этап первый: привлечь друзей к помощи
Ошибка 400 Неудачный запрос: наш сервер не может найти никого желающего помочь вашей задумке
Что ж, завтрак можно описать одним словом – неловкость. Они, как и каждое утро до этого, сидят за столом, и Джеймсу нравится проводить время с родителями, но сегодня это очень странно. Сириус постоянно повторяет «спасибо» и извиняется за… Джеймс даже не знает за что, и такая излишняя вежливость была бы до нелепого смешной, не разбивай она сердце. Джеймс задумывается, так ли ведет себя Сириус дома. Они никогда не поднимали эту тему или о его родителях, они просто всегда знали, что его семья дерьмовая, и Сириус не хочет об этом говорить. Регулус же возвращает маску отстраненности на лицо и молчит. На нем одна из джеймсовых рубашек, которая слишком большая для него, и Джеймс в тайне подмечает, как это мило. И конечно, он ни за что не признается в этом вслух. Он даже не знает, почему подумал об этом. Регулус ничего не ест, не пьет чай (ну, конечно, он не пьет) и игнорирует вопрос, не хочет ли он чего-нибудь другого, от Джеймса. Джеймс ненавидит видеть его таким, даже если другие не замечают, но Джеймс может сказать, насколько тот расстроенный. Может предположить, что Регулусу хочется остаться наедине с собой, а не сидеть сейчас с ними. Как бы он хотел помочь. Вообще-то, он может помочь. Он совсем не спал ночью (и его немного это беспокоит), но он был занят разработкой плана. Конечно, он мало что придумал, так как он не привык в одиночку продумывать розыгрыши, но это определенно самая гениальная его идея. Теперь ему необходимо донести ее до родителей. Хотя если подумать, это и так удар ниже пояса, они и так позволили двум посторонним людям остаться у них, но он собирается по полной воспользоваться их добротой в своих интересах. – Мам? Пап? Я тут подумал кое о чем. – начинает он, когда тишина становится слишком давящей. – Да, Джейми? – спрашивает Юфимия. – Итак, – Джеймс начинает так, словно произносит речь перед королевой, – как вы уже заметили, к нам присоединились два моих замечательных друга. – Сириус бросает на него странный взгляд, но ничего не говорит. – В общем, я подумал, остался месяц, прежде чем мы вернемся в школу, а вы сказали, что мои друзья могут к нам приехать на каникулах, и я подумал, мы могли бы пригласить остальных наших друзей на… неделю или две? – Вот это, безусловно, привлекает внимание Сириуса, и Джеймс не винит его, все же это одна из причин, из-за которой он затеял все. Конечно, Сириус хочет увидеть остальных, Джеймс не сомневается, а особенно в том, что тот отчаянно хочет увидеться с Римусом. Джеймс – тот, к кому Сириус пришел, и он рад, что тот это сделал, но Римус может помочь так, как у Джеймса не получится. И это нормально, не зря же они дружат вчетвером. – И сколько замечательных друзей будет здесь, Джеймс? – спрашивает его отец, приподнимая бровь. – Оу, ну, эм… ну, мы не можем пригласить кого-то одного, иначе это будет нечестно, верно? Поэтому, Римус и Питер точно, и Лили, и Мэри, и Марлин. И все, честно. Не так уж и много. – сбивчиво говорит он, ему нужно, чтобы родители согласились. Он пытается донести, как важно пригласить их всех, но при этом ничего не объясняя, и судя по их лицам, пока выходит не очень. – А что насчет Регулуса? – спрашивает Юфимия. Похоже, звук собственного имени пробуждает Регулуса из кататонического ступора. Он так сильно подскакивает, ударяясь коленкой об стол, вздрагивает. – Я имела в виду, не хочешь ли ты пригласить своих друзей? Меньше, чем на секунду в его глазах загорается что-то похожее на надежду, но тут же исчезает, и он просто качает головой. А затем Сириус пинает его под столом. Джеймс точно знает, что он это сделал, потому что Сириус столько раз пинал его в Большом зале, отчего у Джеймса на обеих голенях синяки. Регулус вскрикивает, а