Honey, are u coming?

Когда ты просыпаешься, прошлый вечер, начавшийся не самым лучшим образом, но плавно переросший в восхитительную ночь, кажется сном. Знакомый аромат специй и цитрусовых подсказывает, что у тебя всё-таки не разыгралось воображение, и ты всё ещё в палатке Астариона. Ты приоткрываешь один глаз, смутно видя улыбающееся лицо эльфа, и он сразу же реагирует: — Доброе утро, моя радость. — Ты всегда просыпаешься первым, — сонно бормочешь ты, не до конца осознавая, расстраивает ли тебя этот факт. — Что ж… да, вампирам требуется ещё меньше времени, чтобы восстановить силы, чем эльфам. Кроме того, полагаю… я всё ещё не привык к новому распорядку дня, — это напоминание о временах, когда он был вынужден проводить каждую ночь, заманивая очередную жертву к Касадору, мгновенно стирает остатки сна. Ты прижимаешься к бледной груди эльфа и целуешь его, не желая, чтобы его мысли задерживались на этой болезненной теме. — Доброе утро, моя звезда, — отпуская его губы, с улыбкой говоришь ты. Сложно оценить, какие эмоции у него вызывает это обращение, но удивление определённо в их числе. — Если тебе не нравится, я не буду тебя так называть, — спешишь добавить ты. — Нет, я думаю это… мило, — черты его лица смягчаются. — Я просто не предполагал, что ты захочешь использовать все эти ласкательные прозвища… — Не переживай, я не собираюсь увлекаться. Мне слишком нравится произносить твоё имя, Астарион, — ты растягиваешь последнее слово, смакуя каждый звук. — Но я подумала, что со всей твоей любовью к ласкательным словечкам, было бы честно, если бы у меня тоже было что-нибудь для тебя. — Довольно справедливо, — хмыкает он. — Ну а теперь, как бы мне ни хотелось продержать тебя в постели до вечера… — он оставляет на твоём лбу целомудренный поцелуй, который совершенно не соответствует ни подтексту, ни многообещающему тону, — боюсь, что нам пора узнать, что готовит для нас этот день, — на этих словах он выскальзывает из-под одеял и грациозно поднимается на ноги. Он полностью обнажён, и твой взгляд невольно скользит снизу вверх. И то, как твоё тело мгновенно реагирует, абсолютно нечестно, потому что Астарион, конечно же, чувствует, как учащается твоё сердцебиение и становится влажно между бёдер. Он усмехается, и ты не можешь заставить себя оторвать глаз, пока он красуется перед тобой, изящно потягиваясь и разминая мышцы. — Дорогая, у тебя, вне всяких сомнений, очаровательно краснеют кончики ушей, — поддразнивает он, и ты ещё больше заливаешься краской, — но, скажи мне, чего ты здесь ещё не видела? Требуется огромное усилие, чтобы установить с ним зрительный контакт. У тебя пересохло во рту, и ты способна только слегка покачать головой, прикусив губу. В его глазах пляшут озорные искорки, и он, очевидно, весьма доволен собой, когда разворачивается к тебе спиной, направляясь за одеждой. Из тебя вырывается довольно громкий звук удивления. Что ж, всё-таки ты видела не всё. С тех пор как Астарион попросил не трогать шрамы, ты старалась избегать прикосновений к его спине, а он предпочитал без крайней необходимости не оставаться без рубашки. Глубокие шрамы покрывают почти всю его спину. Они напоминают какую-то чудовищную пентаграмму, состоящую из адских рун. Тебя приводит в ужас мысль о том, что это было намеренно и скурпулёзно вырезано на его плоти. — Ох, действительно… иногда я почти забываю о них, — обернувшись, хмуро говорит он. — Не самое приятное зрелище, не так ли? — его губы мрачно кривятся. — Я не буду врать и говорить, что это красиво, но твою внешность сложно