We were born to die

Ее опять свернуло. Загнуло запятой до треска костей и целующихся ребер, что умудрились встретиться, пока их хозяйка заворачивалась в колесо.   Повезло, что она свалилась в коридоре, а не где-нибудь на перекрестке, любезно упав под колеса, например, грузовика. Но легче от этого осознания не стало.   Видение не приходило, томило ее в темноте, каждый раз дожидаясь, пока Аямэ до последней клеточки прочувствует, что такое умирать и собирать себя по кускам заново. Сучка судьба, кто выбрала себе игрушку имени шаманки. Стопроцентно потешается над ней, наблюдая за скрюченными пальцами, выгнутыми в судорогах конечностями и запрокинутой в конвульсивном припадке голове. Пару раз даже пена шла.   Аямэ уже пересчитала все лопнувшие капилляры в глазу, трижды скрипнули зубы, клацая друг об друга, но темнота не рассеивалась. Видение не приходило.   Она застряла? Или это ее смерть? Расплата за подобный "дар" — навечно оказаться в этом ненавистном состоянии, как в лимбе?   Слишком просто и дешево.   Она слышала как из-под толщи воды, что кто-то ей что-то кричит. Разобрать не могла, как и ощутить тряску. Только по чаще щелкавшим зубам поняла, что ее нашли.   — Нанами! Нанами, не трогай ее! Не тряси, она откусит себе язык! Сейчас придет в себя, это нормально. Нет, не надо скорую. Да не тряси ты ее, кому говорю! — неизвестный пытался уговорить, оказывается, Кенто не мешать Аямэ. Спасибо, язык ей правда еще пригодится.   Стоило ей сконцентрироваться на имени шамана, как зависшее и где-то заплутавшее видение яркой вспышкой взорвалось перед глазами.   Искры, крики, сумасшедший фон тяжелой ауры, что давит на головы, как увеличившееся трижды атмосферное давление. Секунда — и их всех раздавит, вмажет до состояния кровавой лепешки вместе с домами и постройками.   Было жарко. Словно адово пламя лизало ноги, руки, опаляло лицо и пыталось проникнуть внутрь. Расплавить кожу, въесться в кости и осесть в поджелудке.   Кажется, это был торговый центр. Позади, на периферии взгляда мелькали яркие неоновые вывески, крупные буквы, разномастные шрифты и языки. Но сколько бы голову Аямэ не задирала, неба видно не было. Его заменял бетон перекрытий.   Торговый центр под землей? Таковых не очень много, и первое, что приходит на ум: Шибуя.   ***   Она видела его и едва сдерживала порыв зажмуриться. Аямэ не хотела это видеть. Ей хватило одной секунды, чтобы понять: нет. Она этого видения не переживет. Ее психика хрустнет и переломится, как долька шоколадки. А потом так же растает под полуденным солнцем, только в случае Аямэ — расплавится от одного жара этого огня.   Сколько можно увидеть за секунду? Сколько деталей запомнить, запечатлеть в своей памяти, чтобы потом до последнего вздоха собственного тела видеть это у себя перед глазами?   Мори скажет. Достаточно, чтобы рыдать месяц и год отказываться от мяса.   Сначала она учуяла запах гари. Следом — паленое или слегка подгоревшее мясо. Будто кто-то забыл следить за шашлыком, и он подгорел. Потом она увидела его. С такими ранами не живут. Физически невозможно. Но Нанами Кенто жил и даже продолжал идти.   Левая глазница зияла черным провалом. Кажется, с виска свисала подкоптившаяся плоть или комок кровавых и не догоревших волос. Вся левая половина тела была будто в кипящее масло опущена и осторожно вынута, не дай Бог задеть правую.   Аямэ ощутила тошноту, желудок взбрыкнулся и забился под кадык. Заботливая способность старательно показывала все до последней детали. Особенно акцентируя внимание на вытекающем глазном яблоке, лопнувшем от большой температуры. Оно просто вывалилось и слезло вниз, не поспевая за опадающей и стекающей кожей.   