Эта молодость будет вечной

Тооно знал, что будет скучать по Мурасе, но… не ожидал, что так скоро и так сильно. И что скучать, странным образом, окажется чем-то ужасно близким к ревности. Мурасе правда довольно долго оставался в зале, он закурил и… это было так… неожиданно тоскливо. Он был хорош, а лицо его выдавало происхождение с головой. Мурасе держался как герцог-сибарит, которому не могло быть одиноко и наедине с собой: он ни к кому не приближался, от него никто не отдалялся, и все же он словно оказывался в полосе отчуждения и в итоге один занял целый диван. Мурасе тонул в его роскошестве, а клубы дыма парили над его головой. Тооно смог сполна насладиться зрелищем, пока танцевал с Айри. Ей Мурасе нравился, просто по-человечески. Она как раз была тем редким человеком, который тоже выбирал Таку. Без всяких игр и поз, Айри после танца с Тооно подсела к Мурасе на диван, и Таку, явно не без радости, поболтал с ней. Тооно не тревожился. Лишь немного злился на то, как все ведут себя. Словно бояться заразиться бедностью, как какой-то постыдной болезнью. Тооно хотел к Таку, но приходилось все отдавать дань гостям и долг своим дамам. Четырнадцатое февраля был их праздник, и Тооно не скупился на подарки и даже на комплименты. Но когда Таку поднялся и пошел к выходу, Тооно напрягся. Таку встретил его взгляд и даже махнул рукой, показывая, что все в порядке. Тооно отпустил… Одними глазами, хотя вряд ли он мог запретить Мурасе выйти из комнаты. Но Таку не возвращался, и Тооно… вдруг понял, что воображение рисует ему картинки одну другой хуже. Все фантазии были ревнивыми и тяжелыми. Тооно прекрасно знал, что те, кто не подойдут к Таку сами у всех на глазах, вовсе не откажутся провести с ним время наедине. Мурасе обычно нравился людям также сильно, как раздражал их. Нравился, если уделял им немножечко своего внимания и дарил хоть одну улыбку. Не герцога, а человека. С большим и горячим сердцем. Таку не злился, точнее не знал, что именно его злит. Тооно не просил его мешать коктейли или что-то вроде того, они просто пришли вместе, но… Последний месяц они много всего делали вместе, как приятели, и гораздо чаще были больше, чем приятели. Они никогда не обсуждали секс, его повторение и даже верность, но неизменно снова и снова засыпали рядом. Даже не просто трахались и расходились. И Таку привык считать это важным для них обоих. Потому теперь видеть, как Тооно снова делит свое внимание между Кин и Айри было невыносимо. А ещё обидно, хотя трудно было представить себе что-то более естественное. По какой-то счастливой случайности в доме, что Тооно снял, был бильярд. И не только стол для американки, но и русский бильярд, который Таку предпочитал. И устав торчать на диване в одиночестве, Таку решил сыграть. Играл он один, то ли потому, что никто не захотел покидать основной зал так рано, то ли потому, что вокруг Таку так и витал ореол отчуждённости. Он не был больше своим, и Тооно, конечно, не был в этом виноват. Просто он вращался с ними, а Таку был его странным и не всегда подходящим сопровождающим. Даже телохранитель казался бы уместнее. Мерное перестукивание шаров отвлекало и можно сказать успокаивало, по крайней мере, пока Таку попадал. Он примерился и ударил по шару, загоняя в лунки сразу два. Шары послушно закатывались в лузы, и Таку далеко не сразу перешёл к другому краю стола. Он почти разыграл партию, когда дверь в комнату открылась, впуская Мизуки. — Я нашла тебя, — почти пропела она к вящему удивлению Таку. — Похоже на то, — отозвался он и улыбнулся. — А зачем ты меня искала? Таку прервался и теперь наблюдал за Мизуки. Она двигалась очень плавно, даже как-то искусственно, и цвет ее платья удивительно сочетался с цветом вина в ее бокале. — Просто, — Мизуки замерла напротив Таку, их разделял бильярдный стол и она присела на его край. Это заставило Таку поморщится, по счастью Мизуки не сдвинула ни одного шара, но все же это было весьма кощунственно. — В этот раз ты не делаешь коктейли. — Не делаю, — подтвердил Таку. — Но ты можешь в городе сходить в «Старого лиса», там я делаю их регулярно, три раза в неделю. Мизуки печально