MY OBSESSION

      Всё глубже в лес, где кроны деревьев настолько густо переплетены друг с другом, что темнота под ними сравнима с ночью. Сырость под босыми утопающими в болотистой местности ногами и холод, окутывающий худое тело в льняной рубахе.       Что есть сил темноволосый малыш бежал в гущу леса, оставляя позади злые выкрики и свет факелов. Ему всего шесть лет отроду, он никогда не понимал, за что его сторонились сверстники, почему со двора гнали взрослые только завидев издалека?       Матушка, чья кожа была белее пушистого снега, чьи глаза отражали ночное небо, пока была жива, каждую ночь шептала, что он необыкновенное дитя, лучший мальчик на свете, а остальным просто не дано этого понять, и злость их — от бессилия. В одну из летних ночей мать ушла не вернулась, со временем мальчик понял, что её не стало. В обветшавшем домике на окраине деревни они с стариками привыкали жить без неё, поддерживали друг друга, помогали и старались держаться вместе, пока люди обеспокоенно шептались вокруг.       И сегодня, возвращаясь с дедом с яркой шумной ярмарки домой в хорошем настроении, они не впервой были окружены людьми из родной деревни, которые выкрикивали в его сторону проклятья, обвиняя в неурожае в нынешнем году.       Юнги никогда не был физически сильным ребёнком. Он любил учиться: рано начал читать и писать, изучал травы и был способен собрать целебный состав, чтобы в холодную зиму при простуде заваривать чай. Год назад, перед самой кончиной, матушка рассказала Юнги о том, что его отец был великим и что скоро тот обязательно придёт за сыном. Когда её не стало, названные бабушка с дедом приложили все силы, чтобы защитить внука от злых языков и взглядов, но как бы ни хотели, они не могли противостоять внезапно начавшейся в деревне охоте на «ведьм».       Закрывая руками уши, чтобы не слышать шалые слова, брошенные в спину, он бежал не разбирая дороги. Даже крупные корни старых деревьев, что торчали из-под земли, словно расступались перед ребёнком, пропуская глубже в лес под свою защиту.       Голоса затихли и стало нестерпимо темно. Из-за плотности деревьев не просачивался свет, и на улице, похоже, взаправду село солнце, потому что бежал он очень и очень долго. Так ему казалось.       Оглядевшись и заметив перед собой большое ветвистое дерево, Юнги тут же бросился к нему и, дрожа от страха, постарался закарабкаться как можно выше. Он знал, что в лесу водились дикие звери. Не раз слышал, что глубоко в чаще, помимо животных, водились духи и проклятые, что порой уводили путников за собой, а потом пожирали их души и, скорее всего, тела тоже, так как ни одного потерявшегося не находили ни живым, ни мёртвым.       Содрав ладони в кровь, он вскарабкался наверх, обнимая толстенную ветку. Из глаз уже не лились слёзы. Они высохли и неприятно стягивали кожу лица. Ноги были изрезаны и сбиты, из трещинок на ступнях просачивалась сукровица.       На улице похолодало. Так было в их местности всегда. Рядом с великими глубокими водоемами и величественными горами днем было тепло, но к вечеру от воды и с вершин спускался холодный воздух. Сейчас Юнги не замечал холода, хотя на нем была тонкая из необработанного льна рубаха и такие же штаны. Обувь он потерял в самом начале побега. Новенькие деревянные сабо, которые перед ярмаркой ему сделал дед, свалились с ног, стоило было пуститься в бег. Обидно и страшно за родных. Как два старика будут без него жить, если он не сможет выбраться, и что с ними сделают жители деревни.       Резкий звук ломающихся веток откуда-то с правой стороны вывел его из горьких раздумий. Юнги сильнее обнял ветку, с которой, казалось, пытался слиться воедино и постарался присмотреться, вглядываясь в темноту. Воцарилась абсолютная тишина. Будто весь лес тотчас замолчал: ни крика птиц, ни шелеста листвы, не слышно даже ветра, свистящего над землёй мгновение назад.       