We were born to die

— Я не знаю, сколько было ему. Лет тридцать? Там половины лица попросту не было, только череп, обтянутый обугленной плотью. Как по этому что-то понять? — Аямэ лежала в позе эмбриона, не в силах заставить свои мышцы двигаться.   Распаренная и размятая прямо в ванне сначала руками Секо, потом и огромными ладонями парней, она ощущала себя замешанным тестом, оставленным набухать.   Очень хотелось разбухнуть, наконец, как утопленник и прекратить этот бессмысленный марафон чужих смертей.   — Шибуя, примерно через десять лет и толпа проклятий? — подвела итог Секо, выдыхая сигаретный дым в окно. Аямэ, как страждущий, протянула в ее сторону руку. — Постельное белье мне пеплом опять прожжешь, — с укором сказала девушка, но сигарету передала.   — На новый год куплю тебе пепельницу, — фыркнула Аямэ и затянулась. Была б ее воля — всосала б в себя дым из десяти сигарет.   — Еще было двое неизвестных. Парень в форме нашего техникума: красный капюшон, рыжие волосы. Нанами с ним говорил. И другой. Синие длинные волосы, шрамы на лице, будто собирали его по частям. И странная способность. Одним касанием превратил его в ничто. А Кенто и не сопротивлялся.   На комнату упало напряженное молчание, прерываемое только вдохами затяжек и нервно пускающей дымные колечки Секо. Аямэ же не думала ни о чем другом, кроме как о форме этого видения.   Что за короткометражка? Зачем? С какой целью ей показывать больше, чем нужно? Раньше мирозданию хватало кинуть в нее одной картинкой и больше не трогать. Зачем добавили больше действующих лиц, увеличили временной промежуток, где показали Нанами еще живого? Почему не обозначили последний момент смерти?   Мог ли он идти, уже понемногу умирая? Именно из-за этого? Что смерть была слишком долгая? А Аямэ это информация зачем? Что с ней делать? На что большой брат намекает? Чтобы она что-то предпринимала?   Вопросов было столько, что девушка ощущала себя ребенком с периодом почемучки.   — Когда я впервые получила видение, оно было о моей матери. Мне было лет пять, наверное, не помню, — неожиданно начала Мори, не в силах обуздать мозговой штурм в одиночку. — Я сразу же ей рассказала обо всем в красках, описала, какая машина ее собьет, на улице даже ткнула пальцем в модель и написала номер. Потом через четыре дня пришло другое видение, с ней же. На этот раз ее убивало, когда она заезжала на работу, на стройку, и ей размозжило голову кирпичом. Снова я в слезах, та же последовательность действий и через неделю ситуация повторилась. Понимаешь, к чему я клоню? — Аямэ нашла в себе силы сесть на кровати и передать бычок подруге. Пытаться выкинуть его в окно было сродни прыжкам без ног.   — Да, ты говорила, что не рассказываешь нам о наших смертях, потому что они изменятся, и тебе снова придет видение, — с серьезным видом кивнула Секо и потянулась к бутылке с водой. Емкость по требованию перекочевала на кровать.   — Как итог я дорассказывала до такого состояния, что боялась спать. Потому что в детстве меня, видимо, судьба щадила и видения были в форме кошмаров. Но результат: моя мама умрет на железнодорожных путях. Я даже знаю, в какие кусты откатится ее голова, — тяжелый вздох. — Не про это сейчас. Понимаешь, я всегда вижу только изображение. Все десять лет мне посылались только фотографии. Знаешь, как криминалисты фоткают место преступления и труп. Вот у меня также.   Снова кивок и очередная сигарета отправилась в рот.   — У Нанами не было так. Мне будто короткометражку включили в кинотеатре больного ума. Минуты на три, наверное. Может, пять.   — Тебя не было тридцать, — поправила ее Секо.   Аямэ скривилась. Да с этим видением все с самого начала было не так! Она в темноте зависла минуты на три еще точно, имея удовольствие наживую прочувствовать, как собственная проклятая энергия ее выламывает изнутри. Либо это тревожный звоночек того, что срок топтания земли Аямэ подходит к концу, и в скором времени она не переживет очередного прихода. Либо жопа в ее жизни с подачи мироздания решила эволюционировать, как сделала это, когда перешла из снов на сторону бодрствования. И стала присылать ей видения прямо во время уроков.   — Когда это картинкой было, меня за скобки выносило минут на десять. Про временные промежутки можно забыть, они в этой истории законам логики не поддаются. Неважно, — нервно вздернула руки кверху, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. — Как это понимать? Знаки свыше? На что они намекают? Зачем дают больше подробностей? Чтобы что? Рассказать побольше? И потом посмотреть новую короткометражку?   Иногда Аямэ казалось, что ее существование бессмысленно. Каким-то образом жребий лег так, что ей досталась эта способность. Но какой в ней был смысл? Потрепать побольше нервов? Свести в могилу на пятьдесят лет раньше?   Она не может предотвратить смерть. Точнее, может, но просто поменяет ее на другую. И все еще неизвестно, наступит она раньше или позже предыдущей. Заботливое мироздание, чтоб его приподняло и прихлопнуло, сноски с датой не делает, когда отсылает ей информацию о чьей-то кончине.   — Хочешь попробовать рассказать Нанами все, что видела? До последней детали? — в лоб спросила Секо, прицельным щелчком отправила сигарету в окно. Если выглянуть — на газоне у их общежития собралась неплохая кучка бычков. Но делать выговор девушке не торопились.   — Еще одной такой короткометражки я не переживу, — честно ответила Аямэ и гулко сглотнула. От одной мысли о том, что ей снова смотреть на кровавую баню в полноэкранном разрешении, желудок подпрыгивал под кадык.   — Тогда придерживайся обычной тактики. Либо опиши место, либо опиши людей.   — И место, и людей. Шибуя слишком огромная, а в том переходе я ни разу не была. Позови Годжо. Хочу у него спросить насчет магазинов. Надо понять, открылись они уже или еще нет. Вдруг это даст какую-то подсказку?   — За десять предположительных лет Шибую можно заново перестроить, Аямэ... — покачала головой Секо, но со своего места поднялась.   С одной стороны, она понимала девушку — обладать важной информацией, но не иметь ни малейшей возможности ее применить. Это как быть способной спасти чью-то жизнь, но просто не быть подпущенной к умирающему. Беспомощность канатом завязывала руки.   ***   — Привет, — Аямэ вымученно улыбнулась, встречая Нанами на пороге комнаты. Он ее ждал, потому что Гето передал просьбу прийти.   Парень не выглядел нервным, просто немного отрешенным. Самая лучшая реакция из тех, которые девушке посчастливилось видеть. Кто-то ей в ноги падал, умоляя отвести беду. Будто она деревенской ведьмой была, а не беспомощной девкой, подглядывающей чужие смерти.   — Проходи, садись, — кивком указала на кровать, как на единственное место, куда можно было сесть. Сама же подперла задницей подоконник и подставила лицо холодным струям воздуха. Надо будет поблагодарить парней за то, что прибрались и проветрили тут все. Ложиться спать в зловонии рвоты не очень хотелось.   — Если тебе не нужна эта информация, я могу и не говорить. Ты уже, наверное, знаешь от остальных, что я не волшебница. Я не рассказываю рецепт от смерти. И не говорю, как ее избежать.   — Мы рождаемся, чтобы умереть, Аямэ, — пожал плечами Кенто и кивнул своим мыслям. — Я не лелею надежд, что проживу долгую жизнь. Быть шаманом это почти как быть пожарным или спасателем. Мало кто доживает до пенсии.   Девушка хмыкнула. Как бы депрессивно это ни звучало, но он был прав. И способность Аямэ за это ручалась. Все смерти знакомых ей шаманов наступали на задании. Никто мирно не умирал в своей постели, окружённый родными.   Этот парень начинал ей нравиться.   — Скажу сразу, что твой случай необычен, — бровь шамана изогнулась. Необычная смерть? — Я видела не просто картинку твоей смерти, но и все, что предшествовало до нее. Короткометражный фильм почти. Именно поэтому приход у меня длился не привычные десять минут, а столько.   — Да, ты успела нас порядком напугать. Секо тогда рвала и метала, собрала всех учителей и тех, кто хоть как-то мог выправить твою проклятую энергию. По ее словам, она пыталась тебя сожрать.   — Моя проклятая энергия всегда так делает во время прихода. Это нормально, за десять минут обычно она не успевает сильно навредить. Но здесь все пошло по одному месту, — девушка раздраженно почесала лоб и зажмурилась. Самая удачливая, блять, шаманка на планете Земля. Проклятая энергия есть, техники — нет. И толку от этой энергии, если она воспринимает собственного носителя, как врага?   — В общем, — пара вдохов для придания самой себе уверенности, — я опишу тебе место и двух людей, которые будут там присутствовать. Первое: это Шибуя. Какой-то из многочисленных переходов. Ступеньки, коридоры, плитка на полу. Второе: там было два человека. Один из них в форме токийского техникума, парень, красный капюшон, рыжие волосы. Другой с длинными синими волосами, на лице шрамы, будто по кускам собирали. Кто он, не знаю. Таких способностей ни у кого не встречала.   — И как я умру?   Аямэ даже осеклась на секундочку. Он спросил это так, будто уточнял, что будет на ужин. "А когда будет десерт?". Один в один. Нанами точно нормальный?   — Тебе нельзя это знать. Иначе все будет заново. Ты уж прости, но мне от видений в картинках плохо всю жизнь было. Приходы на полчаса я ловить больше не хочу.   Кенто кивнул, извинившись. Его любопытство понятно. И как бы по-человечески жалко девушке его не было, иначе нельзя.   — Прости, — потупила глаза в пол, откровенно заебавшись быть вестником смерти. Когда же это кончится? Когда она наконец увидит свою смерть и замкнет злосчастное колесо Сансары?   — Тебе не за что извиняться. Не ты меня убьешь и не твое видение. Судьба так распорядилась, а, как известно, ее течение полностью зависит от наших выборов. Значит, моя смерть полностью на моей совести. Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — шокированная Аямэ вскинула голову и поперхнулась воздухом. Он точно... в порядке?   Уважение к Нанами росло в геометрической прогрессии. Таких слов ей еще не говорили. Обычно обвиняли в нежелании спасти. Считали, что она скрывает детали, потому что в них кроется ключ к выживанию. Но спастись в этом мире невозможно. Бог располагает вне зависимости от предположений человека. Аямэ же просто по злой шутке судьбы подглядывает за его планами.   — Спасибо. Мне не хватало этих слов, — грустно улыбнулась девушка, едва сдерживая слезы. Она была готова упасть на колени и рассказать ему все. Просто из благодарности. Просто за то, что он единственный, кто ее понял и сказал об этом в слух. Но нельзя. Никому нельзя.