Эта молодость будет вечной

Тооно почти вздрогнул от этого нового прикосновения Таку, и с гневом подумал о том, что Мурасе, конечно, не задержится. Так и оставит Тооно со стояком вместо сабли наперевес. Тооно постарался переключиться, но мысли сами собой вернулись к белью Таку. — Но запасных трусов у тебя нет, значит… Ты пойдешь на смену без белья? — уточнил Тооно хрипло. Таку сперва удивленно приподнял брови, потом кивнул и сказал со смущением: — Прежде никогда так не делал, но да. Это разве важно? — он пожал плечами. Таку старался не смотреть теперь Тооно в глаза, хотя ему стало чуть легче: они говорили, и их разговор был почти обычным, во всяком случае его интонации были привычными между ними. Таку уже убрал руку и теперь собирался встать. Оглядывая обнаженные плечи Мурасе, Тооно думал о нем на смене без белья под свободными джинсами. Чувства легко захлестнули Тооно, превращаясь в порыв, тем более, что на Мурасе не было ничего, кроме полотенца, а от него можно было так легко избавиться — одним движением. Тооно поймал Таку за руку, накрывая ладонь, в потом приподнялся и притянул его к себе за затылок, находя губы и целуя. Тооно вроде бы не хотел делать акцент на всем, что произошло, однако чувства решили за него. Он целовал порывисто, его шквалило, возбуждение поднималось, росло, захлестывая, и Тооно жадничал, целуя так откровенно и глубоко, словно это уже был почти секс. Тооно нужно было знать, ощутить, что Таку тоже хочет. Это позволило бы снизить градус напряжения и устранить упаднические мысли о том, что… Он может хотеть Мурасе сильнее, чем Мурасе его? Таку не ожидал, но все в нем откликнулось на поцелуй. Теперь сидеть на краю стало неудобно, и Таку, не долго думая, переместился, оказываясь над Тооно, обхватывая его бедра коленями. Полотенце от этого распахнулось, а через тонкое невесомое одеяло Таку смог почувствовать, как Тооно возбужден. Следуя за поцелуем и требовательными движениями Тооно, Таку чуть приподнялся, сдергивая одеяло. Теперь они соприкасались телами, и это будоражило. Таку и проснувшись, чувствовал желание, лишь немногим менее яркое, чем вчера, но все же это было скорее томление, тоска, а сейчас снова пришла необходимость. Таку осторожно коснулся члена Тооно, гладя его. Тооно закусил губу, глотая стон. Мурасе стал теперь смелее, и… Тооно вдруг провалился в то, как Таку может трогать его. В дверь осторожно постучали и Тооно почти зашипел, а потом выдал не очень вежливое: — Оставь вещи у двери и иди. Тооно не смог бы сейчас сформулировать что-то сложнее, но стук отвлек Мурасе, и он остановился, давая Тооно продолжить: — Передай Дайсукэ, чтобы был наготове, нужно будет поторопиться, чтобы мой… друг не опоздал. Это для него важно. — Да, Тооно-сан, — отозвались из-за двери, и Тооно выдохнул: — Вот… Теперь торопиться будет шофер, а мы можем не очень спешить. Тооно попробовал усмехнуться, чтобы скрыть внезапное придыхание в голосе: Мурасе над ним удивительно будоражил. Как и то, что он… осваиваясь, так просто решился на прикосновения. Тооно хотел, но медлил с собственными действиями, желая узнать, что дальше. Только положил руку Мурасе на грудь и повел по ней, гладя, приближаясь к соску, наблюдая, как он набухает даже не от прикосновения, а от того, как Тооно обводит вокруг. Таку кивнул. Весь этот короткий разговор и последние слова Тооно, отрезвляли. Пока Тооно целовал было гораздо легче не думать, теперь же Таку как-то особенно понимал, что сейчас произойдет, что именно он сделает, и это все же… немного пугало. Он не решился сам поцеловать Тооно, но в нетерпении облизал губы. Таку чувствовал под ладонью член Тооно, и это было на удивление возбуждающе и приятно. Таку повел по нему чуть увереннее, все еще не сжимая, но обхватывая рукой и открывая головку. Они с Тооно были очень близко друг к другу, и Таку задевал пальцами и себя, что дополнительно раззадоривало. Вторую руку Таку положил на плечо Тооно, для опоры и просто. Не зная, можно ли торопится в этом процессе, Таку медленно провел по ключице Тооно, а большим пальцем по головке его члена. Таку не был уверен в себе, и ему очень хотелось уточнить у Тооно правильно ли он все делает. Тооно прикрыл глаза на секунду, обнаруживая и давая себе почувствовать новое движение. А заодно и стояк Мурасе. Отличный стояк. Тооно выдохнул