Honey, are u coming?

От лица Велари: При всей твоей любви к приключениям и ощущению свободы, которое они обычно приносят, всё это уже слишком. То, что начиналось как весьма необычная, но всё же довольно увлекательная прогулка, наполненная убийствами гоблинов и поисками сокровищ, превратилось в нечто мрачное и тревожное. Приспешники Абсолют, бехолдеры, минотавры, дьяволы… И это только часть внушительного списка тех, с кем вам приходится иметь дело. Ты сыта по горло всем этим и готова многое отдать за возможность принять ванну и поспать на настоящей кровати. Даже если придётся довольствоваться старым продавленным матрасом. Но даже такое банальное желание сейчас является слишком большой роскошью. Неделя, проведённая в Подземье, только усугубила ситуацию. Кажется, что вашим проблемам никогда не будет конца, и единственное, что помогает не сойти с ума, это то, что тебе не приходится разбираться со всеми причудами судьбы в одиночку. Ещё недавно ты бы ни за что не поверила, что сблизишься с кем-то. И тем не менее буквально каждый из вашей нелепой компании сумел прочно занять место в твоём сердце. В особенности один конкретный бледный эльф. Он всё такой же дерзкий, возмутительный и регулярно выводящий кого-то из себя своей язвительностью и самодовольным юмором. Но всё это нравится тебе ничуть не меньше, чем то, как время от времени его глаза наполняются нежностью, когда вы украдкой обмениваетесь взглядами или ваши пальцы соприкасаются в знак привязанности. Ты совсем не лукавила, когда сказала ему, что хочешь, чтобы он оставался самим собой. Ты действительно предпочитаешь весь набор целиком. Крайне маловероятно, что Астарион поверил тебе. Но это вовсе не удивительно, учитывая все пытки и унижения, через которые ему пришлось пройти. Ты не понаслышке знаешь, что от столь глубоких шрамов невозможно избавиться в одночасье. Хочется верить, что твоё присутствие в жизни вампира способно приблизить его к освобождению от цепей прошлого. Как реальных, так и душевных. В последние дни он стал гораздо чаще выглядеть глубоко погружённым в свои мысли. Ты не знаешь, что занимает его разум, но кажется правильным предоставить ему немного личного пространства. Тем более что у вас не так много возможностей уединиться, чтобы поговорить с глазу на глаз. Подземье не самое дружелюбное место, а в лагере до сих пор никто не подозревает, что тебя и Астариона теперь связывает нечто большее, чем решение проблемы с личинками. То, что вы скрываете ваши отношения, не является результатом совместного обсуждения. Скорее, это то, что вы оба делаете, не сговариваясь. Конечно, ты не стала бы возражать против публичного проявления чувств. И совершенно точно не отказалась бы от возможности каждый день засыпать и просыпаться в объятиях эльфа. В то время как это кажется такой заманчивой перспективой, ты осознаёшь, что вы сразу же станете предметом сплетен и дружеских подшучиваний. Но это лишь слегка раздражающее возможное последствие. Что более важно, ты совсем не уверена, что Астарион готов к таким стремительным переменам. Тебе остаётся наслаждаться теми немногочисленными возможностями провести с ним время, которые позволяют обстоятельства. Именно это ты собираешься делать, сидя у костра в ожидании, когда Гейл закончит готовить ужин, и ты сможешь присоединиться к Астариону возле его палатки, где он неизменно ждёт тебя каждый вечер. — Спасибо, — благодаришь ты, когда Гейл протягивает миску, наполненную свежеприготовленным мясным рагу. — Всегда к вашим услугам, миледи, — Гейл слегка наклоняет голову. Его показная галантность настолько не соответствует обстоятельствам, в которых вы находитесь, сидящие у костра и измученные после очередного напряжённого дня, что ты не можешь удержаться от смеха. — Ещё несколько часов назад я была вся покрыта какой-то мерзкой слизью. Ты уверен, что «миледи» — подходящее обращение? — насмешливо фыркаешь ты. — Это не повод отказываться от хороших манер, — широко улыбается волшебник. — Конечно нет, Гейл, — бросаешь ты, направляясь к Астариону. Он читает, или точнее будет сказать, сидит с книгой в руках и смотрит в пространство. Ты замечаешь настолько ледяной взгляд, что он мог бы заморозить