вздохнула и покачала головой, а потом все же встала и пошла вокруг стола, Таку чуть приподнял брови, но с места не двинулся. Мизуки опять вздохнула и спросила: — Поучишь меня играть? Таку прикусил щеку изнутри. Это предложение звучало очень обычно, если бы не тот факт, что обучение подразумевало не объяснение правил и демонстрацию игры, а постановку удара, и Мизуки точно намекала на нее. Трудно было не понять, что именно она имеет в виду, но Таку совсем не хотелось обнимать ее, прикидываясь, что учит направлять кий. — Ладно, — Таку решил потянуть время, хотя чем это могло помочь ещё не знал. — Только я сначала доиграю партию. — Ты ужасно серьезный, — Мизуки подошла ближе, но Таку остановил ее: — Осторожнее, я бы не хотел задеть тебя локтем. — Хорошо, побуду пока в отдалении, — она согласилась почти легко. — Как ты? Говорят ты перевелся. И заблестел уже, как будущий фармацевт. Только вот курить отчего-то не бросил. Точнее не так. Многие из нас курят, например, Тооно. Но ты не прячешься. Разве это не вредит тебе? Таку кашлянул и даже не стал бить по шару — решил, что промажет. — В каком смысле вредит? — уточнил он. — Мои легкие будут не так хороши, как могли бы, и, возможно, я умру, не дожив до маразма, но… Не могу пока от этого расстроиться. Таку все же примерился, теперь он был готов затянуть партию, но все же не собирался ее сливать. Биток стукнулся в нужный шар и всего ничего не довел его до лузы. — А где учишься ты? — спросил Таку, переходя вдоль стола и легким движением загоняя предыдущий шар. — В Токийском университете, как и большинство из нас. Только Тооно взял планку выше. Он молодец, как и ты. Я учусь на юридическом, как и ожидалось, иду по стопам отца, ничего интересного, — Мизуки чуть склонила голову и отпила из своего бокала. — А ты и бильярд выбрал необычный, сложный. Я в такой совсем не умею, страшная мазила. Надеюсь, это можно исправить. Но я не о вреде для твоего здоровья, Таку. Поделишься сигареткой пока ты ведешь свою партию? — Мизуки улыбнулась. — Я о вреде, который ты наносишь своей репутации, ни от кого не скрывая таких привычек. Мизуки сделала еще один небольшой шаг к Таку. Он и правда нравился ей, всегда. Таку засунул руку в карман и вынул пачку, но посмотрел на нее с некоторым сомнением. С Тооно вместе он курил сигареты Тооно, но сам себе Таку по-прежнему покупал недорогие и довольно крепкие — вряд ли они подходили Мизуки. Таку поднял взгляд и сказал честно: — Мои тебе не понравятся, но угощайся, конечно. Таку откинул пальцем крышку и, наклонив пачку, щелкнул по дну, так выдвигая пару сигарет. Когда Мизуки вытянула одну, Таку, спрятав пачку, достал зажигалку. Это тоже были понятные жесты, и Таку было от них скорее неуютно, можно даже сказать — неприятно, но как отправить Мизуки, он не знал. Как не знал, зачем она все это делает. Таку допускал, что интересен ей, но вряд ли она была достаточно смела, чтобы рисковать встречаться с ним. А вот в то, что Мизуки может хотеть просто поболтать — Таку попросту не верил. — Меня мало волнует моя репутация, Мизуки. Она больше ни на кого не влияет, никому в общем-то и не интересна, ну и… курение — не самая главная моя проблема сейчас, ты же знаешь. Таку убрал зажигалку, оглядывая стол. Он бы с удовльствием отошел подальше, но биток держал его в этой точке, и выбить его было не тривиально. Таку примерился и понял, что ему нужен другой угол. — Отступи на пару шагов, — попросил он, — я, вероятно, должен бить с твоего места. Мизуки двигалась по-прежнему медленно и плавно, и в нужный момент ее рука чуть скользнула по плечу Таку. Он не обратил внимания, но в этот момент дверь в очередной раз открылась: на пороге стоял Тооно. Тооно, наконец, решил, что уделил достаточно времени и Кин, и Айри: он подарил им уже несколько разговоров и каждой по три танца. Счет был ровным и, когда Айри начала выбиваться в лидеры, оттого что Тооно предложил ей попробовать пирожное, Кин возникла рядом. — Ты такой заботливый, — пропела она, и Айри немного помутнела, представляя что ей пришла пора отпустить Тооно. Но Тооно уже не в силах был расточать мед ни одной, ни другой. Вообще с Айри бывало и неплохо, но не тогда, когда она, Кин и все вокруг до единой их подруги вели подсчет долбанных знаков внимания. А Тооно уже осточертело представлять, чем там занят Мурасе, он хотел разбить фантазии реальностью, и снова взять все под контроль. Он приобнял девушек, привлекая к себе обеих и подталкивая их вперед. — Что-то у меня уже голова кругом от танцев, пора заняться чем-то поинтереснее. Осмотримся тут, оценим выбор развлечений! — провозгласил Тооно, и пошли с ним не только Кин и Айри, но и большинство потянулось следом. Тооно и правда хотел оглядеться и… найти Мурасе. У Тооно были подозрения, и он, лишь ненадолго заглянув в зал с настолками, просто потому, что тот был по пути, свернул в бильярдную. Тооно распахнул дверь, и фантазии его стали реальностью: Мурасе был здесь и не один. С ним была Мизуки, она затянулась, и горький, едкий, узнаваемый дым сигарет Таку ударил Тооно в нос. Тооно втянул его глубже, так что получилась почти затяжка, которая раздирала горло. — Секретничаете? — резюмировал Тооно. — Мы же не помешаем? — Тооно уставился на Мурасе, изучая его и пытаясь понять, насколько тот ему не рад. Таку ударил ровно в тот момент, когда над головой раздался вопрос Тооно, и результат не заставил себя ждать — Таку промазал. — Черт, — ругнулся он, а потом разогнулся и совершенно неуместно добавил для Тооно, — я не тебе. Просто промахнулся. Теперь биток был на середине стола, и, представив себе, какую позу придется принять, чтобы его оттуда вывести, Таку едва не покраснел. В этом обычно не было проблемы, просто игровая ситуация, но мысль, что это произойдет одновременно на глазах Тооно и всей этой толпы… Таку глубоко вздохнул. — Конечно, не помешаете. Но, наверное, это скучно? Таку чуть кивнул на стол, все еще не решаясь начать примеряться к удару. — Ты играешь сам с собой, или… Мизуки так хороша в бильярде? — осведомился Тооно, выпуская девушек и подходя к столу, рассматривая расстановку шаров. — Я? Я только зритель, крайне увлекательно наблюдать, как кто-то может то, что тебе совсем не дается, Масами. — И вовсе не скучно, как я понимаю… — протянул Тооно. — Но кто же победит? Такума Мурасе против Мурасе Такумы, ужасно неожиданный поединок. Его важно закончить или ты мог бы схлестнуться с кем-то немного более материальным? — Тооно усмехнулся. Сейко и двое, что стояли с ним рядом, неприятно засмеялись, плохо понимая к чему ведет Тооно. Кин пристроилась на подлокотник кресла и тоже прикурила. Айри тихонько отступила к стене, скрываясь из центра внимания. Тооно замечал их всех, но задерживался взглядом лишь на Мурасе и Мизуки. Хотелось, чтоб она отошла. Тооно отлично уловил, что если чему-то и помешал, то партии Мурасе, а никак не его любовным заигрываниям, однако… Мизуки стояла к Мурасе слишком близко, а Тооно довольно неплохо представил себе, как сейчас, Таку одной ногой присядет на стол, чтобы сделать новый удар. — Ну… — Таку закусил губу оглядывая всех новых своих зрителей, стараясь не задерживаться взглядом на Тооно. — В принципе, я хотел бы закончить, — изрек он, опуская взгляд на стол. Как иногда с ним бывало, Таку вдруг почувствовал злой азарт. То чувство, которое всегда помогало ему игнорировать окружающих. Он отступил на полшага, и наклонился к столу, почти ложась на него грудью, и направил биток в нужный угол. Он нервничал достаточно, но удача благоволила к нему, и удар удался. Таку выпрямился, обретая уже и уверенность, и посмотрел на Тооно. — Мне нужно пять ударов, — пояснил он. — Мой материальный противник ждет? — Он нетерпелив, но пять ударов, это быстро. А так хочется узнать, который из Мурасе победит. Тем более, что Мизуки совершенно права: ты делаешь это точно, резко, сильно и впечатляюще. Я заворожен. Продолжай. Тооно приложил всю волю, чтобы не оказаться позади Мурасе в ожидании какой угодно его новой позы. Таку был вызывающе хорош и чертовски сексуален, его рубашка расстегнулась или он сам расстегнул ее, и можно было видеть грудь под ней. Во избежание лишних и провокационных действий Тооно попросил: — Дай сигарету. Он сам словно оказался среди тех девчонок, что считали знаки