Духовный воин Гэ / Jiang Chao Ge and the Spirit Weapon

Теперь Чаогэ наблюдал события прошлого с перспективы Гунгуна. Видения были настолько ужасны, что от них леденела кровь. Древних зверей уничтожили, мир был разрушен почти до основания, повсюду полыхали страшные лесные пожары. Бушующее пламя и едкий смог препятствовали росту новых растений. Посреди этого безумия, окруженный мертвыми телами древних животных и великих Уцзу, стоял Гунгун и, кажется, чего-то ждал. Внезапно в огне появился человеческий силуэт. Незнакомец спокойно прошел сквозь пламя и остановился перед Гунгуном, ни одна искра не коснулась его ханьфу. Густые брови, пронзительный взгляд, виски посеребрила седина. Цзян Чаогэ никогда прежде не видел этого человека, но по окружавшей его ауре властителя стало понятно, что он не кто иной, как Чжуань-сюй. Его рука держала почву Сижан. – Ты удовлетворен? – холодно спросил Гунгун. – А ты? – вопросом на вопрос ответил Чжуань-сюй. – Все это результаты брошенного тобой вызова Нефритовому императору. Тысячи человеческих жизней погублены, императорский род прервался, даже твой сын, Гунь, и тот пал от рук Чжужуна. И все это лишь для того, чтобы ты гордо прошел своим путем совершенномудрого правителя? (1) – Мой сын избавил людей от потопа и принял достойную смерть. Если бы мне не чинили препятствий, я бы создал абсолютно новый мир исключительно для человеческой расы. Там бы никто не имел власти надо мной: ни боги, ни древние звери! – Ну и что в итоге? Мир, который ты создал с помощью Сижана, – это лишь временной отрезок, украденный тобой у этого мира. Всего-то два заимствованных временных периода (прим.: те самые земные ветви, которые подробно описаны в главе 86). Ты сократил жизненный цикл этого мира на тридцать тысяч лет. По их истечении обоим мирам придет конец. Цзян Чаогэ был поражен. Его мир – лишь часть этого мира, и даже не пространства, а времени?! – Вот почему мне был необходим Сижан, – сурово сказал Чжуан-сюй. – При смене эпох мир почти полностью разрушается, и Нефритовый император использует Сижан для его восстановления. В этом артефакте хранится память времен. Стоит создателю только пожелать, и он может стереть человечество из будущих эпох или же наоборот, сделать так, что в новой эре останутся только люди. – А какое вообще право ты имел использовать Сижан? – голос Гунгуна сквозил холодом. – Твои приспешники объединились и выкрали главное сокровище Нефритового императора. Ты злоупотребил властью и использовал Сижан в корыстных целях! Если бы я не раскрыл твое злое намерение и не разрушил небесный столп, не знаю, сколько еще времени тебе бы удалось выкачать в новый мир. Ведь чем больше времени уходило туда, тем меньше оставалось его здесь. Твоими стараниями этот мир совсем скоро стал бы настоящим чистилищем! Ты получил заслуженную кару за жадность, владыка людей! Чем больше Цзян Чаогэ слушал, тем сильнее поражался. Это совсем не походило на ту историю, что он услышал из уст Чжужуна. Выходит, что Чжуань-сюй и Гунь (напомню, что Гунь – сынок Чжуань-сюя) сначала выкрали Сижан с небес, и только потом Гунгун разрушил небесный столп. Почему же все легенды рассказывают совершенно другую историю? В мире Чаогэ всем известно сказание о властном и честолюбивом Гунгуне, который проиграл Чжуань-сюю в бою и в порыве гнева сшиб небесный столп. Однако, слушая сейчас разговор этих двоих, Цзян Чаогэ чувствовал, как его мировоззрение рушится. Согласно теории процветания и упадка Вселенной (опять наши земные ветви), этот мир находился уже на девятом этапе развития. При разделении в мир Чаогэ было закачено два временных периода, а значит, здесь оставалось всего десять. Выходило, что в обоих мирах близился конец света. Как владыка людей Чжуань-сюй, конечно же, желал создать новый мир, который бы принадлежал только людям, без контроля или какого-либо вмешательства со стороны богов и древних животных. Только в таком мире человек способен стать истинным владыкой людей. Но Гунгун как великий Уцзу и древний зверь не мог позволить Чжуань-сюю добиться успеха. Все живые существа коварны, и у всех своя правда. Чжуань-сюй саркастически рассмеялся. – Ты так предан Нефритовому императору, но при этом по его приказу целый век жарился в небесной печи. Разве это не смешно? – Преданность императору тут ни при чем, я хотел остановить твое безумие! Я не мог спокойно наблюдать, как ты разрушаешь этот мир. Дабы остановить тебя, я сбил небесный столп и понес заслуженное наказание. – Гунгун! – Чжуань-сюй взревел. – Ты был моим лучшим другом на протяжении шести тысяч лет. Ты бы не смог пережить смену эпох, а я предлагал тебе убежище в новом мире. Как же ты глуп, что пошел мне наперекор! – Ты человек, а я зверь. Ты ненавидишь животных так же, как я презираю людей. Чжуань-сюй, воистину, твоя высокомерность и эгоизм не знает границ. Ты что, думаешь, я стал бы помогать тебе разрушить свой собственный мир, дабы сделать твой новый мир идеальным? – Гунгун яростно ударил лапой по земле и хрупкий склон рядом с ними тут же обрушился. Выражение лица Чжуань-сюя стало торжественно-печальным. Он посмотрел на Гунгуна и поднял Сижан над головой. – Гунгун, если бы ты спросил меня тогда, сожалею ли я о содеянном, то я ответил бы, что нисколько. Однако сейчас все иначе. Я украл Сижан, но, по мере того, как этот мир превращался в чистилище, мои великие устремления и решимость куда-то исчезли. Тебе даже не нужно убивать меня. Императорскую семью почти полностью уничтожили, так что мне незачем продолжать влачить это жалкое существование. Одно меня утешает, что Инь Чуань все же смог спрятать одного ребенка. Приняв смерть, я, владыка людей, оставлю все мои воспоминания, знания, тысячи лет самосовершенствования и умения управлять Сижаном в одной капле крови. Этот выживший ребенок и его потомки, возможно, станут нашей последней надеждой, потому что, когда эта эпоха подойдет к концу, Нефритовый император не пощадит ни людей, ни древних животных. Он самолично возвестил об этом. Гунгун, прошу тебя, поверь мне. Когда придет время, защити Сижан и потомков Хуан-ди. Умоляю, ради древних зверей, ради человечества, сделай так, чтобы мы могли продолжать жить в этом мире, – с этими словами мужчина внезапно вытащил из ножен меч. Широкие рукава его ханьфу красиво развевались на ветру. Но тут он сделал резкое движение и отсек себе кисть руки, державшей Сижан. Гунгун молча наблюдал за происходящим, его когти все глубже вонзались в землю. – Я постарался сосредоточить всю память, знания и духовную энергию в этой руке, – голос Чжуань-сюя был подобен легкому дуновению ветра. – Когда придет время, все будет передано тебе, – как только с его уст сорвалось последнее слово, мужчина растворился в воздухе, словно мираж. Кроме отрубленной руки и меча на земле, не осталось никаких доказательств его недавнего присутствия. Когда Цзян Чаогэ пришел в себя, мир вокруг него был окрашен в кровавые оттенки. Гунгун безжалостно разил врагов, ловко орудуя клинком «Чжи Сюань». Земля была усыпана мертвыми телами. Чаогэ никогда в жизни не смог бы так искусно сражаться, ведь то была истинная мощь Уцзу – великолепные боевые навыки, филигранное владение мечом и