океан. И несмотря на полуулыбку, которая быстро появляется на губах эльфа, когда ты приближаешься, тебя охватывает нехорошее предчувствие. — Что-то не так? — интересуешься ты, присаживаясь рядом с ним. — Нет, всё отлично, дорогая, — он звучит достаточно беззаботно, но ты не можешь выкинуть из головы тот взгляд. — Ты голоден? Мы могли бы ненадолго отлучиться, когда я доем. — Для тебя, всегда, — ухмыляется он. — Но, боюсь, нам придётся подождать, пока от тебя не перестанет исходить мерзкий запах волшебника. Это, знаешь ли, не способствует аппетиту, — взгляд алых глаз обжигает тебя. Ты едва не давишься, отправляя в рот очередной кусок мяса. — Только не говори, что ты ревнуешь, — в полном замешательстве произносишь ты. — Конечно нет, — от возмущения его голос повышается на несколько октав. — Я знаю, что я неотразим, и ты ни на кого меня не променяешь, — его губы расплываются в обольстительной улыбке, но на мгновение в его фасаде появляется маленькая трещинка. Этого достаточно, чтобы заметить. Ты немедленно отодвигаешь миску в сторону. Кажется, ты больше не голодна. Если он ещё не понял, что тебя не интересует никто кроме него, придётся объяснить ему. Столько раз, сколько потребуется. Преисполненная решимости разрешить это недопонимание как можно скорее, ты поднимаешься на ноги и тянешь удивлённого Астариона за собой в его палатку, на ходу накладывая на неё заклинание. Возможно, кто-то заметит ваше совместное отсутствие, но ты, по крайней мере, можешь быть уверена, что никто случайно не подслушает ваш разговор.

***

От лица Астариона: — Если ты хотела побыть со мной наедине, дорогая, всё, что нужно было сделать, это попросить, — воркуешь ты, сладко улыбаясь, но всё же плохо справляясь с тем, чтобы скрыть свои истинные эмоции и лёгкое замешательство. — Астарион, это было обычное проявление дружелюбия, — с видимым раздражением говорит эльфийка. — Меня не интересует никто кроме тебя. Я не знаю, как убедить тебя в этом. С тяжёлым вздохом ты опускаешься на спальное место, откидываясь на подушки, и наблюдаешь, как Велари нервно расхаживает по палатке. Какая-то часть тебя понимает, что ты ведёшь себя глупо. Но ты просто не можешь ничего с собой поделать. Возможно, следует, по крайней мере, перестать держать в себе накопившиеся противоречивые эмоции. — Ты не сделала ничего такого, за что я мог бы тебя осудить. Это просто… — ты нервно сглатываешь. — То, как он на тебя смотрит… Иногда мне требуется невероятная выдержка, чтобы не вырвать ему глаза, — практически рыча, выплёвываешь ты слова. Её рот приоткрывается от удивления, и она замирает перед тобой. — Но разве мысль о том, что он не может заполучить меня, не заставляет тебя чувствовать себя лучше? — её губы подрагивают в лукавой улыбке. Честно говоря, не особо. В течение двухсот лет у тебя не было ничего, что ты мог бы назвать своим, помимо старой одежды, которую тебе постоянно приходилось приводить в порядок и зашивать, чтобы продолжать выглядеть презентабельно. Возможно, именно это стало причиной того, как сильно у тебя развито чувство собственничества по отношению к Велари. Ты хочешь верить её словам, но что-то глубоко внутри тебя призывает держать её рядом и набрасываться на любого, кто представляет малейшую потенциальную угрозу. В то же время ты боишься разочаровать чародейку после всей той поддержки, которую она тебе подарила. Рано или поздно ей надоест иметь дело с проблемами, которые, к сожалению, являются твоей неотъемлемой частью. И тогда тебя ей будет недостаточно. Из-за страха потерять её ты, игнорируя предыдущий вопрос, решаешься на худшее из возможного: — Знаешь, на самом деле, я бы не стал возражать, если бы ты захотела удовлетворить свои естественные потребности с кем-нибудь на стороне, — слова слетают с твоих губ с показным энтузиазмом и так быстро, словно каждое лишнее мгновение, проведённое на твоём языке, причиняет боль. — Но, Боги, только не Гейл, — твоё лицо искажает гримаса отвращения. — Может быть, Халсин? Я думаю, что он более чем заинтересован, учитывая, что он только и говорит о наслаждении свободой, дарованной природой. Держу пари, он запретил бы одежду, если бы мог, — из груди вырывается смех, но он слишком