испортить, — лестное замечание, которое в обычной ситуации он принял бы с большим удовольствием, встречает недоверчивый взгляд. — Это выглядит… зловеще, — ты пытаешься объяснить свою реакцию. — Зловеще? Касадор говорил, что это стихотворение, — Астарион кажется взволнованным. — Он провёл долгую ночь, вырезая это на моей спине, — по взгляду эльфа видно, что его мысли устремились далеко за пределы палатки. — Он внёс множество изменений, — после паузы сквозь зубы добавляет он. У тебя нет подходящих слов, чтобы ответить на это. Ты не думаешь, что такие слова вообще существуют. Ты протягиваешь руку, чтобы сжать его напряжённые пальцы. — Я не уверена… — ты нарушаешь гнетущую тишину, — но это похоже на Инфернальный. И точно не выглядит как стихотворение. — Тогда что это? — в его глазах холод и настороженность. — Я не знаю… Ты… хотел бы увидеть это? — осторожно спрашиваешь ты. — Конечно, — он раздражённо фыркает, не понимая, что ты задала этот вопрос не из праздного любопытства. — Не то чтобы это могло изменить то, что этот ублюдок сделал со мной… но всё же. — Повернись спиной, — просишь ты, пытаясь справиться с волнением. Он разворачивается, продолжая в полном недоумении смотреть на тебя через плечо. Ты произносишь заклинание, создавая в воздухе проекцию с точной копией рун, изуродовавших спину вампира. Ты отводишь взгляд, ища глазами свою одежду, чтобы дать Астариону время оправиться от увиденного. — Что он со мной сделал? — он с трудом сглатывает и некоторое время молчит. — Две сотни лет я носил это у себя на спине и наконец-то смог увидеть… Спасибо, — он наконец встречается с тобой взглядом. — Возможно, Карлах могла бы перевести… — неуверенно начинаешь ты. — Нет, — он резко обрывает тебя. — Это исключено. Я не хочу, чтобы это видел кто-то кроме тебя. Ожидаемо. Но стоило попробовать. Что-то подсказывает тебе, что эти шрамы были вырезаны не просто так. — Хорошо. Тогда мы найдём другой способ, — заверяешь ты. Он кивает, и вы оба начинаете собираться, понимая, что уже достаточно сильно задержались. — Ты не мог бы одолжить мне рубашку, пока я не принесу сюда свои вещи? — твоя просьба вызвана не только тем, что тебе нужна чистая одежда. Отчасти ты хочешь убедиться, что Астарион не пожалел о своём предложении, и всё ещё хочет, чтобы ты осталась в его палатке. — Честно говоря… — он достаёт рубашку и протягивает тебе, — мысль о том, что ты будешь разгуливать в моей одежде, кажется мне весьма привлекательной, — он одаривает тебя хитрой улыбкой. Ты благодаришь его и, одевшись, собираешь волосы в высокий хвост. Взгляд вампира скользит по твоей шее, останавливаясь на следах укусов с выражением хищного триумфа. Астарион открыто наслаждается возможностью публично заявить на тебя права. Может быть, это неправильно, но тебе это нравится. Когда вы покидаете палатку и приближаетесь к остальным, чтобы присоединиться к ним за завтраком, вам улыбаются и присвистывают, но что сразу бросается в глаза, так это то, что ни на одном лице нет ни малейшего намёка на удивление. — Наконец-то вы соизволили появиться, — язвительно приветствует Шэдоухарт. — Мы уже начинали беспокоиться, что он всё-таки осушил тебя. — Ничего подобного, — с напускной суровостью Карлах смотрит на жрицу. — Не слушай её, Клыки, — широкая улыбка возвращается на её лицо, когда она вновь поворачивается в вашу сторону. — Почему мне кажется, что вы не удивлены? — спрашиваешь ты, окинув присутствующих растерянным взглядом. — Солдат, мы может быть и ведём себя иногда как идиоты, но мы же не слепые, — насмешливо отвечает Карлах. — И