Духовный воин Гэ / Jiang Chao Ge and the Spirit Weapon

Духовная энергия щедрыми потоками вливалась в меч «Чжи Сюань», открывая взору сияющие золотом древние письмена, недоступные пониманию простых смертных. Той таинственной древней силе, что таилась в глубине клинка, насчитывалось уже несколько десятков тысяч лет. Цзян Чаогэ казалось, что его рука, держащая рукоять меча, будто бы охвачена пламенем, столь сильно ее обжигало невидимой энергией. Кровь в венах буквально закипала от нетерпения, отдаваясь ритмичной пульсацией в висках. Мужчину переполняла беспрецедентная по своей силе жажда крови и желание убивать. Он смутно понимал, что подобные импульсы исходили именно от клинка, а вовсе не от него самого. Ведь в древнем оружии заключалась часть души Чжи Сюаня, чьи необузданные животные инстинкты всегда довлели над разумом. Вот и сейчас все эмоции древнего зверя передавались человеку через меч-рог, и это будоражило и возбуждало сильней любого крепкого алкоголя или дурманящих снадобий. В первый раз с момента заключения контракта Чаогэ использовал меч «Чжи Сюань» в поединке. Разница оказалась более чем ощутима. Теперь, держа в руках тяжелый клинок, мужчина будто бы полностью сливался с ним; оружие словно стало частью его тела. Внутри Чаогэ чувствовал пылающий огонь цилиня, что пробуждал в нем ярость, готовил разум и тело к битве, даровал смелость. Уверенность в победе над ненавистным Шэнь Яньсуем крепла с каждой секундой! Тем временем состоящий из духовной энергии смерч и его опасный создатель неумолимо приближались к Цзян Чаогэ. В таких условиях шансов на отступление почти не оставалось, но молодой мужчина и не думал ретироваться, вместо этого храбро направляя духовный меч прямо в воронку. Клешня и клинок столкнулись в воздухе, высвобождая невообразимую по своей силе духовную волну, в момент захлестнувшую городские улицы. Окрестные постройки, конечно же, не выдержали напора столь мощной силы. Все вокруг отчаянно заскрипело и задребезжало, мостовая плитка вздыбилась, разлетаясь во все стороны точно мелкая мозаика, молодые растения были вырваны с корнем, а оконные решетки рассыпались в прах. Столь сильный удар не прошел бесследно и для самого Цзян Чаогэ: на сухих губах ощущался металлический привкус крови, барабанные перепонки звенели, будто от контузии, каждый мускул его тела буквально вопил от боли. Да что там, даже одежда на мужчине изодралась в лоскуты. Пытаясь противостоять энергетической волне, он напряг все силы, чтобы по крайней мере не упасть. От столкновения его ноги проделали в земле две глубокие борозды, однако хватку на рукояти меча он все же не ослабил. Шэнь Яньсуй перенес духовный удар немногим лучше. Кровь струйками стекала из его носа, сочилась из уголков рта, руки предательски дрожали, лицо сделалось пепельным и исказилось гримасой. Сопротивление духовному удару подобной силы заставило тела обоих мужчин работать на износ. И теперь им ничего не оставалось, кроме как разойтись по углам, беспрестанно сплевывая кровь. Цзян Чаогэ устало опустился на одно колено, вонзил древний клинок в землю и оперся на него. Однако холодный взгляд его острых глаз ни разу не оторвался от противника. Шэнь Яньсуй прислонился к дереву напротив и хотел было что-то сказать, но прежде, чем ему удалось произнести хоть слово, изо рта хлынула алая кровь. Насилу отплевавшись, он все же выдавил из себя хриплое: – Невозможно, просто невозможно… После этих слов Чаогэ сам в очередной раз сплюнул