***
Этим вечером Тооно так и остался в крошечной квартире Таку. В ней не было уютно или комфортно, кресло оставалось продавленным, обивка дивана истерлась, зато кровать Мурасе поразительно не скрипела. А Таку чувствовал себя в ней ощутимо свободнее, а может, ожидание сделало свое дело. Стоило, наконец, по-настоящему коснуться, как тормоза отказали, все вокруг словно покрылось туманной пеленой, а тело медленно поджаривалось в желании, покрываясь испариной у Тооно и мурашками у Таку. Который уже не только отзывался ласкам Тооно, но заводился сам и словно перестал смущаться вовсе. Принимая приглашение Мурасе, Тооно лелеял надежду все равно потом вернуться в особняк, прихватив Таку с собой, но… он все не мог оторваться от Мурасе, а потом… Истома сладко разливалась по телу, а Таку так… трогательно, пожалуй, вырубился, замерев ладонью над пупком Тооно, что будить его, даже с точки зрения Тооно, было бы издевательством. И Тооно уступил. Утром Таку ушел на работу, тоже не разбудив его, зато оставил ему на тумбочке какао и ключи. Тооно нашел спортивную сумку, куда закинул немногочисленные вещи Мурасе на свой вкус и забрал рюкзак с его учебниками — Тооно все рассчитал, этого Мурасе должно было хватить, чтобы задержаться у Тооно. Он закрыл дверь на оба замка и… проезжая мимо ключной мастерской по пути, сделал себе дубликат. Это было забавно и вроде бы ни к чему, но Тооно понравилась идея иметь ключ от дома Мурасе. До конца каникул Таку и правда перебрался к Тооно, и в это время они неведомым образом исхитрялись не ругаться. Во многом потому, что при приближении к опасной точке, в момент, когда спор подходил к тому, чтобы обернуться ссорой, Тооно использовал новую внезапную тактику — он переходил к поцелуям. Так оказалось гораздо проще сносить своенравие Таку и его мнение по многим вопросам, которое тот… вовсе не потерял в этих их новых…отношениях. Наоборот — он все больше возвращался в себя, проявляясь и высказываясь все чаще и ярче. И был только один способ заткнуть ему рот — Тооно целовал, размещая так весь свой запал, и возбуждение ссоры мгновенно превращалось в желание и накал. Их секс не терял остроты, становясь все смелее. Таку гораздо больше переживал от его обсуждения, чем от каких-то реальных действий Тооно. Он доверял, открывался, пробовал, и это сносило крышу отдельно. Предлагать что-то Мурасе оказалось гораздо проще, чем кому либо. К началу семестра вернулись родители Тооно, и Таку пришлось перебраться к себе. Но учеба еще не началась, и от Тооно не ждали, что он станет просиживать штаны над учебниками или вернется ночевать, и, забив на все, он оставался у Мурасе ночами до начала занятий. Потом Тооно пришлось регулярно возвращаться домой, чтобы не вызывать у отца вопросов. Однако, ничто не могло ему помешать приезжать за Таку или даже к Таку. Тооно не врал предкам, в большинстве случаев честно предупреждая, что он к Мурасе — заниматься, и ждать его не следует. Но еще через пару недель мать Таку выписали, и она вернулась к себе. И хотя Таку сдержал слово и стал работать меньше, виделись они чертовски мало с точки зрения Тооно, и, как он надеялся, с точки зрения Таку тоже. Иногда все, что Тооно успевал это перехватить Таку перед сменой или после занятий и быстро зажать в углу туалетной кабинки в ближайшей забегаловке. Это было, конечно, пошло и могло бы быть унизительно, но Таку явно нравилось, поэтому все было лишь быстро, нетерпеливо и недостаточно. Тооно хотел большего, и изо всех сил старался не думать, что это значит. Через какое-то время Мурасе поступился своим странным принципом — не трахаться в машине, и они уехали после занятий загород, припарковались на опушке, заблокировав двери. Это было одуряюще… а еще тесно и неудобно — Мурасе снова оказался прав. Они почти выпали из машины, задыхаясь. На мерзлой земле лежал снег… Наверное, это было ужасно смешно, и они бы поржали, но губы были заняты, а дыхание то и дело прерывалось. Они остались в тесноте машины, но это Тооно уже не волновало. После всего «не до» последних недель «сейчас» вдруг оказалось точкой, когда Тооно стало нужно и внезапно можно все. Он смотрел на сжатые губы Мурасе, пока глаза не закрылись сами, от потрясающего удивительно полного удовольствия. Тооно и не думал о том, чтобы двигаться, ему было и без того невероятно тесно, жарко и очень много. Таку дышал, и Тооно вернулся в реальность, не сомневаясь и не задумываясь, снова и снова покрывая его лицо и плечи поцелуями, гладя и дразня его член, пока Таку не расслабился и, в этот момент отмерев, не потянул к себе. Не резко, но очень внятно. И Тооно отпустил, позволяя себе двигаться, поражаясь тому, каким Таку оказался теперь — таким же безумно смелым, как прежде, таким же обжигающе страстным и неудержимым таким свободным, но таким… Тооно. Только его. Теперь они едва