неестественен и хорошо отражает, как сильно ты нервничаешь. — Я надеюсь, что всё это просто неудачная попытка пошутить, — она холодно смотрит на тебя, немного сощурив глаза. — Нет, я серьёзен как никогда. До тех пор пока между нами всё по-прежнему, я ничего не имею против, — твой желудок скручивает до тошноты, но это именно то, что тебе нужно сказать. — За кого ты меня принимаешь? — её глаза метают молнии, и весь её облик больше напоминает ту суровую неукротимую чародейку, какой она обычно предстаёт на поле битвы, но никак не в твоём присутствии. Ты злишься на себя за то, что, по-видимому, выглядел недостаточно убедительно, и отводишь взгляд. — Астарион, — с нажимом произносит она, опускаясь рядом с тобой, — ты же на самом деле не имеешь это в виду, — она всё ещё хмурится, но голос уже не такой сердитый. — И даже если бы ты действительно относился к этому нормально, я бы никогда… — она обрывает себя с выражением брезгливости на лице. — Я хочу только тебя. Ни Гейла, ни Халсина, ни кого-либо другого. Так что, пожалуйста, сделай одолжение, и перестань отправлять меня в чужую постель. Мне неприятно это слышать. Точно так же, как видеть, как ты пытаешься подавить эмоции, которые на самом деле испытываешь. — Но я не уверен, можем ли мы… — ты надеешься, что твой голос звучит не так жалко, как ты себя чувствуешь. — Я уже говорила, что нам не обязательно это делать. Если ты не хочешь… — Я хочу, — возражение вырывается из тебя слишком резко. — Боги, стоит тебе оказаться рядом, как я сразу же начинаю возбуждаться, — ты раздражённо поправляешь ткань своих брюк, в которых, к твоему стыду, действительно стало тесно, несмотря на серьёзность разговора. — Я просто боюсь снова всё испортить и оставить тебя неудовлетворённой. Её губы находят твои, даря необыкновенно нежный поцелуй, наполненный теплом и утешением и постепенно стирающий большую часть тревог. — Выброси это из головы и позволь мне помочь тебе, — её ладонь мягко опускается на твою ширинку, и пальцы неторопливо двигаются по ткани вдоль всей твоей длины. — Ты не обязана… — ты тяжело дышишь, и с каждой секундой чувствуешь, как твой член становится всё более твёрдым. — Это то, чего я хочу. Мне нравится доставлять тебе удовольствие, — её свободная рука немного приподнимает твою рубашку, очерчивая мышцы внизу живота. — Что ж, если это так, то как я могу отказаться? — перед твоим мысленным взором проносятся будоражащие картины, и твоя усмешка теряется в шумном вдохе. Велари отвечает тебе радостной улыбкой, устраиваясь перед тобой на коленях, и ты на несколько мгновений замираешь, впитывая глазами каждую деталь её лица, прежде чем снять брюки и нижнее бельё. Она склоняется над тобой, оставляя поцелуи на внутренней стороне твоих бёдер, и ты позволяешь глазам ненадолго закрыться. Но как только её губы обхватывают головку твоего члена, ты не хочешь упустить ни секунды этого восхитительного зрелища. Ты не можешь сдержать все те плаксивые звуки, которые вырываются из тебя помимо твоей воли, когда тёплый и влажный язык ласкает твои самые чувствительные места. Велари обращается с тобой так, словно ты самое вкусное, что она когда-либо пробовала. И все стоны неподдельного удовольствия, которые она издаёт, отдаются головокружительной вибрацией по всей длине. Несколько раз твои бёдра непроизвольно приподнимаются, мягко заставляя её принять тебя немного глубже. И тогда она выпускает тебя изо рта, с энтузиазмом предлагая: — Используй мой рот. Ты можешь быть грубым… ни в чём себе не отказывай. — Дорогая, каким бы возбуждающим ни было твоё рвение, я не могу не поинтересоваться, почему в твоей прелестной головке поселилась мысль, что мне хочется смотреть, как ты давишься и задыхаешься? — твоя бровь вопросительно изгибается. Она смотрит на тебя смущённо и немного растерянно, и тебя передёргивает от собственной догадки. — Это то, как с тобой раньше обращались мужчины? — твои брови сходятся на переносице. Она нерешительно кивает под пристальным взглядом твоих глаз, и ты чувствуешь, как тебя захлёстывает мощная волна гнева. — Мне нужны имена. Я прослежу, чтобы их смерть была мучительной, — что сдерживает кипящую в твоей крови ярость, так это осознание