кровь, набрал в легкие побольше воздуха и храбро поднялся на ноги, вытягиваясь во весь рост. Меч «Чжи Сюань» вновь занял свое законное место в руках духовного воина. При виде этого Шэнь Яньсуй раздосадовано и злобно взревел: – Невозможно! И тут же применил свою знаменитую технику «шаги лотоса». Перемещаясь с просто-таки нечеловеческой скоростью вокруг противника, он создавал множество призрачных иллюзий, так, что было не разобрать, где реальный человек, а где всего лишь фальшивая тень. Глаза Цзян Чаогэ неотрывно следили за противником. «Шаги лотоса» – хорошо известная техника, но Шэнь Яньсую удалось развить и отточить ее, доведя до совершенства. Чаогэ, конечно, мог отличить человека от призрака, например, по глубине отпечатков ног на земле. Но все усложнялось тем, что противник двигался слишком уж быстро. Когда реальные когти железной клешни оказались с левой стороны от Чаогэ, у того уже не осталось времени на защиту. Поэтому он просто подпрыгнул высоко вверх, стараясь уйти от атаки. Острая боль, пронзившая левое предплечье показала, что попытка оказалась тщетной. Левая рука тут же онемела. Цзян Чаогэ уже имел «счастье» испытывать на себе действие яда фейи, поэтому временно распрощался с левой рукой, понимая, что она стала бесполезно висящей плетью. Что ж, поединок не стоило затягивать, ведь каждое последующее ранение грозило проигрышем или даже смертью. Думая так, Чаогэ совершил двойное сальто в воздухе, дезориентируя противника, а затем, в момент приземления, сделал резкий выпад мечом. Шэнь Яньсуй отступил и выставил клешню вперед, пытаясь отразить атаку, но быстро понял свой просчёт – духовное оружие Божественного уровня было слишком тяжелым, противостоять ему было не так-то просто. Поэтому Яньсуй решил атаковать там, где слабо, предсказуемо направляя все удары на левую сторону. Разница в типах оружия сильно сказывалась на сражении, нерабочая левая рука также создавала трудности для Чаогэ. Шэнь Яньсуй крутился вокруг него как волчок, нанося ожесточенные удары; слишком тяжелый и громоздкий меч «Чжи Сюань» не подходил для близкого боя и такого сумасшедшего темпа атак. Шэнь Яньсуй, чувствуя свое превосходство, начал нападать с еще большим остервенением. Когти клешни походили на заточенные острые перья и казались Чаогэ рукой смерти, что вот-вот схватит его и затянет в загробный мир, откуда нет возврата. В конце концов, цепь от клешни стала мелькать все ближе и ближе к поясу Чаогэ, грозясь обмотаться вокруг. Меч «Чжи Сюань» взметнулся вверх: Цзян Чаогэ хотел рубануть по цепи, чтоб не дать ей опутать его, но Шэнь Яньсуй оказался проворнее. В следующий миг на плечо Чаогэ обрушился мощный удар - меч выпал из правой руки, с грохотом рухнул на землю и проделал в ней огромную дыру. Люди, неотрывно наблюдавшие за боем своего предводителя, при виде безоружного Чаогэ затаили дыхание. Длинная цепь тотчас же довершила начатое, железным коконом спеленав духовного воина. Молодой мужчина повалился на землю вслед за мечом, а Шэнь Яньсуй с презрением наступил ему на спину. Цепь все сильнее затягивалась на теле Чаогэ, нещадно сдавливая живот, грудную клетку и ноги. Его внутренние органы отозвались болью, а изо рта вновь показалась алая струйка крови. Однако, несмотря на превосходство в бою, Шэнь Яньсуй выглядел не лучше. Лицо его приобрело пепельный оттенок и искривилось, то ли от боли, то ли от усталости. Он пнул Цзян Чаогэ, одним движением перевернув его на спину, и вгляделся в лицо поверженного. Увидев