смогли разойтись, и Тооно думал о Таку еще больше, шалел, лелея новые воспоминания. Прежде, чем вернуться домой, Тооно пришлось купить себе новые брюки, чтобы избежать лишних вопросов отца. После Тооно решил, что его отношение к матери Мурасе не должно мешать им получать удовольствие. Он снова начал приезжать к Таку домой, умело скрывая свое отношение к Мурасе-тян и располагал ее к себе, привозя то пирожные, то клубнику. Это обеспечило ему безграничный кредит доверия: мать Таку не стремилась им помешать, а от материнской заботы была ужасно далека. Они запирались в комнате Таку, и в этом была своя прелесть — наконец-то можно было остаться с Мурасе и не спешить, не думать, не контролировать, не тормозить… но только очень тихо. И это будоражило тоже. Они скрывались и давили стоны, зажимая себе или другому рот, прятали их в подушке, ладонях, плечах и поцелуях. Тооно не задумывался, но ему и в голову не приходила мысль, что это закончится. Мурасе был частью его жизни. В общем-то лучшей частью. А жизнь при этом продолжалась, и она была совсем не похожей на те моменты, когда они с Таку оставались вдвоем. Так они дотянули до февраля. До вечеринки в честь дня всех влюбленных, которую Тооно проклинал. Он бы хотел ничего не организовывать, но не мог выбрать вечеринку Кин, чтобы не обидеть Айри. Как не мог и просто поужинать с Айри, игнорируя в этот чертов день Кин. Это и раньше было проблемой: ведь и Айри, и Кин в этот день ждали от него выбора с удвоенной силой — но теперь, когда Тооно точно знал, что выбрал бы Таку — это стало просто катастрофой. Тооно знал, что не станет выбирать. Прежде всего потому, что о его выборе в его привычном кругу общения знать никому не следует. Так он и решил устроить свою большую вечеринку, с арендой дома и выездом на пару дней. Туда можно было увезти одновременно и Кин, и Айри, и еще десяток друзей и знакомых, а главное — Мурасе. Кин позвонила Тооно за день до отбытия с вопросом: — Во сколько ты за мной заедешь? Тооно смолчал, немного не ожидая такого напора. — Масами, не молчи. Симидзу собирается ехать с водителем, значит… Либо ее родители опасаются, либо ты дал ей отворот поворот, в любом случае место рядом с тобой свободно, и оно мое, Масами. Час в дороге и только вдвоем. Так во сколько? Тооно хмыкнул, ему повезло, что они говорили по телефону. Так он был в полной безопасности, и Кин своими длиннющими ногтищами не могла лишить его зрения. — Тебе решать. Ты всегда вовремя, Кин, и можешь выехать тогда, когда тебе удобно. — Я? Сама? — Ты можешь, как и Айри, взять водителя. Можешь, сама добраться. У меня в машине одно место, и я никак не могу покатать вас обеих. Такая жалость. Поэтому я возьму Мурасе. Тем более, что у него нет ни прав, ни машины, ни водителя. Тооно закончил фразу крайне довольный. Это был идеальный план, и никто не сумел бы прикопаться. Тооно и раньше безмерно радовало, что у него спортивная тачка: у нее были сплошные достоинства, кроме полного отсутствия нормального заднего сиденья. Но сейчас и это стало ощутимым плюсом. Тооно представил себе лицо Кин и настроение его поползло вверх. — Водителя у него нет и… неужели ты, Масами, сам лично исполнишь эту обязанность? С каких пор ты у Мурасе на посылках? Тооно рассмеялся: ему не было обидно. Еще месяц назад — да, но сейчас — нет. И не только потому, что он знал, как ответить Кин: — О, нет, детка. Все совсем не так. Мурасе великолепный штурман. И все его достоинства только к моим услугам. — Ничего, завтра будет не только к твоим. Тооно услышал. И запомнил. Он не собирался давать Кин шанса отыграться за свои обиды на Мурасе. И, пока они с Таку мчали к месту вечеринки, немного заранее, чтобы принять ключи, все осмотреть и запустить прислугу все подготовить, Тооно сказал Таку: — Расслабься. Ты — это просто ты. Ты мой гость. И много более желанный, чем все. Только то, что ты захочешь, Мурасе. Ни в чем себе не отказывай. И… не уходи далеко, я буду скучать. Таку кивнул ему, но расслабляться явно не собирался. Пока они осматривали комнаты, Таку не то чтобы отказывался, но всякий раз поворачивался так, что уходил от возможного поцелуя. Лишь, когда Тооно подлой подсечкой уронил его на постель, демобилизуя… Таку выдохнул и поддался. — Не нужно так напрягаться. Ты со мной, — прошептал Тооно Таку в ухо и едва успел отлипнуть от него, когда прислуга вошла спросить, всем ли они довольны. — О, да, — отозвался Тооно, мечтая лишь поскорее избавиться от горничной.Жизнь "после"
24 декабря 2023 г. в 11:00
Эта смена была у Таку за стойкой, что, в принципе, радовало. Так было меньше возможности заниматься, зато сама работа была в общем-то легче. Она требовала большего сосредоточения, но все же носится по залу с подносами было труднее, особенно в праздники, когда все равно не было возможности скрыться в подсобке и почитать.