внимания. И Тооно не мог проиграть Мизуки. Таку вопросительно посмотрел на Тооно, его просьба была примерно настолько же странной, как просьба Мизуки, но та хоть не знала, о чем просит. Тооно же, собирающийся променять свой дорогой вишневый табак на дерьмо, которое курил Таку, звучал особенно удивительно. Таку приставил кий к столу, вынул из кармана сигареты и зажигалку и подошел к Тооно. Вблизи желание остаться с ним вдвоем и просто обнять стало почти нестерпимым, но Таку лишь открыл пачку, хотя с самого начала собирался просто отдать ее Тооно вместе с зажигалкой. Тооно забрал сигарету, зажал ее между губ и уставился на Таку в ожидании, Таку щелкнул зажигалкой поднося огонь. Он не злился, но ему ужасно хотелось закатить глаза. Тооно затянулся, и Таку, спрятав зажигалку, вернулся к столу. Обычно его не особенно раздражало внимание, он участвовал даже в соревнованиях по бильярду, но вот внимание Тооно будоражило и не нервировало, но все же заставляло нервничать. Просто потому, что Таку было гораздо труднее сосредоточиться на игре, когда это означало отвлечься от Тооно. Тооно курил дешевый и жесткий табак Таку взатяг. Это было странное чувство, обжигающее, но… чертовски приятное. Табак Мурасе пах Мурасе, как его не назови, для Тооно было именно так. Каждый раз встречая Таку после расставания, Тооно вдыхал этот запах и пил его с губ Мурасе. И сейчас это было похоже на поцелуй, пусть и на расстоянии. Рядом с Тооно Таку пах его сигаретами, пах Тооно, и это было совершенно правильно, необходимо. Шаров осталось мало, но это скорее усложняло игру, впрочем, Таку действительно играл сам с собой, а значит не уводил шары из удобных позиций, наоборот сам себе подыгрывал, и, как и обещал, закончил за пять ударов. Тооно замер, последний удар на самом деле был сложным: Таку присел на край стола, скривил руку, пристраиваясь к шару и попал в узенькую лунку, пробить которую можно было только действительно сильным и уверенным ударом. Тооно зааплодировал. Он не боялся остаться в одиночестве с этим жестом, но Мизуки и Айри без колебаний поддержали его, и даже Кин не осталась в стороне. Лишь компания Сейко выделялась, не только тишиной, но и странными, заносчиво мерзкими выражениями лиц. Тооно терпеть не мог Сейко, но отлично умел его готовить. Отец давно объяснил Тооно, с кем стоит поддерживать, если не хорошие, то ровные отношения, и Тооно безупречно следовал этим не навязчивым, но строгим распоряжениям. — Браво, — вот сейчас Тооно выдал комплимент не задумываясь. Хотелось уточнить, который из Мурасе выиграл эту партию, но… понял бы только сам Таку, и Тооно решил приберечь этот вопрос на потом. Мурасе, сам того не желая, снова был в центре внимания, и… Тооно хотел оказаться ближе. Гораздо ближе, чем кто-либо. — Не очень-то удачно играть против мастера, но я рискну. Сыграешь против меня? — Тооно усмехнулся. — Почту за честь, — отозвался Таку с улыбкой. Ему было приятно и от похвалы Тооно, и от его предложения. Это словно давало возможность остаться вдвоем на глазах у всех и, хотя Таку знал, что нельзя считать именно так, — но ему хотелось думать, что так Тооно просто выбирает его. Не сказав больше ничего, Таку отошел ко второму столу — американскому, и начал готовить игру. Тооно же отошел к стене с киями, выбирая подходящий, и Таку, уже изучивший их, сказал просто: — Бери третий слева. Судя по тому, как вытянулось лицо Сейко, это прозвучало фамильярно, но Таку это мало волновало. Он выставил пирамиду шаров, поставил биток и отступил, давая Тооно разбить и начать партию. Тооно взял кий, который посоветовал Таку без всяких раздумий, совершенно уверенный, что Мурасе не пытается подставить его. Наоборот, сам, без уговоров, идет на встречу: на русском столе у Тооно не было шанса не то, что выиграть, но вообще забить хоть один шар, даже с верной траектории и точно рассчитанного места. А планы Тооно простирались дальше, и он не стремился афишировать их сразу. Это была не игра на публику, а их с Мурасе игра, но внутри все уже трепетало, а кровь разгонялась по венам. Тооно не стал выбирать между Айри и Кин: он чуть повел плечами роняя пиджак с плеч