как долго? — ты слишком поражена, и вопрос вырывается сам по себе. — Как долго что? Как давно мы знаем, что вы спариваетесь? — невозмутимо спрашивает Лаэзель. Большинство заливается смехом, Гейл смущённо кашляет, чуть не подавившись содержимым своей кружки. Прямота и непосредственность Лаэзель могут быть довольно очаровательными, но это явно не тот случай. Ты краснеешь второй раз за день, а ведь он едва начался. — К твоему сведению, наши страстные… — Астариону не удаётся закончить свой похабный комментарий, адресованный гитьянки. — Ох, заткнись, пожалуйста, — ты толкаешь его локтём. — Заставь меня, — Астарион одаривает тебя нахальной улыбкой. — Мы оба знаем, что ты можешь, дорогая, — твои щёки снова вспыхивают от плохо скрытого подтекста его слов. — О, пожалуйста! — восклицает Гейл, вставая из-за стола. — Избавьте нас от подробностей. Даже при том, что ты ненавидишь чувствовать себя смущённой, ты не можешь не признать, что в глубине души вся эта ситуация тебя забавляет. — Если мы закончили сплетничать о наших голубках, то я бы предпочла поскорее отправиться в Гримфордж, — Шэдоухарт встаёт вслед за волшебником. В её голосе достаточно яда, но когда она немного отходит в сторону, ты замечаешь, как она подмигивает тебе, пытаясь скрыть улыбку. Теплота в твоём взгляде и ответной улыбке прекрасно демонстрирует, как сильно ты обожаешь жрицу. Остаток дня проходит без каких-либо происшествий. Когда в Гримфордже вы решаете спасти гномов, Астарион недоволен. По его мнению вы впустую тратите время. Его особенно раздражает то, что один из гномов оказался настолько глуп, что умудрился вновь попасть в передрягу после того, как вы уже однажды спасли его. Астарион ворчит, но неизменно прикрывает твою спину. Даже если его нет рядом, ты всегда чувствуешь на себе его взгляд. Раньше такое пристальное внимание всегда вызывало твоё негодование. Тебя раздражало, когда кто-то считал, что ты не способна постоять за себя. Но с Астарионом, к твоему собственному удивлению, ты не испытывала подобных эмоций с первых дней вашего путешествия. А теперь ты ловишь себя на том, что наслаждаешься тем, что находишься под его защитой.

***

Вечер ты проводишь за приготовлением зелий. Астарион растянулся напротив, наблюдая за тобой. — Ты не могла бы сделать побольше исцеляющих зелий? — просит он. — Есть какая-то особая причина? — вопросительно изогнув бровь, спрашиваешь ты. — Да. Я не собираюсь становиться причиной того, что ты потеряешь сознание в бою. А это именно то, что рано или поздно произойдёт, если я продолжу питаться от тебя, — его голос звучит немного резко, но ты знаешь, что иногда ему легче замаскировать своё беспокойство. Тебя это не беспокоит до тех пор, пока ты чувствуешь его заботу. — Это не проблема, у меня достаточно ингредиентов, — отвечаешь ты, окинув взглядом свои запасы. — Отлично, — он улыбается тебе, слегка обнажая клыки. — Кстати, что за зелье ты только что готовила? Никогда не видел ничего подобного, — спрашивает он, пока ты разливаешь полученную субстанцию по флаконам. — О… это… — совершенно неготовая к тому, что Астарион настолько заинтересуется процессом приготовления зелий, что задаст такой вопрос, ты задумчиво рассматриваешь пузырёк, прежде чем перевести взгляд на эльфа. — Хм? — твоя заминка ещё больше разжигает его любопытство. — Я пью это зелье, чтобы то, чем мы с тобой занимаемся, не имело неожиданных и нежелательных последствий, — нет ничего плохого в том, чтобы сказать ему это. В конце концов, это касается и его тоже. Ему требуется некоторое время, чтобы