безграничная духовная энергия. – Зачем ты обманул их? – мысленно спросил его Чаогэ. – Ты же соврал Чжужуну, Ди-цзяну, Инь Чуаню и всем остальным. На самом деле все было абсолютно по-другому. Гунгун долго молчал. Подобно непобедимому богу войны из преисподней, он одним махом рассек крупного небесного зверя, отдаленно напоминающего медведя, и зловонная кровь последнего насквозь пропитала ханьфу Гунгуна. – Мне нужно было дать им надежду, – спустя какое-то время ответил он. – Тогда, что бы ни случилось, они продолжили бы действовать в соответствии с моими планами. Дело в том, что никакой надежды нет и никогда не было. Ведь кто еще кроме Нефритового императора сможет привести мир в новую эру? Но я уже слишком далеко зашел и должен идти до конца. – Ведь именно ты все это спровоцировал! Ты настроил Нефритового императора против Уцзу, иначе как объяснить его приказ о вашем полном уничтожении? – крикнул про себя Чаогэ. – Нам нельзя отступать… – глухо ответил Гунгун. – Гунгун, ты и вправду пугаешь меня. Чего же ты в конце концов добиваешься? – Ты знаешь, что хранилось в наших утерянных воспоминаниях? – Что? – Хотя я не знаю точного содержания и у меня не осталось воспоминаний, ни о прошлой, ни о какой-либо иной эре, но я уверен в одном: мы действительно пережили по крайней мере несколько смен эпох. И всякий раз кто-то с помощью Сижана извлекал нашу память. Как ты думаешь, почему? – Может быть, это как раз и делалось для того, чтобы вы смогли пережить смену эпох? – предположил Чаогэ. – Так он подчинял нас, – Гунгун одним движением рассек клинком очередную группу противников, и землю оросил кровавый дождь. – Наши духи мудрости хранятся в Сижане, поэтому Нефритовый император в любой момент может возродить нас. Но дело в том, что возрождаемся уже не мы. У нас нет памяти, нет воспоминаний, нет личности. Мы становимся совершенно новыми существами, с тем же обликом, физическими данными и способностями, но обезличенные. Чжуань-сюй желал, чтобы человеческая раса продолжала размножаться и процветать, однако мы и древние звери другой случай… Мы – уникальные существа. Нам не нужно размножаться, достаточно лишь продолжать жить, не теряя своих личностей! Только позволив Сижану сейчас поглотить мою душу и в следующей эре воссоздать свое истинное обличие, я смогу по-настоящему возродиться. – Так ты натворил все это только для того, чтобы возродиться?! – прошипел про себя Чаогэ. – Мне безумно не хватает моего настоящего тела, – усмехнувшись, ответил Уцзу. – Ты думаешь, я готов существовать в этой жалкой человеческой оболочке? Однако одна твоя черта меня все же восхищает – это твое огромное упорство! В этом мы с тобой, можно сказать, похожи. Ну что же, если остальным повезет, то они возродятся вместе со мной. А нет, так будем считать, что они просто вынужденные жертвы на пути к успеху.

***

1) Совершенномудрый правитель – это определение часто встречается в древних трактатах и литературе, например, в знаменитом трактате того самого Хуан-ди под названием "Хуан-ди нэй цзин" (кит. трад. 黃帝內經, упр. 黄帝内经, пиньинь Huángdì Nèijīng), или «Трактат Жёлтого императора о внутреннем», или «Эзотерическое писание Жёлтого императора». Или же в знаменитой работе "Лао Цзы Дао дэ цзин" (кит. трад. 道德經, упр. 道德经, пиньинь Dào Dé Jīng, звучание (инф.) «Книга пути и достоинства»), основополагающем источнике учения и одном из выдающихся памятников китайской мысли, оказавшего большое влияние на культуру Китая и всего мира. Цитата: «Совершенномудрый не обладает человеколюбием и предоставляет народу возможность жить собственной жизнью».