Стало совсем жутко, казалось, что из темноты на него кто-то смотрел. Незримое существо, которое ожидало, когда он сделает вдох, выдавая себя, чтобы схватить его и утащить в своё логово на века.       Долго сдерживать дыхание он не умел, поэтому меньше чем за минуту напугал надрывным вздохом себя сам и чуть не свалился с ветки.       — Ты зачем так высоко забрался? — тихо спросил кто-то совсем близко, а у Юнги сердце в пятки. — Разве это не опасно? Спускайся давай.       Юнги не видел говорившего, но голос казался совсем детским, принадлежал он, скорее всего, маленькому мальчику, младше его самого. Он молчал в ответ, продолжая притворяться продолжением дерева, а больше никто ничего и не говорил и через какое-то время, Юнги и сам не мог сказать, сколько его утекло, никто не заговорил, он решил, что это всё ему померещилось. В какой-то момент глаза начали слипаться, тело сковало от неудобной позы, но он слишком устал, и в конце концов сон завладел им.       Снилось, как бежал, как пытался скрыться от людей, которых видел всю жизнь вокруг. Снилось, как на первый взгляд милая соседка, девушка невероятной красоты, кидала в его сторону камни, а он плакал и молил не делать этого, обращаясь к жителям родной деревни с единственным вопросом, за что?       Проснулся в поту, подскочив на месте и тут же хватаясь за край деревянной кровати, почувствовав под собой набитый пушниной мягкий матрас, он тут же подскочил на месте.       Он оказался посреди теплой, тускло освещённой за счёт одинокой свечи, стоявшей на столе в противоположном углу, комнате. Над потолком спускались завязанные в тугие пучки травы, из-за которых в комнате стоял приятный запах цветущего луга. В одинокое небольшое окно еле-еле просачивался свет.       Это значило, что он проспал всю ночь и кто-то снял его с дерева, принёс сюда, укрыв в своём доме. Страшась той самой нечисти, в голову ребёнка лезли неприятные мысли, он не знал, кто мог войти в закрытую дверь.       Половицы скрипнули, отчего Юнги вздрогнул и обернулся. Он только сейчас заметил вторую дверь, что была всё это время открыта, в проходе стояли высокий мужчина, держа в руке чашу, и рядом с ним маленький мальчик.       — Ура-ура, ты проснулся, — малыш подбежал к застывшему Юнги, обнимая.       — Чонгук, ты пугаешь нашего гостя, — мягко одёрнул мальчика незнакомый мужчина и подошёл следом. — Малыш, меня зовут Чон Когурё. Мы не причиним тебе зла, позволь, — Ко отодвинул Чонгука в сторону и взял дрожащие ладони Юнги в свои, осмотрев раны.       Покачав головой, он тут же вышел из комнаты и куда-то пропал, а Чонгук тем временем, почувствовав, что взрослый больше его не побеспокоит, вновь обнял Юнги, прижимаясь сильно, будто чувствуя, что тот боялся настолько сильно, что не мог даже пошевелиться.       — Папа добрый и я добрый. Пожалуйста, поверь нам. Папа принесёт лекарство и болеть больше не будет.       Так и произошло, пока Чонгук пытался в силу возможностей своего возраста, а на тот момент ему было около четырёх, успокоить гостя, Когурё вернулся, обработал все раны Юнги и накормил ребят. Уже к обеду они смогли поговорить. Юнги плакал, рассказывая о том, как жители деревни изгнали его, как не любили его маму, как обижали, а мужчина только хмурился. Дослушав историю мальчика, он сказал:       — Прости меня, я опоздал.       Как оказалось, Чон Когурё был его родным дядей и уже очень давно искал племянника по наводке брата, который погиб при столкновении могущественных кланов. Верилось в рассказы незнакомца с трудом, но, присматриваясь к нему, Юнги замечал, что они внешне очень похожи. Светлая, почти фарфоровая кожа, тёмные, как ночь, глаза, такие же волосы с вьющимися прядями, и Чонгук был копией своего отца.       Прошло одиннадцать лет с той встречи в лесу. Юнги жил в окружении клана Чон. Всё время они с Чонгуком учились бок о бок. Вместе читали книги, что хранились в библиотеке, ходили на охоту, рыбачили, тренировались на полигоне. Прошлая жизнь казалась страшным сном, потому что люди из клана окружали заботой и внимательно относились друг у другу.       