We were born to die

Она видела в нем изменения, но не знала, как на них реагировать. Гето был темной лошадкой, закрытой, обособленной в тех темах, которые обычно принято раскрывать при сближении. Но парень на них будто замок амбарный повесил, а ключ где-то позабыл. Когда произошел инцидент с Аманай, Мори честно пыталась помочь. Слепой бы не заметил впавших щек и покрасневшиж белков глаз. Однако дежурная улыбочка и уверенный голос никуда не пропадали, заставляя думать, что он справится. После пары намеков и сохранения личных границ девушка наседать перестала. Но когда умер Хайбара, она поняла, что все это время сквозь пальцы глядела на несущуюся с гор лавину. И медлить больше не планировала. — Гето! — в последнее время застать его в комнате было праздником похлеще дня рождения. К сожалению, сегодня он не наступил. Сугуру, как призрак их техникума, тенью передвигался по корпусам, сидел в тех местах, где обычно никто и никогда не ходил. Желающий остаться один, тот, кто не хочет быть найденым, до последнего будет теряться в многочисленных коридорах и переходах. Когда, сбивая пятки уже в который раз, Мори вывернула из-за очередного угла и увидела его фигуру, то подумала, что ей это снится. Потому что Гето выглядел в разы хуже с последней их встречи. Услышав ее оклик, парень лениво повернул голову. Направленный в никуда пустой взгляд долгое время не мог сфокусироваться на ней. Маг отвечал на внешние раздражители, но выйти из себя не мог. — Гето, я тебя обыскалась, — пытаясь забить звенящую тишину, Аямэ начала нести всякую совершенно ненужную чушь, приближаясь к нему. — Тебя ни в столовой, ни в комнате не поймаешь. Судя по его виду, эти места он и вправду посещать забывал. Ввалившиеся глаза, огромные тени под ними, краснючие белки и впалые щеки. Сугуру и вправду медленно, но верно превращался в тень самого себя. Щетина, неизвестно за сколько дней наросшая; грязные волосы, собранные в сальный пучок. Парня не беспокоили ни физиологические потребности, ни личностные. Мори уже не на шутку начала бояться. Потому что Гето молчал, просто наблюдая за ней. — Сугуру, пойдем. Давай поедим, у меня есть рамен. В столовой мисо-суп сегодня обещали. Идем, — она присела рядом с ним на корточки, заглядывая в стеклянные глаза. Отчего-то в Мори проснулся материнский инстинкт. Она не слепая, видела, что дорожки двух сильнейших магов разошлись. Дружба не выдержала и хрустнула, как сухая ветка, прогнувшись под тяготой жизни и неминуемостью смерти. Гето ушел в себя, тогда как Сатору полностью отдался самосовершенствованию, забыв обо всем. Оба повернулись в разные стороны — один пошел на восход, другой шел туда, где солнце заходит. Но Годжо не нужна была помощь, он справлялся и сам. Изнурящими тренировками, выжимая самого себя, как носок, он боролся. Сугуру же вел свою теневую войну, скрытую под сенью деревьев в темноте ушедшего светила. И выйти оттуда не мог. — Я не голоден, — хрипловато ответил маг, продолжая отстраняться. Хотя провал между ними уже гектарами земли исчислять можно было. — Сугуру, — зашипела девушка и схватила его за руку. Дернула посильнее, заставляя обратить внимание на себя. — Пошли. Пожалуйста. Снова медленное движение головой, опять долгий взгляд. До него медленно доходила информация извне, особенно когда он с окружающим миром контактировать не хотел. — Аямэ, — полувыдохнул-полупроизнес. Девушка взглянула с надеждой. По крайней мере, не злится. — Пойдем. Давай. Тебе хотя бы нужно поесть, — потянула его на себя, вставая. Наверное, если бы здесь был Годжо, все было бы иначе. Возможно, он смог бы его растрясти. Может быть, заставил бы натянуть на себя маску старого Гето. Аямэ не знала, потому что Сатору здесь не было. Лишь только она, девчонка, что не может понять, каково это быть сильнейшим, но не защитившим. Свергнутым с небес божеством, спущенным на землю и столкнувшимся с суровой реальностью. Что иногда быть просто сильным недостаточно. Да и просто быть не всегда хватает. Гето под ее напором поддался. Неохотно встал, также медленно и размеренно двинулся следом за тянущей его за руку девушкой. Как излишне активная собака, что тянет за поводок своего престарелого хозяина. Ей удалось его уговорить сходить в душ. Пока он мылся, Аямэ, как суетливая хозяйка, не знала, что ставить на стол. Она была готова достать все свои неприкосновенные запасы, скормить хоть кастрюлю супа и залить все это сверху чайником чая. Лишь бы помочь, лишь бы хоть как-то показать: она здесь. Сугуру не сопротивлялся, когда она усадила его на пол в своей комнате и принялась сушить волосы. Расчёсывать их, массировать голову. Нанесла ему маску, втерла в кожу масло, собрала