epiphanies

Боже, эта гонка была бы намного проще, если бы Джордж Рассел успокоился. Конечно, Шарлю никогда не нравились легкие победы, но защищаться от Mercedes, когда он за рулем Ferrari, которая, кажется, не может решить, когда она хочет слушаться, а когда хочет двигаться в совершенно другом направлении, являлось сложной задачей. Машина этого года его не слушается, вот в чем дело. Он никогда не знает, в какую сторону она повернет, когда попытается направить в нужное ему направление, и даже если она решит слушать его на протяжении всей гонки, скорее всего, он потерпит неудачу в чем-то другом, прежде чем сможет взять клетчатый флаг. Шарлю никогда не нравилось полагаться на удачу в гонках, но весь этот сезон он чувствует, что ему просто приходиться полагаться на нее, чтобы пересечь финишную черту. Это дерьмовое чувство, и это не тот тип гонок, который ему нравится. Он пришел в этот вид спорта не для того, чтобы позволить удаче определять его карьеру. Отсутствие доверия к своей машине также делает защиту от других водителей более сложной задачей, чем могло бы быть. Ему кажется, что он постоянно балансирует между защитой, чтобы не допустить обгона, и машиной, вылетающей на него из ниоткуда. Весь сезон он чувствовал себя неуютно из-за машины, и, возможно, ему не следует так усердно защищаться от Рассела, когда его машина в полуразрушенном состоянии, но он чувствует, что должен это сделать. Потому что это Австрия. Он выиграл здесь в прошлом году, а его парень был рядом с ним на втором месте подиума. Если он не сможет победить сегодня, то он должен позаботится хотя бы о том, чтобы просто быть рядом с Максом, обрызгивая друг друга розовой водой. Если Джордж хочет присоединиться к ним, хорошо, но Шарлю нужно сделать P2. Он должен. В конце концов, это Red Bull Ring. Он не может позволить Максу стоять там одному. Не здесь, не на его домашней гонке. Кроме того, он пытается спасти наследие и репутацию Ferrari. Он должен быть на этом подиуме. И это не кажется таким уж невозможным, вот в чем дело. Несколькими кругами ранее Хави сказал ему, что Расселу скоро нужно будет выйти на пит-стоп. Скорее всего, Джордж хочет обогнать его, создать отставание в несколько секунд, а затем провести пит-стоп, потому что он знает, что Шарлю тоже придется провести пит-стоп еще раз. Но если Шарль сможет сдержать его, чтобы сохранить лидерство на входе в боксы, и если пит-команда Ferrari сможет провести быстрый пит-стоп, тогда Шарль действительно сможет это сделать. Конечно, кто как не он должен был понимать, что этого лучше не ждать, что все конечно же пойдет не так, как он хочет. Спустя круг, когда он пытается направить машину на четвёртый поворот, его SF-23 сдается. Это происходит за миллисекунду. В какой-то момент он сосредоточился на том, чтобы не оставить Расселу места для обгона, а в следующий момент его машина не подчинилась ему и направилась к барьерам. Небольшая полоска гравия не сильно замедляет его. Шарль даже не успевает нажать на тормоз. Он так же не успевает отпустить руль. В один момент он борется за подиум, а в следующий — он уже в стене. Шарль остался в сознании всего несколько секунд после удара, но он был слишком дезориентирован, чтобы двигаться. Голова раскалывается, и когда он пытается открыть глаза, все, что он видит, — это пыль от гравия. Он почти уверен, что здесь должна быть трибуна, но не видит ее сквозь дымку. Такое ощущение, будто что-то давит ему на грудь, но он не может опустить голову, чтобы проверить, что это такое, потому что по краям поля зрения начинают просачиваться темные пятна. Он пытается сморгнуть их хоть это и бессмысленно, но вместо этого становится только хуже. Он пытается дотянуться до ремня безопасности одной рукой, но та просто падает с руля ему на колени при первой же попытке. Вскоре у него вообще не остается сил держать глаза открытыми. Черт, думает он, я обещал Максу. Он не может точно вспомнить, что именно он сказал до начала гонки, когда Макс привлек к себе внимание в паддоке рискованным действием от которого они оба обычно стараются воздержаться. Шарль знал, что плохое предчувствие Макса не покидало его с самого утра и до начала подготовки к гонке. Он старался не задумываться об этом, особенно когда Макс рассказал ему об этом сегодня утром, еще до того, как они встали с постели. Весь сезон ему уже не везло, и он не хотел, чтобы у него отобрали и Австрию. Это было только для них. Это было слишком важно. Он должен был знать, что лучше послушать Макса. Ему следовало отнестись к нему и его беспокойству более серьезно. Ему следовало более серьезно ответить своему парню, а не смеяться над этим. Должен был, должен был, должен был. «Я вернусь целым и невредимым», — вспоминает он обещание. Он отчаянно надеется, что это не последнее, что он скажет Максу, отчаянно надеется, что не солгал ему. Прежде чем он теряет сознание, он слышит, как рядом с ним, хрустя