Эта молодость будет вечной

Таку еще раз проглядел список, который забрал в деканате. Это был перечень дисциплин, которые ему следует сдать, чтобы снова перевестись на лечебное дело. Сам по себе список нисколько его не пугал — все это было реалистично, нереалистичным было другое… За четыре с лишним года, из которых год Тооно сам вел дела, ни разу так и не зашел разговор о работе Таку для корпорации. Таку понимал, что причиной тому его недостаточная квалификация, но хотел видеть в этом надежду… Может, его работа уже и не так принципиальна? Таку не хотел подвести Тооно гораздо больше, чем когда принимал его предложение, но ведь ситуация изменилась, теперь у них были другие… ориентиры? Только вот разговор об этом Таку откладывал снова и снова, не находя подходящего момента, подозревая, что это все же нарушит планы Тооно. Таку в общем-то был готов стать его фармацевтом и вернуться к медицине после получения диплома, но это было бы так долго, даже с учетом зачета дисциплин. И вроде ничто не мешало подождать, но… Таку не мог найти и объяснить себе это «но» до конца, пусть и чувствовал его очень ясно. На часах уже было девять — Тооно сегодня ужинал с партнерами и должен был скоро вернуться, и стоило уже или решится, или опять выкинуть список. Таку еще колебался, но вдруг услышал над ухом: — Привет, — Тооно опять подошел совершенно бесшумно и уже стоял за спиной. — Что это у тебя? Тооно так задержался потому, что встречался с Рюдзиро. Они заседали в резиденции Такасато, а она была далеко — за морем, в Шинкоми. Таку не знал даже об этом. Тооно ревностно, с фанатичным страхом оберегал Мурасе от этой стороны своей жизни. Хотя сам Тооно уже завяз по уши. Если раньше еще можно было отступиться и развязаться, то теперь его дела все больше были делами якудза. Делами Рюдзиро. Тооно ушел в теневой бизнес с головой, его накрыло по самую маковку. Само по себе — это не было страшно. Тооно учился дышать под водой, вот и все. Реальность располагала, диктовала свои правила, обязывала Тооно соответствовать и оставаться в игре и на коне в тех условиях, что были, чтобы поддерживать уровень привычный Тооно — уровень, которого он и его семья заслуживали. Тооно не выбирал и не создавал правила, лишь адаптировался и по мере сил прогибал их бешенный изменчивый мир под себя. Для дела, для Таку, для Харуто и Елены. Тооно справлялся все лучше, играл все жестче. Он заметил не сразу, но теперь уже точно знал: официальный бизнес существует все больше для того, чтобы прикрывать подпольный и выводить активы. Официальный бизнес был лицом фирмы Тооно, а дела якудза — источником реального дохода. Но… Тооно, признаться, нравилось. Нравилось находить решения, нравилось понимать, как работают деньги, как максимально верно использовать их в той действительности, что была — ему нравилось работать. И полностью удовлетворял результат. Тооно собирал команду: людей, которых можно будет посвящать в дела, а не просто давать задания. Он ставил такие задачи, чтобы каждая из них сама по себе ничего не значила и ни о чем не говорила. Идеальная схема, где связующим звеном между аналитиками, экономистами, финансистами и бухгалтерами был лишь он сам — единый во всех лицах. Это делало схему совершенной, безопасной, а Тооно критически незаменимым. Вообще… а для Рюдзиро, особенно. И постепенно эти люди — исполнители — тоже вязли, что позволяло действовать уже прямо, не боясь что сдадут и раскроют. Попытка утопить Тооно, уничтожила бы и доносчика. Это казалось почти доверием, но на деле — являлось контролем. «Круговая порука мажет, как копоть, я беру чью-то руку, а чувствую локоть,» — Тооно устраивало. Сам он все скрупулезнее