волосы в привычный для него пучок. Все это время Гето молчал, будто и не присутствовал вовсе в ее комнате на полу. Мори и не пыталась его разговорить, подумав, что все дела после еды. — Что хочешь? Рамена или принести тебе мисо-суп? — закончив с его волосами, девушка поднялась с кровати и села рядом. Глаза в глаза, чтобы хотя бы контакт с реальностью не терял. — Аямэ, не надо. Не волнуйся, все в порядке, — он попытался сделать то, что делал всегда рядом с Годжо. Натянуть маску «прежнего». Обычного Сугуру без проблем, которые не лезут на его лицо, не выглядывают из мешков под глазами и не пишут свои названия на лопнувших капиллярах в белках. Но Мори не идиотка. — Я поем с тобой, хорошо? — Аямэ… — протянул Сугуру и прикрыл глаза. Сжал пальцами переносицу и слегка потер. — Зачем ты это делаешь? — Потому что хочу? — полувопросительно ответила девушка, склонив голову на бок. Ну, хотя бы в диалог с ней вступил, уже хорошо. — Не надо, — покачал головой и попытался встать. Но Аямэ была настойчива в причинении помощи, поэтому схватила Сугуру за руки и не позволила. — Я волнуюсь за тебя, Сугуру. Не держи меня за идиотку, говоря, что все в порядке. У тебя на лице написано, что не в порядке, — нахмурилась и сдула прядь со лба. Она не знала, как ему помочь иначе. С трудом предполагала причины его ухода в себя, имела на руках лишь две точки, положенные в сброс погибшие пешки. Но в голову к магу залезть не могла, перебрать его мысли, выкинуть те, которые делают его серой тенью, отблеском самого себя. Он не подпускал и не позволял. — Это не должно вызывать у тебя беспокойства, — отрезал Гето, выкопав ее рвение поддержать с корнем и даже захватив пару кусков тектонических плит. Одно радовало: он не вставал, рук не отбрасывал, девушку от себя не отталкивал. — А оно вызывает. Что делать будем? — посильнее сжала пальцы на мужских предплечьях и надулась. Понадобится — зубами вцепится, но хотя бы поесть его заставит. Меньшее, что она может сделать, а на большее Сугуру не позволит и рта раскрыть. — Ничего. Просто забудь и все. Он говорил бесцветно, мутными, едва живыми глазами впивался в ее лицо, находящееся слишком близко для просто знакомых или одногруппников. Сейчас Гето было плевать на личные границы, на тупые правила социума, на отвратительные в своем существовании устои. Аямэ же рисковала и с каждым вдохом шла ва-банк. — Сугуру, — Мори полувыдохнула его имя и подалась вперед. Она понятия не имела, как иначе достучаться до того, кто себя трёхметровым забором обнес и яму выкопал. Раз слова не работают, то пусть будут касания. Аямэ рухнула на колени, неловко ткнувшись носом Сугуру куда-то в лоб, и обхватила его шею руками. Парень напрягся, вытянулся как струна, видимо, ожидая, что она его придушит из сильнейшего чувства жалости. Но Мори продолжала стоять в неудобной для себя позе, одновременно склонившись и потянувшись к высокому даже сидя магу. У нее сразу же задрожала поясница, вибрация прошлась по коленям, а упертая девушка продолжала держать Гето. Будто была якорем или кирпичом, примотанным к шее, цеплялась за него, окропляла горячим дыханием и молилась, чтобы ей не ударили под дых из чувства вредности. Однако Сугуру продолжал сидеть неподвижно, ладони упирались в пол позади него, даже дыхание и на йоту не сбилось. Он просто существовал в ее объятиях, как смирившийся со своей участью дикий кот, пойманный уличными мальчишками. Потискают и перестанут. Так он думал. Правда Аямэ не была сорванцом с переулка, а в Сугуру из дикости только его взгляд. Мори на пробу прошлась по волосам, огладила не слишком тугой пучок, запустила пальцы сквозь пряди и начала скрести кожу. Идей, что говорить, у нее не было. Неловкое молчание впополам со смущением давило только на ее макушку, заставляло краснеть и жмурить глаза. — Мне жаль Аманай. И Хайбару тоже. Они ушли незаслуженно, их смерть дурацкая и нечестная, как десятки смертей, которые мне довелось увидеть. Но мы все здесь когда-то умрем. Верю, что хотелось бы сделать это не послезавтра. И даже не в следующем году. Однако жизнь та еще сучка… — она взяла перерыв на рваный вдох и судорожно сжала руки покрепче. Отчего-то подумалось, что не сделай она так — Гето растворится прямо на полу и дымкой улетит в окно, оказавшись последствием очередного прихода или удара головой. — Я не знаю, что тебя гложет и беспокоит, — не совладав с голосом, Мори ухнула на хрипящий шепот куда-то в ухо, — но если я могу что-то сделать, чтобы помочь тебе — пожалуйста, скажи. Если же я тут бессильна, то… — очередной вдох, прерваный рваным всхлипом и спазмом горла. — Не знаю, как остальные, но я приму любой твой выбор. Если тебе некомфортно, что-то