и тряхнул руками, позволяя ему стечь на пол. Глядя на Мурасе Тооно стянул развязанный галстук с шеи и повязал его на запястье, чтобы не затоптали, а потом расстегнул пуговицу рубашки. — Я буду болеть за тебя, Тооно, — сказала Кин, и голос ее грудной и глубокий лился так, словно она что-то обещала ему за победу. Хотя Тооно готовился проиграть. Но смысл в кои-то веки был не в победе, а в самой игре. Тооно ожидал, что не все останутся, но он ошибся, они лишь начали рассаживаться. И Сейко царьком уселся в кресло, на подлокотнике которого раньше устроилась Кин. Она ему не обрадовалась, но Тооно и не думал возражать: Кин отлично умела постоять за себя, а положением была выше Сейко. Тооно же не интересовал никто, кроме Мурасе, и ситуация была такая, что можно было этого не скрывать. Не медля больше и не сомневаясь, Тооно разбил шары. Удар был верный и оттого сильный, шары рассыпались по столу, и Тооно улыбнулся. Тооно по удаче загнал шар в лузу, что давало ему право продолжать, Таку в задумчивости уставился на стол. Он не хотел выиграть, но привычно оценивал позиции. — Я тоже буду болеть за тебя, — сказал он с улыбкой. — Ну, а я за тебя, Таку, — вставила Мизуки, останавливаясь у окна, чуть опираясь на подоконник. Таку едва обернулся на нее, но улыбнулся и поблагодарил, Тооно же повернулся к Таку и чуть качнулся вперед, чтобы его не услышал никто, кроме Таку: — Болей, но играй в полную силу, — Тооно не мог коснуться уха Таку, но опалил его дыханием, а потом повернулся к Мизуки. — Это верное дело, болеть за мастера. Я… Я бы тоже поставил на Мурасе. Тооно усмехнулся, разглядывая позицию и выбирая новый шар. — Но я хочу, сделать игру интереснее. Я буду выбирать шар, рассчитывать траекторию, а ты… Таку, ты ведь поучишь меня немного? С равным противником играть интереснее, а у меня совершенно не поставлен удар. Мне точно не помешает пара уроков, — вот теперь Тооно улыбнулся в полную силу и ткнул пальцем в шар, — я выбираю этот. Только молчи, я сам скажу, как и откуда хочу ударить, ты лишь правильно поставишь меня на позицию… Чтобы я понял, как это делают. Тооно сейчас вовсе не собирался скрывать своего неумения, он лишь хотел близости Таку. Совершенно естественной и безнаказанной. Таку даже рот приоткрыл, но потом послушно кивнул. — Конечно… Но… Таку всего лишь хотел посоветовать другой шар, но Тооно опалил его таким взглядом, что Таку замолчал, лишь подойдя, спросил хрипло: — Куда? Тооно указал ему лузу, и Таку кивнул. Тооно сам выбрал позицию, и Таку наклонился к нему. Это было в точности тем, о чем говорила Мизуки, только вот теперь Таку не имел возражений, хотя стоило ему почувствовать Тооно, как стало понятно, что идея сомнительная. — Ты уверен? — уточнил Таку говоря не об ударе, но обо всем том, что начал чувствовать, когда обнял Тооно, накрывая его ладони и чуть сжимая их. Таку теперь стоял очень близко, еще полшага, и он уперся бы в Тооно членом — это было именно то, что нужно. Тооно хотел чувствовать и был не против хотеть, даже понимая, что придется ждать, зато Таку был точно его. Только его и явно чувствовал в ответ. — Совершенно, даже не сомневайся. Наверняка ты — прекрасный учитель. Голос Тооно не дрогнул, а наоборот наполнился неожиданной силой. Воля понадобилась лишь на то, чтобы усваивать урок, сосредотачиваясь на шаре. Тооно дал себе еще полминуты, чтобы почувствовать Таку, а потом сказал: — Теперь я сам, сенсей… Тооно не улыбнулся, он превратился в движение и ударил, совершенно уверенный в успехе. Шар вошел в лузу как влитой, но Тооно представил себе другое. Таку почувствовал, как в горле стало сухо. Ему очень хотелось посмотреть в лицо Тооно, спросить обо всем прямее, но все смотрели, и оставалось полагаться лишь на свои чувства. А они недвусмыленно концентрировались в паху — это была чертовски опасная игра, на самом деле. Тооно забил уже два, до победы ему оставалось шесть, но Таку мало верил, что все закончится так быстро. И будь они вдвоем, это было бы… хорошо, но они не были, на них смотрели, и Таку вовсе не был уверен, что к концу партии не сойдет с ума. — Какой следующий? — спросил он, стараясь не выдать