We were born to die

Пришло время второго места в личном топе Сугуру Гето. Он уже перестал отрицать, что фетишист — одна Аямэ на коленях вызвала у него такой стояк, какой десять тайских шлюх за часовой сеанс не смогли.   — Разворачивайся, — она продолжала сидеть у него на коленях, бедрами потираясь о снова ноющий от изнеможения член. Зацеловывала все, до куда доставала, касалась всего, до чего дотягивалась. Следы, укусы, засосы и красные полосы. Ей хотелось сделать так, чтобы все знали — Мори здесь, потому что Сугуру ее.   — На живот? — послушная овечка подняла глаза с причмокивающим звуком отлипнув от мужской ключицы. Гето смотрел на нее сверху вниз с тяжелым возбуждением и адовым пламенем в глазах, не зная, как его потушить и не затрахать девочку до смерти. Этого хотелось до гудящих яиц.   — Да, — властный кивок и Мори уже готовая слазит с его колен, не переставая облизывать губы. Ощущения были такие, словно она пыталась откусить слишком большой кусок; рот ссаднил, уголки щипало, а губы чувствовались припухшими и воспаленными.   Медленно, издеваясь, девушка проползает мимо Гето и растягивается на кровати, старательно выпячивая зад. Душа и сердце просит отметить красным следом пятерни пока нетронутую ягодицу, и кто такой Сугуру, чтобы ей что-то запрещать?   Звонкий шлепок птичьей песней взлетает под потолок и зависает под люстрой, эхом отдаваясь в девичьих ушах. Еще один шлепок — теперь на левой ягодице красуется отпечаток, по которому впору пальцы пересчитывать. Мори тихо вскрикивает и закусывает губу, зарываясь лицом в складки сбуровленного одеяла.   Она послушна, она верна, она готова принять любое его действие, потому что знает — маг не причинит ей боль, Гето никогда не сделает того, что заставит ее чувствовать себя плохо. Аямэ Мори доверяет.   Горячая ладонь отнимается вновь, и девушка напрягается, готовая к следующему шлепку, но его не следует. Пальцы очерчивают узор — шаманка поклясться готова, что парень вырисовывает силуэт своей руки — и сминают податливую плоть. Он любит ее трогать как угодно, где угодно, в чем угодно. Не касаться ее кажется ему кощунством, преступлением против Бога, ведь его собственная Ева лежит перед ним, готовая к созданию человечества.   — Как относишься к тому, чтобы сегодня не возвращаться в общежитие? — маг спрашивает спокойно, тихо, медитативно продолжая наминать девичий зад, будто это сейчас самое важное занятие в его жизни. Не будет трогать — умрет.   Аямэ мычит что-то нечленораздельное и дергает ногой, случайно задевая бедро Гето. Он это воспринимает как знак поторапливаться и действовать.   — Хорошо, значит, сегодня не вернешься, — улыбается своим мыслям и склоняется ниже, напоследок сжимая посильнее упругие ягодицы и раздвигая ложбинку между ними.   Ему неудобно — приходится сворачиваться почти запятой, девушка слишком далеко от края, но слишком близко к середине, чтобы Гето мог лечь с ней рядом и сделать то, о чем мечтает уже вторую минуту.   Горячий, влажный язык бесстыже касается красных пятен на нежной коже, сырой дорожкой обводит отпечаток мужских рук и юркает внутрь. Сугуру помогает себе руками, продолжая раздвигать полукружия и подтягивать как можно ближе к себе.   Когда кончик касается тугого колечка мышц, Аямэ вздрагивает и сжимается, начинает ерзать и брыкаться, но Гето не дает. Одной рукой перехватывает под живот и толкает от себя — под девушкой буровится одеяло, она тащит его вслед за собой, почти стаскивая с кровати. Но Сугуру срать на это хотел, ложаясь на освободившееся место и прижимается к мягким округлостям.   