осознать смысл твоих слов, но как только это происходит, его брови изумлённо ползут вверх, а рот несколько раз приоткрывается и закрывается, пока он пытается собраться с мыслями. — Я даже не думал, что это возможно, — сдавленно выдыхает он. Ты откладываешь флакон в сторону и садишься поближе к Астариону. — Что ж, я не возьмусь утверждать, что это возможно. Всё-таки жизнь не готовила меня к тому, что я окажусь в постели с вампиром, — ты хихикаешь, и Астарион, ухмыляясь, игриво проводит языком по клыку. — Но во время моего обучения я проводила довольно много времени в библиотеке, и мне попадались книги про вампиров. Вот почему я почти сразу догадалась, кто ты. — Ах, да! Я и забыл, как ты меня раскусила. Кажется, с тех пор прошло так много времени. Только представь себе моё разочарование, ведь я был абсолютно уверен, что у меня так хорошо получается скрывать ото всех правду, — он издаёт короткий смешок. — Оо, такое уж разочарование, — ты шутливо толкаешь его. — Признай, ты был рад, что наконец-то можешь хоть от кого-то перестать скрываться, — ты поддразниваешь его, но правда в том, что ему действительно нравится общаться с людьми. Заставлять их смеяться. Быть замеченным и оценённым. — Виновен по всем пунктам, — притворно серьёзно говорит он, прежде чем рассмеяться. Ты смотришь на него, очарованная звуками, которые он издаёт. Тем, как он жмурится, а его плечи слегка трясутся. Ты наслаждаешься его смехом, словно это самое прекрасное, что тебе когда-либо приходилось наблюдать. И в этот самый момент тебя поражает внезапное осознание. Ты влюблена в этого мужчину. Отчаянно. Конечно, это так. Как может быть иначе, когда буквально всё в нём так легко полюбить? Твоё сердце пропускает удар, прежде чем забиться с удвоенной силой. Говорить ему об этом, кажется не самой блестящей идеей, поэтому ты возвращаешься к теме вашего разговора, чтобы не сделать чего-то, о чём потом пожалеешь: — Так вот, помимо информации об отличительных особенностях, я думаю, что мне попадались упоминания о дампирах… которые могут появиться в результате связи вампира со смертной. — Ты, моя дорогая, утверждаешь, что жизнь не готовила тебя к встрече со мной, и всё же ты, кажется, знаешь о вампирах больше, чем я. А у меня, между прочим, за плечами двухвековой опыт взаимодействия с ними, — он надувает губы в притворном возмущении. — Как я посмела поставить под сомнение твои знания, — ты смеёшься и приближаешься к Астариону, чтобы на мгновение игриво обхватить губами его нижнюю губу. — Это непростительно, — он притягивает тебя для более глубокого поцелуя, и ты чувствуешь ухмылку на его губах. — Это зелье… — он отстраняется и пристально смотрит на тебя, вся легкомысленность испаряется в одно мгновение, — оно же не может навредить тебе? Боги. Ты любишь его. Любишь всем сердцем. Глубоко. Ты не можешь сказать ему об этом. Но нужно ли тебе это? Можешь ли ты просто дарить ему всю свою любовь? До тех пор, пока он позволяет тебе это делать… — Нет, не переживай об этом, — говоришь ты, в то время как признание всё ещё вертится у тебя на кончике языка. Ты спешишь вернуться к приготовлению зелий, чтобы попытаться отвлечь себя от навязчивых мыслей. Когда ты заканчиваешь, уже довольно поздно, и вы, уставшие после долгого дня, быстро засыпаете. Спустя несколько часов ты внезапно просыпаешься. Астарион беспокойно дёргается во сне. Ты садишься, плотнее укутываясь в одеяло. От сна не остаётся и следа, когда твой взгляд фокусируется на эльфе. Капли пота покрывают его лоб, а на лице застыла гримаса боли. Он что-то