Эта молодость будет вечной

Тооно выпал из машины, на ходу накидывая на плечи плащ. Он приближался, замечая дым, что поднимался над головой Мурасе и полупустую бутылку в его руке. Мурасе совсем не держался. И Тооно не мог бы объяснить, какого хуя его к нему понесло, однако шел вперед. Он остановился у перил в паре метров от Мурасе, чтобы не напугать его. — Мурасе, — поздоровался Тооно и закурил тоже, отмечая покрасневшие пальцы и бледное лицо Мурасе, с синяками под глазами. Мурасе чуть вздрогнул, повернул голову, медленно узнавая Тооно, чуть усмехнулся. — Тооно, — протянул он. Тооно на секунду задумался, чего хочет больше: присесть рядом или сдернуть Мурасе с парапета, и выбрал второе. — Слезай оттуда, — приказал он безапелляционно. Тооно не мог просто смотреть, подошел ближе, поймав Мурасе за куртку. — Давай, — Тооно чуть потянул Мурасе, не давая ему сделать новое движение вперед. Куртка Мурасе оказалась совсем летней, надетой прямо поверх футболки, но все равно незастегнутой, а на ногах были легкие ботинки. И Тооно все отчетливее представлял себе, как ноги Мурасе, онемевшие от холода не выдержат очередного выпада вперед. Плавать Тооно умел, но купаниями в ледяной проруби не увлекался, так что ему было необходимо, обойтись без этого. Когда Тооно потянул за куртку, Таку усмехнулся снова: — Может, просто свалишь? — спросил он, пьяно улыбаясь. — Будет неудачно, если тебя засекут в моей компании. Тебе ни к чему такие знакомства, Тооно. Таку вдруг засмеялся, а потом попытался увернуться. Идея была дурацкая: Таку не упал — схватился рукой за перила, зато выронил в воду бутылку. — Вот черт, — ругнулся он. — Там еще кое-что было. Он снова сосредоточился на Тооно и снова предложил ему: — Вали. Тооно фыркнул, он поразительно не обиделся, лишь оценил ситуацию точнее. Мурасе был достаточно пьян, и… что в общем-то было удивительно, хотя ожидаемо, если верить слухам. Хотя Мурасе все еще продолжал учиться хорошо. А мог бы и отлично, Тооно знал это наверняка. — Нет, — отрезал он, — садись в машину. Тооно еще не понял зачем ему это, но уже не сомневался в верности своего решения. — Какая жалость, что ты обронил виски, но… я компенсирую тебе бутылку. По выгодному курсу почти пустую на новую, непочатую. Тооно хмыкнул и прищурился, не собираясь отпускать куртку Мурасе, его тревожило лишь, что ткань была старой и дышала на ладан. В остальном же… Теперь Тооно дрался только лучше, продолжая свои занятия рукопашным боем. Он хотел знать, что сможет постоять за себя и среди якудза. И отец не то чтобы поддерживал, но не отказывал Тооно ни в чем, что не могло помешать учебе, крепко держа этот тугой, но простой и очень понятный поводок. А Тооно, в общем-то, и сам был не против стать отличным специалистом и занять место отца, как в фирме, так и среди якудза. — Ты меня покупаешь за виски? — уточнил Таку, мысли его были странными, будто ясными, но весьма неожиданными и искаженными. — Со мной все не так уж плохо. Таку впрочем почти уступил, перекинул одну ногу в строну твердой земли, потом затянулся и, выбросив сигарету, снова посмотрел на Тооно, будто вспоминая, кто он такой, как здесь оказался и чего хочет. Найдя ответы Таку снова засмеялся. — Какая тебе разница: слезу я или нет? Зачем я тебе в твоей дорогой тачке? Тооно, ну отвали. У меня нет сил пререкаться с тобой. Раньше это бывало весело, но теперь совсем не до того. Таку понял вдруг, что, хотя обычно старался об этом не думать, ему тяжело, что Тооно видит его сейчас, видит, как Таку не справляется. Это побудило Таку все же спрыгнуть на землю. — Этот причал мал нам двоим, — картинно заявил он, взмахивая в воздухе несуществующей шляпой, отчего чуть не упал, но выпрямился. — Потому, оставляю его тебе, как победителю. Сочтя, что это признание достаточно удовлетворит Тооно, Таку, отвернувшись, сделал несколько нетвердых шагов в сторону. Но Тооно поймал его, снова за куртку-предательницу, и в два шага оказался рядом. Это было очень странно и поразительно вызывающе. Мурасе… снова горел, упрямился, спорил, и… Тооно словно оказался рад этому? Тревога отступила теперь, когда Мурасе нетвердо стоял на твердой земле, но все еще с запросами, все еще с гордо поднятой головой. Но ему было хуево, и Тооно… словно знал, что отпускать не стоит, хотя понятия не имел зачем это ему. Но Тооно не нужны были