Эта молодость будет вечной

Внезапный звонок мобильника вырвал Тооно из той глубокой фазы сна, из которой труднее всего проснуться. А, проснувшись, едва находишь силы, чтобы не уснуть и уж точно ненавидишь того, кто подарил тебе все эти незабываемые ощущения. Тооно не стал бы отвечать, просто сбросил вызов, но экран телефона показал ему имя: «Сакаки». И Тооно остановился, скривился, убирая руку с кнопки, не из пиетета, а из понимания, что Сакаки позвонит снова. Это был не тот человек, что стал бы беспокоить по пустякам, образ рубахи-парня не вводил Тооно в заблуждение. Сакаки был двуличен и опасен. И, к сожалению, достаточно близок к Рюдзиро. Часы в верхней части экрана мобильника показывали 3:40. То самое время между тремя и четырьмя ночи — самый темный час. Тооно любил его вместе с Таку. И ненавидел в обществе любого другого. Таку тоже проснулся, даже повернулся к Тооно. Тооно поймал его руку, но ничего не сказал, лишь посмотрел со злым запалом на экран и резко поднялся. Говорить с Сакаки в присутствии Таку было бы невозможно. Тооно был обнажен, но это его не смущало: в своей голове Тооно оказался при полном параде и держался так, словно успел нарядиться в смокинг. Он принял вызов и сказал в трубку: — Минуту. Тооно прошел в гостиную, останавливаясь у окна. Сигареты остались в спальне на тумбочке. Тооно даже не поморщился. Сакаки был очень далеко: на другом конце провода, на другом краю мира, на острове, не на материке. Но Тооно не мог помнить об этом и говорил так, будто Сакаки стоял с ним рядом. Тооно спросил бы «какого черта?», но Сакаки был старше, работал на якудза дольше и портить с ним отношения не стоило. — Я слушаю, — ответил Тооно. — Доброй ночи, Тооно, — поздоровался Сакаки, но Тооно не ответил — эта ночь не казалась ему доброй, и он просто молчал, ожидая обьяснений. — Нужны твои услуги и срочно. Услуги финансиста редко бывали необходимы посреди ночи, и Тооно позволил себе поинтересоваться: — Насколько срочно? Это не может подождать до утра? Я мог бы подьехать к семи. — Нет, это не ждет до семи. И речь идет не об аудите, Тооно. Ты должен приехать сейчас. Времени нет, и я не назову его. Стоит поторопиться и быть как можно быстрее. Заводи вертолет, Тооно, и прихвати с собой рыжего доктора. Это работа для него. Он же учится теперь на врача. Тооно остановился на полужесте: занесенная для шага нога, зависла над полом, вдох застрял в горле. — Что? — спросил он, скрывая за претензией к Сакаки всю растерянность. Пол стремительно уходил из-под ног, реальность, скроенная Тооно для Таку, стремительно расползалась по швам. Она была, оказывается, такой непрочной. Стоило вынуть один кирпичик, как разваливалось буквально все. Такасато, оказывается, не забыли? Тооно подозревал о том, что есть кто-то, кто следит и за ним. Для Рюдзиро, конечно. Но, по-всему выходило, они знали и о Мурасе? Таку с его выдающимися успехами удалось перевестись не на третий, а сразу на четвертый курс, и тот уже близился к своему завершению тоже. Таку, конечно, мог уже и сейчас много больше некоторых дипломированных врачей — Тооно не сомневался, вот только не собирался уступать его. — Доктор не поедет, у него утром занятия. И потом… Это не его дело. — Твое, а значит и его, — Сакаки усмехнулся. — Чего ты так напрягаешься? Придется пропустить учебу или не выспаться. Доктор не похож на зубрилу, за ним ходит другая слава. И никто не собирается злоупотреблять, вполне ясно, что ты бережешь его. Но сейчас я не прошу Тооно. Это необходимро клану. Это личная просьба Рюдзиро, а я лишь гонец. Можешь злиться сколько угодно. Но работенка касается ни много ни мало его сына. Сынишки босса. Мы ведь оба не хотим его подвести? — С… Кагой что-то случилось? — Тооно удивился еще раз. Кага отличался вызывающей юностью и как следствие — отменным здоровьем, его болезнь могла быть связана лишь с… покушением? Но ведь никаких разборок не намечалось. Забывшись, Тооно похлопал себя по бедру