гравием, останавливается машина, и, кажется, паркуется, но у него нет ни времени, ни сил, чтобы подумать о том, кто это может быть. Надежда лишь на то, что это медицинская машина, потому что... Две секунды спустя у Шарля происходит остановка сердца. ___________________________________________ Светит солнце, и у него болят ребра. Шарль прибывает в сознание лишь пару секунд, прежде чем снова потерять сознание. Когда Шарль приходит в сознание во второй раз, то видит лишь размытые стены тесного помещения, в голове стоит громкий гул. Его грудь горит, он изо всех сил пытается дышать, делая неглубокие вздох он изо всех сил старается наполнить кислородом изголодавшиеся легкие. Кто-то над ним пытается что-то сказать, но он не может разобрать ни слова, и в следующий момент все снова исчезает. Когда он приходит в себя третий раз он, то просыпается от флуоресцентного освещения, видя лишь синий халат. На этот раз не его тело отказывается от него, а вместо этого анестезиолог снова быстро укладывает его. Ему предстоит операция, понимает он с опозданием. Он не может связать воедино достаточно связную мысль, чтобы понять, что не так, но он должен это сделать. Ему хотелось бы знать, почему. Пока закись азота проходит через его организм, он может думать только об одном. Он хотел бы снова участвовать в гонках с Максом. Он понятия не имеет, представится ли ему когда-нибудь снова такая возможность. ___________________________________________ Когда он приходит в себя, первое, что замечает Шарль, — это ровные звуковые сигналы, доносящиеся из машины, находящейся рядом с ним. Ему требуется мгновение, чтобы понять, что оно соответствует биению его сердца. Через несколько секунд он понимает, что на самом деле устройство отслеживает его сердцебиение. Он в больнице. Когда он пытается открыть глаза, ему приходится несколько раз моргнуть, чтобы они могли привыкнуть к свету в больничной палате, прежде чем он сможет осмотреть окружающую обстановку. Слева от его больничной палаты есть большое окно, и кажется, что снаружи темно, но кто-то задернул шторы, как будто чтобы не допустить проникновения естественного света, и остается только искусственный свет, исходящий от лампы на потолке. Это достаточно большая комната, и похоже, что здесь обычно стоит вторая больничная койка, которую убрали, чтобы дать Чарльзу немного уединения. Хотя не то, чтобы он один. Второе, что он заметил, еще до того, как открыл глаза, — это вес спящего парня на его бедре и слабая хватка Макса на руке Шарля даже во сне. Когда он наконец-то открывает глаза, он может посмотреть вниз и увидеть спящего Макса, отвернувшись лицом от Шарля. Его светлые волосы совершенно нетипично запутаны, и Шарль не может устоять перед желанием мягко провести по ним пальцами, стараясь при этом не разбудить своего парня. Вместо этого все, что делает Макс, — это неосознанно наклоняется к прикосновению, прежде чем начать тихо сопеть во сне. Он знает, что, вероятно, ему следует разбудить его и спросить, что случилось. Последнее, что он помнит, — это как он направляется прямо к барьерам четвертого поворота, а Рассел едет за ним, но затем его память рушится. Он понимает, что понятия не имеет, что произошло дальше. Он не думает, что они столкнулись, не помнит, чтобы чувствовал обиду на водителя Mercedes. Если бы это было так, то Макс, вероятнее всего уже обругал Рассела прямо в прессе. Тем не менее, Шарль не хочет будить его, когда он спит у него на коленях. Именно такие тихие моменты с Максом ему нравятся больше всего. Конечно, участвовать в гонках с любовью всей его жизни – это тоже мечта, во многом неописуемая. Они оба доводят друг друга до предела, и когда у них обоих есть достойная машина, он слышит, как их бои описываются как легенды будущих гонок. Они сравнивают их с Сенной и Простом, и Шарль может только надеяться, что однажды они оправдают это сравнение. Но их история началась задолго до того, как Шарль попал в Формулу-1. Он знает, что Макс думает, что их история началась в Валь д'Аржантоне, и, возможно, в каком-то смысле это правда. Было так легко притворяться все эти года, что так оно и было. Наблюдать за фанатами, которые вспоминали эту историю снова и снова, чтобы поразиться тому предопределенному соперничеству между ними двумя. Было так легко притвориться, что это правда. Но настоящая правда заключалась в том, что их история началась за несколько лет до того рокового дня в Валь д'Аржантон, на другом гоночном треке в Европе, где двенадцатилетний Шарль Леклер наблюдал, как разгневанный мужчина выкрикивал слова, которые он не мог понять, своему сыну только потому что сегодня он пришел третьим в гонке. Шарль вспоминает, что был в замешательстве, потому что всякий раз, когда он попадал в тройку лучших, это обычно приводило к тому, что Жюль покупал ему шоколадное мороженое, чтобы отпраздновать это событие. Поэтому Шарль практически умолял Жюля пойти поговорить с