кровь, он истерично засмеялся и сквозь гогот заявил: – Ха-ха-ха, ты проиграл, ты проиграл! Цзян Чаогэ мрачно усмехнулся: – Да неужели? – и с этими словами вытащил из-за пояса свой духовный кинжал. Шэнь Яньсуй быстро сориентировался и ударил мужчину по запястью. Умелый выпад сломал кости руки Чаогэ, однако не сломил его дух. Главная ошибка Шэнь Яньсуя заключалась в неправильной оценке сил противника. В уме он уже давно сотню раз похоронил его и праздновал свою победу, когда молодой мужчина с парализованной левой рукой и сломанной костью правой вдруг ловко изогнулся и вонзил кинжал в бедро Яньсуя. Тот издал истошный вопль и повалился на землю; ногу парализовало. Цзян Чаогэ вырвался из оков цепи и ловко избежал смертоносных когтей клешни. А в следующую секунду оказался рядом с лежащим противником, вонзая кинжал в другую его ногу. У Шэнь Яньсуя не было ни единого шанса уклониться от атаки, и расплатой за промах стали две парализованные конечности. Цзян Чаогэ, дрожа, поднялся на ноги и с мрачной улыбкой произнес: – Очевидно, ты еще не испытывал на себе яда фейи. Что же, наслаждайся. Хотя нижняя часть тела Шень Яньсуя была парализована, его глаза все еще пылали ненавистью: – Я убью тебя! – Спешу огорчить, по всему выходит, что это я убью тебя… – слова Цзян Чаогэ звучали, как жестокое проклятие, рожденное в самой глубине его души. Следующий удар его безжалостного кинжала пришелся в ладонь противника, пришпилив его к земле, точно мертвую бабочку. – Этот тебе за старика Мэна, ты убил его этой самой рукой, – Чаогэ вытащил кинжал и вновь нанес удар, на этот раз в запястье. – Этот удар за меня! Шэнь Яньсуй взвыл от боли. Вспыхнул белый свет, и в небе над их головами появился гигантский фейи, одним ударом отбросивший Чаогэ от хозяина. – Ах ты тварь! – негодуя, Цуйю выскочил вперед, намереваясь защитить Чаогэ. – Подожди минуту, – Инь Чуань поднял руку, мягко останавливая разъяренного лиса. Он спокойно наблюдал, как Цзян Чаогэ пытается подняться с земли. Лицо Чжи Сюаня было напряженным, брови сошлись на переносице, руки сжались в кулаки. Беспокойство за Чаогэ пожирало его живьем. Но это был поединок между двумя мужчинами, а в подобные дела сторонние вмешиваться не в праве. Чжи Сюань сам бы негодовал, если бы кто-то кинулся на его защиту во время честного боя с другим Божественным зверем. К тому же, Чжи Сюань сейчас с особой остротой ощущал эмоции, кипящие внутри его воина, как будто слился с ним в единое целое. Цзян Чаогэ вновь поднялся на нетвердые ноги и, кашляя кровью, сквозь сдавленный смех произнес: – Шэнь Яньсуй, ты нарушил свое обещание, а значит - проиграл. В бледном лице Шэнь Яньсуя уже с трудом угадывались прежние черты, так сильно исказила его гримаса боли и ненависти. Правая рука была залита кровью, почти все тело парализовало от страшного яда фейи, но он не желал отступать. Из горла его вырвался хриплый звук, похоже, означавший какой-то приказ, и фейи немедленно сорвался с места, направляясь к Цзян Чаогэ. – Чжи Сюань! – закричал Чаогэ. Вспышка слепящего света сделала окружающий мир белым, люди зажмурились, а открыв глаза, узрели огромного золотисто-черного цилиня. Его величие вызывало страх и трепет у всех смотрящих. Не издав ни звука, Чжи Сюань одним небольшим прыжком сократил расстояние до фейи и, набросившись на него, прижал к земле, тут же выпуская столб адского пламени. Огонь цилиня мощным потоком вырвался наружу, превращая некогда свирепого зверя фейи в жалкую кучку