в поисках сигарет и едва не чертыхнулся. — Нет, не с Кагой. Речь о младшем сыне босса, — отозвался Сакаки, и Тооно представил, как тот поморщился. — От Майи–сан. Мальчик серьезно болен. Ему требуется врач. Надежный врач, который сумеет держать язык за зубами. И твой любовник подходит лучше других. Буди его. Немедленно. Если ребенок не доживет до утра, Майя-сан и Рюдзиро будут очень и очень недовольны. Сакаки знал, куда давить — имя Рюдзиро делало свое дело. Если можно было отказать кому угодно, то Рюдзиро — нельзя. Особенно, когда речь шла о его сыне. Тооно понял, что любые вопросы и возражения излишни. Он проиграл этот сет. Стоило просто поторопиться. И потом… Разве же есть что-то плохое, в том, чтобы помочь больному ребенку? Тооно уже думал, уже выбирал слова, складывая для Мурасе очередную легенду, где он сделает доброе дело, а мир его останется неизменным. — Где? — Я знал, что ты поймешь. Подьезжайте к заднему ходу Эйфории. Я встречу лично. Рюдзиро будет тебе очень благодарен, как и Майя-сан. — Жди, — Тооно дал отбой. Майя-сан ему не нравилась, но благодарность Рюдзиро еще никому не мешала. Ничто в словах Сакаки не заставило Тооно забеспокоиться. Больной ребенок был сыном Майи, Майя жила в «Эйфории». Было совершенно естественно, что заболевший мальчик, там, вместе с матерью. А то, что Таку войдет с заднего входа, обезопасит его от лишней информации. Хотя на первый взгляд и с парадного входа в клубе не происходило ничего изряда вон. Мало ли сейчас было борделей? Тооно вернулся в спальню, Таку, на удвиление, не заснул снова, а сидел на кровати включив ночник, что с одной стороны облегчало задачу, а с другой требовало думать быстрее. — Все в порядке? Что-то случилось с Еленой или Харуто? — Нет, — ответил Тооно собранно, — с ними все в порядке. Времени медлить и ходить вокруг да около на самом деле не было, и Тооно знал, что с Таку… так можно. Мурасе в критической ситуации вовсе не расползался, наоборот, Тооно всегда восхищался ему. — Таку, моему партнеру, точнее его сыну нужна помощь. Медицинская помощь и срочно. Твоя помощь. Нам стоит поторопиться. Пожалуйста, я прошу, — добавил Тооно, зная, что вот теперь давит. Тооно не смотрел на Таку — стыдился, зато уже одевался, причем, в костюм. Он натянул брюки, говоря словно невзначай, будто о чем-то совершенно незначительном. И только порывисто ломанные движения выдавали тревогу, которую сам Тооно едва осознавал. В нем было больше злости. Например, на то, что Сакаки назвал Таку его любовником. Переходя так грань допустимого. А Тооно не нашел сразу достойных слов для отпора, но времени сожалеть и погружаться в рефлексию не было тоже. «Прости», — подумал Тооно, но не сказал вслух. Он не собирался пугать Таку. Как не собирался говорить ему, что это не просто просьба важного для Тооно партнера и самого Тооно, что это — та самая работа. Черт всех возьми, работа на якудза. Но… Это ведь было хорошее дело — Тооно легко мог себя оправдать. Таку хотел быть врачом, и разве так уж плохо помочь какому-то маленькому мальчику? Так ли уж важно знать, чей он сын? — Конечно, — Таку тоже встал и начал одеваться, — только, я ведь не педиатр… Что с ним? Хотя бы примерно, чтобы я понимал… Таку знал, что стоило бы удивиться больше. Почему именно его, все еще студента, просят помочь? Почему не смогли вызвать скорую? Но он не удивлялся, он не сказать, что ждал чего-то подобного, но надо было быть совсем идиотом, чтобы не понимать… В последний год, Таку все чаще думал о том их давнем с Тооно разговоре о ниндзя и якудза. Работа Тооно никогда не влияла на их жизнь слишком-то, и Таку малодушно позволял себе удовлетворяться обычными объяснениями Тооно о ней. Тем более, что Тооно делился часто. И все же Таку замечал и ночные звонки, и поздние возвращения, и пистолет, который Тооно прятал от него, и оттиск адреса отеля на случайно забытом Тооно конверте. У Тооно был бизнес в Шинкоми, а все больше неприятных слухов