разбирался лишь в отельном бизнесе и казино, большая часть прибыли от которых была совершенно легальной. Тооно хотел заработать больше в самом Шинкоми, имея и там белые активы. Но Таку не знал и об этом. О том, что Тооно интересуется отелями и казино — да, но не о Шинкоми. Тооно достаточно упростил себе жизнь тем, что про часть источников дохода якудза предпочитал просто не знать. Зачем? Чтобы считать деньги и давать Рюдзиро отчет, не нужно было знать об услугах. Тооно больше чем в половине случаев не спрашивал откуда доход, это не было его задачей. Он вкладывался в открытую в малую часть бизнеса Такасато, но работал со всеми финансами, с частью из которых, соответственно, вслепую. Рюдзиро все устраивало, он не торопил. По крайней мере, так Тооно казалось. Он преумножал состояние отца, а якудза — свое. Видимо, они предлагали ему то, что не рисковали предложить более осторожному отцу. Но Тооно знал, чего ему не хватает. Ему не хватало Таку. Права и с ним, самым близким, говорить открыто. Вот, например, рассказать, как прошла встреча и о чем они говорили. Не хватало его поддержки. Мурасе… Не стал бы поддерживать в таком. Для него имело значение на кого и ради чего работаешь. Дела шли в гору, но Тооно не оставляло ощущение, что, узнай Таку — жизнь пойдет под откос. В этот раз он подошел к Таку бесшумно не специально, просто не выключился окончательно из роли, что играл в Шинкоми. Эти переговоры оказались не самыми простым. Тооно настоятельно рекомендовали подключиться к ведению дел «Эйфории». Клуб приобретал поразительную популярность, зарабатывая все больше, и эти активы нужно было запустить и легализовать. Бухгалтерия заведения должна была выглядеть прозрачной но… Не обозначать реальных услуг. А часть денег стоило выводить незаметно. Тооно старался не задумываться о том, за что и какие люди на самом деле платят такие деньги, и ему удавалось. Но общение с Рюдзиро никогда не бывало легким. Оно всегда сопровождалось напряжением. Рюдзиро был человек решительный и крайне… давящий. Таку развернулся на высоком табурете, глядя на Тооно странно серьезно и даже печально, вместо ответа он сказал: — Привет. Как у тебя все прошло? — Хорошо прошло. Но напряженно. Мой партнер — тяжелый человек. Рядом с ним невозможно расслабиться. Тооно замолчал, он не имел права рассказать Мурасе больше. И уже выдумывал, как это сделать — обойти недоговоренности. С подобным в случае с Таку всегда было трудно. Не сказать, что Тооно устал. Скорее он был включен в дела до донышка и оттого напряжен и взвинчен. Он ушел с работы, но она не шла из головы. И по всему выходило, что нужно еще поработать. Дойти до какой-то точки. Увидеть хотя бы набросок системы для «Эйфории». Но… Так хотелось быть с Таку. Говорить, блядь, с Таку! Рассказывая ему, самому понять, что упускаешь, чего не видишь? А была и еще одна больная тема. Всего две — так мало и так много. Тооно точно знал — якудза хуже, ведь они пошатнут отношение Таку к самому Тооно. Но мать Таку была не многим лучше. С месяц назад она подвела Таку к тому, что исправилась. Поправилась? К тому, что лечение дало эффект и «Сынок, ну разве не могу я провести хоть немного времени с тобой? Ты разве мне не доверяешь? Я совсем не помешаю вам с Масами». Когда она произнесла имя, Тооно чуть не стошнило. Он видел: Таку не верит и не хочет соглашаться, но и отказать он не мог. Тооно не беспокоила даже необходимость уступить Мурасе-тян свой кабинет, чтобы ей не пришлось ютиться в проходной гостинной, переходящей в кухню — его волновало другое. Но Таку очень хотелось попробовать, и Тооно не сумел возразить. Это была выдающаяся глупость. Дождавшись, когда их вечер