после выпаливает что-то, что пролетает мимо Джеймса, так как было сказано на французском. Сириус тут же что-то отвечает, и Джеймс не имеет понятия, о чем они говорят, но глаза Регулуса темнеют, он все больше становится похож на того, кто собирается убить Сириуса ножом для масла. Когда он заканчивает, Регулус говорит что-то еще ледяным тоном. – Тебе следует спросить на английском, неблагодарный ты паршивец. – выплевывает Сириус. Ладно, что только что, черт возьми, произошло? Регулус скрипит зубами и, наконец, произносит: – Я могу быть свободен? – Конечно. – говорит ему Юфимия. – Не нужно спрашивать, дорогой. – она ждет пока Регулус уйдет и поворачивается к Сириусу. Ее лицо спокойное, нет ни малейшего намека на что-то плохое, но Джеймс замечает, как Сириус напрягается и сжимает вилку до побеления костяшек пальцев. – Сириус, милый… – Простите. – выпаливает он. – Я просто… я просто сказал ему быть повежливее. Я не… я прошу прощения за него, вы… пожалуйста, не… – Сириус, успокойся. – говорит она. – Все в порядке, я не злюсь на тебя или твоего брата, хорошо? Он не сделал ничего плохого. Я имею в виду, вполне понятно, что он сейчас не хочет разговаривать, и я не думаю, что он ведет себя грубо. И даже если бы он был груб, то это не твоя обязанность следить за его поведением, ладно? Ты не его родитель, Сириус. Ну, здесь она ошибается, ведь разве границы между братьями не всегда размыты? Разве Сириус не всегда ведет себя, словно он родитель Регулуса? – Простите. – тихо отвечает Сириус. – Не извиняйся. Ты тоже не сделал ничего плохого, милый. Я просто надеюсь, ты не будешь разговаривать с ним в таком тоне. Хорошо? – Хорошо. Сириус смотрит в свою тарелку, и Джеймс знает, он сейчас снова заплачет. Он тянется через стол и осторожно разжимает пальцы Сириуса, освобождая вилку из его смертельной хватки. Сириус смотрит на него и еле заметно улыбается. Джеймс улыбается в ответ. – Итак, – произносит он, будто ничего не произошло, – что насчет моего плана? Юфимия и Флимонт переглядываются, кажется, они ведут целый диалог, не произнося и слова. Джеймс улыбается, смотря на родителей. Он любит их, и да, может быть позорно – любить родителей в шестнадцать, но Джеймс правда любит их. Ему всегда хотелось влюбиться в кого-то также как они. От этой мысли он хмурится. Но не будем сейчас об этом. Нужно сосредоточиться на плане, как вернуть Регулусу его медвежонка, а не на том, как он боится, что никогда не влюбится, как его родители. Для этого есть более подходящее время, например, его кровать в три часа ночи, когда он может поплакать в подушку. В любое другое время, главное не сейчас. – Так что? – спрашивает он, желая, чтобы его мысли хотя бы на секунду заткнулись. – И Регулус действительно не хочет пригласить своих друзей? – спрашивает Юфимия. – Ну, он дружит с Эваном Розье, но я сомневаюсь, что его родители отпустят его куда-либо, особенно после того, как мы… сбежали. Есть еще Барти Крауч, только я бы не спешил приглашать его сюда, он немного ненормальный. – говорит Сириус. – Я знаю еще Пандору, но, по-моему, она уехала на все лето в путешествие. И я не знаю, общается ли он с кем-нибудь еще. Джеймс пожимает плечами. Он сам не знает, дружит ли Регулус с кем-нибудь еще. Юфимия одаривает их понимающей улыбкой. – Так сколько человек, Джейми? Джеймс ослепительно улыбается. – Столько, сколько необходимо, чтобы это лето прошло идеально. Его родители закатывают глаза, но, в конце концов, соглашаются, как Джеймс и предполагал. Сириус продолжает сжимать его руку, пока родители Джеймса не уходят, убирая за собой посуду. – У вас нет домовых эльфов? – Мерлин, нет. Мои родители не одобряют того, как с ними обращаются. Они пытались что-то изменить, но это не сработало. Сириус не отвечает, но Джеймс знает, их семьи отличаются. О Блэках он знает то, что они все