ползло об острове-курорте. Но Таку не хотел знать и не узнавал, давно ответив себе, что будет если все эти подозрения подтвердятся. Сейчас Таку тоже не стал задавать дополнительных вопросов, просто оделся и взял рюкзак: в нем был фонендоскоп и халат, собранные на завтра. Тооно уже снова говорил по телефону, он знал, Сакаки не пошутил, и вызывал вертолет на крышу ближайшего небоскреба. Тот был в пяти минутах. А Таку не ждал объяснений, он просто верил и рвался помочь. Это заставляло Тооно злиться на Сакаки сильнее. — Я не знаю, что случилось. Только, что вопрос не требует отлагательств. Мой партнер — тяжелый человек, я тебе рассказывал. Он редко пускается в обьяснения. И этот визит стоит оставить в тайне. Тооно не искал обьяснений и сам, просто констатировал факты. Любые оправдания лишь сделали бы ситуацию более запутанной, рождая лишние споры и обсуждения. А Тооно не хотел и верил, что обойдется. Он уже открывал дверь, чувствуя Таку за собой. И сам странно пугаясь все больше. Словно происходило что-то совершено недопустимое. Таку не должен был касаться этой стороны жизни никогда. Это была большАя часть мира, но изнанка. Кто-то жил на ней, а кто-то понятия о ней не имел. Тооно знал изнанку уже так хорошо, что всегда чувствовал ее за спиной, замечал ее присутствие даже там, где можно было и пропустить. Он не хотел вести Таку в этот мир, но выбора у них в общем-то не было, а Сакаки обещал, что Такасато не станет злоупотреблять. Тем более, что они уже знали, что Таку учится на врача, а не на фармацевта. Раз они не остановили Тооно, значит и такой расклад полностью их устраивал. Лечение требовалось всем, в том числе якудза. Таку хотел лечить, и он будет лечить. А к следующему разговору с Сакаки Тооно успеет найти нужные слова, сейчас же требовалось помочь сыну Рюдзиро. — Мы полетим, — предупредил Тооно, — так будет быстрее. Мальчик живет в Шинкоми. Со своей мамой. Она владелица ночного клуба, не самое приятное место, но мы пойдем с заднего хода. Просто не удивляйся. Постарайся не удивляться там ничему, Таку. Я все обьясню потом. Просто… Верь мне, — Тооно знал, что такие фразы опасны, но не смог удержаться. Таку верил, потому просто взял руку Тооно в свою, и отпустил ее уже в Шинкоми. Они какое-то время время добирались от вертолетной площадки до клуба, который, как оказалось, располагался в вычурном особняке, построенном в стиле старой европейской архитектуры. Тооно пошел к заднему крыльцу с Таку, пожал руку мужчине, что ждал их. Тот торопился, провожая их в особняк. — Сакаки, — представился он Таку, и Таку вежливо отозвался. Тооно же Сакаки бросил: — Подожди внизу, сервис в твоем распоряжении. И Тооно сверкнул очами, но не возразил, отпуская Таку следовать за Сакаки. Тооно мало на кого так реагировал — Таку было заметно, что он недоволен и сильно тревожится, пусть и старается не подать виду. Но Таку знал Тооно слишком давно и слишком хорошо, чтобы не понять — все это ужасно Тооно не нравится. Таку вслед за Сакаки поднялся на четвертый этаж, где к ним навстречу вышла очень красивая женщина. Она улыбнулась Таку удивительно нежно, будто очаровывая, и представилась. Таку вежливо поклонился, он действительно старался ничем не показать удивления или других чувств, лишь увидев мальчика распластанного на кровати, не смог сдержать полувздоха-полувскрика. Когда Таку закончил и вышел на улицу, темнота уже сменилась серым светом ненаступившего пока утра. Тооно курил у машины, Таку подошел к нему и сказал только: — Твой отель ведь здесь, — в его интонации не было вопроса. — Нам нужен номер, я должен поспать пару часов, а потом снова проведать его. Таку не чувствовал злости сейчас, одну лишь опустошенность и, пожалуй, ужас. Но не перед тем, что не говорил ему Тооно и даже не перед тем, что ждало их, но перед тем, что пережил мальчик. Таку забрал у Тооно сигарету и затянулся впервые за несколько лет, а потом добавил: — Его тоже зовут Харуто, они, кажется, ровесники. Тооно