блондином, который находился на другой стороне парковки. Он помнит, как Жюль не хотел этого делать, говоря, что не знает этого ребенка и не может просто пойти и поговорить с ним. (— Я даже не думаю, что он говорит по-французски, Чарли, — ответил тогда Жюль на его просьбы, — Мне кажется, я слышал, как он говорил по-голландски со своим отцом. Я даже не знаю голландского языка. Но затем, после еще одной минуты мольб Шарль, Жюль пошел поговорить со светловолосым мальчиком. Шарль выглянул из-за угла их машины и увидел, как другой мальчик посветлел под вниманием Жюля. Позже, когда они возвращались в Монако, Шарль спросил его, знает ли он, кто этот мальчик. — Я думаю, его зовут Макс Ферстаппен, — пожал плечами Жюль, — Слышал, что он очень хорош. Возможно, когда-нибудь я погонюсь с ним. — Эй! Он моего возраста! Он будет гоняться со мной! — воскликнул с возмущением Шарль в ответ.) Шарль даже не подозревал, насколько он был прав. Однако он никогда не говорил об этом Максу, храня это воспоминание в уголке своего сердца, посвященное только Жюлю. Даже спустя годы его воспоминания о Крестном отце все еще были слишком сырыми для того, чтобы думать о нем слишком долго. Он даже не был уверен, что Макс все еще помнит этот момент. Возможно, однажды он расскажет Максу об этом дне, и они смогут вспоминать его вместе, обмениваясь улыбками и историями, без того беспокойства из-за которого сердце Шарля вечно болит. Однако на данный момент Шарль был доволен тем, что у них было. Следующие пару лет он провел в замешательстве из-за этого мальчика, бросая на него безответные взгляды на гоночных трассах и парковках по всей Европе. Они продолжали гоняться друг с другом в картинге, они действительно много этим занимались, но они никогда не разговаривали друг с другом. Шарль еще не совсем уверенно владел английским, а Макс все равно его никогда не замечал. Но однажды во Франции его характер взял над ним верх, и с тех пор все изменилось. Два года чистого игнорирования, разочарованному Шарлю было этого достаточно. Он не особенно гордился своей ошибкой, и отец потом еще отругал его, пока они ехали домой, что еще больше усугубило ситуацию. Позже тем же вечером Жюль написал ему сообщение, спрашивая, что случилось с мальчиком, который как он знал, хотел однажды участвовать в гонках с Максом в Формуле-1. Шарль попытался уклониться от вопроса, но Жюль ему не позволил. (— Чарли, — сказал он, — если ты хочешь соревноваться с ним, то ты должен делать это чисто, для вас обоих. Тебе нужно заслужить свои победы.) С тех пор эти слова запомнились ему, и он ни разу их не забыл. Когда их пути с Максом в следующий раз вновь пересеклись, то Шарль был полон решимости пойти и извиниться перед ним. Вместо этого, еще до того, как у него появилась возможность попытаться, Макс бросил на него испепеляющий взгляд, когда проходил мимо Шарля, даже не остановившись по пути к боксам, чтобы подготовиться к старту гонки, а у Шарля больше не было возможности попробовать еще раз до начала старта. Картинговые выходные подошли к концу. С этого момента Макс больше не игнорировал его. Удивительно, но лучше он продолжал его игнорировать, потому что то, что ему досталось, было намного хуже. Если с тех пор Шарль и пытался разыскивать Макса на картинговых выходных, его не встречали безразличием. Нет, он чувствовал, что его встречали ненавистью. Они прошли долгий путь из Валь д'Аржантона, и сегодня Шарль знает, что это никогда не была ненависть, а скорее замешательство Макса, которое смешавшись с ревностью, составило опасный коктейль Молотова. Он также знает, что их последующее соперничество сделало их обоих лучшими гонщиками, сделало их достойными званий, которые СМИ любят приписывать им обоим. Но все же больше всего Шарль ценил именно те маленькие моменты, когда они были вдали от посторонних глаз и любопытных объективов фотоаппаратов. Когда они могли просто существовать в одном пространстве, не ожидая от них каких-либо действий. Когда им не нужно притворяться, что их соперничество не переросло в нечто совершенно иное. Такие маленькие моменты, когда Макс спит, а Шарль тихо обожает. Макс, наверное действительно сильно утомился, если судить по тому что он уснул, склонившись над больничной койкой Шарля в ярко освещенной комнате с гудящими звуками на заднем плане. Обычно Макс не мог спать нигде, кроме удобной кровати и в полной темноте. И все же он был здесь. Однако Шарль не мог его винить в этом, так как он сам не уверен, как долго он бы протянул, если бы они поменялись ролями. Он старается не думать о Сильверстоуне 2021, но тогда каждая минута казалась вечностью. Внезапно ему становится жаль, что он проснулся и не сказал об этом Максу. Прежде чем он успевает подумать об этом дважды, он аккуратно тянет Макса за волосы, чтобы разбудить его. — Прекрати, — ворчит Макс, все еще спящий и слишком хорошо знакомый с одним из любимых способов Шарля его разбудить. Однако