делают по правилам, когда дело касается чистоты крови. Возможно, есть книга для чистокровных, но Джеймс не уверен. Наверное, для Сириуса и Регулуса все в его доме кажется странным. – Так что, ты рад увидеться с Лунатиком? – он смеется, когда щеки Сириуса приобретают пунцовый оттенок, и тычет пальцами в них, пока Сириус не шлепает по его голове. – В смысле, рад увидеться со всеми, конечно же. Не знаю, почему я упомянул только Лунатика, он же не какой-то там особенный. – Заткнись, Сохатый, или я прокляну тебя. – Не сможешь. Кому-то еще не исполнилось семнадцать. Черт, ему не следовало этого говорить, улыбка исчезает с лица Сириуса. – Думаешь, они могут заставить меня вернуться? – тихо спрашивает он. – Поскольку я еще не совершеннолетний? – Ну, мои родители точно не собираются заставлять тебя вернуться… – Нет, я говорю… что если мои родители пойдут в Министерство или куда еще? – Мои родители не позволят этому случиться, хорошо? Сириус кивает. Он ничего не говорит в ответ, и Джеймс не знает, как продолжить диалог. Он так счастлив, иметь таких родителей. Но также он чувствует укол вины. – Почему бы нам не написать всем? – спрашивает он, и Сириус соглашается, поэтому они садятся за стол, пишут приглашения (проливая чернила, из-за чего приходится начинать сначала). На кухне спокойнее, чем в том же Хогвартсе, и Джеймс то и дело ловит себя на том, что поглядывает на Сириуса, пытаясь понять его мысли. – Полнолуние уже прошло. – бормочет Сириус, хмурясь, разглядывает рисунок лапы. – Думаешь, он в порядке? – Он всегда в порядке. – они оба знают, это неправда, но это немного успокаивает. – Что ты там строчишь? Сириус убирает пергамент подальше. – Это… не твое дело. – Оо, кто-то пишет любовное письмо! – напевает Джеймс. – Как будто бы ты не собирался написать одно для Эванс! – и после этой фразы улыбка тут же слетает с лица Джеймса. Пожалуйста, никаких разговоров о любви. Пожалуйста. А Лили… ну. У них был не совсем приятных разговор в конце школьного года, и Джеймс полностью согласен со всеми ее словами, но это не значит, что он не расстроен. Или растерян. Сириус, конечно, замечает изменения в поведении Джеймса. – Прости, дружище. Мне… мне жаль. – Все в порядке. Они заканчивают с письмами в полнейшей тишине, но в голове Джеймса настолько громко, что это причиняет боль. Остальную часть дня они ничего не делают. Сириус продолжает ждать сов, и у Джеймса не хватает духу сказать, что должна пройти хотя бы пара дней. Они слушают пластинки Джеймса и болтают ни о чем – о рандомных вещах – так как Сириус отказывается обсуждать произошедшее в его доме. А Регулус не выходит из своей комнаты, ни на обед, ни на ужин. Сириус хмурится, гипнотизируя пустое место, но никак не комментирует. Юфимия относит еду ему в комнату, и Джеймс надеется, он поест. Сириус снова ночует в его кровати, на этот раз они засыпают быстро. Сириус – потому что жаждет блаженного небытия, а Джеймс – потому что не спал прошлую ночь, он уже засыпал во время ужина. Но Джеймс всегда чутко спит, так что он просыпается от скрипа двери. Это снова Регулус. Он смотрит на Джеймса, сжимая край футболки, которую он ему одолжил для сна. – Все хорошо? – тихо спрашивает Джеймс. Нелепость вопроса он понимает, едва слова вырываются из его рта. Естественно, он не в порядке. Как вообще может быть иначе? Но Регулус кивает. – Не можешь уснуть? Регулус качает головой. – Ты можешь снова приготовить какао? – еле слышно шепчет он. Джеймс поднимается с кровати, едва он успевает договорить. – И с той же кружкой? – Конечно. – Регулус хмурится. – Я каждый раз беру другую. – улыбается Джеймс. – Это глупо. – Нет, неправда. – Джеймс шире улыбается. – Это классно. Как говорит мой папа: «так ни одна из них не будет чувствовать себя обделенной». – Это кружки. – Да, верно. Видишь, ты понимаешь. Регулус не