своего напряжения, надеясь, что, по крайности, его сочтут за тревогу проиграть. Зрители находили в происходящем свое наслаждение. Тооно видел, как даже Сейко болеет за него, и Тооно усмехнулся. Он знал, что они входят во вкус, начиная верить в разгромную победу. И так мало тех, кто по-настоящему понимал, знал, что Мурасе снова играет почти сам с собой. — Вон тот, но теперь я сам. Посмотрим, как я усвоил урок, Мурасе. — Тооно! — воскликнула Кин, она понимала… Кин действительно могла стать очень умной женой. Они уже долго играли в эту игру, достаточно, чтобы понимать друг друга. Кин не была влюблена и не могла расстроиться, если в итоге ничего не получиться, в отличии от Айри. Но Тооно сейчас как никогда чувствовал, что рискнет разочаровать и ее. Это было много проще, чем не оправдать ожидания отца. Но ожидания публики, его не интересовали. Тооно хотел играть честно. С Таку это не было роскошью, скорее необходимостью. Хотя Тооно знал, что Таку без колебаний своими руками привел бы его к победе. Тооно ударил и… попал, ему зааплодировали. Он чуть склонил голову, обозначая поклон и признательность за поддержку, и выбрал следующий. Тооно не поддавался, но шар ударился вблизи лунки и откатился. Тооно искренне чертыхнулся, уступая Таку ход. Он досадовал, но не слишком-то: промах позволял ему вскоре снова оказаться в руках Мурасе. Таку теперь сосредоточился на столе, это было гораздо проще всего остального. Он примерился с одной стороны, потом обошел стол, выбрал нужную позицию и ударил. Забив второй и третий, он вдруг понял, что ему хочется… повторить. Выиграть у Тооно не было интересно, но вот играть с ним… Таку ударил не примериваясь, и шары просто раскатились по столу. — Твоя очередь, — он взглянул на Тооно, не усмехаясь, но чуть прикусывая губу, надеясь, что он не обидится, но поймет. Тооно не задумывался об уступках, он ждал промаха. Не чтобы выиграть, а чтобы повторить. Шары разбежались, и Тооно постарался сосредоточится и найти хоть какую-то подходящую комбинацию. Он выбрал, точно зная, что сам никогда не сможет провести подобный удар. Тооно даже не был уверен достаточно в угле разлета. Он знал, что Мурасе видит и понимает больше, но не собирался просить в этом помощи. — Давай в этот, — Тооно указал на шар сбоку. — Через средний. Шар был ровно в той позиции, что тот, который первым забил Таку на глазах Тооно. А Тооно был прекрасным учеником, лучшим — он отлично понимал, что значит подобный выбор. — Смогу ли я повторить тот твой незабываемый удар? Теперь… Ты снова научишь меня, — Тооно старался контролировать голос, но уже устраивался у стола, чуть расставляя ноги и выбирая позицию, чтоб не потревожить другие шары, он почти лег на стол. — Давай, — это прозвучало почти как приказ, но так было лучше всех других вариантов. Таку склонился, обнимая Тооно, и, вдруг решаясь сказать что-то большее, чем комментарий к игре, прошептал ему в ухо: — Ты безумец. Теперь Таку чуть выправил и позицию кия, хотя от прикосновения к Тооно его вело достаточно, чтобы промахнуться и самому. Таку снова сжал руки Тооно, и еще чуть наклонился, на самом деле делая удар сам, во многом потому, что не знал, как это объяснить, только показать. Воображение Тооно оказалось неуемным и совершенно катастрофически неприличным. Он горел, и… теперь уже плавился под Мурасе. Это могло бы напугать, но лишь будоражило. Тооно отпустил чертов контроль, позволяя Мурасе полностью забрать управление. Тооно был текучим воском в его руках, и Мурасе лепил. Тооно был его руками, его глазами и его… учеником. А Таку был решением, выбором, действием. Их бедра в этом положении все же соприкоснулись, и теперь Тооно отчетливо чувствовал стояк Мурасе, что упирался в него и захлебывался этим чувством, вдруг не смея пошевелиться. Тооно позволил бы Мурасе, что угодно сейчас, он вдруг совершенно опьянел. Тооно не смог бы сделать удар, и то, что Таку ударил им, было совершенством. Когда шар неведомым чудом угодил в лунку, Тооно едва сдержал дрожь. И выдохнул: — Вау… Все снова зааплодировали, Кин даже встала. Тооно мог бы получить удовольствие от их лиц, но не мог сосредоточиться, и