Шарль продолжает, протягивая большой палец вниз и одновременно поглаживая Макса по щеке. Это, наконец, дает ему ответ, который он ищет. Макс просыпается сразу, и Шарль чувствует, как Макс слегка напрягается под его прикосновением, когда понимает, что это значит. Затем он резко садится и быстро поворачивает голову, чтобы наконец-то позволить Шарлю увидеть себя. Когда их взгляды пересекаются, шок отражается во всех чертах лица Макса. Его глаза бегают по лицу Шарля, он, по-видимому просто не знает куда смотреть, но пытается рассмотреть одновременно все, прежде чем слепо потянуться к руке Шарля, не отводя от него взгляда, как будто он боится, что если отведет взгляд хотя бы на секунду — Шарль исчезнет. Третье что он понимает, так это то, что она все еще вплетена в волосы Макса, он крепко сжимает ее, а затем опускает обе руки и прижимает к своей груди. — Ты в порядке, — Макс дышит и чувствуется как неверие проявляется в каждом слоге, — Я не врал, с тобой действительно все в порядке. Он не до конца понимает о чем именно говорит Макс, но он вполне уверен в том, что Макс на самом деле разговаривает даже не с ним. Макс продолжает тихо повторять эту фразу, их переплетённые руки теперь поднесены к его губам, так близко, что Шарль может чувствовать дыхание Макса на коже костяшек пальцев, когда он шепчет. — Эй, — перебивает он, привлекая внимание Макса к себе и удерживая его от внутренних метаний, — Я в порядке. Ты действительно сомневался, что будет по-другому? Он улыбается, изо всех сил стараясь звучать как можно более обнадеживающе. Шарль пытается держать себя в руках, но не может спокойно смотреть на то, как Макс распадается, это немного нервирует его, но он так же слишком хорошо помнит, что ощущал в 2021 году, когда Макс разбился и ему пришлось ехать в больницу, и он знает, что, наверное, в этот раз все было гораздо хуже. Шарль не помнит ничего, что происходило после крушения, он едва помнит удар о барьеры. В свое же время Макс просто выскочил из болида после столкновения и пошел обратно к гаражам, и Шарлю этого было достаточно, чтобы впасть в суматоху, а они тогда даже не встречались. — Нет, — отвечает Макс, смотря на него и сжимая его руку. — Нет, врачи сказали нам, что с тобой все будет в порядке, но потом ты просто не проснулся, Шарль. Ты просто продолжил спать, врачи не могли до конца объяснить почему ты не приходишь в сознание, а я просто… — он замолкает, пожимая плечами вместо дальнейших объяснений. — Подожди, если сегодня не воскресенье, то тогда какой сегодня день? — спрашивает Шарль. Он думал, что сегодня воскресенье, но Макс говорит так, как будто это совсем не так. Тогда как много времени прошло с момента его аварии? Его подозрения подтверждаются следующими словами Макса. — Сегодня вторник, Шарль. Тебя не было два дня. Два дня, это так... Это так много времени. У него много вопросов по этому поводу, вопросов на которые ему нужны ответы. Что именно с ним произошло на Red Bull Ring? Что сказала Ferrari? Должно было быть опубликовано заявление, Шарль должен прочитать его как можно скорее. Скорее всего, сейчас ему не позволят участвовать в гонках в Англии и поэтому кто-то должен будет заменить его на трассе. Ему становится не по себе от одной этой мысли. Его машина и он не были лучшими друзьями в этом сезоне, но это все равно его машина. Его красная машина Ferrari, та на которой он мечтал ездить всю свою жизнь. Это могла бы быть худшая машина на стартовой решетке, и Шарль все равно бы ни за что ее не отдал. Он скорее будет бороться со своей машиной весь гоночный уик-энд, чем вообще не будет в ней ездить. Однако сейчас у него нет времени для того, чтобы останавливаться на этом. Прямо сейчас у него на глазах разваливается его бойфренд, разваливается во всех худших смыслах, и это имеет приоритет. Он знает, что сюда следует вызвать врачей, знает, что их нужно уведомить о том, что он проснулся. Нужно сделать еще очень много дел, прежде чем Шарля отпустят и позволят уйти отсюда. Однако все это может подождать еще немного, совсем чуть-чуть. — Иди сюда, — вместо этого говорит он, дергая Макса за руку, чтобы притянуть его к себе. Он двигается в сторону, чтобы освободить на кровати место для Макса. То насколько быстро Макс, шаркая ногами, встает со стула и ложится на тесное свободное место на больничной койке Шарля, почти смешно. Тем не менее, они заставляют это работать. Макс уткнется лицом в изгиб шеи Шарля, а Шарль снова продолжит гладить пряди его волос и над ними снова воцарит тишина. Однако всего через несколько минут Макс всего тремя душераздирающими словами буквально уничтожает образовавшуюся в комнате тишину. — Твое сердце остановилось. Он замирает, и Макс садится, оперевшись на одно из его предплечий, чтобы прочитать выражение его лица. Шарль не уверен, что именно он там нашел, но отчетливо видит, как Макс смягчается при виде этого. Он протягивает руку вверх для того, чтобы