Мышцы маслянисто поблескивали под светом электрических ламп, все перепачканные в черно-коричневых корках спекшихся покровов. На руке можно было вблизи рассмотреть сухожилия, где-то выглядывал сустав.   Он выглядел старше. Лет на десять, может быть. Плюс-минус парочка — сложно судить о возрасте по половине, залитой кровью и испещреной морщинами от страданий и боли.   Кто-то очень старательный превратил Нанами в анатомический атлас. Он правда выглядел как на картинке. Одна сторона целая, а другая показывает устройство мышц в разрезе, их расположение на теле, к каким костям крепятся, какие сухожилия прикрывают.   Неужели это смерть? От болевого шока? Кенто сейчас просто упадет навзничь и просто не встанет?   Но Нанами вопреки всем предположениям и молитвам в Аямэ о скорейшем завершении видения упорно продолжал идти вперед. Будто и не чувствовал всего того, что произошло с его телом. Так, царапина.   Обзор на мужскую фигуру загородили искореженные человеческие силуэты проклятий. Пять? Десять? Они его смерть?   Аямэ ощущала себя в кинозале на премьере фильма, который смотреть совсем не желала. И как герою Заводного апельсина ей в глаза вставили распорки, привязав покрепче к креслу. Не уйдет, пока не посмотрит до последней строчки титров. А если понадобится — еще три раза пересмотрит.   Нанами тем временем продолжал идти. Шатаясь, тяжело дыша, с хрипом с его губ срывался воздух. Он умирал. Но еще не умер.   Даже в таком состоянии та кучка проклятий не оказалась для него препятствием. Нашинкованные в капусту, разделенные на сочленения тела штабелем ложились вслед за движением его ног. Неужели все-таки просто превзойдет лимит и умрет от болевого шока?   Аямэ очень этого хотела. Нанами заслужил остановиться. Он заслужил покой и, наконец, перерыв. Отпуск. Свободу. Вечные выходные.   Просто остановись и все. Прекрати бороться.   Кенто страдал. Глупо думать, что он ничего не чувствовал. Наивно полагать, что после такого выживают. Видения Аямэ приходили не о счастливом конце.   Ей было его жалко. До горячих слез и тяжело бухающего сердца. В ней душа следом за телом в узел сворачивалась, ее щемило, ее рвало на части.   За спиной Нанами неожиданно вырос молодой парень. Розовые волосы, подкачанный, на лице немного глупое выражение. Форма Токийского техникума? Он тоже приложит руку к этому? Обычно ей не показывают тех, кто не является соучастником.   Добьет из жалости?   Аямэ просто уже молилась о скорейшем завершении. Она не знала, сколько прошло здесь времени. Но обычные видения всегда представляли собой картинки. Простое изображение смерти, будто фотографию криминалистов, подшитую к делу. Здесь же девушка смотрела видеоряд маньяка, не меньше. Любителя снимать свои преступления на камеру. Почему? Что происходит?   От мыслей оторвал глухой шлепок. Будто кто-то раскрытой ладонью ударил по подушке. Аямэ спешно выскочила из мыслей, не до конца понимая, когда успела задвинуть саму себя.   Перед Нанами стоял кто-то неизвестный. Голубые волосы, странные шрамы на лице и разные глаза. Симпатичный, на проклятье не похож, шаманов таких она не знает.   Пример с подушкой шаманка очень удачно привела. Если за подушку можно принять раскуроченную грудь с обожженными шматами мяса на рёбрах и обуглившейся кожей.   Убийца стоял с улыбкой на лице, пока Нанами что-то говорил парню в форме. Уголком рта он пытался вымученно улыбнуться, напоследок поддержав его.   Хотя то, во что секундой позже превратилось его тело, было антиподом ко всем стараниям. Аямэ задохнулась.   