того, что ты ничего так сильно не хочешь, как показать Велари, какого обращения она действительно заслуживает. В считанные мгновения ты преодолеваешь разделяющее вас расстояние и крепко целуешь её, заключая в свои объятия. Твой язык дразняще скользит у неё во рту, пока ты подталкиваешь её к месту, где только что лежал сам. — Моя очередь, — ты разрываешь поцелуй и, хитро улыбаясь, нависаешь над ней. — Но… — пытается возразить она. — Тсс, никаких но, — ты прижимаешь палец к её губам, свободной рукой пытаясь освободить её от одежды. — Это то, чего я хочу, — то, как ты возвращаешь её собственные слова, делает своё дело, и она кивает, позволяя тебе продолжить начатое. — Вот так, — с нескрываемым предвкушением выдыхаешь ты, загипнотизированный её красотой, когда она предстаёт перед тобой полностью обнажённой, — а теперь будь хорошей девочкой, — низким голосом мурлычешь ты. То, как у неё сбивается дыхание и ускоряется пульс после этих слов, заставляет задуматься, что производит такой эффект — то, что ты говоришь, или просто твой голос. — Устройся поудобнее и раздвинь для меня свои восхитительные ножки, — ты облизываешь губы, приковывая к ним её светящийся от желания взгляд, и твой рот изгибается в довольной ухмылке. Она откидывается на подушки, и ты наклоняешься, чтобы на короткое мгновение прижаться губами к её губам, прежде чем начать спускаться, прокладывая дорожку из лёгких поцелуев вдоль её тела. — Боги, ты само совершенство, — с придыханием искренне восхищаешься ты, проводя руками по её шелковистой коже. Её ответ теряется в тихом стоне, когда твой рот задерживается на её груди, обводя языком затвердевший сосок и нежно сжимая другой пальцами. Она проводит пальцами по твоим кудрям, едва касаясь кожи, и приятная волна мурашек пробегает по твоей спине. Ты спускаешься всё ниже и ниже, с наслаждением вдыхая запах её возбуждения. Твои руки обхватывают её бёдра, и ты совершаешь первое мучительно медленное движение языком вдоль её влагалища, заставляя её всхлипывать и дрожать всем телом. Честно говоря, ты сам дрожишь от осознания того, насколько влажной она стала после того, как твой член был у неё во рту, и того, что едва ли можно назвать небольшой прелюдией. Такая беззащитная, чувствительная и нуждающаяся. Для тебя. Вкус её возбуждения определённо лишь немного уступает вкусу её крови, и ты собираешь как можно больше её влаги на язык и приподнимаешься на локтях, чтобы демонстративно сглотнуть и с дьявольской ухмылкой сказать: — Дорогая, ты просто скандально влажная. И это, знаешь ли, весьма неплохой комплимент. — Я не обманула, когда сказала, что получаю удовольствие, когда тебе хорошо, — она тепло улыбается тебе. — Это взаимно, — ты подмигиваешь, прежде чем снова погрузиться в её лоно. И это действительно взаимно. Ещё недавно секс для тебя состоял из сплошных механических действий, которые твоё тело было способно выполнять, даже когда разум блуждал. Никто не заботился о твоём удовольствии, и то же самое можно было сказать о тебе. Но с Велари ты жаждешь исследовать каждый миллиметр её тела и экспериментировать, чтобы найти все способы заставить её петь от наслаждения. Ты не можешь позволить своему разуму отключиться. Ей должно быть так хорошо, что она никогда больше не будет думать ни о ком другом. Ты ласкаешь языком её клитор, и то, как она хнычет и судорожно вцепляется кулаками в одеяло, будоражит и заставляет твой член болезненно пульсировать. Ты погружаешь в её влагалище один палец и задаёшь неспешный дразнящий темп, в то время как твои губы обхватывают её клитор, осторожно посасывая. От изумительных стонов удовольствия, срывающихся с её губ, твой член отчаянно дёргается, а с кончика стекает всё больше и больше предэякулята. — А-астарион, ах… я думаю, что не продержусь долго. Ты… а-ах, слишком хорош, — ты испытываешь невероятное наслаждение и прилив гордости от её слов и того, как она распадается на части от твоих действий. — Пожалуйста, моя сладкая, позволь мне ещё немного повеселиться, — ты вынимаешь и облизываешь палец, заставляя её разочарованно скулить от потери ощущений. Но ты делаешь это только для того, чтобы заменить его языком. — Я… постараюсь, — с большим трудом выдыхает