провести по скулам Шарля, тем самым утешая его, прежде чем продолжить говорить. — Твое сердце остановилось, — повторяет Макс, его голос ломается на последнем слове, — Оно остановилось и мы не знали точно, как долго оно не билось. Когда ты не проснулся тогда, когда должен был, мы не знали… Он делает паузу, прежде чем сделать глубокий вдох, по-видимому, собираясь продолжить. — Мы подумали, что возможно твой мозг слишком долго находился без кислорода. Сайнс сказал, что все то время пока он был на месте крушения ты был без сознания. Врачи сказали, что этого времени недостаточно для какого-либо необратимого повреждения мозга, но ты просто... ты просто не проснулся, — Макс грустно улыбается ему все еще склоняясь над Шарлем, а в его глазах нет и следа веселья. Мысли Шарля уносятся в тысячу разных направлений, как только Макс озвучивает эту новость, ему требуется некоторое время, чтобы понять свои чувства по поводу того факта, что он был мертв. Одна или две минуты, но он был мертв. Дело в том, что он даже этого не помнит, он так же не знает, чувствует ли он себя сегодня иначе, чем неделю назад, но он знает, что если сейчас позволит страху проникнуть в него, то карьера гонщика может для него закончиться. В ту секунду, когда он потеряет полное доверие к своей машине, ему будет пора задуматься о выходе на пенсию. А Шарлю Леклеру еще предстоит выиграть чемпионат. С другой стороны, он помнит многомесячную госпитализацию Жюля и то, как изнурительно было для всей семьи каждый день сидеть у его постели не зная, проснется ли он когда-нибудь. Он помнит, как тяжело пришлось ему и его семье, и может только представить, насколько ужасно это было для самой семьи Бьянки. Шарль не уверен, что выжил бы, если бы его семья и Пьер не прошли с ним через все эти месяцы неопределенности. Возможно, именно у него остановилось сердце, но ему не нужно было сталкиваться с последствиями этого. Это не тоже самое, не то, что пришлось пережить его близким в последние несколько дней, пока он был без сознания. Ему кажется, что он был в своей гоночной машине всего несколько часов назад, а не дней. Макс все еще цепляется за его бок, и Шарль не знает, как долго был он погружен в свои мысли, но его парень все еще гладит его по щеке лёгкими, непрерывными прикосновениями. Когда внимание Шарля снова обращено на него, он замечает, что Макс пытается одарить его обнадеживающей улыбкой. Ему не удается сделать это убедительно. — Макс, — говорит Шарль, пытаясь остановить тянущуюся руку Макса и снова сосредоточить все свое внимание на нем, — Посмотри на меня. Я в порядке. Прости, что напугал тебя, — Макс кивает, но все еще не выглядит достаточно убежденным, Шарль использует всю свою силу, чтобы наклониться и поцеловать его в лоб. — Я обещаю, что чувствую себя хорошо. Они снова погружаются в более комфортную тишину и оба ложатся спать, и Шарль хочет, чтобы этот момент длился как можно дольше. Его парень тает от его прикосновений, как будто все беспокойство, которое он носил в себе в течение нескольких дней, покинуло его одним мягким выдохом, как только губы Шарля коснулись его кожи. Голова Макса уткнулась в изгиб его шеи, и у него наконец-то появилось время подумать. Однако размышления оказываются ошибкой, потому что несколько минут спустя слова Макса, сказанные ранее, наконец-то доходят до сознания. — Подожди, но если ты сказал, что сегодня вторник, тогда я уверен, маман была бы уже здесь какое-то время! Лоренцо? Пьер? О боже, — прерывает он себя, когда к нему приходит осознание, и его кровь стынет в жилах, — Артур? Шарль знает, что Макс и Пьер в курсе того чем рискуют. Он знает, что несмотря на то, что последние несколько дней определенно были для них тяжёлыми, они оба знали, что риск был одинаково высок, поскольку в машине с такой же вероятностью мог так же разбиться один из них, а не Шарль. Все они согласились на риск ради осуществления своей мечты и Шарль ни о чем не жалеет. Однако Артур младший брат Шарля. Он всегда будет им, несмотря на то, что Артур всегда смущается от этого, особенно когда Шарль так его называл. Он вспоминает, как их отец однажды усадил его, ему было около четырех лет и сказал, что Шарль должен защищать его, так же как Лоренцо должен защищать Шарля. Он сказал то же самое, когда Шарлю было уже девятнадцать, это был один из последних разговоров. (— Mon trésor, — сказал их отец после особенно сильного приступа кашля, — вы мальчики, такие особенные. Вам придется заботиться друг о друге вскоре после моего ухода. Позаботься о своей маме Шарль, позаботься об Артуре. И ни за что не позволяй ему отказаться от гонок.) Последнее слово отец сказал в шутку, но когда он начал смеяться, смех быстро перерос в новый приступ жестокого кашля, и в тот день он больше ничего не сказал. С тех пор Шарль всегда носил эту мысль с собой, и это одна из причин, почему он всегда смотрит все гонки Артура в F2. Если бы их отец все еще