улыбается, но уголки его губ приподнимаются, и это точно не игра света, так что Джеймс считает это победой. – Мне бы хотелось вчерашнюю кружку, пожалуйста. – Хорошо. – Он почти складывает пальцы пистолетом, но останавливает себя в последнюю секунду. Почему он ведет себя как полный идиот? Он никогда не разговаривал с Регулусом один на один, не в такой степени, хотя, учитывая, что Регулус редко общается с ним, это говорит о многом. – Эм, мы отправили письма нашим друзьям, ты уверен, что не хочешь пригласить своих? Джеймс не думает, что Регулус ответит ему или даст ответ больше, чем в одно слово, так что он удивляется, когда тот, ну… говорит. – Эвану не разрешат. – он вздыхает. – Пандора путешествует по Европе с отцом. А Барти придет в ту же секунду, как только получит письмо, потому это разозлит его отца, но я не хочу, чтобы у него были проблемы. И у меня… – он отводит взгляд. – У меня больше нет друзей. – Но ты ведь знаком с нашими друзьями, верно? Ты же знаешь Римуса и Питера, да и девушки довольно милые в общении. Может быть, даже больше, чем мы, временами, если ты когда-нибудь чувствовал, что нас слишком много. Регулус пожимает плечами. – Думаю, мы пересекались. Иногда Марлин приходит на слизеринские вечеринки. – Правда? – Да, она влюблена в Дорказ Медоуз. – говорит Регулус, закатывая глаза. – В какой-то степени это немного забавно. Джеймс усмехается. – Похоже на Марлин. Она всегда влюбляется в самых странных девушек. – Боже, это прозвучало ужаснее, чем он думал. – Не потому что они девушки. – быстро говорит он в попытке исправить. – Я не… гомофоб или что-то в этом роде. – он чувствует, как его щеки краснеют, и это не хорошо. – эм, в смысле, я правда не гомофоб, но мои родители не знают. Насчет Марлин. Ну, они ее не знают, но также, я просто… - он качает головой, не в силах ясно мыслить. Почему все вокруг такое сложное? Расстроятся ли его родители, узнав, что Марлин лесбиянка? Конечно, нет. Ему нужно перестать думать об этом, потому что от этого ему становится хуже. Регулус забирает у него ложку и убирает беспорядок, что Джеймс устроил, пока был глубоко в своих мыслях. – Я ничего им не скажу. Будто бы я ничего не знаю. Хорошо? Джеймс кивает с благодарностью. Ощущение паник не покидает его, так что он старается засунуть его куда подальше. – У тебя есть любимый цветок? – внезапно спрашивает Регулус. – Твоя мама сказала, я могу одолжить несколько книг, и я нашел одну о цветах. В ней еще были разные заметки, кажется, от твоего отца. Похоже, это его любимая книга. И я заметил несколько в вашем саду. Так, у тебя есть твой любимый цветок? Когда он только успел побывать в их саду? – Это папин сад. Мне нравятся цветы, наверное, но не думаю, что есть любимый. А у тебя? Регулус смотрит на него со странным выражением, а потом произносит: – Желтая акация. – и весь его тон подразумевает, что это должно что-то значить. – Понятия не имею, что это. Предполагаю только, что это что-то желтое. С лепестками и прочим? Регулус улыбается. Ха. Наконец-то. Будь это игрой, Джеймс непременно бы выиграл. – Полагаю, так и есть. Джеймс достает взбитые сливки и выдавливает их поверх какао, так что все начинает выливаться. Регулус хватает кружку и съедает сливки. – Твой нос. – Джеймс глупо улыбается, и Регулус стонет. – Не хочешь… то есть, я не хочу спать, а ты говорил, что уже видел сад, так что… не хочешь посидеть там немного? – спрашивает он, не имея понятия, почему его сердце так сильно колотится. Неужели он также нервничал перед сдачей СОВ? Но Регулус улыбается. Видите, Джеймс сделал так, что он теперь улыбается. Он проделал хорошую работу, даже если еще не вернул ему плюшевого медвежонка. – Да, конечно. – Расскажи мне еще о цветах. Все, что ты знаешь о… как там правильно? Желтая что? – Акация. – Точно, она самая. Итак, они сидят в саду, Регулус пьет