. Ему бы и хотелось её обнять, да слишком жутко! Это же как живого мертвеца повстречать ночью в тёмном переулке! Принять такое крайне непросто. Если вообще возможно.       С хитрым прищуром наблюдая за явно неожиданной встречей, Чимин, дыша через раз, непривычно отчётливо почувствовал томительное предвкушение, медленно расползающееся по всей его грудной клетке. Юнги внук Ёхимэ. Как любопытно! Любопытно и многообещающе. Ведь если он сейчас всё понял правильно, тот вполне себе может оказаться ёкаем. Хоть и наполовину. Вот же чудеса! Он уже не одно столетие бок о бок живёт рядом с этой прекрасной аякаси, а о её связи с человеком даже не догадывался!       Был, конечно, один момент, когда Ёхимэ пропала с их горы почти на пятьдесят лет. Но в жизни ёкая подобный отрезок времени чертовски мал. Её отсутствие заметили лишь единицы. И то не сразу. А когда та вернулась, торжественно объявив о своём путешествии по Японии, задавать вопросы никто не стал. Да и зачем? Все казалось таким логичным и обыденным. Ёкаи ведь часто путешествуют по миру от скуки. Уходят, приходят и вновь по кругу. И так до самой смерти. Что ж, стоит признать: «путешествие» у Ёхимэ вышло крайне насыщенным на события. И Юнги — часть его последствий.       Поднявшись на ноги и медленно подойдя к женщине, Чимин, ласково притронувшись к ней, негромко проговорил:       — Ёхимэ, он правда твой внук?       — Да, — тихо ответила женщина, слишком очевидно не зная, куда себя деть.       — Ты спуталась с человеком? — опешил Хосок, мигом теряя весь интерес к празднику. С появлением на их горе человека, данное состояние стало его верным спутником. Так и поседеть недолго!       — Не спуталась, а полюбила, — гордо подняв голову, промолвила Ёхимэ. Пусть её любимый муж уже и на небесах, но осквернять его светлую память она никому не позволит. Даже близким друзьям.       — Значит, Юнги тоже ёкай? — прямо спросил Чимин, желая поскорее подтвердить свои догадки.       — Меньше чем наполовину. Я связала его сущность. Так что теперь он простой человек, — не стала врать ёкай. Да и смысл? Её тайна больше таковой не является.       Юнги внимательно рассматривал бабушку, все ещё не зная, радоваться ему или же плакать. Хотя сейчас, глядя на её тонкий стан, он, наконец, начал понимать, откуда она так много знала о мире ёкаев. Все любимые сказки неожиданно оказались реальностью. Бывает же.       — Хочешь поговорить? — осторожно обняв внука, шепотом спросила Ёхимэ.       — Хочу, — дрожащими руками обнимая её в ответ, промолвил Юнги. — Но наедине.       Кивнув, соглашаясь со словами внука, Ёхимэ, ласково улыбнувшись, взяла его за руку и, медленно ступая по поросшей корягами тропинке, повела вглубь леса, туда, куда даже свет луны проникнуть не мог. Присев на покрытую мхом скамейку, ёкай хрипло проговорила:       — Ты не подумай, я не всегда была аякаси. Родилась я человеком. А когда мне было двадцать два, родители подарили мне путешествие по Корее. Но доплыть туда у меня так и не получилось. Мой корабль наткнулся на риф, и я утонула. Когда я пришла в себя, стала уже такой.       — Дедушка знал об этом? — немного неуверенно осведомился Юнги.       — Нет, если бы я ему рассказала, он бы ушел, — не без ноток грусти в голосе проговорила Ёхимэ. — Кому захочется жить с призраком?       — А я… Почему… Я тоже аякаси? — путаясь в мыслях, спросил Юнги.       — Я не знаю, кто ты. Твой отец на четверть был аякаси… но в нем было что-то ещё, — на глазах помрачнела Ёхимэ. — Я испугалась этого и наложила заклятие. Вполне вероятно, то, что я сковала, переродилось в тебе.       — Весело.       — Я бы так не сказала, — покачала головой ёкай. — Поэтому возвращайся к людям и забудь обо всем. Ты — человек.       — Мои дети. Они тоже будут… такими? — задал Юнги весьма не простой для себя вопрос. В его отце, помимо сущности аякаси, было что-то ещё? И как ему это понимать?       — Да, но не волнуйся, и их сущность я скрою.       — Какой-то непрерывный круг. Как его разорвать?       — Никак. Единственный вариант закончить всё это: тебе остаться здесь и вместо человека полюбить ёкая. Но оно тебе надо?       — Может, и надо, — пожал плечами Юнги, не вкладывая никакого смысла в эти слова. Для него сейчас что человек, что ёкай — разница не большая. Одинокий же.       — Из-за Цуру? Я видела, как его обрадовала наша связь. Не глупи. Оно того не стоит, — твёрдо произнесла Ёхимэ, по-своему истолковав слова внука. — Тем более ты можешь оказаться мононокэ. А при таком исходе быть вместе вы не сможете.       — Почему не сможем?       — Потому что единственным, кем он сможет для тебя стать, так это хозяином.       — Ясно. Мне нужно немного подумать. Прости, я пойду.       Резко поднявшись, Юнги, глядя куда угодно, но не на бабушку, быстро направился к выходу из этого темного царства. В его голове с завидным постоянством снова и снова поселялись новые мысли и хаотичные образы, напрочь лишая покоя. Он проклят. Во всех смыслах этого слова! И как жить дальше? Как строить отношения? Как заводить семью? Тщетно. Всё тщетно.       Выйдя на свет и отыскав у реки знакомые хмельные лица, Юнги быстро подошел к ним и, настойчиво отведя Чимина немного в сторону, проговорил:       — Я вернусь в храм. Дорогу помню.       — Ты хочешь вернуться сам? — обеспокоено спросил Чимин, прекрасно понимая, чем это чревато.       — Я просто хочу вернуться.       — Понимаю. Подожди немного, — ласково прошептал Чимин и, выудив откуда-то большой глиняный горшок, отправился к реке наполнять его сакэ.       Вернувшись меньше чем через минуту, цуру гордо вручил тару Юнги и, по-прежнему улыбаясь, взял его под руку, уводя в столь желанную тишину.       Покорно следуя за Чимином, Юнги был действительно благодарен, что тот не оставил его в одиночестве. Сейчас ему было просто необходимо кому-то выговориться и, может, даже «поплакаться». Так хотелось сопереживания и поддержки, и взгляд цуру обещал ему именно это. Тысячу бумажных журавликов он за одну ночь, конечно, точно не сделает, но, похоже, сегодня это и ни к чему. Его желание уже и так сбылось.       Оказавшись во владениях Чимина, Юнги устало опустился на скамейку, уже привычно собираясь с мыслями. Мог ли он злиться на бабушку? Скорее нет, чем да. Она хотела для него счастливой и безопасной жизни. Хотела и всё возможное для этого сделала. С одной стороны, её помыслы были абсолютно чисты, но с другой — некая толика эгоизма всё же тоже присутствовала. Решать за других, как им жить — весьма не комильфо. И то пламя, что сейчас, подобно лесному пожару, разрасталось внутри него, было тому явным подтверждением. Сколько же ещё он о себе не знает? Сколько тайн и обличий хранит его второе «я»? Он же не зелёный, да?       Откинувшись на спинку скамьи, Юнги устало перевёл взгляд на Чимина и, зачем-то представив себя таким же красивым ёкаем, помрачнел пуще прежнего. Это странно. Странно и неправильно. Его реакция на цуру… неоднозначная. Они знакомы всего ничего, а ему уже так сложно смотреть на что-то (кого-то), кроме этого ёкая. Слишком быстро. Слишком неправильно. Все слишком. Даже луна на небе слишком яркая. Но и она неумолимо теряется в тени красоты Чимина. Как бы не натворить дел. Ведь спутать желание и симпатию так легко…       — Тебе грустно? — шёпотом спросил Чимин, присаживаясь возле Юнги.       — Мне странно. Слишком многое свалилось на мои плечи, — тихо ответил Юнги, напрасно пытаясь совладать со своими чувствами и сомнениями.       — Не спеши с решением. Ты, конечно, имеешь право злиться на Ёхимэ, но сейчас эта злость уже ничего не изменит. Зачем понапрасну ранить свою душу?       — Я и не спешу. У меня ещё пять дней в запасе, — немного нервно прыснул Юнги.       — Вот и хорошо. А все эти дни я буду рядом с тобой. Стану твоим верным рыцарем! — гордо проговорил Чимин. — Может, даже по утрам своим криком будить не буду.       — Ты серьезно? — игриво приподнял бровь Юнги.       — Уже тысячу лет я не был так серьёзен!       — Чимин, ты такой милый, — совершенно искренне улыбнулся Юнги, поворачиваясь в сторону ёкая и запуская свою руку в его волосы.       — Я совсем не милый, — краснея, фыркнул Чимин. — Я божественный.       — Божественный и скромный. Очень, — прохрипел Юнги, притягивая Чимина ближе к себе и, словно в бреду, неторопливо целуя в мягкие губы. Что он там говорил про «не натворить бы дел»? Эх… всё как всегда. Ничему жизнь не учит.       Не встретив никакого сопротивления, Юнги охотно углубил поцелуй, отдалённо чувствуя в груди странное колкое тепло. Списав всё на стресс, он предпочел не зацикливаться на нем. Всё потом. Не сейчас!       Но, как окажется чуть позже, обратить на него внимание все же стоило.