Кто-то когда-то видел, как выглядит человек изнутри? Для нее это было не в первый раз, но то, что вытворил этот сшитый с голубыми волосами, вызвало только жжение в желудке и желание вывернуться наизнанку, как носок.   От Нанами остались только ноги. От грудного отдела — четыре позвонка, неприкаянно торчащих вверх без какого-либо смысла. Он взорвался изнутри. Словно внутри была бомба, вместо сердца — подшита граната, желудок обложили минами, а в кишечник вкрутили пару шашек динамита.   Вокруг разлетелось все. Содержимое желудка, кишок, головы. Не было ни одного целого кусочка, органа, кости, по которому можно было понять, к чему это когда -то относилось. Просто одна сплошная кровавая каша.   Точка. Это его конец. Не очень геройский, не очень честный, зато очень по-шамански. У половины ее знакомых примерно такая же смерть. Всегда кончина в бою.   — Аямэ! Аямэ! Аямэ!!! — темнота рассосалась. Кто-то ее звал, тряс, хотя в прошлый раз вроде как они хотели сохранить девушке язык.   Но шаманку сейчас интересовало не это. Желудок скрутило таким спазмом, завернуло и завязало сотней узлов, что все содержимое побежало по пути меньшего сопротивления — наверх. Это видение выжало из девушки буквально все соки.   Едва она распахнула глаза, только-только немного соориентировалась в пространстве и поняла, где находятся люди, откатилась в сторону, опустошая желудок. Делать это на столпившихся вокруг нее студентов не хотелось. О, тут даже учителя затесались.   Изгибаясь в очередном рвотном спазме, пропуская судорогу по позвоночнику, Аямэ пыталась напомнить своему телу, как оно должно выглядеть в норме. Ни один палец на руке или ноге не двигался — всех подвернуло, скрючило в мышечной судороге и не отпускало, пока шаманка насильно не принялась их разгибать.   Сраный отходняк. Сраные видения.   — Ты в порядке? — перед носом показалась рука с платком.   Голова только начала соображать и достраивать у мира продолжение, перестав концентрироваться на одной точке, в которую извергался ее ужин. Кстати, это был ее ковер. Опять. Надо купить тазик поглубже и пошире, чтобы точно в него в следующий раз попасть. Сомневаться в наличии следующего раза не приходилось.   Окей, она в своей комнате. Спасибо, что не бросили в коридоре на полу, но за такое количество приходов можно было и додуматься класть ее головой сразу в таз.   — А по мне видно? — хрипловато огрызнулась Аямэ, все-таки принимая платок и стирая горькую слюну.   — Аямэ, тебя отнести в медпункт? — так, по голосу явно Сугуру. А платок кто дал?   Поднимая глаза, Аямэ опасалась худшего. И правильно. Те же глаза, те же волосы, то же лицо. Кенто Нанами, ну зачем ты пришел?   Изрядно потрепанная психика, сейчас напоминающая больше решето, услужливо заменила живого и здорового парня тем превращенным в ничто телом из видений. Аямэ резко опустила голову и зажмурилась. По щекам потекли слезы.   — Черт, это был Нанами...   — Нужно увести ее, иначе она не успокоится.   — Соболезную.   Вокруг все начали шептаться. Маленькая комнатка, и без того давившая неизбежностью бытия и наполненная миазмами не до конца переваренной еды, начала зажимать еще сильнее.   — Сугуру, — позвала Аямэ, вытянув руку куда-то в сторону. — Мне нужна горячая ванна и Секо. Я не могу разогнуть четыре пальца и не чувствую ни одну мышцу в правой ноге.   — Понял, — ее подняли на руки, слегка прокряхтев ответ. Гето в шаге от шаманки серьезно кивнул и вынул телефон из кармана.   А над головой у Аямэ возвышалась не очень улыбчивая мордашка Годжо.   Эти двое точно привыкли к ее приходам.