какао, а Джеймс думает о цветах. Тут на самом деле и думать не о чем, потому что он действительно ничего о них не знает. Но в саду отца есть подсолнухи, и хотя бы их он может узнать, хоть и думал, что они больше. Может быть, еще вырастут. И на кружке Регулуса изображены они же. Может, это знак. Хотя Джеймс понятия не имеет, что он значит. Они уходят, когда кружка Регулуса пустеет, они тихо желают друг другу спокойной ночи, и Джеймс забирается в постель к Сириусу, засыпая не сразу, из-за мыслей, крутящихся в его голове. Эмоции переполняют его так, что аж слезятся глаза, и тогда он прижимается так близко к Сириусу, как только может, прячет лицо и заставляет себя заснуть.***
Джеймс взбудоражен. Он взволнован, взбудоражен и не может устоять на месте даже несколько секунд. Сириус смотрит на него посмеивающимся взглядом, но ничего не говорит. Он, естественно, привык к этому, но Джеймсу все равно приятно, что он никак не реагирует. Когда они были детьми, то смеялись над ним. Без всякой злобы, но он все равно чувствовал себя немного странно. – Где же они? – хныкает он, в конце концов. – Нельзя ли быстрее? Сириус фыркает. Джеймс точно знает, он взбудоражен так же, как и он, просто не показывает. – Кого мы ждем? – спрашивает Регулус, стоя в проходе. Джеймс резко качает головой и одаривает самой яркой улыбкой, на которую только способен. По лицу Регулуса понятно – его застали врасплох, он спотыкается о собственные ноги, пока идет в их сторону. Его щеки слегка приобретают пунцовый оттенок. – Первыми, скорее всего, придут Питер и Марлин. Они живут недалеко друг от друга, так что они придут вместе, воспользовавшись каминной сетью Питера. Регулус кивает. – Хорошо. Будет нормально, если… – он не договаривает, кидая взгляд на Сириуса, который не смотрит на него, а грызет ногти. Джеймс шлепает по его руке. – Эй! – Не грызи ногти. – хмурится Джеймс. Мерлин, его всегда раздражает, когда Сириус делает это, и он не знает почему. Сириус только закатывает глаза, от этого Регулус слегка, уголками губ, но улыбается, может быть, это не считается за улыбку, но Джеймс записывает балл в свою пользу. Не то чтобы кто-то вел счет. – Давай, садись. – говорит он Регулусу. Итак, они садятся, а попытки Джеймса успокоиться идут крахом, поэтому он прекращает попытки, и они ждут, когда кто-нибудь появится. И, наконец, они слышат: – Черт возьми, я так, блять, ненавижу пользоваться камином, пиздец как сильно, ебать. – Джеймс подрывается, сразу же заключая Марлин в объятия, не обращая внимания, что она вся в пепле. – Мерлин, Поттер, дай мне отойти, или Питер свалится мне прямо на голову, черт возьми. И они отходят вовремя, потому что Питер появляется через секунду, а после Сириус оттаскивает его от камина, заключая в свои медвежьи объятия. Они обнимаются так долго, что Марлин говорит им никогда больше не прикасаться к ней, а после она замечает Регулуса. – Привет, малыш Блэк. – Не называй меня так. – он хмуро смотрит на нее. – Слишком поздно. – Я буду в моей комнате. – бормочет он, поднимаясь и закатывая глаза. И Джеймс хочет… чего? Хочет, чтобы Регулус остался или пойти вместе с ним, хочет сделать все лучше. Хочет помочь. За последние три дня Регулус почти не выходил из своей комнаты. Он спускался к ним для того, чтобы поесть, но никак с ними не разговаривал. Иногда они с Сириусом тихо обсуждали что-то на французском, и Джеймса сложилось впечатление, что обсуждали они не погоду. Однажды за ужином они устроили такой поединок по пинкам под столом, что большая часть синяков оказалась у Джеймса. Но ко всему прочему, Регулус действительно не разговаривал с ними, пока поздно ночью не появлялся на пороге комнаты Джеймса, словно призрак, и смотрел на него, пока он не просыпался, и они вместе не готовили какао, а затем спускались в сад. И они разговаривали. И ладно, Джеймс