Днем заказывали в основном молочные коктейли и кофе, но поток был довольно плотным. После шести он стал лишь больше. Теперь все работали на полную, бар полнился гулом голосов, звоном посуды и ненавязчивым соулом из колонок. Таку успел залить в себя, наверное, с поллитра кофе, к десяти вечера он почти не прерывался, потом толпа чуть поредела, но до конца смены оставалось четыре часа.
Праздничные смены были длинными, но денег приносили намного больше, потому далеко не всегда их стремились отдать, и завтра Таку работал официантом, и он впервые подумал о том, что это была не самая его блестящая идея. Впрочем, когда он выбирал это, у него не было никаких альтернатив. Теперь же был Тооно.
Мысли о нем догоняли Таку время от времени, возвращая желание. Оно было острым, но приятным, напоминающим предвкушение. Таку не знал, придет ли Тооно, и когда они увидятся, но совершенно не мыслил, что это не повторится. Он был уверен в Тооно, и это могло бы быть странно, но вообще-то — Тооно никогда не обманывал ожиданий Таку. Пусть обычно мрачных, но все же.
К полуночи наплыв снова чуть увеличился, но стих быстро, и когда около часу зашел очередной посетитель, Таку заметил его сразу. Пижонское светлое пальто и яркий шарф — Таку невольно вспомнил свое обещание подарка, который конечно, не успел выбрать и купить — и неизменная ухмылка.
Тооно прошел через зал, сбросил пальто и присел за стойкой. Таку подошел к нему и улыбнулся. Здороваться казалось глупым, еще глупее было спрашивать, чего Тооно желает, и Таку просто смотрел.
— Говорят бармены отличные собеседники, — Тооно чуть ухмыльнулся.
Он старался смотреть Таку только в лицо… и по-всему выходило, что на губы — лучше уж так, чем на член. Но у Мурасе были такие глаза, что Тооно застрял на них и чуть прищурился, чтобы не пропасть совсем.
— На самом деле мы лишь вежливо молчим и подливаем, остальное делает фантазия посетителей и их острая необходимость говорить. Люди любят говорить, но не любят слушать, вот и все.
Таку не переставал улыбаться, он был рад Тооно, действительно рад, и от его прихода томление внутри вспыхнуло ярче, еще не опаляя, но согревая, обещая.
Тооно не сдержался, он представил себе то, что не видел, то, что скрывалось за стойкой. И мысленно уже запустил руки в великие Таку джинсы, касаясь обнаженной кожи, чуть сжимая задницу. Тооно не скрывал взгляда, он скорее хотел, чтобы Мурасе прочитал его фантазии.
— Я, пожалуй, останусь сегодня за стойкой, до самого конца…
Тооно хотелось быть ближе, хотелось не выпускать Мурасе из вида и на секунду. Впервые Тооно так нужен был контроль, так важно оказалось, чтобы все было по его и никак иначе.
— Что тебе принести? — все же спросил Таку.
Тооно знал честный ответ: «Тебя,» но сказал лишь:
— Удиви меня, — припоминая и возвращая Таку его предложение.
А дальше Тооно с удивлением обнаружил, как может течь время. Не трудно и не долго, не нетерпеливо и не тухло, не быстро и стремительно ускользая, а… Удивительно наполненно. Вроде бы ничего не происходило, но между Тооно и Таку уже все произошло и теперь оно длилось. У них был их маленький секрет, и Тооно понил о нем каждую минуту, пока Таку говорил с другими посетителями и мешал для них напитки, пока уходил в подсобку, чтобы вынести новые бутылки.