черного пепла. Шэнь Яньсую оставалось лишь беспомощно лежать и наблюдать ужасающую картину, развернувшуюся на глазах у него и его подчиненных, которые молча стояли чуть поодаль, не зная, что им и делать. Чжи Сюань склонился над поверженным мужчиной и зычно спросил: – Как ты хочешь умереть? Шэнь Яньсуй уже не мог скрывать дрожь, недавняя ненависть в глазах сменилась полнейшим отчаянием. – Хм, тогда я лучше спрошу у своего человека, – с этими словами Чжи Сюань перевел пылающий взгляд на Цзян Чаогэ. Цзян Чаогэ подошел к ним с кинжалом в руке. – Чжи Сюань, строго говоря, это моя битва и моя месть. Позволь мне самому расправиться с этим подонком. Цилинь отступил. Цзян Чаогэ присел рядом с Шэнь Яньсуем, глядя на него как на покойника. – Сделай это, – презрительно выплюнул Яньсуй. – Отправляйся в ад! – холодно сказал Чаогэ и направил острие кинжала прямиком в сердце ненавистного врага. Кровь хлынула из груди Шэнь Яньсуя, багровым пятном расползаясь по земле. Так жажда мести, съедавшая Чаогэ на протяжении года, наконец была удовлетворена. Кинжал выскользнул из рук Чаогэ и с гулким стуком ударился о землю, а вслед за ним осел и обессиленный воин. Запястье пульсировало ужасной болью, внутренние органы сводило коликой, но, несмотря на травмы и почти полное отсутствие сил, Цзян Чаогэ впервые за долгое время чувствовал себя прекрасно. Гнетущий его сердце груз испарился вместе с душой врага, даря легкость и внутренний покой. Теперь он мог поклониться могиле благодетеля и поднять чарку вина к небесам, с легким сердцем возвещая о свершенной мести. – Брат Цзян, ты можешь призвать истинную форму Чжи Сюаня! – взволнованно воскликнул Лун Сян. Цзян Чаогэ поднял голову и увидел нависающий над собой огромный черный нос цилиня. Хихикнув от такой картины, мужчина протянул руку и коснулся влажной кожи носа, с любовью пробормотав: – Чжи Сюань, ах, Чжи Сюань… – Ты сделал это, – послышалось откуда-то сверху. Взгляд Цзян Чаогэ затуманился от накативших слез. Сейчас его переполняли столь противоречивые эмоции, что он и плакал, и смеялся одновременно. Этот день наступил! Спустя пятнадцать месяцев жизни в этом чужеродном и жестоком мире он смог призвать Чжи Сюаня в истинном его величии. Более четырехсот дней и ночей ждал он этого момента, мечтая обрести силу, страстно желая защитить близких ему людей и позволить Чжи Сюаню стать поистине свободным существом, не ограниченным никакими условностями. Сегодняшний день стал двойным триумфом для Цзян Чаогэ. Такие моменты запоминаются надолго, становясь важной вехой в жизни. Пара сильных рук обняла его, заключая в теплые объятия. Знакомое тепло и горячее дыхание окутали молодого мужчину, даря комфорт и умиротворение. Он тоже обнял Чжи Сюаня в ответ, не заботясь о мнении толпы, что их сейчас окружала. Его губы тихо шептали одну и ту же фразу: – Я сделал это. Я сделал это. Чжи Сюань раз за разом нежно проводил рукой по длинным шелковистым волосам лежащего в его объятиях мужчины, и каждое движение отзывалось трепетом в его горячем сердце. Сколь же много усилий приложил этот хрупкий человек для достижения сегодняшней цели, сколь много он перенес. Думая так, Сюань чуть сильнее прижал к себе Чаогэ, ощущая, что может провести так всю свою жизнь и при этом быть самым счастливым цилинем на свете! Тем временем Юйжэнь Шу неотрывно смотрел на лежащую перед ним пару, зверя и человека. Неясно, какие эмоции одолевали принца, но в итоге он с видимым усилием все же отвел взгляд, переключив