Там, где тьма и свет неразличимы

      Юнги был совершенно потерян. Слезы Чимина больно ранили его сердце. Но поделать с этим хоть что-то он не мог. Тело его совершенно не слушалось. Глядя на то, как его аккуратные пальцы превращаются в жесткие копыта, он мог лишь безмолвно выть, мысленно проклиная себя за тягу к экспериментам. Да, стоит признать, что «учёный-испытатель» из него так себе (если не сказать больше). Как же теперь он будет играть на своём любимом пианино? Как будет есть палочками? Как будет обнимать своего хрупкого цуру? Как будет прижимать того к себе в попытке согреть? Теперь ведь вместо теплой кожи по всему его туловищу рассыпалась крупная разноцветная россыпь чешуи. Брезгливо осматривая её, он смог насчитать аж пять оттенков, которыми та гордо переливалась. Красота неописуемая, и да — это сарказм.       Помимо боли в спине (и всё той же чешуи), к Юнги присоединилось ещё и неприятное покалывание в районе копчика. И вот это было особенно неожиданно. Выпучив глаза, он только было хотел возмутиться на мировую несправедливость, как вдруг вместо слов из его рта вырвался огонь. Это что за автозамена? Не нужно ему подобных ноу-хау! Как он без нецензурной лексики-то жить будет? А можно вернуть всё, как было? И копыта заодно убрать! Боже… Всего момент — и всё его тело окутало пламя. Как ни странно, больно ему не было. Все было как раз наоборот. Вся боль тут же притупилась, и его тело, наконец, смогло вздохнуть с облегчением. Может он этот… как его там? Феникс (ага, с копытами вместо птичьих лап)? Сейчас сгорит себе по быстренькому и вновь переродится человеком. С чем ёкай (чёрт тут явно обиделся) не шутит?       Устало упав мордой на пол, Юнги, уже толком мало что соображая, тихонько проговорил, напрасно пытаясь пошевелиться:       — Чимин, почему у меня задница болит?       — Хвост, — хлопая глазками, ответил Чимин. — Он растет.       — Красивый? — спросил Юнги, сам не зная зачем. Красивый или нет… разве это что-то меняет? У него из жопы растёт хвост! Вот что сейчас важно!       — Да, — немного неуверенно кивнул Чимин.       — Пушистый? — задал Юнги ещё один гениальный вопрос.       — Очень.       — Я мононокэ?       — Нет, — уже куда увереннее произнёс Чимин.       — А кто?       — Я не уверен, — потупил взгляд ёкай, до боли закусив губу. Не уверен он, как же… сложно такое не опознать.       — Почему я хочу тебя убить? — внимательно прислушиваясь к своим ощущениям, хрипло осведомился Юнги. — Это какая-то побочная реакция?       — Не знаю, — все ещё не поднимая глаз, вновь соврал Чимин, затем, быстро поднявшись на ноги, молвил: — Пойду за Хосоком. Он поможет.       — Иди, — невольно рыкнул Юнги, стараясь не смотреть на Чимина. Да когда уже всё это закончится? По всему его телу беспрерывно проходили странные разряды тока, что буквально заставляли его разум громко вопить, желая лишь одного: как можно скорее уничтожить Чимина. Ему хотелось насквозь проткнуть тело цуру своим рогом и долго смотреть на то, как его тело покидает жизнь. Довольно странное желание для того, кто всего несколько минут назад испытывал к ёкаю вполне себе нежные чувства.       Неотрывно глядя вслед со всех лап убегающему журавлю, на ходу принявшему свой истинный вид, Юнги невольно показалось, что тот-то как раз и знает, откуда берёт свой исток столь странное и яростное желание убивать. Неужели цуру что-то утаил от него? Но зачем? Разве они не заодно?       