Тооно не считал время, он получал бездну удовольствия. Оно зародилось где-то внизу живота и медленно отравило кровь, разбегаясь по венам, впрыскивая свою дозу в самое сердце. Воздух циркулировал вроде свободно, но Тооно с каждым вздохом представлял все больше, он уже вообразил не только самого Таку, но и его чувства, когда Тооно окажется близко.
Бар начинал готовиться к закрытию, Коджи уже рассчитал один из последних столов, и напомнил двум другим, что пора и честь знать, Таку же склонился к Тооно:
— Я должен выпроводить тебя, наверное. Ребята освободят меня от уборки, как ударника труда, который и завтра вернется, — Таку снова улыбнулся.
С момента прихода Тооно он, кажется, вовсе не переставал делать это, и это получалось просто, искренне, не ради работы и не ради Тооно, в том смысле, что Таку делал это не по принуждению. Он улыбался просто потому, что Тооно был тут.
Тооно кивнул. Когда Таку вот так улыбался ему, Тооно влекло к Мурасе еще сильнее.
— Ты выглядишь так, словно совсем и не устал, удивительно. Я подожду тебя в машине… Тооно и сам удивился тому, как просто прозвучала эта фраза. Он никогда никого не ждал, а теперь и правда собирался подождать Мурасе? Вот так просто?
Тооно вышел, но в машину не сел, остановился около, закуривая. Он хотел обхватить всего Таку взглядом, и… на самом деле хотел облапать его полностью, прямо так, не спуская джинсы и без обязательного продолжения.
К тому моменту, как последний клиент вышел, Таку даже успел привести в порядок стойку. Он действительно не задержался, хотя на самом деле чувствовал за это вину.
Тооно курил у машины, и Таку, подойдя, просто встал напротив него.
— У тебя есть план? — уточнил Таку, пряча руки в карманы и качнувшись с пяток на носки и обратно.
— У меня всегда есть план, — хмыкнул Тооно, — хотя ты обычно не вписываешься ни в один, и все идет совсем не так, как я ожидал. Но меня… Такой расклад более чем устраивает, Мурасе. Вот только…
Тооно шагнул вперед, роняя сигарету и ловя Таку не совсем в объятия, но одна рука Тооно уже залезла Таку в задний карман, и чуть сжала задницу, а вторая устроилась на его пояснице, заползая за пояс джинсов и чуть поглаживая. Тооно прошептал Таку в самое ухо:
— Оказывается, что ждать… может быть чертовски увлекательно. А теперь мы поедем домой. И… я вчера не шутил — не бери больше дополнительных смен.
Тооно гладил Мурасе неспеша, желая распалить и его тоже, снова увидеть в его взгляде, услышать в сбившемся дыхании его бешенную чувственность, которая так чарующе не доставалась еще никому, кроме Тооно.
Таку чуть прикрыл глаза: от прикосновений Тооно напряжение в паху зашло на очередной виток. Таку, не удержавшись, сделал еще один небольшой шаг к Тооно, упираясь дыханием ему в висок.
— Я понял, но сейчас… уже так. У меня выходной тридцатого и первого вечером, а потом как обычно через день.
Таку вздохнул, млея под руками Тооно, а потом добавил:
— Тебе не понравится, но мне надо к себе домой. Все же смена белья очень нужная вещь. И…
Таку замолчал, даже сжал зубы, ловя стон.
— Ты ужасно стойкий и невыносимо упрямый. Может, обойдемся магазином?
Тооно уже скользнул с поясницы ниже, прямо за пояс джинсов и теперь гладил там, замечая, как Мурасе реагирует и наслаждаясь одним этим, чувствуя, как все крепнет собственный стояк. В этом было что-то свое и в процессе, и даже в том, как томительно хотелось. Тооно словил кайф от этого постоянно растущего желания и того, как от него может быть будоражаще даже просто стоять рядом. Тооно никогда не верил в бабочек в животе, но сейчас он точно чувствовал, правда не бабочек, а небольшую воронку, смерч, что вращался внутри, обжигая и затягивая все ощущения в одну точку, к своему истоку, точнее к основанию члена.
— Два часа ночи, — Напомнил Таку чуть прерывающимся голосом. — Ммм… Остановись, — потребовал он, наконец, не в силах, впрочем, сам отойти от Тооно. — А еще у меня дома нет посторонних и до работы ближе. А я завтра выхожу официантом…
Таку снова стиснул зубы, теперь сжимая плечи Тооно.
— Ты делаешь меня ужасно покладистым, Мурасе, аж страшно. Что-то подсказывает мне, что самое время возражать, но… к тебе, так к тебе. Заодно соберешь себе немного вещей. Пока мои предки не вернулись, поживешь у меня, — Тооно решил это здесь и сейчас, и новый план ужасно ему понравился.