свое внимание на окружавших их врагов. Смерть предводителя сильно сказалась на подчиненных, особенно на наглом и жестоком лучнике. Вся его прежняя бравада мигом испарилась, и он стремглав помчался к заложницам в жалкой попытке спасти свою жизнь. Сысы положил стрелу на лук. Его юный голос угрожающе и дерзко пронзил пространство: – Подлец, не двигайся! Шэнь Яньсуй проиграл и уже поплатился своей жизнью! А ты осмелился причинить боль моей сестре Цяньсу. Теперь и ты расплатишься за свои грехи! – Не подходи, иначе они все умрут! – крикнул духовный воин, все это время наблюдавший за беременными женщинами. Цзян Чаогэ насилу поднялся с земли, опираясь на Чжи Сюаня: – Все слышали, каков был наш уговор с Шэнь Яньсуем. Вы отпускаете женщин, и все, кроме лучника, могут уходить. – Какие гарантии? – огромный топор, совершенно монструозного вида, был занесен над белоснежной шеей одной из заложниц. Стоит кому-то напугать этого неизвестного воина, и несчастная в тот же миг распрощается с жизнью. Тон голоса Чаогэ холодил души собравшихся: – Вам остается только согласиться, иначе ситуация просто зайдет в тупик. Я всегда держу свое слово. Отпустите женщин, а мы в свою очередь отпустим вас. Лучник указал острием стрелы на съежившуюся на земле женщину и несмело крикнул: – Шэнь Яньсуй уже мертв, зачем тебе я? Отпусти и меня тоже, в противном случае перед смертью я успею унести с собой жизни нескольких заложниц! Цзян Чаогэ проследил взглядом за направлением стрелы, с ужасом обнаружив, что под прицелом оказалась не кто-нибудь, а именно Синь-эр – жена его друга Сунь Ана! Юньси процедил сквозь зубы: – Скотина… Голос Цзян Чаогэ оставался совершенно спокойным, но при этом звучал угрожающе: – Вы можете уйти, только если женщины останутся в целости и сохранности. Если с головы любой из них упадет хоть один волосок, не обессудьте, но вам не жить, – холодный и острый взгляд Чаогэ перемещался от одного наемника к другому, заставляя их поджилки трястись от страха. Лучник среагировал мгновенно. Оглядев подчиненных, он грозно рявкнул: – Ни шагу без моего приказа! Все присутствующие смотрели на него с противоречивыми эмоциями на лицах. Тогда лучник скомандовал Синь-эр: – Вставай! Синь-эр, дрожа, поднялась с земли. – Иди, – приказал лучник и, подойдя к ней вплотную, последовал за несчастной девушкой сквозь толпу. Никто не осмеливался чинить им препятствия. Цзян Чаогэ сжал кулаки, еле сдерживая желание тотчас же разорвать ненавистного наемника на мелкие кусочки. Тем временем лучник уходил с Синь-эр все дальше и дальше. Вдруг откуда не возьмись рядом с ними появился огромный черно-синий дракон с человеческим лицом. Длина его составляла более ста метров, на гладкой чешуе играли блики пламени от многочисленных факелов и пожара в городе, придавая его облику свирепости. Но вот лицо существа вовсе не казалось грозным, напротив, то было совсем юное личико, принадлежавшее молоденькому пареньку с очень красивыми чертами. Контраст мощного тела и прекрасного юного лица поражал. Путники тут же вспомнили рассказ Инь Чуаня о сыне божественного зверя чжулуна, драконе шоугу. Стрелок взвалил несчастную Синь-эр на спину своего зверя и запрыгнул следом. Дракон немедля взмыл вверх, унося своего хозяина и его жертву во все еще темное предрассветное небо. В этот момент Цзян Чаогэ краем глаза заметил, как Сысы наложил стрелу на свой лук. – Сысы, расстояние слишком велико, да и небо совсем темное. Как ты попадешь? – Возможно, у меня не