был здесь, он знал, что тот следил бы за каждой из них вместе с ним. Он знает, что Артур тоже осознает риски, но это другое. Шарль должен заботиться о своем брате. Макс, должно быть, заметил, что ему снова стало не по себе, потому что он бросается вперед, чтобы схватить его за руку и снова переплетая их пальцы, убеждаясь, что Шарль сосредоточился на нем прежде чем ответить. — Твоя мама и Лоренцо приехали сюда вчера рано утром и остановились у Артура в отеле, они вернулись обратно совсем недавно. Себастьян забрал Артура из гаражей и привез сюда как только ты разбился, и к тому времени как я приехал, он все еще был довольно подавленным, но теперь с ним все в порядке, Шарль, я обещаю. Мы были здесь посменно: они, я и Пьер тоже. Никто из нас не хотел, чтобы ты был один, когда проснешься. Затем, прежде чем Шарль успел переварить всю новую информацию, его парень громко восклицает, — Блять! — и спрыгивает с больничной койки Шарля. Он мгновенно встаёт с кровати и прыгает через всю комнату, чтобы порыться в своей куртке, прежде чем Шарль успевает сделать что-нибудь, кроме как удивленно моргнуть. Макс продолжает ругаться, пока Шарль наблюдает за тем, как он находит свой телефон и подносит к уху, кажется, за секунду. Почти сразу же кажется, что соединение установлено. — Паскаль, — выдыхает Макс, когда связь устанавливается, и что-то щелкает в голове Шарля. Макс продолжает разговаривать с мамой Шарля, но Шарль перестает слушать и восхищается своим парнем. Макс говорит по-французски с сильным акцентом, который появился с тех пор, как они начали встречаться и он понял, что мать Шарля недовольна диалогом на английском языке. Как только она узнала об этом, ему тут удалось произвести большое впечатление на Паскаль Леклер. Шарль знал об этом, учитывая, что ему уже не раз приходилось мириться с тем, что его собственная мать падала в обморок из-за его же парня. Но как бы ему ни было больно это признавать, было очень приятно, что Макс прилагает столько усилий, чтобы понравиться семье Шарля. В частном порядке также было забавно наблюдать за тем как Макс старается понравиться его матери, несмотря на то, что он понравился Паскаль Леклер еще задолго до того, как Макс даже узнал ее имя. Однако Шарль намеренно не сказал об этом Максу. Возможно когда-нибудь. На данный момент он лишь восхищается Максом, который торопливо разговаривает с матерью по телефону. В каком-то смысле это кажется даже домашним. Да, когда-нибудь я женюсь на этом человеке. Вскоре после этого Макс вешает трубку и немедленно возвращается к кровати Шарля, снова садясь в кресло в котором он спал бог знает сколько времени, прежде чем Шарль проснулся. — Твоя семья уже в пути, они скоро будут здесь, — говорит он в ответ на несомненно вопросительный взгляд Шарля. — Пьер? — спрашивает Шарль, потому что отсутствие его лучшего друга немного сбивает с толку, особенно теперь, когда он наконец-то понимает, кого на данный момент здесь нет. Он знает своего лучшего друга, и Пьеру хотелось бы знать, что он проснулся и заслуживает он этого, так же, как и его семья. — Я оставил это твоей матери, потому что именно она заставила его сесть на рейс в Англию час назад. — Англия? — спрашивает Шарль, не совсем понимая логику. Возможно, он все еще немного не в себе. — Да? Это неделя в Сильверстоуне, Шарль, ты это помнишь, да? — спрашивает Макс несколько настойчиво, как будто он пытается больше убедить в этом Шарля, чем спросить его. — Конечно, да, — отвечает Шарль, он помнит, правда. Просто все еще немного нечетко, вот и все, — Но если Пьер уже уехал, то почему тогда не уехал ты? — Не глупи, Шарль. Ты разбился два дня назад, я не оставлю тебя прямо сейчас, — говорит Макс, и в его голосе звучит возмущение из-за того, что Шарль вообще посмел спросить о таком. И это просто... Нет. — Макс! — Он восклицает, — Нет! Ты едешь в Англию, я в порядке! В любом случае я, вероятно, вернусь в Монако через несколько дней, а после Сильверстоуна у нас будет целая неделя отдыха. У тебя нет причин пропускать Гран-при только потому, что меня там не будет, и я знаю, что ты это знаешь. К тому же мама, вероятно, все равно не оставит меня одного, поэтому я буду с ней. Его тон стал мягким при упоминании матери, и он еще больше понизил тон, наклонившись к своему парню, прежде чем закончить, — Ты на пути к тому, чтобы побить кучу рекордов, mon amour , ты не можешь отказаться от всего этого ради меня. Макс закрывает глаза прежде чем ответить, — Я бы отказался от всех рекордов мира, если бы это означало, что я могу быть дома и убедиться, что твое сердце больше не остановится. Это серьезное признание, и Шарль чувствует, что разрывается на две части. С одной стороны, он любит Макса и всегда хочет, чтобы тот был с ним рядом. С другой стороны, они автогонщики. Желание побить рекорды и выиграть гонки заложено в их ДНК, особенно когда дело касается таких гонщиков, как он и Макс. Шарль также не