Духовный воин Гэ / Jiang Chao Ge and the Spirit Weapon

Цзян Чаогэ тупо уставился на свою пропитанную кровью одежду. Его грудь в области сердца пронзило острым лезвием. Самым неприятным чувством была вовсе не боль, а ужасная скованность, которую Чаогэ ощущал во всем теле. Казалось, что его организм перестал функционировать. Мужчина не мог дышать, не мог говорить, не мог пошевелиться. Его разум наполнился страхом и сомнением, а взгляд затуманился. Он будто бы отделился от мира невидимым барьером, даже звуки казались какими-то приглушенными. В следующую секунду боль резко усилилась, и барьер рухнул. Отчаянные крики разом оглушили Чаогэ. Он глубоко вздохнул и из последних сил повернул голову. Перед ним оказалось искаженное ужасом лицо Юньси и его окровавленные руки. Юньси в отчаянии и страхе смотрел на Цзян Чаогэ, будто бы перед ним стоял самый свирепый призрак преисподней. Губы юноши задрожали. Издав нечленораздельный звук, он отступил назад. Лю Цинмин подбежал, оттолкнул Юньси и вытащил меч «Жэнь Ван», чтобы заслонить Цзян Чаогэ от опасности. – Чаогэ! – рев Чжи Сюаня, казалось, мог разорвать небо на части. Юньси закричал. Его начало трясти, мускулы на лице свело в жуткую гримасу, из глаз хлынули слезы. Юноша стал задыхаться, как будто его кто-то душил. Инь Чуань мгновенно принял человеческий облик, подлетел к статуе и схватил Юньси за грудки. – Ди-цзян, прекрати! Ты не должен этого делать! – сказал он. Глаза Юньси были затуманены, а его и без того бледное лицо теперь приобрело синеватый оттенок. Он смог выдавить еле слышное «учитель», а затем резко дернулся. – Это его вина... – спустя мгновение послышался голос юноши. – Если бы не его личные интересы, подстегнувшие его вызвать наводнение, опустошившее мир, ничего бы не случилось. Это его вина... Пусть он объяснится! Цзян Чаогэ чувствовал, как его тело постепенно холодеет и непроизвольно подергивается. Вся его кровь, казалось, вытекла из раны на груди. Он знал, что умирает. Смерти он не боялся, потому что умереть не мог, вместо этого его ждало превращение в Гунгуна. Именно это и пугало его больше всего. Сильные руки заключили его в теплые объятия. Чаогэ не нужно было видеть, чтобы понять, что они принадлежали Чжи Сюаню. Глаза нещадно щипало от подступивших слез, на душе было горько. – Чаогэ, Чаогэ... – голос Чжи Сюаня сквозил отчаянием. – Ты не можешь умереть, не можешь стать Уцзу! Не надо... Слышишь? Цзян Чаогэ из последних сил схватил его за руку. Он почти не мог дышать. Ему казалось, что без кислорода его легкие вот-вот лопнут. Чаогэ насилу поднял голову и посмотрел на Чжи Сюаня. – Прости, – тихо прошептал он. На щеках цилиня блестели две влажные дорожки слез. Он знал, что Цзян Чаогэ не может умереть в прямом смысле этого слова, но боль в его сердце была невыносимой. После пробуждения останется ли Чаогэ прежним? Чжи Сюань видел, как изменились Юньси, Тяньюй и Байси, поэтому понимал, к чему это все приведет. Его пара будет исчезать у него на глазах, пока личность Чаогэ полностью не заменит ненавистный ему Уцзу. Так что в данный момент он и вправду наблюдал за смертью настоящего Цзян Чаогэ. Из глаз Цзян Чаогэ лились слезы, он не хотел умирать. Он знал, что тот, кто проснется, – будет уже не он. Он не хотел становиться великим Уцзу. Не хотел! Мужчина из последних сил обнял Чжи Сюаня и пробормотал: – Прости, Чжи Сюань, прости... В глазах потемнело. Несмотря на крепкие объятия Чжи Сюаня, Чаогэ совсем не чувствовал тепла. Он попытался произнести про себя то магическое заклинание, несколько раз возвращавшее его к жизни, но оно ни капельки не сработало. Казалось, что он