любит поговорить, если это было не очевидно, и у них с Регулусом никогда не было длительных разговоров. Но сейчас они говорят обо всем и ни о чем одновременно, и это, правда, приятно. Они не затрагивают серьезные темы, только школа, прочитанные Регулусом книги и цветы. Но исключения тоже бывали. Первое – то, что Регулус признался, он не может заснуть в одиночестве. В Хогвартсе было проще засыпать из-за Барти и Эвана. А дома у него был плюшевый медвежонок. Его голос звучал настолько тихо, рассказывая об этом Джеймсу, сердце которого сжималось от боли, слушая его. И второе: – Мне действительно нравится обниматься – тихо произнес Регулус. – Я не специально делаю это, ну знаешь, вздрагиваю, это просто реакция тела. А после люди больше не подходят с объятиями. И я подумал… Я подумал, ты первый за долгое время, кто обнял меня. Даже не Сириус… – после этого он замолчал, смотря куда-то вдаль. – Ты всегда можешь сказать мне, если захочешь обняться. – ответил тогда Джеймс. – Я обожаю обнимать людей. Мы оба в плюсе. – Мне сложно просить об этом. – Регулус еле заметно улыбнулся. – Ну, тогда не спрашивай. Просто обними меня. Клянусь, в моей жизни не будет момента, когда я бы не захотел обниматься. Так что… когда ты захочешь. Так что, иногда они обнимались. Иногда они сидели в саду, прижавшись друг к другу, поначалу Регулус был напряжен, скован, но затем он расслабился. Джеймсу очень нравится проводить с ним время, даже, несмотря на то, что на нем начинает сказываться недосып. Но Регулус стоит того. И Джеймс делился с ним мучающими его темами. С Регулусом неожиданно стало очень просто разговаривать о серьезных вещах. И Джеймс стал делиться с ним тем, о чем никогда никому не говорил. Например… о любви. Иногда они говорили о родителях Джеймса, потому что Регулус был в восторге от того, что люди бывают… такими. Поэтому Джеймс рассказал ему историю, как они познакомились и влюбились друг в друга. – Иногда я боюсь, что у меня не будет так. – признался он, сам не зная почему он говорит это Регулусу, но слова так легко вырвались из него. – Их любовь одна на миллион, нет, миллиард, а я вырос в окружении их любви, и мне кажется, что это несколько испортило мое представление о любви, понимаешь? И я боюсь, что никогда не смогу так влюбиться. – Не думаю, что это возможно. – мягко ответил Регулус, пальцами дотрагиваясь до руки Джеймса. – Думаю, если ты откроешь словарь и посмотришь, что значит любовь, то рядом с определением найдешь свою фотографию. Джеймс улыбнулся, все еще немного расстроенный. – Но, что если нет? Я люблю своих родителей и друзей. И этого достаточно, в смысле, да, достаточно. Но я… я хочу влюбиться в кого-нибудь. Регулус одарил его странным взглядом, и Джеймс подумал, он должно быть сказал что-то неправильное или глупое, но тот просто покачал головой. – Смородина. – прошептал он. – Ничего. Думаю… я не так много знаю о любви, но думаю, когда-нибудь ты влюбишься, даже если это не романтической любовью или «великой любовной историей». Но она будет особенной, потому что это ты. Я не могу представить, чтобы ты не смог полюбить кого-то, даже если не в романтическом плане. – Но я хочу в романтическом. – отчаянно прошептал Джеймс. – Полагаю, тебе остается только ждать появления правильного человека. Джеймс думает об этом разговоре практически каждую минуту бодрствования. И он как раз думал об этом, когда Марлин ударяет его по голове. – Ауч! За что? – Что произошло с Сириусом и Регулусом? – спрашивает она. Джеймс оглядывается и понимает, что Сириус и Питер куда-то ушли, пока он замечтался о любви. Или ее отсутствии. – Не знаю. Они не хотят обсуждать это. – Что ж, хорошо. Не могу дождаться встречи с твоей мамой. – она широко улыбается, ее глаза светятся, обычно такое нравится Джеймсу, но не когда дело касается его мамы. Но он все-таки ведет