лучший лук, зато я самый лучший лучник на свете! – вызывающая самоуверенность отразилась на пылающем азартом юности лице Сысы. В следующий миг острая стрела со звонким свистом покинула лук. Цзян Чаогэ вновь одолели сомнения. В такой темноте даже в слона трудно было попасть, не то что в гибкого, летящего на всех парах дракона и его всадника. Но опасения оказались напрасными. Находившийся от них примерно в трехстах метрах лучник издал крик боли и повалился на спину дракона. Из шеи мужчины победоносно торчала стрела Сысы. Потеряв доступ к духовной энергии хозяина, шоугу камнем полетел вниз. К счастью, Чаогэ успел поймать несчастную Синь-эр; бедняжка так натерпелась за эту ночь, что почти лишилась чувств. Красивые, но печальные голубые глаза дракона окинули их прощальным взглядом, прежде чем его огромная фигура растаяла в воздухе. Проверять, как там безымянный лучник, теперь не имело смысла, очевидно, он скончался от ранения стрелой Сысы, насквозь пробившей его шею. – Синь-эр! Синь-эр! Как ты? – Чаогэ осторожно похлопывал по щекам девушки. Глаза Синь-эр распахнулись, в первое мгновение в них читался неподдельный ужас, но затем взгляд девушки сфокусировался на держащем ее мужчине. – Брат Цзян... Цзян Чаогэ нежно провел рукой по волосам Синь-эр. – Все в порядке. Все уже закончилось. Я немедленно отправлю тебя домой. Синь-эр окончательно расслабилась в объятиях своего спасителя. Дрожащими руками прикрыла она округлый живот, после чего позволила себе расплакаться. Чжи Сюань, конечно же, был тут как тут: – Эй! Тебе нельзя держать ее вот так! Брови Цзян Чаогэ от удивления поползли вверх: – Это еще что за новости? Тогда, может, ты ее подержишь? Чжи Сюань надулся, как воздушный шар: – Ну уж нет! Вздохнув, Цзян Чаогэ передал драгоценную ношу Юньси, чтобы врач проверил состояние беременной женщины, пережившей такой ужасный стресс. Затем они быстро возвратились к месту содержания заложниц, ведь перед ними все еще стояла ответственная задача – освободить всех женщин и вернуть их домой в целости и сохранности. Наглые наемники теперь смотрелись жалко. Сбившись в плотную группу, они с ужасом взирали то на Цзян Чаогэ, то на изувеченное тело бывшего предводителя, Шэнь Яньсуя. – Перед вами наглядный пример того, что бывает, когда идешь против меня, – начал свою речь Чаогэ. – Даю вам последний шанс. Отпускаете женщин – и вы свободны, если же нет… Можно было не договаривать. Духовные воины переглянулись и быстренько сложили оружие, сдаваясь на милость победителям. Десятки беременных женщин, лишь только получили свободу, тут же инстинктивно кинулись в самое безопасное на их взгляд место, за широкие спины Жэнь Вана и Инь Чуаня. Наемники решили более не испытывать судьбу и тоже побежали, только не за спины Божественных зверей, а на пустынные улицы города, желая скрыться от правосудия. Цзян Чаогэ некоторое время наблюдал за удаляющимися спинами и сверкающими пятками врагов, а затем холодно приказал: – Чжи Сюань, убей их всех. Древний зверь не нуждался в повторении. Чудовище размером с гору мгновенно выросло, накрывая своей тенью команду Чаогэ, а также отчаянно пытающихся скрыться наемников. Не прошло и секунды, как из клыкастой пасти вырвалось адское пламя цилиня, дотла сжигая беспринципных духовных воинов. Жэнь Ван смотрел на цилиня с ухмылкой: – Так вы не планировали оставлять этих людей в живых, даже если бы Чаогэ проиграл? Бровь Цзян Чаогэ изогнулась: – А ты бы предпочел, чтобы эти насквозь прогнившие