моргнул, понимая, что лицо ползет, трескается, не выдавая даже усмешки. Таку говорил так, словно увидел… Больше, чем когда-либо, больше, чем Тооно вообще мог допустить. Мурасе словно почти уже знал, и поздно было изображать что-то — Тооно не справился спрятать Таку от этого мира. Тооно проследил за рукой Мурасе и за тем, как тот сжал фильтр зубами, почти откусывая его. Таку не выдыхал, он пил и глотал дым, сделав сразу три затяжки подряд. Тооно думал, но ни одна из мыслей ему не нравилась и не приносила утешения. Хотя стоило порадоваться, ведь Таку мог и вовсе не заговорить с ним теперь. Однако, он не пытался не то что уйти, но даже отстраниться. Только Тооно все равно не мог расслабиться, словно вся его жизнь теперь висела на волоске. Она зависела от решений Таку, а Тооно не терпел быть настолько зависимым. Но от Таку Тооно зависел всегда, сколько уже себя помнил: от его настроений, что там говорить о решениях и выборах. Жизнь Тооно делилась на «до» и «после» Мурасе. И все, что было «до» давно потеряло смысл, уже не нравилось Тооно достаточно. Он столкнулся с этим фактом без всякого страха, а вот со своей беспомощностью смириться не мог. — Прости, — сказал он тихо. — Мальчика зовут Харуто, и он почти ровесник Харуто. Я… понял. И он болен настолько серьезно, что его нужно проведать утром. Ты пропустишь университет, — Таку такого не любил, а Тооно просто перечислял факты, собирая реальность по кускам, стараясь понять, что вообще происходит. — Что ты увидел там? — спросил Тооно, сглатывая и не решаясь забрать у Таку сигарету. Тот выглядел так, словно с полчаса как посмотрел в лицо самой смерти и поспорил с ней, а Тооно вовсе не мог пообещать, что этого не повториться, и стоило хотя бы понять — чего? Телефон моргнул. Тооно открыл сообщения: «Доктор должен молчать. Он очень помог, Майя-сан встретит его утром. Рюдзиро не останется в долгу. Твой парень был молодцом, он, кажется, понравился пацану.» Дальше в сообщении был смайлик. Тооно чуть не швырнул мобильник под ноги, а потом просто показал смску Таку. Тооно чувствовал себя безвольно-беспомощным. Кроме того, что идиотом. И не знал, как подступиться к Таку. — Это моя машина здесь, — сказал Тооно, начиная признаваться с малого. — И ты прав. Ехать пять минут, скоро мы будем в номере. У нас здесь апартаменты. «Мне очень-очень жаль,» — думал Тооно, а тревога в нем росла, пухла, отравляла и множилась с невероятной силой. Тооно ненавидел чувствовать вину, а сейчас она была большой. И страшной. Тооно понятия не имел, как все исправить и что говорить. Он уловил лишь одно: у мальчика был не просто вирус. И даже не грипп. Мальчику было шесть лет, и его жизнь… Едва не оборвалась? Тооно представил себе брата, и волосы у затылка встали дыбом. Таку кивнул, уже открывая пассажирскую дверь, но вдруг поймал Тооно за локоть, склонился к его уху и сказал быстро: — Они никогда не должны найти сына Елены, — а потом сел в машину. Тооно машинально кивнул: слова Таку в точности повторяли его полуосознанные мысли. Никто не должен был знать о брате. Никогда. Харуто должен был стать белым пятном. И как можно скорее. Чтобы в свои четырнадцать не знать, не понимать, не жить этим вот. Так, как уже начал Кага. Рюдзиро не использовал его и даже не приглашал в свой бизнес. Но все вокруг располагало. И Кага был в опасности только потому, что он сын Рюдзиро. Это обеспечивало ему одновременно и особое положение, и защиту, и неминуемую опасность. До Тооно вдруг дошло, что он подверг этой опасности Мурасе. Тооно уселся за руль, и они поехали. Таку молчал, размышляя, он делал это не из обиды, а из тревоги и непонимания, что именно говорить стоит, а что нет. Город был тих и пуст в это время — они добрались до отеля очень быстро. Тооно не нарушал их молчания, и Таку угадывал по его лицу вину и напряжение. — Мне предложили стать его личным врачом, — сказал Таку, когда Тооно припарковался. — Я согласился. Таку