понаслышке знает от чего Максу пришлось отказаться, чтобы добиться того, что он имеет сегодня. Сам факт того, что он даже подумал о том, чтобы оставить все это ради Шарля — невероятен. Он откладывает это откровение на потом, когда у него будет больше времени, чтобы разобраться в этом и разобрать все на части, время перевернуть каждую часть и проанализировать, что все это на самом деле означает. А сейчас ему нужно внушить немного здравого смысла своему парню. — Макс Ферстаппен, ты не позволишь этому повлиять на твой невероятный сезон, иначе мне придется применить крайние меры, я расстанусь с тобой. Не говорите Фреду и Ferrari, но если я не могу участвовать в гонках, если я не могу победить, я хочу, чтобы вместо этого мой парень оказался на верхней ступеньке подиума. Твои рекорды очень привлекательны, детка. Не отнимай это у меня. Макс все еще смотрит на Шарля с недоумением, когда тот заканчивает говорить, но Шарль знает его достаточно хорошо, чтобы понять, о чем он думает. Вот почему он уже этот выиграл спор: все, что ему нужно сделать, это забить последний гвоздь в гроб. — Кроме того, ты думаешь, что я бы стал встречаться с любым автогонщиком? — добавляет Шарль с ухмылкой, видя, как выражение лица Макса за несколько десятых секунды мгновенно меняется от обеспокоенного к разгневанному, — У тебя есть репутация, позволяющая поддерживать это, Макс, иначе мне, возможно, придется вместо этого пойти на свидание с Чеко. Это полная ложь, и Макс должен это знать. Мало того, что Серхио Перес не во вкусе Шарля, так еще и общеизвестно известен как натурал, а так же он женат и имеет детей. В теле Шарля нет ни одной косточки, которая хоть отдаленно интересовалась бы кем-то, кроме Макса, и это так уже очень, очень давно. Макс все это знает, но все равно резко встаёт, чтобы притянуть Шарля к себе за лицо и запечатлеть жгучий поцелуй, и это кажется собственническим во всех смыслах. Когда целуешь Макса, каждый раз кажется, что детская мечта сбывается, и в каком-то смысле это так и есть. Если бы он мог вернуться и сказать пятнадцатилетнему Шарлю Леклеру, что однажды это станет его реальностью, пятнадцатилетний Шарль Леклер, вероятно, потерял бы сознание. В эти моменты, когда губы Макса касаются его и теплые руки обнимают его лицо, Шарль чувствует себя по-настоящему дома. Если он сможет получить это, не имеет значения, в какой части мира они находятся. Ему нужно это и еще пара чемпионатов, у Шарль Леклера есть цель на всю свою жизнь. Макс слишком быстро отстраняется, и Шарль стонет от потери контакта между ними, прежде чем попытаться притянуть Макса к себе за плечи. Однако Макс отказывается поддаваться влиянию, и когда Шарль снова открывает глаза, Макс смотрит на него сверху вниз, его глаза мерцают от веселья. — Твоя мать также сказала, что мне следует пригласить сюда медсестер до ее приезда, поэтому мне нужно сделать это до ее приезда. Поцелуев придется немного подождать, — говорит Макс, начиная выходить из комнаты. — Ух, — стонет Шарль, наблюдая за уходящим в Максом и безуспешно пытаясь удержать его за предплечье, — Ты такой болван. Макс усмехается, — Возможно, но этот болван хотел бы оставаться на стороне твоей матери. Шарль не понаслышке знает, какой силой может быть Паскаль Леклер, поэтому он не пытается спорить с Максом. Меньше чем через минуту он возвращается с медсестрой, которая, похоже рада видеть его проснувшимся. Она проводит ему ряд тестов, и от нее он также узнает о долгом реабилитационном пути, который ему предстоит пройти после разрыва связок. Когда он начинает задавать вопросы на которые она не может ответить, то она скромно улыбается ему и отвечает, что его врач придет как только она выйдет из комнаты, прежде чем снова оставить Шарля наедине с Максом. Шарль ничего не говорит после ее ухода, и Макс, должно быть, чувствует его беспокойство, потому что он спешит заполнить тишину. — Детка, это всего лишь реабилитация. Ты скоро вернёшься, — Макс пытается его утешить. Шарль знает, что он прав, если рассуждать логически. Учитывая все обстоятельства, ему очень повезло, что этот крах не стал концом его карьеры и жизни. Тем не менее, мысль о том, что он не доиграет сезон на своей машине, приводит его в уныние. Было ясно, что медсестра не хотела этого подтверждать, но Шарль услышал ее тон. Для Шарля Леклера сезон Формулы-1 2023 года закончен. Его семья врывается в больничную палату, прежде чем он успевает слишком долго погружаться в это осознание, а его мама практически бросается на него за миллисекунду. Когда она снова и снова начинает шептать фразы на французском языке, Шарль смеется и пытается мягко оттолкнуть ее, пока она в конце концов не отпускает его, но остается сидеть на его больничной койке. Он видит, что Лоренцо встал рядом с Максом, и они о чем-то шепчутся, предположительно о Шарле. Возможно было бы неприятно если бы он не был занят Артуром, задерживаясь в дверях, не зайдя