оказался занят, Мурасе-тян не стала рассиживаться. И к утру она не вернулась. Тооно поднял на уши всех, даже поддался на желание Таку разыскивать ее самим, обьезжая город. Самое забавное, именно они и нашли ее. Тооно теперь знал, где искать. Он знал все о злачных местах города и Шинкоми такого толка: бесценный опыт работы с якудза сказывался. К счастью, Таку был слишком на взводе, чтобы заметить и задаваться вопросами. У Мурасе-тян не было денег на дозу, она могла… Лишь присвоить чужую. И, сука, она научилась искать закладки, знала, где… Не хуже, чем Тооно. По возвращению она устроила им полноценную истерику: попрекала, кричала и уверяла, что живет в клетке, что Таку жаждет от нее избавиться, а с ней обращаются, как с животным. Но, черт… Она и вела себя именно так! И была почти права в своих обвинениях, только не на счет Таку, а на счет Тооно — он мечтал придушить ее собственными руками. Она не хотела справиться с зависимостью и готова была на что угодно ради очередного кайфа. Они вернули ее обратно в клинику. У Мурасе-тян была постоянная охрана, и Тооно пришлось ее усилить, отрядив ей второго охранника, но вчера она снова улизнула. И успела уйти достаточно далеко, чтобы умудриться достать очередную дозу. Ее нашли без сознания, но в очередной раз откачали. И теперь Тооно не собирался подпускать к ней Таку в ближайшие три дня. Только ее очередных претензий ему не доставало! Тооно не сомневался в этих своих решениях. Он собирался перенести их очередной визит к матери Таку на пару дней и поехать с ним. Последнее время Таку часто ездил к ней и один, но… Тооно мониторил. И после очередного побега, неугомонную женщину стоило сначала чуть успокоить. Временно увеличить лекарства, что Тооно и приказал сделать. А Таку не стоило знать об этом — он должен был увидеть ее уже в форме. Таку переживал о каждой выходке матери ужасно. Он больше злился, чем расстраивался, но только она и занимала его мысли следующие пару вечеров после, а Мурасе заслуживал совсем другого. Тооно оберегал его, заставляя себя молчать. Он собрался, выдохнул и заговорил совсем о другом, сосредотачиваясь теперь на Таку, на том, каким он был вот сейчас, рядом с Тооно. — И все-таки… Что это за список? У тебя… Таку, в универе все в порядке? Это был странный вопрос: Таку учился блестяще, много рассказывал, когда готовился. Тооно не до конца понимал, но всегда слушал с интересом и поражался тому, как удивительно звучат рассказы Таку о мире вирусов, бактерий и человеческого организма. Это было заслушаешься. Лейкоциты боролись с воспалением, но звучало это как напряженный триллер или приключенческий рассказ. Естественно, у Таку никогда не было трудностей в любимой учебе. Но сейчас он был печален и озадачен. Это оказалось хорошее место, простое — Тооно был уверен еще больше чем раньше, что может решить любую проблему Таку. Стоило лишь узнать, в чем она. Присев на соседний табурет, Тооно закурил. Он вдруг осознал, что… Прячет Таку от мира. Мир был слишком херов для Мурасе. Тооно не врал, но умалчивал о том, что могло бы расстроить Таку. И как-то так вышло, что этого становилось все больше. Тооно затянулся глубже, оттягивая вниз узел галстука. Было только два выхода, расползтись зеленой лужей или… Взойти в уверенной решимости. Тооно сегодня предпочитал второе и повыше вздернул подбородок, заглядывая в грустные глаза Мурасе. — Да, там все отлично… Но я… — Таку вздохнул. — Сейчас, наверное, плохой момент, но я давно уже не нахожу подходящего. — Плохой момент для чего? — Для того, чтобы грузить тебя, — Таку потер лоб ладонью, понимая вдруг, что редкий случай — они с Тооно встретились, а не поцеловались и даже не коснулись