люди, не обремененные какими-либо принципами или моралью, чуть погодя убили еще парочку женщин и новорождённых? Жэнь Ван зычно рассмеялся: – Чаогэ, вы с Сюанем составляете просто-таки идеальную пару! Инь Чуань, все это время молчавший, повернулся к своему воину: – Юньси, как там дева Жуань? – Состояние стабилизировалось, но она все еще в коме. – Следует организовать вывод заложниц из этого места и поиск их семей, – деловито распорядился Инь Чуань. – Да, учитель. Пока Юньси занимался ранами Жуань Цяньсю и Чаогэ, Юйжэнь Шу вместе с Лун Сяном взяли на себя ответственность за сохранность беременных женщин. Все нашли себе полезное дело, кроме, разве что, Чжи Сюаня. Впервые после пробуждения он мог спокойно пребывать в своем истинном обличии, поэтому безумно разволновался. Переполненный бьющими через край эмоциями, он прыгал и скакал в окрестностях города Хуань и радостно ревел. Для знающих ситуацию людей это выглядело презабавно, однако для простых обывателей подобная картина была сравни воцарившемуся аду на земле. Все попрятались в подвалах домов, боясь и нос наружу высунуть. Когда от бешеного топота Сюаня в городе обрушился старый заброшенный дом, Цзян Чаогэ строго приказал ошалевшему от счастья зверю вести себя прилично и принять подобающий облик. А сам в душе безмерно радовался за цилиня и себя. Излечив сломанное запястье, он более не ощущал в теле никакого дискомфорта и тем более упадка сил. Несмотря на то, что Чжи Сюань уже довольно продолжительное время разгуливал в своем истинном облике, духовная энергия Чаогэ не истощалась, напротив, мужчина был готов сразиться еще по меньшей мере раз триста! Человеческая форма нисколечко не уменьшила волнение Чжи Сюаня. Он с тем же усердием вертелся вокруг своего воина, только теперь в облике мужчины – вот и вся разница. – Чаогэ, я хочу, чтобы ты всегда-всегда сидел у меня на голове, я бы возил тебя по всему миру, и никто бы больше не осмелился смотреть на нас свысока! Цзян Чаогэ мягко улыбнулся: – Хорошо, Цзуцзун. Это полностью совпадает с моими собственными желаниями. В это время в их импровизированный лагерь вихрем ворвался Сунь Ан. Подбежав к своей беременной жене, он взволнованно обнял ее. Очаровательная пара, только что пережившая смертельную опасность, обвила друг друга руками и молча проливала слезы. Наплакавшись, Сунь Ан нашел в себе силы оторваться от любимой и, плюхнувшись на колени перед Чаогэ, отвесил благодетелю три земных поклона. Чаогэ ужасно смутился и попытался немедленно прекратить это безобразие, но благодарный друг не успокоился, пока в полной мере не выказал свою благодарность. – Ну будет тебе, Сунь Ан, – сказал Чаогэ, насилу поднимая молодого человека с земли. – Я не привык к такому обращению. Просто дай мне немного денег, это сделает меня во сто крат счастливее, чем твои уничижения. – Старший брат, я готов отдать тебе все, включая мою жизнь! – пылко ответил Сунь Ан. Цзян Чаогэ отшутился: – Мне твоей жизни не надобно, деньжата привлекают меня гораздо больше, уж прости. Сунь Ан расплакался, при этом счастливо улыбаясь. – Кстати, как ты смог обратиться к нам за помощью? – Как только люди из «Минь Инь» объявились в городе Хуань, они немедленно принялись разыскивать женщин на последних сроках беременности. Понимая, что с такой могущественной группировкой негодяев тягаться своими силами невозможно и что моя Синь-эр скорее всего не сможет избежать ужасной участи, я нанял известного шпиона, поручив ему во что бы то ни стало