Там, где тьма и свет неразличимы

      Отстранившись от губ Чимина, Юнги смущенно улыбнулся и, проведя языком по своей нижней губе, прошептал:       — Извини. Я…       — Все хорошо, — заправляя прядь волос за ухо, перебил человека Чимин. Ох, а это было неожиданно!       — Точно?       — Да, все хорошо, я… пойду проверю, как там Хосок, не плавает ли ещё голышом в реке. Скоро вернусь, — резко поднявшись на ноги, пролепетал Чимин, перед тем, как позорно сбежать, испугавшись внезапно изменившейся ауры Юнги. Это же то самое, да?       Глядя вслед стремительно убегающему ёкаю, Юнги всеми силами старался успокоить своё сердце, что, словно юркая птичка, пыталось вырваться на свободу из плена грудной клетки. Нужно успокоиться. Но как? Голый Хосок в реке сакэ, голый зеленый Хосок в реке сакэ. Чёрт! Не помогает! По всему телу равными долями накатывало странное тепло, что подобно лаве обжигало каждый орган, заставляя его болезненно замереть на месте. Постучав кулаком по своей груди, Юнги, рвано дыша, прикрыл глаза и попытался прислушаться к своим ощущениям. Дурно! Как же ему дурно. Что это вообще с ним? Неужто настолько сильно разволновался из-за обычного, ни к чему не обязывающего поцелуя? Ерунда же какая-то! Хотя…       За время своего пребывания на горе Такао на Юнги свалилось столько информации и проблем, что голова постепенно начинала уже закипать, как котёл с водой, поставленный на большой огонь. На этом фоне поцелуй вполне себе мог спровоцировать окончательный диссонанс в сознании. Иначе как ещё объяснить то, что его мозг стоически отказывался работать, словно объявляя бойкот своему непутевому хозяину? Тряхнув тяжёлой головой, Юнги осторожно поднялся на ноги и, игнорируя предостережения Чимина, тенью покинул территорию храма.       Идя вдоль окутанной мраком дороги, Юнги прислушивался к окружающим его звукам, машинально делая мысленные заметки о пройденном пути. Шаг его был твердым, нога не скользила даже на мокром мху. Шел он быстро, не глядя, можно сказать, на ощупь. Это удивляло. Когда он успел научиться так хорошо ориентироваться на незнакомой местности? Уходя все дальше от храма Цуру, Юнги неожиданно ощутил на своей коже чьё-то невесомое касание. Что за… он ведь здесь один. Или нет? Как понять? Тьма вокруг настолько густая, что кажется осязаемой. Лучше здесь не задерживаться.       Аккуратно ступая по уходящей куда-то вниз дороге, Юнги всё никак не мог отделаться от мысли, что его кто-то ведет. Словно некто таинственный спустил с неба едва видную ниточку и дразнит ею любознательного Мин Юнги, все больше и больше увлекая его душу в свою ловушку. Резко остановившись, сам не поняв почему, он окинул хмурым взглядом огромный мост, на котором стояла одинокая девушка. Подойдя к ней поближе, Юнги смог разглядеть её стан.       Перед ним была молодая женщина с порванным ртом. Вся её одежда была залита кровью, а движения были совершенно хаотичными. Разглядев огоньки безумия в её глазах, Юнги нервно отступил немного в сторону, уступая ей дорогу. Кутисакэ но Онна удивленно посмотрела на неожиданного прохожего и, испуганно отпрянув, бросилась бежать прочь, здорово удивив этим Юнги. Пожав плечами (и что это вообще было?), он решил продолжить свою прогулку, стоически игнорируя громкий гул в черепной коробке.       Полностью преодолев мост, он оказался в небольшом каменном саду. По всей его территории был рассыпан песок, а посередине гордо стоял одинокий камень, на котором восседал маленький ребенок. Подойдя к нему поближе, Юнги удивленно открыл рот, разглядывая мерзкого старичка, что намеревался наброситься на него. Немного покопавшись в архивах своей памяти, он так вовремя вспомнил одну очень известную японскую страшилку о Конаки Дзидзи. Существе-перевертыше, который выглядел как маленький ребенок, но стоило лишь подойти к нему поближе, как он оборачивался стариком и набрасывался на человека, забивая его до смерти.       Для японцев этот персонаж является олицетворением страха ответственности и родительских обязанностей, с которыми человек не в состоянии справиться и которые становятся для него невыносимыми. Но не для Юнги. Он любил детей и всегда мечтал о том времени, когда и в его доме появится крохотный человечек, что со временем назовет его папой (а потом разнесёт к чертям собачьим всю квартиру). Улыбнувшись старику, Юнги слегка поклонился ему и продолжил свой путь. Не почувствовав от прохожего негативной энергии, Конаки Дзидзи лишь злобно рыкнул и вновь уселся на свой излюбленный камень, ожидая очередного заблудившегося путника.       Почувствовав, наконец, усталость, Юнги прошел ещё совсем немного и, выйдя на огромную поляну, присел в тени клена, что стоял у её края. Подняв глаза к небу, он неожиданно для себя увидел, как облака разрываются на части под натиском огромной орды ёкаев, которые, громко рыча и пища, летели куда-то вдаль. Испуганно охнув, он быстро поднялся на ноги и, достав из кармана сосуд с кровью Хосока, поспешил назад к храму.       