она. Она выгибается и стонет под ритмичными и достаточно интенсивными движениями твоего языка. Когда ты задеваешь носом её клитор и слышишь, как она отчаянно выкрикивает твоё имя, ты понимаешь, что такое сочетание ещё быстрее подводит её к краю. Ты теряешься глубоко между её ног, опьянённый её фантастическим запахом и вкусом. Её бёдра дёргаются, слегка сжимая твою голову, и ты хочешь, чтобы она полностью растворилась в экстазе. — Давай, дорогая, не стесняйся, — мысленно подбадриваешь ты, используя паразита. — В конце концов, из нас двоих именно я тот, кому не нужно дышать, — вероятно, это первый раз за два столетия, когда ты находишь своё состояние весьма полезным. Она позволяет своему телу взять верх в стремлении к освобождению, сильнее прижимаясь бёдрами к твоему лицу. Её кульминация ощущается абсолютно божественно на твоём языке. Неистовые продолжительные сокращения её внутренних мышц приводит тебя в восторг, а звук твоего имени среди стонов и всхлипываний, напоминает, что именно ты заставляешь её испытывать такое наслаждение. Ты поддерживаешь её трясущиеся бёдра и не прекращаешь ласки до тех пор, пока она не становится слишком чувствительной. Когда ты отстраняешься, твоё лицо полностью покрыто её жидкостями, смешанными с твоей слюной, но ты никогда ещё не выглядел таким довольным. Она протягивает к тебе руки, и ты приближаешься к ней, очарованный тем, как она прекрасна с полуприкрытыми веками, раскрасневшимися щеками и слабой улыбкой на губах. Она нежно обхватывает твоё лицо ладонями, всё ещё тяжело дыша после оргазма. — Ты потрясающий, ты знаешь? — говорит она, целуя по очереди твои скулы, подбородок и нос, прежде чем поцеловать тебя в губы. Ты совершенно точно этого не знаешь, но тебе нравится слышать это от неё. Как ты вообще мог допустить мысль о том, чтобы позволить ей быть с кем-то другим? Тебе необходимо, чтобы она была полностью и безраздельно твоей. Эта жгучая, сводящая с ума потребность отражается в том, как отчаянно твой язык завладевает её ртом, а твои руки держат её так, как будто в противном случае она могла бы исчезнуть прямо сейчас. Ты подхватываешь её под бёдра, продолжая впиваться в неё губами. Одним движением ты сметаешь со стола всё лишнее, а затем спешно срываешь с себя рубашку, чтобы расстелить её на поверхности стола и посадить туда Велари. — Скажи, что ты моя, — хрипло просишь ты в перерыве между ненасытными поцелуями. Даже если это будет произнесено в порыве страсти, тебе нужно это услышать. — Я твоя, Астарион, — соглашается она, обвивая руками твою шею и смотря тебе в глаза. Это звучит так серьёзно и искренне, что ты почти можешь поверить в это. Тебя переполняет первобытное желание, и ты тратишь последние остатки самообладания на то, чтобы не вышибить из неё дух, когда погружаешь свой член в её влажное тепло. Но она приветствует этот яростный порыв, обхватывая ногами твой торс и двигая бёдрами навстречу тебе, и ты одобрительно стонешь ей в губы. Что-то в том, как самозабвенно она отдаётся тебе, несмотря на очевидную опасность, исходящую от твоей вампирской стороны, одновременно пробуждает ещё больший голод и заставляет болезненно сжиматься твоё небьющееся сердце. Твои толчки стремительные и мощные, и сквозь пелену похоти ты испытываешь лёгкое беспокойство из-за своего грубого обращения. Но каждое движение и звук, исходящие от эльфийки, наполнены восторгом, одобрением и острой потребностью, сравнимой с твоей собственной. Она прижимается к тебе ещё теснее, полностью обвивая твоё тело и придавая вашей позе ещё больше интимности. И все опасения развеиваются, позволяя тебе полностью отдаться наслаждению. Ты чувствуешь странную уверенность в том, что пока вы находитесь так близко друг к другу, что ты буквально тонешь в её аромате, а её пульс становится твоим собственным, разум не попытается отстраниться против твоей воли. По крайней мере, сегодня ночью. — Какая жалость, что ты наложила заклинание, и они не могут услышать, как хорошо тебе на моём члене, — ты горячо шепчешь ей на ухо. — Это то… чего ты хочешь? То, что заставит… поверить, что я твоя? — хрипло спрашивает она, прерываясь на судорожные вздохи. — Я мог бы взять тебя на глазах у всего