сквозь зубы, а потом все же добрался до соска Таку, и не сжал, но обхватил его пальцами, чуть поглаживая. А потом легко потянул, вынуждая Таку опуститься ниже, снова находя его шею, побуждая склониться, чтобы поцеловать снова. На лице Мурасе было написано, что он о чем-то думает, а Тооно хотел не этого. И не знал никакого иного, кроме поцелуев, способа заставить Мурасе расслабиться и просто получать и дарить удовольствие. Тем более, что сейчас у них точно не было времени для каких-то новшеств или экспериментов. Таку чуть слышно застонал, снова чувствуя губы Тооно на своих. Они, казалось, делали все очень медленно, но полотенце окончательно размоталось и упало. Теперь Таку чувствовал, как его член прижимается к животу Тооно, к его собственной руке, и если… Таку сместил ладонь — сейчас их с Тооно члены соприкасались так, как это было вчера, и Таку подался вперед чуть сильнее, увеличивая это прикосновение. Он не сказать, чтобы сомневался в том, что именно следует делать, но при всей очевидности было странно ласкать другого так, как можно было бы себя, и не совсем понятно, на что стоит решаться, а на что нет. Таку не переставал трогать Тооно, отчетливо понимая, как он хочет дальше, но не до конца уверенный, что это получится и вообще будет правильно. Но Таку хотелось чувствовать член Тооно не только в руке, и он попробовал обхватить ладонью и его, и себя. Это убавляло в маневренности, но делало удовольствие острее, а еще обоюднее. Стон все же сорвался с губ Тооно и оказался у Таку во рту — это было необычно и очень возбуждающе. Тооно чувствовал на себе вес Таку и странно плыл в волнах все пребывающего наслаждения. Таку действовал неуверенно, но от того все происходящее пробирало еще острее, до легкой дрожи. Теперь Тооно сделал то, что вчера Таку, нашел ладонями его задницу, такую напряженную, и под его руками родились мурашки. Тооно прервал поцелуй, лишь чтобы начать новый, ведя языком по шее Таку и не то, что чувствуя, но уже даже видя мурашки. Тооно ни у кого не видел такой яркой этой реакции на подобные простые ласки и теперь с восторгом их множил, чуть втягивая кожу Мурасе над ключицей, чуть прикусывая там, и водя руками все откровеннее и увереннее. Тооно остановился у бедер и вдруг обхватил Таку сильнее, делая встречное движение, но удерживая Таку на месте, зато подсказывая ему толчок — так задавая им общий ритм. Это был ужасно новый и необычный секс — все в нем приходилось делать на ощупь, но от этого не было плохо, наоборот. Тооно слизал новую порцию мурашек с шеи Таку и вдруг сказал: — Охренительные мурашки… Мысль не остановилась, продолжилась в голове: «Такие мурашки у Таку Мурасе,» и Тооно улыбнулся, чувствуя, как все тело напрягается, замирает в предвкушении и вытягивается в струну. Внутри жил запал, и странная аллитерация его множила. Тооно хотел аномально сильно и, не сдерживаясь, сжимал Мурасе в руках. На ощупь он был не такой, как партнерши Тооно, и… не сказать, что это нравилось Тооно особенно, но он хотел именно Мурасе. И дело было не в действиях и даже не в новизне, а в том, что рядом с Мурасе Тооно больше не думал, не просчитывал и не выбирал — лишь двигался в такт, опьяненный тем, как Мурасе может смотреть, целовать, двигаться и даже дышать. Если раньше Мурасе бесил Тооно даже тем, как дышит, теперь этим же он захватывал и завораживал, заставляя сосредоточиться на том, чтобы получить новый полувздох-полустон. И было уже не разобрать растет ли возбуждение от того, что именно они делают, или от того, как хрипло Мурасе дышит. Таку все еще старался контролировать свой голос, но это становилось все труднее. Тооно с ним сейчас был настолько… чутким? Во всяком случае, все, что Тооно делал, вызывало колоссальный отклик, он словно угадывал Таку, и каждое движение было точно таким, как нужно. Таку чувствовал, как растет напряжение, как Тооно приближается к пику вместе с ним, и в этом было что-то особенно чарующее. Таку дышал ему в ухо и был горячим до одури, Тооно чуть ускорился и… не успел понять: кончил он от очередного движения, резкого и сильного, или секундой раньше — от этого вот дыхания Таку. Их удовольствие, заливая пространство между ними, смешивалось, а Тооно гладил Таку по спине, без всякой особой цели… Если только для того, чтобы Таку не спешил сразу подняться. Ужасно хотелось