Когда кончик языка вновь проникает сквозь полукружия, обводит все отверстия вверх и вниз, Мори снова сжимается, за что получает ощутимый шлепок. Не будет слушаться — отхватит по полной. Шаманка что-то недовольно мычит, пытается ногой пихнуть парня, но не просит остановиться, не вырывается. Выделывается.   Очередная попытка проникнуть сквозь тугое кольцо, Мори вся сырая внутри от слюны и натекшей вниз смазки. Сладкая. Гето прикрывает глаза, раздвигает ягодицы сильнее и уже чувствует, что туман в голове вырисовывает далеко не те картины, которые должен показывать сейчас. Маг уже думает о том, как на месте языка окажется его член, твердый, горячий, желающий очутиться внутри Аямэ больше, чем страждующий хочет напиться.   Под давлением Мори пропускает его внутрь, теплые стенки послушно раздвигаются под мягкими касаниями языка. Девушке щекотно, она чувствует себя странно, заполненная не с той стороны, с которой обычно. Она ощущает спешно колотящееся сердце, немеющие пальцы на ногах и тяжелеющих живот, по которому будто разряды тока пробегают следом за фрикциями языка.   Гето вынимает язык, спускается ниже. В этой позе дотянуться до влагалища неудобно, зато большой палец, как по наитию скользнувший внутрь освободившегося отверстия, входит в анус как влитой. Парень довольно хмыкает, когда шаманка тяжело выдыхает и поджимает пальцы на ногах. Нравится.   Конечно, нравится, у Аямэ крышу сносит от каждого раза, когда Сугуру решает опробовать на ней новую позу из камасутры.   Кунилингус в такой позе повально неудобен — заключает Гето, не в силах дотянуться до клитора и протолкнуть язык глубже, чем на пару миллиметров. Указательный палец скользит внутрь влагалища, сводит стенки вместе, сжимает их, в попытке соединиться с большим.   Аямэ глухо стонет от странных и непривычных ощущений, пока Сугуру ухмыляется уже во весь рот. Он уже знает, чем они займутся в следующий раз. Правда после этого сидеть Мори не сможет долго.   — Вставай, — снова шлепок, будто предзнаменующий переход к новому этапу. Девушка отнимает покрасневшее лицо от одеяла и смотрит на Гето слегка разочарованно. Выжидающе заглядывает ему в глаза, мол, это все? Больше не будет?   Маг под ее заискивающим взглядом вальяжно подтягивается к изголовью, ложится головой на подушку и пальцем манит Мори к себе.   — Надо же чем-то заниматься, раз ты на ночь собралась оставаться, — девушка расстроена, но виду не подает. Подползает на коленях ближе, оглядывает недвусмысленно стоящий член и с жалостью думает о том, что ей понравились касания мага. Ей бы хотелось еще. — Это позже, — когда Аямэ почти перекидывает ногу через парня, чтобы оседлать его, тот останавливает. Протягивает руки, хватает ее подмышки и тянет на себя.   — Что ты... — она осекается, стоит только Гето усадить шаманку себе на лицо. Хватается за изголовье кровати и не веряще смотрит на разбросанные по подушке черные волосы. Глаза у Сугуру хитрые-хитрые, с легким прищуром, на дне которого в котле варится Мори и тихонечко плавится.   Маг приникает к ней полностью, вместо ответа прикусывая клитор и сильнее сжимая пальцы на ягодицах. Ведь если Аямэ подведут дрогнувшие коленки, то парень попросту задохнется на самом интересном моменте.   Язык у Сугуру хоть куда — проскальзывает двусмысленная фраза в голове у девушки, пока маг узорами в ее нижней части тела выбивает искры из глаз.   Он втягивает, посасывает клитор, иногда прикусывает его, тут же зализывая. Одну руку отпустил, подумав, что даже если и умрет, то умрет счастливым. Огладил верхние половые губы, дразня, протолкнул палец внутрь и тут же достал. Когда Аямэ заерзала — начал кусаться, когда застонала — добавил второй.   