его ничуть не пугало, что все это происходит на глазах. — Четыре — три, — четко сказала Айри, и по интонации ее было не понятно, но то, что она проговорила счет сейчас, обозначило, что Тооно все же ее фаворит. Но тщеславие теперь оказалось ужасно далеко от Тооно. Он выбрал следующий шар, и… зная, что не сможет отказаться от Таку рядом, сказал тихо: — Сам, — снова примериваясь к шару, надеясь, что Таку не подойдет слишком близко. Тооно плохо понял, каким чудом забил, но это было хорошо и снова немного вернуло его к реальности. Хотя Тооно хотел бы оставаться в безумии. Он выбрал следующий — сложный, рассчитывая разыграть комбинацию из трех. Пусть он не сможет, но Таку сумеет оценить его красивый геометрический расчет. Рядом с Мурасе Тооно хотелось рисковать. Тооно ошибся лишь на чуть, но все замерли и вздохнули разочарованно. — Я слишком самоуверен, — констатировал Тооно и расстегнул еще одну пуговицу рубашки, отходя от стола, давая Таку заслуженное место. Таку смотрел на Тооно, пытаясь теперь угадать, что лучше: закончить партию как можно быстрее или повторить их взаимодействие. Чувствуя за спиной внимание зрителей, Таку не очень хотел проиграть, ему стало тяжело с их реакциями. Не так важно было, что они болели за Тооно, но теперь Таку скорее чувствовал их желание, чтобы он не справился, и это оказалось нелегко. Они не захотели бы запомнить те удары, что Таку помог сделать Тооно, и еще меньше бы задумались, что он поддается. Стоило игре выйти за рамки их с Тооно близости, как Таку стало почти больно. Настолько, что хотелось швырнуть кий на стол и выйти, но Таку лишь примерился. Он сравнял счет, а потом снова посмотрел на Тооно. Тооно подошел к нему, касаясь плеча, прошептал: — Забудь о них, это только между нами. Я хочу, чтобы ты сыграл в полную силу. Я болею за тебя, — закончил Тооно хриплым шепотом. — Давай, — вдруг попросила Мизуки, а Айри поднялась с места. Она смотрела на них и… восхищалась обоими? Она хотела искренности и честности, даже чуть притопнула ногой от нетерпения. — Давай, — повторил за ней Тооно. — Ты наш с Мизуки фаворит, сенсей. Мне еще рано превзойти тебя, но… я постараюсь. Тооно знал, что… Мурасе, наверное, может завершить партию, но… ведь был небольшой шанс, что шары и планеты сойдутся так, что Таку промахнется еще хоть раз — что всего один раз ситуация окажется такой, что никто не забил бы. Тооно хотел еще раз, всего раз почувствовать, как окажется совершенно в распоряжении Мурасе, и тот забьет им еще один шар. И, может быть, еще раз забить самому. Прежде чем Мурасе получит свою победу. Впервые Тооно было совершенно не жалко. Он точно знал, что происходит, и восхищался Мурасе-сенсеем. Хотел, чтобы того оставили все сомнения, и он взошел. Тооно так часто хотел, чтобы Таку проиграл ему в школе, но теперь он ждал лишь, чтобы его глаза горели в ответ, а жар проникал, опаляя до самого дна. Таку кивнул, возвращаясь к столу. Он дважды обошел вокруг, а потом отправил в лузу свой шестой шар, выставляя седьмой под простой удар. Он забил и его, а потом замер, размышляя. Слова Тооно значили для Таку очень много, и он теперь мог выбрать между победой и тем чувством, когда Тооно доверяет ему, позволяет управлять собой, пусть и в такой малости, как удар кием. Но оба они знали, что это полно совсем иным чувством, далеким от бильярда. Таку вновь ударил на удачу и шар замер у лузы. — Твой удар, — оповестил Таку, теперь тоже подходя к Тооно. Тооно едва сдерживал дрожь: она рассыпалась по телу, словно все те мурашки, что жили у Таку на коже, рождались у Тооно внутри, бежали по венам, поселились под кожей. И любое прикосновение Таку гарантировало ожог. Но Тооно хотел обжечься. — Выбор без выбора, мы должны сделать этот шар. Тооно не смог усмехнуться, он был совершенно убийственно серьезен, и подумал вдруг, что они с Таку удивительные весельчаки, просто главные весельчаки тусовки. Хотя многий их сарказм был ясен лишь им одним. — Сделаем это, — попросил Тооно тихо, выбирая шар, который станет битком. Тооно мог бы забить сам, но не мог отказать себе в тех секундах, что Таку станет совершенно властен над ним. Таку