бормочет, но ты не можешь разобрать. — Астарион, — тихо зовёшь ты, не зная, какой может быть его реакция на прикосновение. Он продолжает корчиться на простынях, и ты совершаешь ещё одну попытку. На этот раз чуть громче. Его тело изгибается, словно в него вонзают кинжалы. Твоё сердце сжимается. Ты не можешь выносить его мучений и протягиваешь руку, чтобы прикоснуться к его плечу. Он пробуждается с угрожающим рычанием, резко принимая сидячее положение и заставляя тебя невольно отпрянуть. Широко открытые кроваво-красные глаза ярко светятся в темноте, но смотрят мимо тебя. — Астарион, это я. Ты со мной, — успокаиваешь ты, пытаясь в то же время выровнять собственное дыхание. Он несколько раз моргает, на его лице мелькает узнавание, и он немного расслабляется: — Прости… что напугал… Мне следовало предупредить, что такое может произойти, прежде чем предлагать остаться со мной, — он отводит взгляд. — Всё нормально. У всех бывают кошмары, — ты откидываешь одеяло в сторону, чтобы приблизиться к Астариону. Он всё ещё выглядит очень напряжённым, и ты не уверена, нужна ли ему сейчас даже самая невинная близость. Ты замираешь в нескольких дюймах от него, позволяя ему самостоятельно принять решение. — Они прекратились на некоторое время. И я надеялся, что они не вернутся, — несколько долгих мгновений он смотрит на тебя так недоверчиво, как будто ожидал, что ты захочешь уйти, и это едва не разбивает тебе сердце, потому что ты не собираешься никуда уходить. Что бы ни случилось. Разве что он сам попросит об этом. Уголки его губ подрагивают в кривой улыбке, которая, честно говоря, выглядит довольно подозрительно. Но его руки обвиваются вокруг твоей талии, притягивая тебя ближе, и ты охотно растворяешься в прохладных объятиях, кладя голову ему на плечо и играя одной рукой с его волосами. Некоторое время вы сидите в уютной тишине, пока его рука не скользит по обнажённой коже под твоей рубашкой. В этом чувствуется явный намёк, и в любой другой ситуации ты была бы только рада, но сейчас это кажется совершенно неправильным. Ты мягко убираешь его руку, и он немного отстраняется, чтобы заглянуть тебе в глаза: — Ты не хочешь меня? — всё в его облике и тоне, с которым он произносит это, источает уязвимость. — Глупый эльф… конечно, я хочу тебя, — ты заправляешь несколько выбившихся локонов ему за ухо. — Но не тогда, когда кажется, что ты делаешь это, чтобы извиниться за то, что разбудил меня, — ты решаешься высказать свои опасения вслух. Тебя пугает перспектива того, что он может инициировать интимную близость только для того, чтобы загладить выдуманную им самим вину или дать тебе больше причин остаться с ним. Ты не позволишь ему снова использовать своё тело, пренебрегая собственными желаниями. — Старые привычки, — почти смущённо говорит он, невесело усмехнувшись. Ты понимаешь, что это слишком глубоко укоренилось в его сознании. Может быть, тебе удастся продемонстрировать, что совершенно не обязательно, чтобы всегда всё сводилось к сексу: — Могу я попробовать кое-что, чтобы помочь тебе уснуть? Его глаза светятся любопытством, когда он кивает. — Ляг на живот для меня, пожалуйста, — прежде чем он делает то, о чём ты просишь, в его глазах на мгновение мелькает испуг. Ты мысленно ругаешь себя, стараясь не думать о том, при каких обстоятельствах ему приходилось слышать подобные просьбы. Ты встаёшь и зажигаешь несколько свечей. Эльфы прекрасно видят в темноте, не говоря уже о вампирах, но тебе хочется создать атмосферу, соответствующую твоим намерениям. — Что ты задумала, дорогая? — он с