объяснения или оправдания, чтобы делать то, что он хочет. Он качнулся вперед, теперь ловя Мурасе со спины за шлевку джинсов — она показалась ему гораздо более надежной, чем куртка. — Помнишь, ты обещал, что послушаешься меня, когда я скажу? Кажется, этот момент наступил. Ты расскажешь мне в честь чего глушишь виски, Мурасе, все от начала и до конца. Ответишь на мои вопросы, если они будут. И не здесь, а там и так, как я скажу, так что не ломайся и садись в машину. Ты не в том положении, а пальцы тебя уже почти не слушаются от холода, но ты из-за виски ничего не замечаешь. Тооно не жаждал привлекать внимание, не оттого, что стеснялся Мурасе, но Тооно не собирался выставлять все напоказ, не хотел, чтобы все знали, о чем они говорят, потому говорил тихо, но ярко, его слова полнились интонациями. — Говнюк, — только и отозвался Таку, но спорить не стал. Тооно стоял так странно близко… Таку давно так близко не стоял ни с кем, то ли за мгновение до удара, то ли просто нереально и интимно рядом. — Многовато требований. И как-то слишком… не похоже на тебя. Что за странное милосердие, Тооно? Впрочем… без разницы. Таку вдруг словно затух и действительно почувствовал, как замерзли руки, потому сунул их в карманы куртки. Он пошел за Тооно к машине, сел с ним рядом, чувствуя озноб все сильнее. — Полагаю, ты собираешься узнать, где я живу? — спросил он внезапно охрипшим голосом. — В ваш особняк заявляться излишне. Тооно победно улыбнулся, оглядывая Мурасе. Тот выглядел… бледным и очень худым, но он не потерял в своей выразительности, даже наоборот. Мурасе предположил, и Тооно поразился, что сам не подумал об этом, но его план был другим: — Это я узнаю и так, но потом. Даже без твоей помощи, Мурасе, это же не секрет, — отмахнулся Тооно. — А особняк не мой, он — отца, и туда можно приводить только одобренных им людей, то есть практически никого, — почти пожаловался Тооно. — Так что мы поедем в кабак. В отличный кабак с номерами. Там вкусная кухня, отличный алкоголь и никто не помешает беседе. А еще там тепло, — добавил Тооно решающий, с его точки зрения, аргумент. — И это не милосердие, не обольщайся. У меня есть свой интерес, — объяснил Тооно, хотя все еще понятия не имел в чем он. — О, боже мой, — Таку закатил глаза и поплотнее запахнул куртку. Мягкое сиденье, как и теплый салон, который еще не успел остыть, расслабляли, а при том количестве виски, что Таку выпил, это действовало очень быстро. — Ты звучишь ужасно двусмысленно, знаешь. Таку чуть вздохнул и устало прикрыл глаза. — Разве ты не в курсе того, что случилось? Я, конечно, ни с кем из тех, с кем здоровался на приемах больше не встречаюсь, но, бьюсь об заклад, моя мать все еще на слуху. Тооно уже тронулся с места и вытащил сигареты, зажав свою между зубами, он бросил открытую пачку на колени Мурасе: — Кури, если хочешь. Ну и мысли у тебя. Раньше ничего подобного не пришло бы тебе в голову, а теперь… понабрался где-то, — хмыкнул Тооно. — Ты меня терпеть не можешь, Мурасе, но у девчонок я неизменно пользуюсь популярностью, так что… ты в безопасности, — Тооно усмехнулся. Мурасе потихоньку отогревался, видно, только сейчас поняв, что замерз, и Тооно искоса поглядывал на него. Было что-то чертовски неправильное в том, чтобы подбирать такого, как Мурасе, на улице и, в первую очередь, думать о том, что его стоит покормить. Мурасе был слишком хорош для всего этого. Мысли Тооно вращались, и он все пытался найти им привычно-выгодное применение, но хотелось просто отдать Мурасе свое пальто. — Ты сейчас на слуху много больше твоей матери. Как там это звучит? В общем, про такое падение, такого блестящего и многообещающего… Но меня не интересуют сплетни. Я же предельно ясно сформулировал свой вопрос. Что такого с тобой происходит, что ты пьешь виски на парапете, а не пишешь начало своей курсовой? Которая обещает стать в будущем не меньше, чем докторской диссертацией. А про твою мать говорят, что она так и не нашла работу. Это никого не удивляет, никто и не ждал. А еще доносят про ее проблемы со здоровьем. Но меня интересует, что с тобой… Тооно старался говорить внятно, по-деловому, складывать в голове факты, а не рассматривать Мурасе, который от чего-то до сих пор заедал Тооно. Был бы выпуск Тооно столь великолепным? А его поступление, его успехи в вузе? Если бы у Мурасе все было вот хоть