Сам же Чимин, толком ничего не видя пред собой, нёсся к источнику каппы, от греха подальше стараясь не оглядываться. Он был в ужасе! Как так получилось, что из всех возможных сущностей в Юнги оказался именно чёртов кирин? Ёхимэ явно не была с ними до конца честна. Вот верь теперь после этого женщинам!       На последнем издыхании подбежав к источнику, Чимин, забив на приличие, вошел в него по колено и громко прокричал:       — Хосок!       — Ты чего воду мутишь? — прорычал каппа, высовывая голову из-под воды. Вот это наглость! Грязными лапами в его кристально чистую воду! Клюнуть или да?       — Я поступил очень плохо и теперь не знаю, как быть, — приняв облик человека, протараторил Чимин, падая на колени и полностью игнорируя воду, что била его по лицу.       — Когда ты мне сказал такое в последний раз, тебя разжаловали из Богов, — на глазах помрачнел Хосок.       — Тут все ещё хуже… я опоил Юнги, — нехотя признался в грехе Чимин.       — Чем опоил? — прохрипел Хосок, ушам своим не веря.       — Мертвой водой.       — Ты совсем больной? — громогласно закричал Хосок и, обернувшись человеком, побрел к берегу.       — Хоби, стой, — в панике пискнул Чимин, хватая каппу за ногу.       — Чего стоять? — напрасно пытаясь отцепить от себя журавля, спросил Хосок. — Он ещё жив?       — Не совсем… человек уже нет, — чуть ли не пряча голову под воду, прошептал Чимин. А каяться в своих грехах не так уж и просто…       — Когда ты его отравил? — вытаскивая журавля из воды, прорычал Хосок, поражаясь тупости друга.       — Два дня назад.       — Мононокэ?       — Кирин, — одними губами произнёс Чимин. — Нумерологическая диаграмма начала проявляться, когда я уходил из храма.       — Как ты умудрился его своими божественными бациллами заразить?       — Не знаю…       — Мать моя человек, отец мой каппа. Ну ты учудил. Иди за тэнгу. Пусть он летит к Сэнгэн-сама и расскажет ей о Юнги, — немного подумав, скомандовал Хосок. — Если его силу сейчас не усмирить, одним журавлём в наших краях станет меньше.       — Нет, она его заберет, — отрицательно замотал головой Чимин. — Не для этого я его мёртвой водой поил.       — Это и к лучшему. Кирин не ёкай. Он — Бог. Юнги нужна помощь. Чимин, не глупи. Или тебе захотелось повидать предков?       — Нет, — отрицательно покачал головой Чимин. — Но все же…       — Иди к тэнгу, — терпеливо повторил Хосок. — А я пойду к тебе в храм.       — Хорошо, — нехотя согласился Чимин, поднимаясь на ноги.       Капризно топнув ногой, Чимин обернулся цуру и, широко расправив крылья, взлетел к небу. Пролетая над верхушками деревьев, он все думал о том, как же сильно он просчитался. Ведь всего-то хотел, чтобы Юнги остался с ним. Но кто же знал, что тому стукнет в голову стать Богом? И ещё не просто Богом, а одним из верховных божеств! Ну, Ёхимэ, ну, лисица…       В это же время перепуганный Хосок, практически не дыша, вбежал во двор храма, глазами тут же начиная искать Юнги. Тот нашелся у искусственного пруда: склонившись над ним, он грустно смотрел на водную гладь. Стрессовая ситуация, однако. Особенно для человека.       — Ты как? — осторожно спросил Хосок, подходя к Богу.       — У меня хвост и рог.       — Тебе идёт, — ляпнул Хосок первое, что пришло ему в голову.       — Какое-то я странное животное… — грустно промолвил Юнги. — Совсем не пара журавлю.       — Тэнгу тоже не пара тануки, но они же встречаются.       — Да ну? — удивленно переспросил Юнги, чуть не спалив при этом каппу.       — Не плюйся огнем! — зарычал Хосок, отскакивая в сторону. Нужно держать ухо востро, а то так и главным ингредиентом французской кухни стать недолго.       — Ты чего орешь? — наигранно возмутился Юнги. Да уж… с появлением копыт борзоты в нем заметно прибавилось. С чего бы это?       — Простите меня, — на автомате склонившись, пролепетал Хосок. Он бы и хотел поспорить, но Юнги теперь как бы Бог — это чревато последствиями.       — О, — довольно протянул Юнги, попутно гадая, ни его ли нынешний вид так яро пробуждает в собеседниках вежливость.       Пока Хосок рассматривал и изредка осторожно (интересно же!) трогал Юнги, Чимин успел долететь до Чонгука и вкратце объяснить ситуацию. Не на шутку обалдев от услышанного, тэнгу, вмиг расправив крылья, что есть духу рванул к местной богине, на лету костеря журавля на чём свет стоит.       Так что вернувшись в храм, Чимин встретил целый караван, состоящий из местных Богов. Все они рассматривали Юнги и восторженно хлопали в ладоши. Что и не удивительно, если честно. Ведь не понаслышке знали, что Кирин — вестник благоприятных событий, символ благополучия и удачи. Увидеть его (ну и потрогать тоже) можно было только раз в тысячелетие, в начале новой эры, когда рождался великий лидер. Поговаривали, что в последний раз его видели ещё перед рождением самого Конфуция.       Обернувшись вновь человеком, Чимин тенью прошмыгнул в свои покои и, надев чистое кимоно, вышел во двор. Умирать так с честью.       Увидев цуру, Сэнгэн-сама разочаровано вздохнула и тут же жестом велела своей страже арестовать его. Когда руки Чимина сковали плотной веревкой и подвели к Богине, она внимательно посмотрела в его глаза, стараясь разглядеть в них реку памяти. Ведь именно она хранила все поступки и помыслы ёкая. Отыскав нужную информацию, Богиня взмахнула рукой, и перед ней появился свиток из тонкой белой бумаги и кисть с тушью. Развернув его, она взяла кисть и, обмакнув её в тушь, аккуратными иероглифами вывела на нем судьбу Чимина.       Отдав свиток страже, Богиня холодно посмотрела на поникшего цуру и молвила:       — За каждым поступком следует либо наказание, либо вознаграждение. Цуру, как ты думаешь, что ждет тебя?       — Наказание? — прикусив губу, не то спросил, не то ответил Чимин.       — Верно. Пока я не решу, как с тобой поступить, ты погостишь в нашей темнице. Стража, уведите его.       Дав указания, Сэнгэн-сама вернулась к Юнги, который удивленно смотрел на то, как уводят цуру, явно не понимая, в чем тот виноват. Улыбнувшись, Богиня жестом велела ему сесть в паланкин. Исполнив её немую просьбу, Юнги с тревогой наблюдал за тем, как его транспортное средство поднимается к небу и словно по воздуху плывёт к вершине Фудзи. Когда паланкин аккуратно приземлился на верхушке горы, он с некой опаской вылез наружу. Едва его копыта коснулись земли, мир вокруг закружился, и он беспомощно рухнул на пол. Всего несколько мгновений — и вместо копыт Юнги увидел человеческие ноги, все его тело вновь трансформировалось в человеческую личину. А вот сразу нельзя было сделать так?       — Удивлен? — ласковым голосом спросила Сэнгэн–сама.       — Да, — честно ответил Юнги.       — Это священная земля, здесь куда удобнее находиться в обличии человека. Кирин-сама, надеюсь, ваши покои придутся вам по вкусу, — улыбнувшись, промолвила Богиня.       