разыскать тебя. На самом деле, старший брат, я знаю, кто ты, на континенте Тяньлин о тебе ходит немало слухов. Просто… Просто я не думал, что такой важный человек снизойдет до помощи мне… – на последних словах Сунь Ана вновь начали душить слезы. Цзян Чаогэ похлопал расчувствовавшегося молодого человека по плечу: – Прекрати плакать, Сунь Ан. Как же я мог оставить друга в беде? Знай, я всегда приду тебе на помощь! Сунь Ан энергично закивал. В его глазах Цзян Чаогэ уже являлся живым воплощением Бодхисаттвы. – Твою Синь-эр осмотрел мой лучший врачеватель. К счастью, несмотря на все ужасы, что бедняжке пришлось пережить, с вашим дитя все в порядке. Твоя жена устала и натерпелась, но как только окажется в стенах родного дома, все пройдет, – заверил друга Чаогэ. Сунь Ан еще долго благодарил Чаогэ, вновь пытаясь упасть перед ним на колени, а после жарких прощаний подхватил свою женушку на руки и со спокойной душой ушел домой. Юньси вздохнул: – Эти нелюди из союза «Минь Инь» совсем обнаглели! О них и раньше-то ходила дурная слава, а теперь, ко всему прочему, они заручились поддержкой Сяо Се. Дошли до духовной медицины на основе крови младенцев! Это же просто бесчеловечно! – Это снадобье столь эффективно? – спросил Чаогэ. Юньси кивнул. – Однако подобные духовные снадобья обладают страшными побочными эффектами, потому и находятся под строгим запретом на всей территории Тяньлин. Вполне возможно, что после приема такого лекарства сойдет с ума либо хозяин, в данном случае девочка Тяньюй, либо зверь. Но Сяо Се и так нельзя назвать нормальным… – Нет, тут ты ошибаешься. Сяо Се довольно рассудителен, просто в его мировоззрении люди ничем не отличаются от маленьких ничтожных муравьев, назойливо снующих то здесь то там под ногами, – голос Инь Чуаня как обычно звучал глубоко и спокойно. – А вот люди, что сознательно используют зверя-тирана в угоду своим амбициями, действительно заслуживают смерти! – Мы уничтожили мощную группировку духовных воинов, но кто знает, сколько их всего и какое преступление они замышляют – сокрушенно сказал Чаогэ. – Как увижу, сразу прибью! – прошипел Лун Сян. – Кстати… – вдруг спохватился Чаогэ. – А где наш Сысы? Все немедленно кинулись искать подростка и обнаружили его в сотнях метров от импровизированного лагеря. Паренек неподвижно сидел посреди поля, склонившись над каким-то предметом на земле, и, казалось, совсем не дышал. Люди обступили его, с любопытством глядя на землю. Там лежал огромный синий лук прекрасной работы – тот самый Небесный лук «Ле Юй». Цзян Чаогэ подошел ближе всех и с улыбкой поинтересовался: – Сысы, ты дурачок, что ли? Ты что здесь забыл? Сысы трепетно водил подушечками пальцев по прекрасному оружию, еле слышно повторяя одну и ту же фразу: – Хороший лук, это хороший лук... – Так отчего ты еще не попробовал соединиться с ним? – недоумевал Чаогэ. Сысы вдруг приложил указательный палец к губам, будто бы мужчина мешал своей трескотней чему-то сакральному: – Шшш... Цзян Чаогэ уже в открытую смеялся над поведением паренька: – Да что ты в самом деле? Попробуй быстренько, и дело с концом! Сысы наконец повернул голову к своему лидеру, и Чаогэ заметил, что глаза подростка покраснели и даже немного увлажнились. – Мне он так нравится, – вдруг во все горло заголосил Сысы. – Я думаю, он создан для меня! Это точно мое оружие! Нет, скорее, я рожден для него! Мой! Мой! Только мой! Если мы не совпадем, я этого не вынесу! Просто возьму и умру прямо на месте, так и знай!