не нравится или перестало радовать, то, наверное, стоит это поменять. Смерть близких людей тяжелая ноша, но, к сожалению, Хайбара не будет последним. Поверь мне. Я знаю. Я видела. Ты сильный маг, Гето, просто иногда вокруг тебя будут появляться те люди, которые станут делать как я. Приставать к тебе, нарушать личное пространство или липнуть по-глупому, рассказывая какую-то околесицу. Мори горько хмыкнула, уже не зная, какую из очередных сумбурных мыслей из ее головы еще сказануть, чтобы стало невыносимо стыдно. Никто из скачущих по черепной коробке особо не подходил, поэтому она захлопнула рот и попыталась отодвинуться. Ни коленей, ни поясницы уже не чувствовала, думая лишь о том, как бы не упасть в глазах Гето еще ниже и закончить эту жалкую пародию на поддержку для человека, который об этом даже и не просил. Ей казалось, что она сделала только хуже. Разлила воды, приправила ноткой шизофрении и закинула это все в печь стыда и неловкости запекаться до золотистой корочки. Гордость не брала, поэтому Аямэ неловко сдвинулась назад и опешила. Мозг не успевал осознавать все глупости, вытворяемые хозяйкой, поэтому он долго не мог назвать причину того, что не позволяет двинуться с места. Рецепторы кожи под шестым ребром подсказали: их держат. Руки у Гето, оказывается, огромные. Мори не придала этому значения, когда тащила его волоком за собой по коридорам. Но сейчас, явно ощущая большую ладонь, сжавшуюся на талии и оттянувшую форменный пиджак, девушка осоловело взглянула на черную макушку, ожидая увидеть там ответ. Невиданной щедрости не предвиделось, поэтому там было пусто и даже между всклокоченными прядями волос не затесалось ни единой буквы. Аямэ вдохнула и попробовала отстраниться еще раз, хоть на сантиметр подвинуться, чтобы увидеть чуть-чуть дальше высокой скулы. Заглянуть в глаза, с флером надежды увидеть там проблеск чего-то, что скажет ей: я вернулся. Я здесь, я не в гробу и не в тени собственных мыслей. Но Сугуру был непреклонен. Вторая рука легла на поясницу и прижала ближе, мурашки отправила ввысь, заставила подпрыгнуть их до потолка. У Мори руки задрожали, ладошки вспотели, но она послушно прильнула обратно, протянула пальцы к волосам и осторожно огладила. Медленно, неловко и рвано, потому что от мыслей, что ее несвязный бред смог сделать что-то, вызвать хоть какую-то реакцию у будто собравшегося закристаллизоваться Сугуру, сердце бухало под ухом. Она осмелела, распустила ей же собранный пучок, пропустила пряди сквозь пальцы. Гето вжимал ее с силой, подтягивал на себя, заставил встать на колени и стать чуточку выше. Левая рука прижала его голову к груди, раздался прерывистый вздох. Мори ощущала себя в стальной клетке, опаясанная железными прутом и подвязаная к бетонной стене. Капкан сжимался и сжимался, едва доходя до точки скрипа костей и останавливался. Сугуру не говорил ничего, но девушка чувствовала, что рубашка на груди мокнет. Осознание прострелило ее от кончиков пальцев насквозь к самому сердцу и заставило то замереть на секунду. Чтобы спустя мгновение сжаться от жалости и желания защитить, судорожно забиться в щемящем порыве уберечь и спрятать. Гето Сугуру проявлял эмоции, все это время выедавшие его ложка за ложкой; прячущиеся под стеклянным взглядом и в мешках под глазами, как гниль пожирали все сущее и живое, грызли душу, ковырялись в позвоночнике и выковыривали сосуды. Аямэ не знала, по кому он плачет. По потерянному другу, столь перспективному и светлому, что потерять его означало забыть, как выглядит солнце. По едва знакомой девчушке, смерть которой стала выбитой табуреткой под ногами двух сильнейших. Или по чему-то другому, что Мори в потемках чужой души просто не было видно. Она ждала и улыбалась, грустно, печально, надрывно всхлипывая и перебивая чужое горе своими хрипами. Если бы Аямэ могла, она бы утопила чужую боль в любом глубоком водоеме. Похоронила ее за чертой города, вскопала бы восемь могил и заколотила все намертво в молчаливой кладбищенской тишине. По шее потекли слезы, ухнули под ключицу и сползли до груди, что уже неясно стало, чье горе сырым пятном отпечаталось на ее рубашке. Девушка в исступлении прижала Сугуру сильнее и что-то зашептала. Пыталась показать, что она рядом, держит, не оставит, не бросит и не умрет вслед за всеми. Гето глубоко вдохнул, втянул воздух сквозь стиснутые зубы и прижатый к груди нос, напряг пальцы так, будто кусок от Мори оторвать попытался. Может, старался успокоить и прекратить поток капающих также и на него слез. Может, в ответ пытался поддержать. Так они и сидели, два утопающих в собственной мгле человека, повстречавшихся со смертью, которая поцеловала каждого в лоб.