Марлин знакомиться с родителями, хоть и с большой неохотой. Вскоре дом заполняется по самое не хочу. Он большой, с множеством свободных комнат, но никогда он кажется таким заполненным, как когда в нем куча подростков. После Марлин и Питера из камина появляется Мэри, она широко улыбается, рассказывая о каникулах. Римус и Лили приходят поздно вечером. Римус сначала приехал к Лили, и от нее они уже доехали до Поттеров на поезде, так как семья Эванс, очевидно, не пользуется каминной сетью. И Джеймс действительно рад их увидеть, очень-очень, но сдерживает себя, так как Сириус не отлипает от Римуса. Джеймс закатывает глаза, несмотря на то, как его сердце сжимается от любви, и подходит к Лили. – Привет, Эванс. – говорит он с улыбкой. Лили улыбается в ответ, но в ее взгляде мелькает что-то странное. – Привет. – сдержанно говорит она. – Я пойду, распакую вещи с девочками. – Да-да, хорошо. – и она уходит, оставляя его стоять на месте и гадать, что он уже успел сделать не так. Может быть, она просто вспомнила их недавний разговор. Он вздыхает. – Привет, Лунатик. – пытается он. – Привет. – приглушенно отвечает Римус, так как волосы Сириуса возле его рта. – Все хорошо? Что насчет твоей маленькой пушистой проблемы? – Все хорошо. Джеймс быстро окидывает его взглядом, но на нем брюки и лонгслив, поэтому он ничего не видит. Определенно подозрительно. – Ты будешь жить в одной комнате с Питером? – Нет, – быстро вставляет Сириус. – Нет, мы… можем мы все вместе пожить в одной комнате? – спрашивает он, смотря на Джеймса, и блядский Мерлин, он на грани слез. – Пожалуйста? – Да, – спокойно говорит Джеймс. – Конечно, можем. Нужно будет поставить еще одну кровать в комнате. Мои родители не будут возражать. Сириус заметно расслабляется, и Римус пользуется возможностью оторваться от него, даже если тому это не нравится. Они перетаскивают кровать в комнату Джеймса, что стоит огромных усилий, Джеймсу кажется, он умрет до того, как они закончат, и ему хочется спать. Но нельзя, потому что он собирается собрать всех и рассказать о плане. К счастью, Сириус быстро засыпает, и есть еще много времени до прихода Регулуса с просьбой о какао (обычно он не приходит до двух часов, в этом время Джеймс уже давно спит, но он просит разбудить его, что тот и делает), поэтому Джеймс выпутывается из хватки Сириуса и шепчет Питеру и Римусу, чтобы они шли за ним. Девочки тоже не спят, что становится очевидным, как только Джеймс открывает дверь и заглушающие чары спадают, а они громко ведут увлеченный спор бог знает о чем. – Вы пришли на нашу пижамную вечеринку? – усмехается Марлин. – Мы понятия не имеем, зачем мы здесь. – ворчит Римус. Джеймс чувствует укол вины, он понимает, он должно быть очень устал. – Мне нужно обсудить с вами кое-что. – говорит Джеймс. – Нечто очень важное. Вы двое, садитесь, нам нужно закончить побыстрее, пока Сириус не проснется. – Римус и Питер садятся, и все ожидающе смотрят на него. Джеймс делает глубокий вдох, не зная, как он, черт возьми, должен вообще начать. – Я собрал вас здесь сегодня… – Блять, мы что, на поминках? – фыркает Марлин. – Ладно, заткнись и дай мне продолжить. – Джеймс щелкает пальцами. – У меня есть план, и я знаю, по крайней мере, двое из вас скажут, что это тупо, – он смотрит на Римуса и Лили, – но это важно для меня, так что вам нужно выслушать меня, а потом критиковать меня и мои мозги, ладно? – все неохотно кивают. – Итак. Мне нужно проникнуть на Площадь Гриммо. – Тебе что? – Что я только что сказал, Лунатик? – спрашивает он. – Слушайте, это… я знаю, как это звучит, хорошо? Это глупо и опасно и бла-бла-бла, но это ради… это ради Регулуса. – Ладно, подожди, я запуталась. – говорит Марлин, игнорируя его просьбу и не обращая внимания на взгляд, который он бросает на нее. – Ради Регулуса? Не Сириуса, который твоя вторая