понимал, что звучит резко, Тооно мог и обидется, но пока это был единственный способ для Таку держаться, а не бегать по потолку. Вздохнув, Тооно снова закурил. Его мозг отщелкивал детали: Таку понял так много, но все еще избежал главного. Он думал, что выбрал, но вообще-то это было предложение от которого нельзя отказаться. Снова — предложении мафии. И Тооно, который не боялся якудза, теперь оказался испуганным до бела. — Таку… странно будет, если я скажу это сейчас, но… Мне ты можешь рассказать все. Не молчи. Это лишь ранит тебя. Я же вижу, как тебя переполняет. И я… Таку, я очень виноват… «И я не знаю, что тебе теперь говорить, больше того — что теперь делать», — подумал Тооно с ужасом. Было больно. — Не молчи, — повторил Тооно. — Я уж точно никому не скажу. Я умею хранить секреты, как никто. Хотя… видно, мне не стоило хранить свои от тебя. Но… Таку, я… хотел как лучше. Большего идиотизма нельзя было и придумать. — Я ни в чем не соврал тебе, — сказал Тооно, оправдываясь. Не было ничего страшнее, чем потерять Таку. А между ними словно вставала… Нет не стена, целый мир, целая жизнь Тооно. Та, о которой Таку ничего не знал. Та, которую он не выбирал. — Тооно… — Таку вдруг понял, что одно это обращение уже говорит о том, как он зол, и поправился: — Масами, я просто не уверен, что… услышишь только ты. Наверное, пересмотрел шпионских фильмов. Но о Харуто я говорить не хочу… Это просто слишком. И я… я очень злюсь, Масами, но по большому счету… Что изменилось? Пойдем уже. Таку привычно взял Тооно за руку, ему не перестало быть важно и нужно касаться его или быть с ним, просто… Наверное, случившееся должно было пугать, и даже пугало, но пока Таку не чувствовал ничего, просто знал — все это ужасно дерьмово. Их такая классная, почти роскошная жизнь — оказалась чем-то другим. — Я ведь сказал тебе — мы справимся, — прежним сухим тоном напомнил Таку. — А поругаемся попозже. Я… «Так устал,» — собирался закончить Таку, но вместо того сказал: — Твой. — Мой, — подтвердил Тооно шепотом в такт шагам, словно, в этом было заклинание, словно, за словами стояло какое-то чудо. Огромное чудо. — И я люблю тебя, — заключил Тооно, завершая колдовство. — Ты устал. И… тогда давай спать. Я закажу в номер пива. Или вина… Или виски. Чего ты хочешь? Я сделаю все. И я расскажу тебе. Я готов обьяснить. Но… пусть… пусть мы поругаемся позже. На самом деле для Тооно это было проблемой, но он был виноват и оттого мог уступить в чем угодно. Хотя знал, что не уснет. Но собирался стеречь сон Таку. Как понимал: Таку нужно рассказать, пусть не сейчас, но это придет… потом. Как чувствовал: то, с чем столкнулся Таку оказалось больше всего того, с чем сталкивался сам Тооно. Рюдзиро берег его, оставляя своим молодым и многообещающим, доверенным финансистом — не больше. Тооно держался за это отчаянно, а Таку встретил что-то за гранью. Тооно осознавал: реакция Таку сейчас — лишь шок. Момент, когда все чувства подавлены, похоронены под тяжеленной плитой на груди. Таку казалось, что об этом можно молчать, пока внутри просто было холодно. Сам Тооно так и не вышел из этого состояния после смерти отца. Но Таку, не смог бы оставаться по-настоящему равнодушным. Значит, нужно было говорить. А Тооно не смел настаивать или требовать. Он не заслуживал никакого такого права. Оставалось терепть. Может быть, когда… мальчик будет в безопасности, Таку отомрет и сам захочет? И Тооно готовился ждать, сжимая пальцы Таку до хруста. Номер их был роскошным, но Тооно ничего из этого теперь не радовало. Он просто проводил Таку в спальню. Тооно даже собирался лечь и делать вид, что спит. Только бы Мурасе стало легче. Таку не стал осматриваться, просто разделся и лег, дожидаясь, когда Тооно окажется рядом. Таку не хотел ничего, но почувствовать Тооно рядом — да. Это была его единственная теперь в мире константа. — Твои занятия, — начал он, уже обняв Тооно, — твой отец… готовился, верно? Таку собирал эту