Увидев удивление на лице своего гостя, Сэнгэн–сама вежливо поклонилась ему и, топнув ногой, разделила равнину высокого неба и землю, образуя доселе невиданную никому из людей реку. В ней плавали, словно медузы, пятна, подобные жиру. Это удивляло Юнги. Ведь тогда он ещё ничего не знал о муши. Едва он сел в удобную лодку, ему тут же протянули мягкий плед, давая, наконец, возможность прикрыть свою наготу. Дорога оказалась недолгой, куда короче той, что он преодолел от дома цуру до сюда. Когда пункт назначения был достигнут, его сразу же проводили в покои, оставив там ненадолго в гордом одиночестве.       Спустя час Сэнгэн-сама пришла к Юнги и, присев напротив, начала разговор:       — Юнги, ты знаешь, кто ты?       — Нет, — честно ответил Юнги.       — Ты — Кирин, божество.       — Как я могу быть богом? — не уловил взаимосвязи Юнги. — Разве ими не рождаются?       — Рождаются. И ты родился. Не буду лгать, мы ждали твоего пробуждения лет этак через пятьдесят. Ты должен был стать богом лишь после того, как прожил бы человеческую жизнь. Но своенравность цуру спутала нам все карты.       — Причем здесь Чимин?       — Он в разы ускорил твое перерождение. Не беспокойся, он сполна ответит за свой проступок.       — Я не понимаю, о чем Вы, — неуверенно произнес Юнги. Разве не он сам всё это сделал?       — Он дал тебе выпить мертвой воды. Она безвредна для ёкаев, но смертельна для человека. Наш цуру не из тех, кто будет ценить журавля в небе, хотя сам им и является. Синица в руках ему куда милее. И ты стал этой самой синицей.       Шокировано опустив глаза, Юнги, отказываясь верить в то, что Чимин отравил его намеренно, всё напрасно пытался переварить услышанное. Зачем Чимину поступать так? Ради чего? Если тот хотел, чтобы он остался на горе, почему просто не попросил?       — Я… что я такое, — с опаской спросил Юнги, посмотрев Богине в глаза.       — Ты — Кирин.       — Кто?       — Как ты, наверное, знаешь, есть четверо богов-хранителей: Лазурный Дракон Сейрю, Повелитель Востока, Алый Феникс Судзаку, Повелитель Юга, Черная Черепаха Генбу, Повелитель Севера и Белый Тигр Бьякко, Повелитель Запада. Но мало кому известно, что есть ещё и пятое божество, одновременно венчающее пентаграмму и стоящее в центре квадрата Хранителей Сторон Света, объединяя и гармонизируя их силы. Этим божеством становится Повелитель Природы Кирин.       — Типа я?       — Да, Юнги, твои силы поистине огромны. Пока ты не научишься их контролировать, будешь жить здесь. Отказа я не приму, — тоном, не терпящим возражений, проговорила Богиня. — То тепло, что ты чувствовал при пробуждении, это не какое-то побочное действие, а сила четырех хранителей. Ты и дальше будешь её впитывать в себя. Нужно время для того, чтобы совладать с ней.       — Что будет с Чимином?       — Я ещё не решила.       — Отпустите его, если хотите, чтобы я остался, — выпалил Юнги раньше, чем успел осознать услышанное. Он сейчас что, Богине условия ставит? Ого… это смело или глупо? Ответил бы кто!       — Остаться в твоих интересах, — сдержанно выдохнула Богиня.       — И в ваших тоже, иначе Вы бы не настаивали на том, чтобы я жил здесь.       — Будь по-твоему, — нехотя согласилась Богиня, понимая, что спорить бессмысленно. — Я прощу журавля и отпущу его. А ты запомни, что он сделал.       — Запомню, — словно дурачок кивнул Юнги. Забудешь такое…       — Отдыхай, — умело скрывая своё раздражение, проговорила Богиня перед тем, как покинуть покои новоиспеченного Бога.       Оставшись в одиночестве, Юнги, всё ещё толком мало что понимая, лёг на постель и устало прикрыл глаза. Он — Бог. Бывает же… Бог с копытами и рогом. Да уж, к бабуле у него определённо есть несколько вопросов. И он их обязательно задаст. Только сначала разберётся со своим «убийцей». Цуру, цуру, цуру, и наворотил же ты дел.