половина, с которой тебя насильно разлучили при рождении, не из-за того Сириуса, который тьма для твоего света, а также заноза для твоей задницы? Джеймс намеренно выбирает игнорировать оскорбление. – Ну, поскольку мой план хорошо продуман, то, в конце концов, поможет и моей второй половине, потому что, не знаю, заметила ли ты, но они даже не разговаривают друг с другом. Но если Регулус будет счастлив, то, полагаю, они будут больше разговаривать друг с другом, так что, сделав это, мы поможем и Сириусу. Они смотрят на него, как на сумасшедшего. Ладно, не самое лучшее начало. Лили обменивается взглядом с Мэри и спрашивает: – И что именно ты собираешь там делать? И… он уверен, после этой части он потерпит поражение. Если до этого они считали его просто глупцом, то, как только он озвучит следующее, то они решат, что он окончательно сошел с ума. – Регулус кое-что оставил там, что-то очень важное для него. И так как это личное, то я не буду раскрывать, что конкретно он там оставил. – Что конкретно ты хочешь, чтобы мы сделали? – спрашивает Римус. – Мне нужна ваша помощь с пониманием, как это сделать. – говорит он. – Частично, взлом я беру на себя, потому что никогда бы не попросил никого из вас об этом, но с остальным… Скажем так, мои планы зачастую очень редко удачно срабатывают. Римус вздыхает. – Может быть, потому что у тебя никак не получится проникнуть в дом? Сохатый, перестань, я… слушай, я понимаю, ты хочешь помочь, но нам даже нельзя колдовать вне Хогвартса, а этот дом должно быть один из самый охраняемых в мире. – Да, но… – Римус прав, Джеймс. – Лили старается, чтобы ее голос звучал мягко, очевидно, она решила, что с ним нужно говорить, как с ребенком. Он качает головой, потом еще раз, ему кажется, он сейчас заплачет, нет, он не собирается делать это в присутствии друзей. Ему нужно сделать это для Регулуса, потому что тот теперь его друг, Джеймс в этом совершенно уверен, а еще потому что никто никогда не делал ничего для Регулуса, а еще потому что Регулус скучает по своему медвежонку. И Джеймс никак не может исправить что-то другое, он даже не может обсудить с ними произошедшее, но ему нужно сделать что-то. – Это чертовски тупо. – заключает Марлин, и он почти что, блять, плачет… – Я в деле. Он быстро поворачивает голову в ее сторону, что шея чуть не хрустнула. – Правда? – Да. – оживленно повторяет она. – Мне нравятся твои дурацкие планы. Я не так уж хороша в планировании, но я могу стать твоей помощницей-вдохновительницей. Каждому плану нужна такая! – Хорошо, спасибо. – Джеймс кивает. Слушайте, как я говорил, я знаю, это глупо. Но… я не знаю, заметили ли вы, но здесь нет друзей Регулуса, потому что их семьи отвратительны, и я просто… я не хочу, чтобы он чувствовал себя одиноко. И мы друзья. – Римус одаривает его странным взглядом и переглядывается с Лили. А потом они прямо, как его родители, ведут безмолвный разговор (когда они вообще научились этому?). Если Сириус – половина Джеймса, то Лили – Римуса. Джеймс хочет, чтобы они не использовали это против него. – И я не буду заставлять вас помогать мне. Но я обязательно сделаю это, с вашей помощью или нет. Потому что Регулус… важен для меня. Лили и Римус обмениваются взглядами, а Джеймс скрипит зубами. – Думаю, – начинает Римус, и его голос изменился. – Ладно, Сохатый. Хорошо. Охваченный экстазом, Джеймс поворачивается к Мэри, на его лице сияет широкая улыбка, он возбужден, потому что, черт возьми, он собирается сделать это. Мэри закатывает глаза, но кивает. И тогда остается только Питер, который избегает взгляда Джеймса, разглядывая свои ногти. – Сохатый, я не уверен. Это, правда, не самая хорошая идея. – Я сделаю всю работу, Пит. – хнычет Джеймс. – Да ладно, мы не можем составить план без тебя, пожалуйстапожалуйстапожалуйста… Он вздыхает, прежде чем произносит: – Да, хорошо.