мог невооруженным глазом видеть, как гаснет пламя его жизни. – Нет, Цзян Чаогэ, ты моя пара, мой спутник жизни. Нас невозможно разлучить! Ты не должен умирать. Тебе нельзя умирать! – отчаянно закричал Чжи Сюань. Боль в его голосе, казалось, могла вызвать дождь. Слезы Цзян Чаогэ бесконтрольно текли по щекам. Картины из прошлого одна за одной стали мелькать в его голове. Как ни странно, он почти всю жизнь прожил в своем родном мире, но самые яркие события начинались именно со встречи с Чжи Сюанем и продолжались по сей день. Когда он впервые увидел своего высокомерного и своенравного маленького Цзуцзуна. Когда тот в первый раз показался в своем истинном обличии, грозном и внушающим трепет. Когда он упорно изо дня в день настаивал на том, что Чаогэ – его пара. В глазах цилиня все это время была только глубокая любовь и привязанность к своему человеку. Так что Чаогэ был благословлён самыми искренними и чистыми чувствами в мире, и в этой жизни ему не о чем было жалеть. – Не умирай, мы отправимся в твой мир и никогда больше не вернемся сюда! – все продолжал кричать Чжи Сюань. – Не умирай! Не оставляй меня, Чаогэ, только не оставляй меня… Цзян Чаогэ слабо держал Чжи Сюаня за руку, силы постепенно покидали его. Затем дыхание совсем остановилось, а тело обмякло. – Чаогэ… Сначала Цзян Чаогэ окружила непроглядная тьма, а после ослепил яркий белый свет. Перед его глазами проносились бесконечные сцены из доисторического периода Земли, которых он никогда прежде не видел. Там были древние животные, великие Уцзу, извергающиеся вулканы, оползни, пылающие леса, наводнения и алые облака по всему небу. Мир вокруг превратился в пепелище. Видения были столь реалистичны, что Цзян Чаогэ даже показалось, будто он сам присутствовал на том судном дне. Мужчина в объятиях Чжи Сюаня внезапно засветился белым светом, а затем из его безжизненного тела высвободилась мощная духовная энергия. Все присутствующие люди и животные были потрясены. Чжи Сюань стоял как громом пораженный. Внезапно он выпустил руку Чаогэ и с невыразимым ужасом в глазах уставился на него. Инь Чуань вздохнул и отвел взор. Цзян Чаогэ чувствовал жар в теле. Перед глазами мерцал яркий белый свет, путая мысли. Мужчина даже не понимал, жив он или мертв. – Нет... Невозможно... – слезы на лице Чжи Сюаня не успевали высыхать, ужас в его взгляде сменился отчаянием. Огонь в золотых глазах цилиня потух, и они сделались темными и мрачными, идеально отражая чувства в его душе. Он не мог поверить в то, что случилось! – Гунгун здесь, – холодно возвестил Сянь Юнь. – Что же, это интересно. – Невозможно! – Чжи Сюань дико взревел. Его глаза приобрели ярко-алый оттенок, тело задрожало, а голос стал хриплым, как будто он испытывал невыносимую боль. Не в силах далее смотреть нескончаемые ужасающие видения, Цзян Чаогэ застонал. Его сердце, которое только что было проколото насквозь и перестало биться, вновь ожило. Он слабо зашевелился на земле и невнятно позвал Чжи Сюаня по имени, но цилинь его не слышал. Чжи Сюань как одержимый все повторял и повторял одно и то же слово «невозможно». На его прекрасном лице застыла гримаса отчаяния. Он схватил меч «Чжи Сюань» и дико заорал на Цзян Чаогэ, однако после этого застыл на месте. Все присутствующие наблюдали за пробуждением Цзян Чаогэ. Некоторые с любопытством, некоторые с презрением, а некоторые с беспокойством. Но при всем желании помочь Чаогэ было нечем, оставалось только безучастно наблюдать, как его тело источает белый свет, высвобождая духовную энергию Гунгуна и какие муки при этом отражаются на лице Чжи Сюаня. Цзян Чаогэ открыл глаза и поискал