Когда Юнги исполнилось семнадцать, он впервые вместе с крепкими мужчинами отправился на разведку. Время от времени опытные воины брали молодых юнцов с собой, на практике обучали искусству войны и показывали границы владения клана, что уходили далеко в горы и леса.       — Юнги, пожалуйста, будь осторожнее, — просил Чонгук, сидя на соседней кровати. Он весь день не находил себе места, постоянно приставая к брату с расспросами, и хотел поехать с ним, но правила запрещали брать в разведку юнцов моложе семнадцати.       — Не беспокойся. Я же еду не один, — улыбался Юнги, каждый раз поражаясь тому, как сильно Чонгук начинал беспокоиться, стоило было Юнги куда-то уехать.       — У меня сердце не на месте. В последнее время соседние кланы чем-то обеспокоены. Я слышал, что многие даже хотят объединиться, потому что приближается настоящее зло, — продолжал Чонгук.       — Ты снова наслушался всяких басен и поверил в них. Чонгук, зло — это люди, они творят бесчинства, другого не бывает. Давай спать. С первыми лучами солнца мне надо быть готовым и выходить вместе с отрядом.       Чонгук ничего не ответил. Юнги знал, что он немного обиделся, он делал так всегда, когда старший сомневался в его словах, но это длилось недолго, потому что Чонгук был отходчивым ребёнком. И уже наутро он обнял брата, положив в руку металлический кулон, который самостоятельно выковал несколько недель назад в кузне. чем очень гордился. Он уверял, что тот должен принести удачу.       И вот, лёжа на сырой земле в чаще леса, отплёвываясь кровью, Юнги сжимал кулон в кулаке, сожалея о том, что не сказал брату, как сильно любил его и всю семью, не обнял в ответ, потому что на них смотрели воины. Никто не мог ожидать, что на них нападут на подходе к границе. Что подло ударят, окружив с трех сторон, загоняя в чащу леса. Юнги ранили почти сразу же. Стрела противника попала в левое плечо, выбивая его из седла. Началась суматоха, и кто-то оттащил его к лесу. Он смог встать на ноги, но юного воина всё настойчивее толкали к лесной куще. Вокруг слышались крики, началась жестокая бойня. Он не видел, кто побеждал, и лишь в чаще заметил, что всё это время его тащил молодой разведчик, который почти выбился из сил из-за собственных ран. Звуки боя были вблизи ещё слышны, но силы покинули их обоих, чтобы смочь двигаться дальше.       — Дойди до пещер, в потом через перевал. Предупреди своих, — еле слышно сказал разведчик. — Ты в состоянии дойти, оставь меня, я дальше уже не смогу.       — Но…       — Выполняй приказ. От этого зависит судьба клана.       И Юнги оставил. Сильнее сжимая плечо, стараясь не думать от прожигающей всё тело боли, он пробирался сквозь плотный кустарник. Шёл вперёд, не обращая внимания на головокружение и дикую жажду. Заставлял себя двигаться, прокручивая в голове то, что он обязан дойти и доложить клану об опасности. Его младший брат не должен пострадать. Он сжимал кулон и, сдерживая слезы боли, шёл вперёд.       Когда под ногами появились большие валуны, он понял, что гора уже близко, но и карабкаться выше становилось всё сложнее. Солнце уже спускалось к горизонту, когда деревья наконец расступились, и впереди он увидел вход в пещеру. Жажда стала сводить с ума, а засохшая рана пульсировать и болеть сильнее.       На карачках юноша докарабкался до пещеры и наконец позволил себе присесть. Всего на минутку, как думал сам Юнги. Но тело почувствовало, что ему позволили расслабиться, и сознание тут же начало покидать его. Он лежал на боку, пытаясь заставить себя подняться, веки становились всё тяжелее и начали закрываться. Борясь с собой, он заметил, что из пещеры к нему выходил кто-то чересчур бледный и болезненно худой.       