удивился — такой шар достаточно было лишь чуть подтолкнуть, но он встал за Тооно, инструктируя: — Очень осторожно, чтобы биток не закатился следом. Чуть-чуть. Таку без сожалений сводил игру в ничью, или в победу Тооно. С каждым ударом, точнее с каждым взглядом Тооно, что он ловил, победа теряла свою привлекательность. Таку лишь хотел снова обнять Тооно, наклониться к нему. Реакция других, что раньше тревожила, все больше отходила на задний план. Таку хотел бы привести Тооно к победе. Это был странный подарок, но все же лучше шарфа, который Таку так и не купил ему. — Осторожно… Чуть-чуть, — повторил Тооно за Таку чуть хрипло, чувствуя дыхание Мурасе на шее, а его самого так далеко. — Покажи мне как, для верности. Тооно не искал никаких объяснений, он хотел почувствовать Таку снова, а этот шар был последним перед тем как станет семь к семи — боевая ничья? Перед финалом Тооно нужна была хотя бы еще секунда, еще одна волна, после которой никуда уже не получится впихнуть эту их близость. Тооно не боялся прослыть ни трусом, ни идиотом, он просто хотел Таку. И принял позицию, довольно простую, но и в ней Таку мог обнять его, прижимаясь всем телом, завладевая рукой, задавая движение и силу удара. Таку снова обхватил ладонь Тооно, почти сплетаясь пальцами, и чуть качнул ей вперед. Этот шар забил бы и новичок. Биток встал у самого края, точно напротив предполагаемого последнего шара. — Теперь этот, — прошептал Таку, не отстраняясь от Тооно. — Победа твоя — мой выигрыш. Таку отступил, но недалеко обозначая, где должен встать Тооно для следующего удара.Семь к семи позволяли объявить ничью, но Таку хотел, чтобы восьмой шар достался Тооно. — Нет… — Тооно разогнулся, глядя на Таку прямо, игнорируя ждущие взгляды зрителей. — Ты же знаешь в чем смысл правила о ничьей, Мурасе — все чтобы избежать случайной нечестности. И это — она. Мне достался первый удар, значит этот, последний — твой. Играй. Тооно отошел и чуть подтолкнул Таку к столу, пристраиваясь за ним, шепнул в ухо: — Выиграй. Это ведь правда твоя победа. А я получил невероятное удовольствие. Тооно усилием отступил на шаг, давая Мурасе время и возможность сосредоточиться. Таку играл божественно и за себя, и за него, и он должен был выиграть, вот и все. Партер пришел в движение… — Но как же так? — воскликнул Сейко. Кин поднялась: — Отдать должное отличному сопернику — вот поступок… не мальчика, но мужа, — она улыбнулась. — Настоящего мужчины, — тихо добавила Айри, шагая вперед. Кин подняла бокал: — Бей, Мурасе. Не стоит надолго задерживаться на поединке великодуший. Победа — победителю. Как всегда, — Кин не удержалась от того, чтобы поддеть, но внезапно выбрала объектом Тооно, а не Таку. Еще несколько человек встали, дыхание их странно замерло, и Тооно знал, что его разобьет стук шаров, когда Мурасе забьет. Тооно всегда хотел вырвать у него победу, но не теперь. Сейчас он странно хотел утопить Мурасе, такого… отдельного, чужого здесь, в их восхищении, хотел, чтобы они все его оценили, вспомнили, чтобы больше не забывать. И чтобы сам Таку вспомнил и взял обратно свое место. Таку чуть растерялся, но снова поймав взгляд Тооно, такой… Какой мог быть только между ними — уверился. Таку не нужно было даже менять биток, он прижал кий почти вертикально и ударил — последний восьмой шар послушно закатился в лузу. Таку проследил его взглядом и прицокнул в удовлетворении, а потом снова посмотрел на Тооно. Таку не стеснялся и не обманывался: только реакции Тооно он ждал сейчас, только его восхищения хотел. Тооно улыбался и хлопал, он взмахнул руками, призывая остальных, и они откликнулись, пусть и не все, но многие. Все же чувство справедливости не было им чуждо. Тооно протянул Таку руку: — Это была честь для меня, сенсей, — хмыкнул Тооно. — За твою блестящую победу стоит выпить, — предложил Тооно. — Действительно, — Мизуки подошла к ним и протянула Таку бокал, — но немного. Ты влез без очереди, Масами. И теперь моя. Я хочу сыграть также, но… Таку станет учить меня, а… кто против нас? — спросила Мизуки дерзко. — Я, — заявил Сейко. — И пусть дама разобьет, — он уже приближался к столу.