взглядом фигуру Чжи Сюаня. Через мгновение он увидел, как Чжи Сюань в исступлении занес над ним древний клинок, и в его красных глазах полыхает пламя ненависти. Цзян Чаогэ потянулся и насилу вытащил торчащий из спины кинжал. Рана на груди тут же стала сама собой затягиваться, но мужчина все еще дрожал от боли. – Чжи Сюань... – сдавленно выдохнул Чаогэ. Лицо Чжи Сюаня исказилось. – Ты – Гунгнун, – дрожащим голосом сказал он. – Я не... – Цзян Чаогэ мотанул головой. – Я – Цзян Чаогэ. – Ты – Гунгун! – голос Чжи Сюаня звучал столь резко, что, казалось, мог пронзить людские сердца насквозь. – Ты – Гунгун, ты – Гунгун! Ты использовал меня! Ты все спланировал, сблизился со мной, а затем использовал меня! Это все твой заговор! Ты – Гунгун! – Я не Гунгун, – бессильно возразил Цзян Чаогэ. Каждый вздох давался ему с трудом, будто бы кинжал так и остался в его сердце. От боли он даже не мог выпрямить спину. – Я не… Чжи Сюань взревел и вонзил меч в статую Ди-цзяна: – Гунгун! – крикнул он. Цзян Чаогэ испугался и потупил взор. Когда белый свет рассеялся, все его раны сами собой исцелились, а в теле появилась необыкновенная легкость и мощная духовная энергия. Однако он понимал, что это конец всему. – Чжи Сюань, мы ведь это с тобой уже обсуждали. Я – Цзян Чаогэ, и всегда им буду. Ты мне не веришь? – Ты знал это уже давно, – сквозь зубы процедил Чжи Сюань. – Ты и прежде знал, что Лю Цин – не Гунгун, но скрыл от меня! Ты выставил меня полным дураком! Ты превратил мой рог в свое персональное духовное оружие. Ты призвал меня и заставил поверить в то, что ты – моя пара. Должен признать, что ты лучше всех. Другие Уцзу только контролируют тело зверя, ты же пытался контролировать и мое сердце. Сейчас ты еще более порочен, чем был тогда! Цзян Чаогэ сказал глухим голосом: – Я этого не делал! Гунгун не имеет ко мне никакого отношения! Сянь Юнь сказал с усмешкой: – Чжи Сюань, а ты довольно умен. Они действительно решили сделать нас своим персональным духовным оружием. Эта идея пришла в голову пяти великим Уцзу, которые дольше всех оставались в живых, среди них был и Гунгун. Он убил тебя и отпилил твой рог. Но этого ему оказалось мало, и он сделал тебя своей марионеткой. Однако он не мог ожидать, что ты начнешь испытывать по отношению к нему такую привязанность. Думаю, что даже для него это стало неожиданным сюрпризом. Его замечания почти свели Чжи Сюаня с ума. Пламя цилиня загорелось с новой силой и даже обожгло Цзян Чаогэ. Мужчина не осмелился приблизиться к Чжи Сюаню. Находчивость, хитрость и красноречие молодого дельца в этой ситуации оказались совершенно бесполезны, потому что он сам не мог понять, действительно ли он Гунгун… И если да, то неужели он и вправду хотел унизить цилиня подобным образом? – Это еще что! – весело продолжил Лю Цин. – Десять тысяч лет назад Гунгун ради собственной выгоды обрушил на землю великий потоп и убил бесчисленное множество людей. Если бы мы вовремя не остановили его, боюсь, весь мир превратился бы в огромный океан. Именно из-за него в мире появились «Истоки Сущего»! Из-за его ошибок началась великая битва между древними зверями. Если бы не он, ничего из сегодняшних событий не случилось бы! – Хватит! – крикнул Инь Чуань. – Давайте оставим это до тех пор, пока не появится Гунгун. Сейчас же перед нами простой человек! Мир перед глазами Чаогэ завертелся, его разум опустел. О чем они говорят? О чем говорит Чжи Сюань, и о чем говорит Лю Цин? Почему это его вина? Черт, он всего лишь обычный двадцатишестилетний мужчина. Что с ним не так? Ди-цзян винит его, Чжи Сюань винит его, все винят его! Почему он во всем виноват?!