интересом наблюдает за тобой, но терпение никогда не было его сильной стороной. — Я хочу сделать тебе массаж, — ты опускаешься обратно на ваше спальное место, садясь рядом с Астарионом, и он смотрит на тебя так, словно ты сказала что-то на незнакомом языке. Ты оставляешь быстрый поцелуй на лбу вампира, — Скажи, если тебе что-то не понравится. Твои руки опускаются ему на плечи, и ты начинаешь с лёгких прикосновений, почти невесомо касаясь пальцами его кожи. Он прикрывает глаза, и ты воспринимаешь это как знак того, что можешь позволить себе приложить немного больше усилий. Ты сосредотачиваешься на его шее, слегка надавливая на позвонки и разминая боковые мышцы. Он утыкается носом в подушку, предоставляя тебе лучший доступ. Вскоре до твоих ушей доносится одобрительное мычание. — Приятно? — ты перемещаешь ладони на его плечи. — Очень, — он невнятно бормочет в подушку, и ты усмехаешься. — Могу я дотронуться до твоей спины? — осторожно спрашиваешь ты. — Ты уверена, что хочешь прикасаться к этому? — он поворачивает голову набок и слегка хмурится. Это то, что его беспокоит? Что тебе будет неприятно прикасаться к его шрамам? Ты хочешь любить каждую его частичку одинаково сильно. И этот ответ чуть не вырывается у тебя, но ты вовремя одёргиваешь себя, прикусывая язык и ограничиваясь простым, но уверенным кивком. — Хорошо, — со вздохом соглашается Астарион. Ты проводишь руками по его широкой спине мягкими размашистыми движениями, стараясь не прослеживать линии его рельефных шрамов. Он говорил, что они не причиняют боли, но ты всё равно боишься причинить дискомфорт. По телу эльфа пробегает дрожь, и ты резко замираешь, переводя взгляд на его лицо. Но он, кажется, испытывает лишь смесь восторга и облегчения от редчайшего ощущения нежных прикосновений к своей спине. — Мне не составит труда сделать это для тебя ещё раз, если тебя снова будут мучить кошмары, — говоришь ты, продолжая массировать его напряжённые мышцы. — Признай, что ты просто ищешь предлог, чтобы чаще прикасаться ко мне, — Астарион ухмыляется, очевидно, исчерпав лимит времени, который он может выдержать без своих фирменных выходок, позволяя себе быть уязвимым. — Прости, я не расслышала, что ты сказал. Хочешь, чтобы я прекратила? — издеваешься ты, поднимая руки. — Нет, нет, пожалуйста… — он практически умоляет, вызывая самодовольную улыбку на твоём лице. — Я даже представить себе не мог, что это будет так приятно. Ты могла бы притвориться, что он недостаточно убедителен. Но тебе слишком нравится наблюдать, как он расслабляется от твоих прикосновений, чтобы продолжать дразнить его. Когда твои ладони снова опускаются ему на спину, все черты лица эльфа разом смягчаются. Его умиротворённый вид приковывает твой взгляд. Мягкий свет свечей падает на лицо Астариона, и ты думаешь, что он никогда ещё не был так прекрасен. — О чём ты думаешь? — от него не укрывается, как пристально ты разглядываешь его. — О том, что ты очень красив, — честно отвечаешь ты. — Но ты, конечно, уже знаешь об этом, — усмехнувшись, добавляешь ты. Но что-то в том, как меняется его взгляд, заставляет твою уверенность пошатнуться. — На самом деле… — он тяжело вздыхает, — я понятия не имею, как я выгляжу. Ни разу не видел своё лицо с тех самых пор, как у меня отросли клыки и покраснели глаза. — Какого цвета они были раньше? — с интересом спрашиваешь ты, пытаясь представить Астариона с другим цветом глаз. Может быть, небесно-голубой? — Я… я не знаю, — в его глазах появляется душераздирающе ранимый блеск. — Не могу вспомнить. Ты, безусловно, можешь