картинку из их многочисленных разговоров, из тех вещей, о которых никогда не хотел думать, которые специально пропускал мимо ушей. — Неужели… он хотел этого? Тооно обнимал Таку, стараясь не перебарщивать. Но все же… Это его очень утешало. Тооно знал, что не заслуживает такого утешения, но брал его бездумно и полностью. А Таку, конечно, не мог уснуть тоже. Тооно скорее был рад, хотя мысли Таку были неожиданными. Видно, Таку воспринял про то, что Тооно не врал, и теперь все развешанные раньше ружья оглушительно стреляли в его голове. Даже те, о которых не думал сам Тооно. — Отец? Отец хотел вести дела с якудза и ждал, что я буду с ним, конечно. Это даже не обсуждалось. И он надеялся, что я не проиграю якудза ни в чем, хотя… моя роль не предполагала такого включения. Но в этой схеме… Отец не подозревал, что его самого уже не будет. Я не ждал этого тоже. Но я уже не поручусь, что этого не ждал Рюдзиро, — озвучил Тооно то, о чем иногда думал наедине с собой. Все чаще. Отец не решился бы так просто на то, на что Тооно, человек другого поколения и другого в общем-то мира, решался легко и просто. Играючи, не успевая подумать и усомниться. Тооно погладил Таку по спине, надеясь, что его не остановят. Момент был самый подходящий, и Тооно решался говорить. Его плита на груди сдвинулась с места, и теперь сквозь щель выходили воздух, напряжение и холод. Они хуярили изнутри во вне, требуя долгожданной откровенности. Хотя следовало не говорить, а слушать. Тооно кусал губы и целовал Таку в лицо мелкими поцелуями, будто эта нежность могла что-то изменить. — Рюдзиро? — Таку чуть запрокинул голову, чтобы видеть лицо Тооно. — Он… главарь? Мальчик… его сын? Быть не может, — вырвалось у Таку. Прикосновения Тооно не успокаивали и не раслабляли, но… утешали. Таку держался за мысль, что пока они вместе, все получится, почти с отчаянием. Он теперь так ясно помнил то, как Тооно подошел к нему на набержной, как он обещал Таку… его жизнь. И это слово Тооно сдержал, просто их жизни с той встречи оказались переплетены, и теперь снова качались над холодными волнами. Таку не рассматривал вариантов, в которых он вдруг уходит, делая вид, что все, что у него есть — не является заслугой и даже подарком Тооно. Тооно был его гарантом и его опорой уже так долго, что было бы черной неблагодарностью облачиться в белое пальто и возмущаться связью с якудза. Тооно оказался связан с ними, а значит Таку тоже. И это было противно, неприятно, даже обидно, но не имело значения. А Тооно — имел. И Таку вовсе не хотел, чтобы Тооно отпускал его, но тот, к счастью, и не собирался. — Главарь? О… Боже… Таку, забудь это слово, я тебя прошу. Глава. Глава клана Такасато. Один из самых крупных кланов якудза вообще и в Шинкоми особенно. Не вздумай сказать Сакаки или Майе-сан какого-то слова вроде «главарь». Тооно вдруг понял, что Таку не знает и не понимает так многого, и стоило… В любом случае, теперь стоило ввести его в курс дела, чтобы он случайно не накликал беду. Тооно совершенно не боялся за себя, но его страх за Таку был огромен. А… у якудза, как и везде в мире, существовали свои социальные игры. Эти правила были проще многих, но Таку обычно пренебрегал всем таким. — Это не шутки, Таку. Я… работаю на Рюдзиро, — сказал Тооно, признавая это не только Таку, но и себе самому. Он, конечно, был не партнер Рюдзиро. Тооно и сам не заметил, не понял, как стал человеком Рюдзиро. Рюдзиро решал. Не лишая самостоятельности и воли, но лишь в определенных пределах. И это уже не ранило самолюбие. Тооно вообще стало по хрен на самолюбие и представления о себе. Вот только он терял Таку и мог думать лишь об этом. И Тооно вдруг взошел. Он хотел свое и не мог отпустить, он готов был, черт возьми, отстаивать все до единого свои решения! Тооно не жалел ни об одном. Не хотел жалеть даже теперь. Он был поразтельно упрям. Упрямее его был только Мурасе. — Таку, я не якудза, я — финансист якудза. Все. Ничего кроме. Я