Гето чувствовал, как от ее стонов не только болты выбивает, но и яйца нагреваются; член слегка подрагивал, потому что Мори теплая, влажная, узкая, звонкая и громкая. А с ним внутри она станет еще слаще, еще громче, что шкала децибелов выбьет окно. Возбуждение у парня лилось по ушам следом за ее разнузданными просьбами, тихим придыханием и скулежом с мольбами не останавливаться. Коленки ее и правда подвели, она почти садилась на него, перекрывала кислород, заставляла задыхаться и двигаться быстрее, агрессивнее, глубже. Когда Мори стала в открытую насаживаться на его пальцы, пытаясь самостоятельно приблизить оргазм, маг высунул пальцы и насадил ее на свой язык. Им ещё найдется применение.   Указательный осторожно, не торопясь, растягивая ее, проник сзади, надавливая, заставляя стенкой касаться языка с другой стороны. Мори приняла палец на всю длину спокойно, что удивило Гето и заставило задуматься — неужели шалит темными ночами, пока его нет рядом?   От этой мысли гайки жгло возбуждение с невиданной доселе силой. Член уже не пульсировал — вибрировал, изнывая от желания оказаться внутри. Казалось, не выполни эту просьбу, не потакай его требованию — взорвется к чертовой матери.   Сугуру судорожно втянул воздух, неожиданно закончившийся, когда Аямэ прижала его сверху собой. От дыхания по клитору и верхним половым губам пробежала дрожь, мурашки скатились из-под лопаток и слетели на копчик. Пальцы сводило, Гето толкался в нее со всех сторон, делал еще горячее, еще более влажной, мокрой; возбуждение камнем лежало внизу живота, как клубок змей стягивалось тугим узлом, заворачивалось в кольцо и готовилось сжаться в одну точку, в скором времени стремясь взорваться.   Не в силах терпеть, Мори подсунула одну руку Гето под голову, пытаясь прижать его к себе ближе, язык засунуть глубже, а палец сзади изогнуть под таким углом, чтобы шаманка изнутри каждую неровность и шероховатость прочувствовала.   Она насчитала два движение, два толчка пальцем, когда перед глазами все же родилась новая вселенная, взрываясь белой вспышкой и сжимая стенки влагалища вокруг языка. Девушка дрожала, сокращаясь изнутри и не отпускала мага, не расцепляла пальцев, натянувших волосы и, кажется, несколько выдравших.   Сугуру задыхался, чувствовал, как по нему бежит его слюна и смазка, как щеки намокли, а живот весь перепачкан в предэякуляте изнывшегося члена, почти взорвавшегося только от того, что девушка извергла ему на лицо всю себя и свою душу впридачу.   Сугуру одним рывком скинул Мори с себя, подминая под тяжёлое мощное тело и прижимая как можно ближе. Оба тяжело дышали, Гето — задыхался, Аяме же попросту забыла, как работают легкие, все еще чувствуя отголоски оргазма даже на кончиках волос. Парень вжался в нее, словно под кожу пролезть пытался, притянул к себе, облизал щеки, губы, измазал ее саму в собственной смазке и его слюне. Поцеловал, сразу проникая внутрь, плюя на все нормы и приличия, оглаживая зубы, язык, сплетясь с ним, будто старался завязаться в одно единое целое.   Аямэ не то что отдышаться, даже пикнуть не успела, когда одну ее ногу уже согнули в колене, а другую развели и сразу же вошли. Одним толчком, на всю длину, да так, что кожа об кожу шлепнула, а Мори подумала об иголке, проткнувшей бабочку.   Гето стал резким, жадным, если он касался, то всей пятерней, если сжимал, то до белеющих костяшек пальцев. Если толкался в нее, то насаживал до самых яиц и вжимал в себя, будто в последний раз в жизни. Он кусался, рычал, выбивал из шаманки даже не стоны, а глухие полувскрики, потому что каждый раз головка вбивалась, по ощущениям, Аямэ куда-то под глотку.   Она ощущала его внутри твердого, горячего, буквально изнывающего от желания проткнуть ее на сквозь, заглушить это тяжёлое давление возбуждения на темечко, эту набатом бьющую в ушах кровь. Живот расцвел синими лепестками засосов, красными розами укусов и кровоподтёков, пока Мори за волосы пыталась оттащить от себя парня, как бешеную собаку, вцепившуюся в плоть — за ноги.   