Юнги бежал не оглядываясь и стараясь не смотреть на небо. От столь большого скопления ёкаев гора содрогалась, словно от землетрясения. Увидев вдалеке крышу храма, он ускорился что есть мочи и уже через несколько минут вбежал во двор, встречаясь взглядом с обеспокоенным Чимином.       — Куда ты ходил? — взволнованно прорычал Чимин, так, словно он был не хрупким журавлем, а как минимум грозным гризли.       — Я ходил прогуляться, — удивлённо ответил Юнги, понемногу восстанавливая дыхание. Чимин волновался о нём? Приятно, однако.       — Нагулялся?       — Да, что это? — вновь посмотрев на небо, спросил Юнги, лишь чудом не тыкнув пальцем в ёкаев.       — Ночной парад сотни демонов, — безэмоционально ответил Чимин, понимая, в какой серьезной ситуации он оказался.       Едва их поцелуй закончился, Чимин сразу же почувствовал, как переменилась аура его гостя. То, что тот начал пробуждаться, было вполне очевидным. И всё бы хорошо, если бы не одно большое «но»! Та сила, которая начала исходить от Юнги, не на шутку испугала бывшего Бога. Он уже чувствовал однажды подобное, и тогда всё закончилось крайне плачевно. И судя по тому, что демоны провели свой парад сейчас, а не как заведено летом, паникует он не зря. То, что должен был высвободить Юнги, явно ужасало своей силой. Может, Ёхимэ всё же была права, накладывая свои заклятия? Ох, тут есть о чём подумать.       Прикусив губу, Чимин задумчиво отвёл взгляд в сторону, стараясь понять, как же ему стоит поступить с Юнги. Позволить полностью пробудиться и оставить на века рядом с собой или же бежать к Ёхимэ, дабы та снова могла сковать сущность внука? Если в Юнги тот, о ком он думает — всем жителям горы придётся, ой, как несладко.       — Юнги, как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросил Чимин, внутренне борясь с самим собой.       — Странно. Внутри очень тепло, словно я залпом выпил бутылку виски, — засмеялся Юнги, не заметив настороженности цуру.       — Ты уже решил, какую жизнь хочешь прожить? — неожиданно для Юнги спросил Чимин.       — Да, я работаю педиатром.       — Я не об этом. Человек или ёкай, что тебе ближе?       — Человек, — не задумываясь, ответил Юнги. — А что?       Злобно цыкнув, Чимин раздражённо скривился и, не говоря ни слова, уверенным шагом двинулся в сторону кухни, напрочь игнорируя замешательство в глазах Юнги. Человек… Как же его взбесил такой ответ. Как Юнги только посмел выбрать человеческую жизнь, после того, как позволил себе прикоснуться к его губам? Ну уж нет, он никому не позволит играть с собой. Не в этой жизни! И не в следующей тоже.       Отыскав на одной из полок алую жидкость без вкуса и запаха, Чимин довольно улыбнулся и торопливо вернулся во двор к Юнги.       — Выпей это, — как можно мягче проговорил Чимин, протягивая мужчине сосуд с жидкостью.       — Что это? — спросил Юнги, подозрительно глядя на сосуд. Опять чья-то кровь?       — Вода из реки, что течет у берегов этого и потустороннего мира. Она успокоит жар. И поможет принять правильное решение.       Неуверенно откупорив крышку, Юнги одним глотком осушил содержимое сосуда. Чимин не соврал: жар действительно начал тут же отступать, даруя ему блаженный покой. Какое прекрасное чувство! Тело такое лёгкое и воздушное, словно в нём нет костей. Так ведь и должно было быть, да?       — Лучше? — улыбнувшись, спросил Чимин, прекрасно видя изменения в человеке.       — Да, — кивнул Юнги, полностью расслабляясь.       — Вот и хорошо, — слегка приобняв Юнги, прошептал цуру.       — Когда парад закончится? На рассвете? — тая от нежности Чимина, сонно спросил Юнги.       — Скорее всего.       — А он всегда проходит именно ночью?       — Да, ведь тьма — сигнал к началу спектакля.       — Я мог бы и догадаться.       — Юнги, ты правда не хочешь остаться здесь с нами, остаться со мной? — запуская пальцы в волосы человека, едва слышно спросил Чимин.       — Хочу. Но боюсь, — не стал лгать Юнги.       — Боишься? Чего?       — Ошибиться.       — Завтра на рассвете тебе придется сделать выбор. Вода не сможет надолго утолить жар. Так что, едва проснешься, тебе следует пойти к Ёхимэ и вновь стать человеком, или к Хосоку, чтобы узнать, как пробудиться до конца.       — Завтра? — не понял Юнги. К чему такая спешка? — Почему так быстро?       — Жар убьет тебя, если долго с этим тянуть, — соврал Чимин, даже в лице не изменившись.       На самом деле ничего подобного случиться просто не могло. Пробуждение — долгий и мучительный процесс. За семь дней в Юнги мало что могло поменяться. А вот медленно зарождающаяся симпатия к нему вполне себе могла отойти на второй план, уступая место холодному расчету. Допустить подобное Чимин никак не мог.       Засыпая в нежных объятиях Чимина, в Юнги боролось два желания: уйти и остаться. Какому же из них ему стоит поддаться?