сказать коронное и королевское: «Теперь ты никуда не поедешь, я так решил,» — но Тооно не сказал — портить момент не хотелось. Чувствуя руки Тооно на спине, а его под собой, Таку меньше всего хотел двигаться. Сперва он сделал это, сообразив, что Тооно должно быть тяжело, и лег рядом на бок, рассматривая его. Таку не мог придумать подходящих слов сейчас, каких-то одновременно уместных между ними и выражающих при этом его… нежность? Ну, что-то очень на нее похожее. Но молчание, наверное, подходило им даже больше. Поэтому встал Таку так же молча. Прихватив полотенце и прижав его к животу, он выглянул за дверь и забрал свои вещи. По уму снова нужно было в душ, но Таку не пошел, лишь вытерся, с сожалением посмотрел на полотенце, а потом хмыкнул, очень надеясь, что прислуга не станет думать, чем его запачкали. Одевшись, Таку взглянул на Тооно, подходящих слов все еще не было. Таку вздохнул и подошел к двери, но обернулся и спросил: — Увидимся? — Непременно, — Тооно хмыкнул и капризно добавил: — Иди уже… У этой фразы было продолжение: «Иди, пока я не потребовал, чтобы ты остался». Тооно впервые так сильно не хотел кого-то отпускать и не собирался показывать такую свою… слабость? К Мурасе? Оргазм отпустил окончательно, и Тооно стремительно начал заводиться. Таку кивнул и вышел. Он прошел по пустому дому, покидая его через парадную дверь. Машина стояла почти тут же, Таку забрался на заднее сидение, поздоровался и назвал адрес. Тело казалось ему удивительно мягким, податливым, даже холод улицы не убрал этой истомы, потому, наверное, Таку задремал в дороге. Ему не то, чтобы снились сны, но полусонные его мысли крутились вокруг Тооно, и в них не было ничего болезненного или острого, лишь уютное тепло.

***

Тооно отпустил… сам, но, Бог ты мой, как он теперь злился! Его не устраивало, что Мурасе отправился на работу, у Тооно были совершенно другие планы, и… он с предельной ясностью понял, что теперь нужно более четко обозначить Мурасе границы, дабы подобных накладок не было. Тем более, что… у этого запроса был и другой, общепринятый смысл — так много работы еще никому не помогло учиться лучше. Тооно валялся в постели, выдумывая слова для своих новых требований и сформулировав: «Твой график должен быть день через день, в крайнем случае, два через два и никаких смен в праздники,» — Тооно немного утешился и провалился в сон, он проспал даже не до обеда, а до самого полдника. Тооно хотел бы, чтобы его немного отпустило. В его планы никак не входило бегать за Мурасе. Как чертовски нужно было, чтобы тот сам позвонил ему! Но Тооно сомневался, и это все усложняло. Было бы легче, если бы все укладывалось в представления о — «просто секс». Но следовало признать — их секс, определенно, был не совсем «просто». Тооно чувствовал желание, стоило ему хоть на минуту сосредоточиться на Мурасе. А главное… после тот уже не шел из головы. Тооно был согласен на уступки: пусть не «просто секс», а «первоклассный секс». И… У Тооно не было проблем с силой воли: он мог бы просто остановиться в этой точке и дождаться действий Мурасе. Но… во-первых, Тооно не любил, когда в его жизни решает кто-то, кто не он сам, а во-вторых… подождать стоило разве что себе назло. А Тооно ценил себя достаточно, чтобы не проворачивать вещи, полные таким издевательством над собой. И он решил не усложнять. Он хотел Мурасе. Мурасе хотел его. В крайнем случае, Тооно успешно делал так, что Мурасе хотел. И ждать тут было нечего. Тооно повертел в руках мобильник… Раздумывая, что именно уместно написать Мурасе в такой ситуации. Приняв решение, Тооно почти успокоился, настроение его улучшилось. Он позволил себе теперь думать о Мурасе без всяких угрызений совести и… фантазия взяла свое. Тооно представлял Мурасе без белья. Вообще-то можно было просто поделиться с ним трусами. И Тооно не пожадничал, просто мысль о том, что теперь Мурасе без них, вызывала странную ажитацию. Тооно хотел это видеть. Видеть и знать то, что никто не знает… Хотел, чтобы Таку понял намек, чтобы почувствовал тоже. И, черт знает, еще чего хотел Тооно, но все это оказалось достаточно ярким, чтобы Тооно раздумал писать Мурасе. Он просто решил к нему приехать. Тооно всегда был за то, чтобы превращать мечты в цель. Отец мог бы им гордиться, но Тооно надеялся, что он просто ничего не узнает.