Первым делом Юнги подумал, что смерть нашла его. Но когда распахнул глаза вновь, его рана была уже умело перевязана, а сам он лежал в высокой траве рядом с главным поселением клана. Вскочив на ноги, он почувствовал сильное головокружение. Не медля больше ни минуты, собрав все свои силы, он побежал в его сторону.       Старейшины пребывали в ужасе, когда Юнги рассказывал о случившемся. Кто-то даже не поверил в его слова, ведь молодой мальчишка, не знавший далеких границ, сам дошел до поселения, с умело перевязанной раной. Какое-то время шептали даже, что он предатель и засланный шпион. Кто-то думал, что сами небеса помогли Юнги. А Чонгук, в ту же ночь забрался к нему в постель, будто они были всё ещё детьми, и долго плакал. Он благодарил небеса за доброго путника, обладающего знаниями знахаря, что помог брату.       Только Чонгуку он поведал правду. Ведь именно младший брат первым заметил его раненую руку и необычную отметину на шее, будто дикий зверь укусил его оставляя следы от клыков. Он с малых лет учился врачеванию и был одним из лучших, несмотря на свой возраст, поэтому сразу заявил отцу, что лечить Юнги будет сам, уберегая этим его от лишних слухов и нареканий. В клане издавна ходит много легенд о хранителе или, как другие слагали, демоне гор, что обладал нечеловеческой силой и бессмертием.       Пока воины сражались на границе, и от них поступали добрые известия о приближении победы, Чонгук следил за ходом выздоровления Юнги и не позволял тому выходить из дома вовсе.       — Чонгук, я чувствую себя полностью здоровым, — нахмурился Юнги, когда Чонгук в очередной раз заявил, что ему необходим постельный режим.       — Нет, прошло всего три дня с момента ранения, твои следы на шее ещё выглядят воспаленными, — встав стеной у двери, спорил Чонгук.       — Да подумаешь, это не укус. Меня никто не кусал. Наверное, поранился когда упал, — отрицал Юнги.       — Так невозможно пораниться. Это следы от клыков. Я всё ещё благодарю того хранителя, что спас тебя. Это ведь он отогнал зверя, остановил кровь и наложил повязку, — не соглашался с Юнги Чонгук.       Юнги и правда чувствовал в теле слабость, и постоянная сухость во рту его сильно раздражала, но рассказывать об этом Чонгуку он не хотел. Он желал как можно скорее вернуться на поле боя, чтобы сражаться с врагами. Его истинным желанием всегда был абсолютный мир среди народов, но пока это казалось невозможным, потому что люди жаждали власти и никак не могли согласиться жить в согласии.       Однако Чонгук был непреклонен и докладывал отцу о том, что Юнги серьёзно ранен и не готов отправляться на границу. К счастью, отец и не настаивал слишком, потому что понимал, что Юнги был совершенно не готов увидеть то, что творилось на поле боя. Его племянник был пацифистом несмотря на ярое желание идти на защиту клана. И людей у них хватало и без него. Так что Чонгуку дали распоряжение охранять Юнги и следить за его здоровьем, пока его дядя сам отправлялся на передовую.       Спустя неделю после возвращения Юнги резко проснулся посреди ночи, когда одинокая свеча догорала в углу. Он хотел было встать, но ему не позволила нестерпимая головная боль, сквозь которую он еле уловил чужой голос.       «Дитя, я жду тебя»       Следом всё как в тумане. Он не помнил, каким образом выбрался из дома. Не помнил, как обошёл постовых и добрался до той самой пещеры. Очнулся юноша, когда из её глубины к нему вышел высокий мужчина в лохмотьях чёрного цвета, скрывающий капюшоном своё лицо. В свете луны казалось, будто этот человек вовсе не шёл по земле, а парил над ней, не касаясь. Когда незнакомец подошёл совсем близко, и Юнги сумел заглянуть в его глаза, стало очевидно, что те были совсем не человеческими. Они были ярче крови и блестели в тусклом свете.       — Не бойся меня, дитя, — Юнги услышал тот же голос, что и ранее в своей голове, но теперь видел, кому он принадлежал. Страха не было, наоборот, казалось, что существо перед ним такое близкое, родное.