лагеря, если это то, что нужно, чтобы объяснить всем, что ты моя, — в ответ на твои слова из неё вырывается бесстыдно громкий стон, и ты приятно поражён тем, что её заводит эта мысль. — О, тебе нравится думать об этом, не так ли? Развратная малышка, — в твоём голосе едва уловимый намёк на поддразнивание, ведь тебе слишком нравится её реакция. Ты можешь чувствовать приближение её пика наслаждения так же отчётливо, как и своего собственного, и то, как меняется запах её крови в этот момент, почти лишает тебя всякого контроля. — Можно мне? — спрашиваешь ты, слегка прижимаясь губами к её шее. Ты знаешь, что тебе не нужно просить разрешения, но есть что-то особенно привлекательное в том, как эльфийка даёт своё согласие. — Да… пожалуйста, — её пальцы запутываются в твоих кудрях, когда она прижимает тебя к своей шее. Твои клыки погружаются в нежную плоть, и сладкая амброзия разливается по твоему языку. Ты приглушённо стонешь, делая глоток за глотком и ощущая, как кровь эльфийки струится по вашим телам, заставляя чувствовать неповторимое единение. Твоя хватка на Велари усиливается, когда она выкрикивает твоё имя снова и снова, а её тело начинает содрогаться от невероятно интенсивной кульминации. Всего этого слишком много, и ты отстраняешься от шеи чародейки с диким стоном, чтобы несколькими порывистыми толчками довести себя до оргазма. — Моя… моя… моя, — изливаясь в неё медленными и глубокими движениями бёдер, ты повторяешь это как мантру. Прикрыв глаза, ты дрожишь от ошеломляющего блаженства и усилий, необходимых для того, чтобы продолжать удерживать себя в вертикальном положении. — А ты мой, — пальцы эльфийки нежно скользят по твоей груди, опускаясь всё ниже и ниже, пока не достигают основания твоего члена, и ты резко втягиваешь воздух от того, как эти лёгкие прикосновения продлевают удовольствие, — не так ли? Ты открываешь глаза, собираясь ответить, но немедленно теряешь дар речи, наблюдая, как она покрывает результатом вашего совместного удовольствия свой палец и с явным наслаждением облизывает его. — Я весь твой, — едва оправившись от шока, подтверждаешь ты. — И мне будет так весело с тобой, — твой смех усталый, но счастливый, — порочная маленькая штучка, — прищёлкнув языком, добавляешь ты. — Ты в порядке? — она улыбается, но в глазах читается беспокойство. Ты не просто в порядке, ты, кажется, лучше, чем когда-либо был. Ты киваешь, напрягаясь из-за того, что она интересуется твоим состоянием, когда по её шее стекает кровь. — Знаешь, ты мог бы просто сказать, что не хочешь скрывать от остальных то, что происходит между нами, — с игривыми нотками в голосе говорит она, пока ты проводишь языком по оставленным тобой колотым ранкам. — О, и помешать нам так хорошо провести время? Я определённо не мог этого допустить, — усмехаешься ты. Она смеётся в ответ так заразительно, что ты не можешь сдержать собственного хихиканья. В порыве глупого веселья ты роняешь вас обоих на спальное место, где ваши тела продолжают сотрясаться от смеха. Это придаёт тебе смелости и, вытирая выступившие слёзы радости, ты переворачиваешься на бок, подпирая голову рукой, и говоришь: — Тебе не обязательно возвращаться в свою палатку. И я имею в виду не только сегодняшнюю ночь, — ты с опаской ожидаешь её реакции. — Ты хочешь, чтобы я осталась? — уточняет она, как будто не веря в реальность твоих слов. — Мне бы этого очень хотелось, — затаив дыхание, отвечаешь ты. — И мне. Больше, чем чего-либо ещё, — её лицо расплывается в счастливой улыбке. — Правда? — со смесью восторга и удивления спрашиваешь ты. — Конечно. Я мечтала о том, чтобы засыпать в твоих объятиях, — она смущённо опускает взгляд, — но боялась, что для тебя это будет слишком. — Спасибо за то, что уважаешь мои границы, — ты берёшь её ладонь в свою. — Возможно в самом начале это и было бы слишком, — задумчиво произносишь ты, — но в последнее время я буквально сходил с ума без возможности побыть с тобой наедине, — она с улыбкой прижимается к тебе в ответ на твоё признание. — Возможно, нам стоит научиться говорить друг другу о своих желаниях, — она обхватывает ладонью твоё лицо. — Звучит как отличная идея, дорогая, — соглашаешься ты, прежде чем поцеловать её.