друг друга, как будто этот разговор между ними был стеной. — Я пойму, если ты скажешь «нет», но обещай дослушать. Тооно сначала распахнул глаза, потом нахмурился — привыкнув скрывать от Таку часть своей жизни, он совершенно не задумывался, что это может оказаться взаимным процессом. Таку тем временем взял свой список, опуская взгляд в него, явно избегая смотреть на Тооно. — Это список предметов, сдав которые, я смогу вернуться на лечебное дело. И сразу на третий курс. Я понимаю, что тебе нужен фармацевт, но… в общем-то многие вещи я могу делать и сейчас, без диплома. То есть это зависит от того, какие именно задачи будут передо мной стоять, и, наверное, сначала нужно поговорить об этом… Но я могу учиться на вечернем и работать на тебя, а не в баре… Меня и так не увольняют лишь чудом, им не удобен сотрудник на полставки, а у меня смен и на нее уже не набирается. Таку говорил медленно, но не поднимая глаз, он не видел лица Тооно и делал это специально — так вероятность досказать возрастала. — И я понимаю, что это… усложнит все, но… Может быть… Это возможно? Просто… ты никогда не говоришь о том, какая работа меня ждет, но ведь мне необязательно быть официально устроенным, и тогда важен не столько диплом, сколько мои умения, а я всегда могу подучить нужное. Таку сжал список в руке, сминая его, и вот теперь посмотрел на Тооно: — Я действительно очень хочу быть врачом, Масами. Но… быть с тобой я хочу больше, так что… Можно отложить. Просто я не хочу больше молчать про это… Словно я… обманываю тебя. Тооно снял очки, откладывая их на стол, и поднял руки к вискам, сжимая их. Он успел испугаться слов Таку до того, как они были сказаны, и теперь страх отпускал, оставляя почти экстатическое чувство свободы. И вины: Таку переживал признаться в столь малом, а Тооно скрывал от него гораздо больше. И, в отличие от Таку, Тооно знал, что не решит сказать. Не «не решиться», а именно «не решит». Он не станет так рисковать. Чем угодно, но не отношениями с Мурасе. Тооно видел его теперь каждый вечер, но и этого все еще было мало. Всегда мало, неизменно мало — они до сих пор не могли наговориться. Тооно и правда продумывал, как делиться чем-то, не раскрывая всей правды и не вызывая подозрений. Без этого он не сумел бы жить, так же как и без рук Таку, без вот этого его взгляда. Такого серьезного и прямого, глубокого — до самой души. И если дать смотреть еще, то уже не выйдет молчать. Тооно выдохнул расслабленно и чуть усмехнулся привычно, коснулся щеки Таку, провел по ней к подбородку, к носу, по нему. — О боже, Таку, ты не представляешь, как напугал меня. А ведь… Ты зря молчал. Тооно, признаться, и думать забыл о том, что Таку становится фармацевтом не по своему желанию, а из-за такого далекого договора с отцом. Мертвым уже так давно, что в Тооно не поднималось и тени сожаления. — Я идиот, Таку. И точно как отец: работая, я иногда забываю о таких простых вещах. Тот договор был решением моего отца, и теперь… он не имеет никакого значения. Ты можешь быть кем угодно. Только… оставайся со мной, — Тооно хмыкнул. — Я и не думал, что ты начнешь работать раньше, чем закончишь учиться. Тооно понял, что теперь, когда его ткнули носом, он не даст Таку работу. Тем более фармацевтом. Он вдруг в момент осознал, зачем якудза фармацевты. И… учитывая историю матери Таку, это было совершенно недопустимо. Тооно, и не задумываясь, даже близко не подходил к этому бизнесу. Его достаточно впечатляло состояние Мурасе-тян, чтобы дела с наркотиками его не то, что не вдохновляли, но отбивали всякую охоту к действиям. Хотя это была прибыльная ниша. Но Тооно видел достаточно других возможностей. — Таку, ты можешь