потешить его эго, осыпая комплиментами, но тебе далеко до его красноречия. Кроме того, действительно ли это то, что ему нужно? — Я не могу помочь тебе вспомнить, — твоё сердце переполняет печаль. — Но… я могу показать тебе твоё лицо, — затаив дыхание, предлагаешь ты. Он смотрит на тебя широко открытыми глазами и неуверенно кивает, прежде чем открыть свой разум, позволяя тебе показать несколько воспоминаний с помощью ваших головастиков. Астарион сверхъестественно быстро и бесшумно перемещается по полю боя. Он в своей стихии. Каждое движение выверено, и даже в пылу сражения его действия не лишены привычной плавности и элегантности. Он расправляется с врагами решительно и безжалостно. Это зрелище завораживает. Ты не можешь представить себя в большей безопасности, чем рядом с ним. Сосредоточенное выражение на его лице сменяется хищной ухмылкой, когда он вонзает кинжалы в плоть подкравшегося к нему противника, и кровь окрашивает острые скулы эльфа. Это не должно быть так ошеломляюще привлекательно. Но это именно так. Астарион сидит на траве, вытянув ноги и облокотившись на руки. Алебастровая кожа эльфа светится в рассветных лучах. Он напоминает яркую звезду на утреннем небе. Его голова откинута назад, и он щурится, подставляя лицо солнечному свету. Абсолютно несправедливо, что кто-то настолько прекрасный и буквально созданный для того, чтобы сиять в лучах солнца, обречён скрываться в тенях. Ты с тоской мечтаешь найти способ, который позволил бы ему оставаться на солнце после того, как вы разберётесь с паразитами. Когда ты подходишь к нему, чтобы сесть рядом, его голова поворачивается в твою сторону, а на лице появляется мягкая, почти сентиментальная улыбка. Твой взгляд пробегает по его выразительному лицу, останавливаясь на рубиновых глазах, украшенных в уголках очаровательной паутинкой из морщинок. В этих глазах ты видишь отражение его удивительной души. Ты думаешь, что именно это делает его таким гипнотически притягательным. Ты не можешь избавиться от ощущения, что то, что вы с Астарионом сблизились, отразилось на связи головастиков и позволило, помимо изображения и эмоций, передать твои мысли. Ты рада, что не показала ему воспоминание о сегодняшнем вечере. Оно могло бы раскрыть больше, чем тебе хотелось бы на данный момент. Когда связь обрывается, Астарион резко выдыхает. На его лице слишком много эмоций, а в глазах блестят слёзы, грозящие сорваться в любой момент. — Прости… мне не следовало… — удручённо бормочешь ты, чувствуя, как на твои собственные глаза наворачиваются слёзы. Тебе стоило найти более подходящее время для такого серьёзного эмоционального потрясения. Он резко приподнимается со своего места и прижимается к тебе губами. Ты удивлённо ахаешь, когда его язык проникает тебе в рот, а руки крепко обхватывают, увлекая за собой вниз. — Ты действительно извиняешься? — он целует слёзы, которые всё ещё предательски катятся по твоим щекам, прежде чем снова крепко прижать тебя к своей груди. — Ты не представляешь, что ты мне дала, — он утыкается лицом в твои волосы и делает глубокий вдох. Ты и правда понятия не имеешь, как много это значит для него. Но ты точно знаешь, как много он значит для тебя. И ты готова дать ему гораздо больше, чем эти воспоминания. Потому что он стоит этого. Он заслуживает всего мира. — Ты можешь положить руку мне на спину? — едва слышно шепчет он, словно стыдясь своей просьбы. — Конечно, моя звезда, — ты протягиваешь руку, и он слегка выгибается навстречу твоему прикосновению. Ты гладишь его по спине, пока вы оба не засыпаете.