веду финансовые дела Рюдзиро, а кроме этого отельный бизнес в Шинкоми. Немного вкладываюсь в казино. Это прибыльно и безвредно. Я все же должен содержать Харуто и Елену. Странно отказываться от блестящих возможностей. Ты… Черт, ты же не можешь не понимать! И мне… Да, мне жаль, мне очень жаль, я бы хотел, чтобы тебя никогда не коснулась эта работа. Я надеялся, что так и будет. Я вовсе не считаю, что ты что-то должен мне. И я стану отстаивать твою независимость и перед Сакаки, и даже перед Рюдзиро. Но отказать в помощи его сыну — это… самоубийство. А мне… мне все же слишком нравится жить. Жить с тобой, Таку. Тооно настаивал и уже не мог остановиться. Вот теперь он оправдывался в полную силу и жаждал принятия и понимания. Тооно знал, что не делает ничего, за что его можно подвергнуть анафеме. Ему было похуй на церковь и грехи, на рай с адом, он лишь заранее боролся с отвержением Таку. Не желая даже думать о таком. Таку был так близко и ужасно хотелось забыть, решить все поцелуями и оргазмом. Но, кажется, эта проблема так просто не решалась. Это разногласие было больше оргазма, и Тооно был чертовски напуган. Он вдруг понял, что его времени, объяснений, связей, влияния — всего — ужасно мало. А он тыкается и цепляется за выходы, как слепой щенок. По сравнению с Рюдзиро, Тооно и был лишь им. А все это… вот вообще теряло смысл, если Таку не поймет его сейчас! — Мне тоже жаль, — отозвался Таку, — что ты не объяснил. Я же не Айри, и даже не Кин, Масами. Это твоя жизнь, а значит моя. Это… ты же не делаешь вид, что моя мать не твоя проблема. Так и с Та-ка-са-то, — произнес Таку раздельно, запоминая для себя. — Не думаю, что они очень уж оскорбятся от слова «главарь», но я понял. А отказывать Харуто я и не хочу. Он… очень милый. И ему очень нужна помощь. Таку прижался к Тооно покрепче, мягко касаясь губами его плеча, и привычно устроил голову на его груди. — Жить с тобой — предел моих мечтаний, Масами, так что мне не важно будет это в Шинкоми или нет. Главное… чтобы с тобой. Таку вздохнул, бездумно блуждая рукой по телу Тооно. Ему не хотелось спать на самом деле, но надо было хотя бы попробовать, чтобы работать лучше. — Поставь мне будильник, пожалуйста, — попросил Таку, как просил всегда. — Часа через два. Надеюсь, завтра я смогу попасть в университет… Сколько добираться без вертолета? Тооно пораженно моргнул, гладя Таку теперь по волосам. — Ты — самое удивительное, что могло случиться в моей жизни, Таку. И ты есть. А я… Не прав. Но ты все еще здесь. Это похоже на чудо. Но тебе и правда нужно поспать. А нам… не нужно отказываться от вертолета. Наше положение ведь позволяет. Так что… Ты успеешь, даже обойдемся без опозданий. Просто не выспишься. Обещай… только обещай, что ты не уйдешь, даже, когда до тебя дойдет, и мы поругаемся. Тем более, что я обещаю признавать всю свою вину. Обещай, тогда я тоже клянусь попытаться уснуть. А потом мы продолжим разговор. Только останься со смной. Тооно уже потянулся к мобильнику, устанавливая будильник. — Обещаю, — без всяких раздумий ответил Таку. — Только не сходи с ума. Я не могу летать каждый день на учебу, и надеюсь, что буду нужен мальчику не круглосуточно. Хотя ему потребуется не меньше недели, чтобы восстановиться… Таку помутнел от мысли о Харуто, но потом посмотрел на Тооно. — До меня дошло больше, чем ты думаешь, Масами. Знаешь, как говорят: то, что знает врач и исповедник… Я, конечно, счастлив быть твоей невинной розой, но все же… я — не она. Я теперь личный врач сына твоего главы. Возможно, это даже делает меня главнее тебя. Таку слабо улыбнулся, а потом снова спрятал лицо на груди Тооно. Таку не знал, что их ждет, не радовался этому будущему, но все же его жизнь и правда была неразрывно связана с Тооно, без него ее бы не было. Не только из-за возможности стать врачом или лечить мать, но из-за самого Тооно. Он был не целью и не смыслом, но он был тем, кого Таку любил. И не было ничего дороже этого.