быть врачом. Переводись. И твоя работа будет такой, как ты выберешь. Я очень надеюсь, что фирме не потребуется услуг врача. Но… Зато они точно понадобятся мне. Ты всегда так хорош в белом халате. Вы… Вы ведь всегда излечите меня, Мурасе-сенсей? — Тооно улыбнулся. Он был счастлив не просто разрешить трудности Таку, но делать его счастливым. И хотел теперь вовсе не благодарности, как когда-то давно, и даже не чтобы Мурасе оценил его по достоинству. Тооно хотел лишь видеть счастье в глазах Таку. Заразиться этим счастьем и забыть обо всем другом. И… Поскольку фокус внимания Тооно полностью сместился к Таку, он уже почти был доволен. — Масами… — Таку чуть задохнулся от восторга и той самой благодарности. Соскользнув с табурета, он обнял Тооно, прижимая и прижимаясь, утыкаясь носом Тооно в висок и чуть целуя возле уха. — Спасибо, — шепнул он. — Ты не представляешь… Таку вздохнул глубже, не находя слов. Он чувствовал к Тооно так много всего, но сейчас это было сравнимо разве что с самыми яркими моментами, когда они были вместе. Горечь, так часто отравляющая их общую жизнь, растаяла без следа. Таку крепче сжал Тооно в своих руках. — Ты снова и снова мой герой, — сказал он тихо. — Я так люблю тебя. — И пусть так будет всегда, — усмехнулся Тооно. «Пусть я никогда тебя не разочарую», — додумал он. Тооно не знал переживет ли такое Мурасе, но сам он не был готов пережить ничего подобного. Снова и снова убеждаясь, что его решение молчать — верное. Единственно возможное. — Ты больше, чем мир, — сказал Тооно. — Когда ты улыбаешься, я все еще схожу с ума. Мне жаль только, что я сам не догадался так порадовать тебя. Это ведь блестящая идея! Это ты мой герой. Пусть ты и не вылечишь мир, Таку. Но… не вижу причин не пытаться лечить. С песчинки начинается замок. Тооно отчаянно и глупо строил вместе с Таку воздушные замки. Как безумец веря, что они не рухнут никогда. Поразительно упуская точку, где он… Так легко разрушал чужие жизни вместе с якудза, играл ими ради своей выгоды, а Таку собирался самоотверженно их спасать. Тооно просто смотрел на Таку, подаваясь к нему, но не целуя, а вглядываясь, улыбаясь ему все ярче. — Хотя работа врача просто ужасна. С содроганием думаю об этом… Обещай, что ты не станешь брать ночные дежурства. Ночами ты будешь лечить только меня. Обещай! — Вдруг потребовал Тооно совершенно по-детски. Рядом с Мурасе было так просто забывать о том, что Тооно большой человек, взрослый мужчина и глава семьи. Рядом с Таку Тооно все еще было семнадцать. И он любил это состояние ужасно. Тооно больше ни с кем не чувствовал так. Разве что еще с Харуто. Который поначалу обижался: после смерти отца словно меньше подходил и чурался, но потом это прошло само. Тооно так и не понял, что малыш Харуто лишь реагировал на перемены в поведении старшего брата. Теперь Харуто иногда даже оставался у них с Таку на пару дней, и Тооно подумывал о том, что уже вполне самостоятельного братишку можно как-нибудь взять и на неделю, давая Елене съездить в такой отпуск, который без ребенка. Просто на море он отправлял Харуто с Еленой уже три раза и был готов в любой момент устроить четвертый. — Ты ведь все равно будешь только мой? — Тооно распустил свой деловой хвост, натянув резинку на запястье, и сдул волосы с лица. — Только твой, — Таку кивнул и, улыбаясь, накрыл губы Тооно своими. Таку, признаться, сейчас был готов обещать Тооно все, что угодно, и в этом не было обязательства или принуждения, просто обычная радость. В ней не хотелось думать о дежурствах, от которых, конечно, будет невозможно отказаться. В ней был только Тооно, и он снова дарил Таку его мечту, но что важнее — дарил Таку себя.