полностью в комнату. — Артур? — говорит он, протягивая руку, чтобы поманить его. Когда единственная реакция Артура — нерешительное покачивание головы, Шарль пытается еще раз, — Артуро? Вот и все. Его младший брат сгибается от этого прозвища, сглатывает рыдания и подходит к другой стороне больничной койки Шарля, чтобы опуститься на нее. Шарль протягивает руку, чтобы погладить его по спине, и когда его взгляд пересекается со взглядом брата, ему кажется, что он будет ещё долго его вспоминать. — Ты умер, Чарли, – говорит Артур, прерывая голос на прозвище Шарля, — Сайнс сказал, что ты не дышишь, и, я клянусь, весь гараж Ferrari тоже остановился. Мне пришлось сидеть и просто наблюдать, как это происходит, снова и снова. Пауза. — Тебе больше никогда не разрешается так делать. — Эй, — говорит Шарль, хватая Артура за шею, чтобы не позволить ему отвести взгляд, — Посмотри на меня. Я знаю, что тебе было страшно, и мне очень жаль, что я заставил тебя пройти через это, но обещаю, со мной все будет в порядке, Артур. Я правда здесь. Когда Артур все еще не выглядит достаточно убежденным он добавляет, — Я все еще цел. В шутку конечно же. Артур на это особо не реагирует, но Шарль слышит, как Макс смеется рядом с Лоренцо, так что, по крайней мере, это сработало на них. Затем приходит врач, и мать Шарля и его парень донимают ее вопросами еще до того, как она переступает порог, поскольку он и его братья довольствуются тем, что просто слушают. В графике Шарля есть несколько месяцев реабилитации, о которых Лоренцо сообщает Ferrari, но хорошая новость заключается в том, что он может пройти ее дома в Монако. Им нужно провести еще несколько тестов, прежде чем они смогут его освободить, но она говорит им, что Шарль сможет вернуться домой до выходных, если сканирование его головы окажется чистым. Они делают это на следующей день. Макс откладывает полет в Англию как можно дальше. Однако когда сканирование подтверждает то, что с Шарлем все хорошо, монегаск уже знает, что сможет убедить и его, и Артура, что с ним все будет в порядке, чтобы они оба вместо этого могли выполнять свою работу и не томиться у его постели. Артур соглашается присоединиться к Максу на частном самолете, и Шарль подозревает, что он вообще не полетел бы в Англию, если бы Макс не отвел его в сторону и не пообещал, что они покинут Англию так быстро, как только смогут в тот же вечер воскресенья. Незадолго до их ухода Макс целует Шарля в лоб и обещает ему, что позаботится об Артуре. Шарль не смог бы полюбить его сильнее, даже если бы попытался. Шарль смотрит Гран-при Сильверстоуна 2023 года с дивана своей матери, на экране телевизора видны остальные члены его семьи. Немного неприятно видеть, как кто-то другой ведет его машину, но Роберт Шварцман справляется с этой задачей и если это должен был быть кто-то другой, он рад, что парень получил шанс. Неудивительно, что Макс побеждает, отмечая свою шестую победу подряд в гонке в этом сезоне. Когда репортер спрашивает его, как долго, по его мнению, он сможет продержаться, Макс нахально отвечает, — Во мне есть как минимум еще десять. Для Шарля не ускользнуло то, что тогда это сделает его номер золотым для Макса. Это не ускользнуло и от тифози в Твиттере, которые возмущаются от имени Шарля тем, что, по их мнению, является оскорблением в адрес Шарля, вместо того, чтобы видеть то, чем оно является на самом деле. Это очень специфическая серия ужасающих тактик флирта Макса Ферстаппена, которую, кажется, понимает только Шарль. Они успокаиваются, как только Шарлю начинают нравиться твиты, преуменьшающие значение слов Макса и Шарль не впервые очень благодарен за их поддержку и за то, на что они готовы пойти, чтобы защитить его. Однажды он сможет выйти в паддок, когда придет время Монцы, хотя бы для того, чтобы снова быть рядом с ними. Макс и Артур улетели домой, как только закончились гонки, и следующую неделю они проведут с семьей в Монако, пытаясь спланировать дела на предстоящие месяцы. Макс и Шарль едва ли могут провести время наедине в течение первых нескольких дней, прежде чем его мать разрешит ему вернуться в свою квартиру после того, как он наберёт достаточно еды, для того чтобы им хватило ее до летних каникул. Шарль еще не знает, что его ждет, но Фред заверил его, что, когда он вернется, его будет ждать гоночная машина. К октябрю он достаточно поправится для того, чтобы начать проводить немного времени в симуляторе. Большую же часть времени он будет проводить на заводе с инженерами, узнавая все больше и больше информации о разработке автомобиля следующего года. К январю врач даст ему разрешение на участие в чемпионате Формулы-1 2024 года. Но пока он лежит на диване своей матери в Монако и наблюдает, как его парень выигрывает Гран-при Сильверстоуна, он еще этого не знает. 2024 год будет для него добрым. Жаль, что Шарль тоже ничего об этом не знает. Хотя это нормально. Совсем скоро он об этом узнает.