также, как у самого Тооно. Кабак был не далеко, они проехали уже полпути и Тооно, отложив сигарету, набрал администратору: — Сегодня мне нужен номер, — предупредил он и выключился, выслушав согласие и что его ожидают с нетерпением. Таку не смог уже засмеяться в голос, только хмыкнул, а потом тяжело вздохнул. — Бармену ни к чему курсовая, что блестящая, что посредственная. А я теперь только бармен. На этом все. Считай, что я оплакиваю свое блестящее будущее. Я не вернусь на учебу. Произнеся это, Таку замкнулся. Это звучало так просто с виду, но было так трудно внутри. Таку повернулся к окну и тихо добавил: — Я просто не справился, Тооно. Как ты когда-то хотел. Как многие хотели, наверное. Мой отец, например. Таку подумалось, что теперь Тооно уже все узнал, и ехать куда-то бессмысленно, но не стал говорить об этом. Он достаточно устал и замерз, чтобы… чтобы, честно говоря, уже ни от чего не отказываться. — Ты… Тооно замолчал, глупо было спрашивать, хочет ли Мурасе продолжать… Это сквозило в его голосе. Он тосковал, прощался и правда оплакивал. И Тооно точно знал: то, что происходит — полное дерьмо, все это неправильно. — Твой коктейль до сих пор впечатляет меня, — признался Тооно. — Но это не твоя жизнь, Мурасе. И мы оба это понимаем. Твой отец — урод, — выплюнул Тооно, неожиданно злясь и проникаясь к своему. — Ты много работаешь. Хорошо работаешь. С чем ты не справился? Твоя мать больна? Твоя учеба… вопрос денег? — вдруг сформулировал Тооно самое простое и очевидное, поворачиваясь к Мурасе, который потух и смотрел теперь только в окно. Тооно ужасно мешала невозможность увидеть его глаза сейчас — они сказали бы больше слов. — Не моя жизнь… — повторил Таку, а потом покачал головой. — По всему выходит, что моя. И отлично, что у меня получается. Может, смогу работать на крутую шишку вроде тебя в будущем, а не просто в неплохом баре. Таку снова закрыл глаза и теперь прижался виском к прохладному стеклу. — Она не больна — она наркоманка. И то, что она не спустила на наркоту, ушло на ее лечение и реабилитационный центр. Нужно будет еще. Я не смог заботиться о ней, как обещал. И… в общем-то, барменом я уже сейчас получаю больше, чем смогу после выпуска врачом. Вот и все. Таку вдруг осмыслил, что они остановились, и посмотрел на Тооно: — Мы приехали или ты просто удовлетворил свое любопытство достаточно? В любом случае, ты, наверное, спас мою жизнь, но пока я не испытываю должной благодарности по этому поводу. Уж извини. Попозже пришлю подарок с открыткой. — Нет, — качнув головой, Тооно поймал Мурасе за запястье, сжал. — Мы еще не договорили, ты идешь за мной туда, — Тооно ткнул пальцем в небольшое трёхэтажное здание с темными, вычерненными окнами. — Она наркоманка? — Тооно знал, что не стоит, но не сдержался, переспросил почти брезгливо. — Но ты все еще херишь на нее свои деньги? А потом Тооно осмыслил. Осмыслил слова Мурасе. Можно было смотреть, как он падает и подобрать его потом, когда-нибудь, получая глупое детское удовлетворение от того, что его вечный соперник — Мурасе, теперь годен лишь на то, чтобы смешивать коктейли. Даже не смешно. Тооно перерос это, вместе с тем, как боялся, что его отец уйдет, оставив его ни с чем. Но можно было прибрать Мурасе к рукам прямо сейчас. Вернуть ему его жизнь и его мечты. Он будет все еще собой, но станет работать на Тооно. Тооно почти захлебнулся, ошеломленный этой мыслью. Находя простой и внятный ответ на то, зачем все это ему. Оставалось понять, как договориться с Мурасе, как предложить… Так, чтобы тот не отказался. А Мурасе, несмотря на его положение, все еще не нуждался в жалости. Однако, он говорил и не пытался сбежать из машины. Тооно уже нашел новые вопросы, но сказал только: — Пойдем. Таку кивнул и толкнул дверь машины. На улице он тут же зябко поежился, как и должно, алкоголь, прежде дававший ложное чувство тепла, теперь заставлял замерзать быстрее. Тооно тоже вышел, закрыл машину и сделал шаг к зданию, Таку со вздохом ступил за ним. Тооно смотрел на Мурасе, тот шел нехотя… снова заставляя Тооно злиться, так же как в школе. Мурасе словно поднимался на эшафот, хотя Тооно ничего дурного ему сейчас не делал, даже наоборот. Но Мурасе все еще воротил нос, и это было… трудно. Однако Тооно не собирался торопиться, он был бесспорным хозяином положения, что давало ему бездну терпения.