Сугуру не оставлял ни секунды на вдох, на стон, он выбивал ей из глаз искры, из головы — любые членораздельные мысли, а из легких — воздух. Шаманка сдувалась, как шарик, на каждый толчок натягивалась как струна, обхватывала свободной ногой парня сзади и думала, что если сейчас умрет, то не пожалеет ни секунды. Гето вколачивался с амплитудой, стремящейся к скорости отбойного молотка; пальцы, сжавшиеся на внутренней стороне бедра согнутой в колене ноги, грозились не то что синяки оставить — кусок оторвать. Мыслей в голове у мага не было. Вожжи схватил инстинкт, на трон село животное, готовое сделать все что угодно, лишь бы кончить. Снять напряжение в яйцах, схлынуть кровь с члена, который приносил болезненное удовольствие, каждый раз касаясь стенок или вбиваясь в шейку матки.   Когда в голове что-то взорвалось, в ушах зазвенело, а занемевшие пальцы заныли от боли, Сугуру отголоском сознания уловил — он стонал. Стонал, изливаясь прямо внутрь уже почти без чувств лежащей Аямэ, которая кончила за этот безумный забег не раз, и не два. Член пульсировал, сжимаемый не менее горячими стенками девичьего влагалища, короткими толчками засаживая сперму внутрь. Сугуру почувствовал облегчение, будто тугую цепь сняли с шеи, с головы, с основания ствола.   Легкость сменилась слабостью, слабость — дрожью в конечностях, и маг, прижимая безвольную и пока не пришедшую в себя девушку, упал на кровать, стараясь не раздавить. Под ухом гулко-гулко стучало сердце, как у кролика, сбежавшего от волка спустя час погони. Мори тяжело дышала, не чувствуя ни ног, ни рук, ни живота, который превратился в картину абстракциониста, использовавшего только оттенки синего и красного. Под коленкой расцветал синяк, под эгидой разума пели птицы и глухо пульсировала кровь в висках. Вагины шаманка не чувствовала, она напоминала один большой распухший отек.   По ней будто грузовик проехался, чудом не сломав кости, а Аямэ улыбалась, разглядывая черную макушку, примостившуюся ей на груди и положившую большую ладонь на весь фронт своей работы. Парень бездумно оглаживал пальцем каждый синяк и отметину, где-то с удивлением обнаруживал отпечаток зубов, по которому в пору слепки делать. Правда чувствовал он себя, в отличие от шаманки, просто прекрасно. Еще пара минут отдыха, перерыв на попить водички, и можно заходить на новый круг. Например, сразу в душе. Чтобы смыть старый пот и тут же новый.   — Я ног не чувствую, — в потолок сказала Мори, хотя укор предназначался Гето. — На руках меня носить будешь.   Парень хмыкнул, оставил смачный поцелуй над пупком и потянулся губами к шестому ребру. Выглядел он при этом, как ребенок, открывший десятый новогодний подарок. Весь окруженный праздничной оберткой, долгожданными конструкторами и велосипедом. Взглянул снизу вверх и улыбнулся.   — Хорошо. На руках, так на руках, — сначала Аямэ подумала, что улыбка была счастливая. Но потом поняла — оскал во все двадцать восемь, кровожадный взгляд голодного животного, неожиданно наткнувшегося на кусок мяса весом в пятьдесят килограмм. Эта улыбка не сулило ничего хорошего ни Мори, ни ее многострадальному влагалищу. И Сугуру это подтвердил:   — Сначала отнесу тебя в ванну, отымею там. Потом, возможно, будет стол. Небольшой перерыв на ужин, а дальше можно перейти к подоконнику. Рабочее кресло, диван, ковер, четыре стены. Думаю, за ночь управимся.   И снова эта улыбка. Мори добавила новую характеристику глазам — там плясали черти, вытанцовывая на ее могиле.   — Видимо, придется баррикадироваться в ванне...