Духовный воин Гэ / Jiang Chao Ge and the Spirit Weapon

Казалось, время застыло. Чаогэ, будто в замедленной съемке, наблюдал, как острое лезвие клинка «Чжи Сюань» взмыло вверх, блеснув на солнце, а затем безжалостно опустилось на левую руку принца. Меч сначала рассек кожу изуродованной руки, затем плоть и вскоре достиг кости. Чаогэ почувствовал, как клинок замедлил свое движение. Но все же это было божественное оружие весом не менее ста цуней, способное резать камни точно масло. В конце концов кость тоже поддалась, и меч плавно прошел насквозь. Некогда изящная, но в то же время сильная рука принца, длинные пальцы которой сводили с ума бесчисленное количество девушек Тяньлин, была в одно мгновение отсечена. Цзян Чаогэ с ужасом наблюдал, как отрубленная конечность отлетает в сторону, все так же сжимая в ладони Сижан, будто она срослась с ним воедино. Хотя рука сейчас выглядела ужасно, со всеми этими выступающими костями, синими сухожилиями и темной, цвета сажи, кожи, все же это была часть тела Юйжэнь Шу. – А-а-а! – раздался жуткий рев. Кричал не принц, буквально истекавший кровью, и не Цзян Чаогэ, в прострации смотревший на землю. Это ревел Тянь Жун. Чжэну ничего не стоило обернуться и перегрызть Чаогэ горло, но вместо это он кинулся к Юйжэнь Шу и обнял его. Рев сменился жалким скулением. Цзян Чаогэ тоже мысленно закричал и яростно атаковал Гунгуна. Сознание чародея сжалось, он явно испытывал муки, однако его духовная энергия намного превосходила силу Чаогэ. Дух мудрости великого Уцзу заставил мужчину прокусить свой палец и добавить пару капель крови в магический круг возвращения души, который совсем недавно использовал Чжо Янь для своей жены и сына. Как только кровь капнула на рисунок, магический круг вновь засветился, и Гунгун принялся быстро произносить заклинание. Отчаянно противостоя контролю Уцзу, Цзян Чаогэ с силой прикусил губу. Зубы вошли в мягкие ткани, и рот мужчины тут же заполнился кровью. Однако Гунгуна это не остановило, чародей упорно продолжал ритуал возвращения души. Наверное, это был первый случай в истории, когда Уцзу сам извлекал собственный дух мудрости. Лицо Чжи Сюаня исказилось от ярости, и он бросился к Чаогэ. Сейчас цилинь хотел только одного – убить Гунгуна, но Инь Чуань кинулся наперерез и сбил друга с ног. Две фигуры, одна черная, одна белая, кубарем покатились по снегу. Прежде чем Чжи Сюань успел сказать хоть слово, Инь Чуань громко крикнул: – Это единственная возможность для Цзян Чаогэ избавиться от Гунгуна! Глаза Чжи Сюаня широко распахнулись, он судорожно прикусил губу и уставился на Цзян Чаогэ с мыслью, что если Гунгун не уйдет сам, то он силой заставит его убраться. Как только отрубленная рука Юйжэнь Шу коснулась земли, команда Чаогэ потеряла свой единственный козырь в спорах с небожителями – Сижан. Ситуация внезапно стала чрезвычайно опасной. Жушоу, Тяньчжи и Чунмин (птица) обескуражено переглянулись, явно не понимая, что им дальше делать. Юйжэнь Шу схватился за отрубленную конечность и сдавленно застонал. Черты его лица исказились от боли, а тело задрожало, как пламя свечи на ветру. Видя страдания своего духовного воина, Тянь Жун почувствовал, как сердце его наполняется смесью горя и ненависти. Столь сильные эмоции требовали немедленного выхода. Не в силах совладать с ними, златовласый мужчина тут же превратился в зверя и кинулся к Цзян Чаогэ. Цуйю сделал огромный прыжок и преградил ему дорогу. Лун Сян и Сысы тоже со всех ног бросились за ним. – Тянь Жун, успокойся. Всему виной Гунгун! – крикнул лис. Но чжэн, казалось, не слышал его. Он бросился вперед и, не задумываясь, ударил мощной лапой прямо по морде Цуйю. Получив страшный удар, изящный лис отлетел в сторону и глухо ударился о землю. Внезапно оказалось, что Цуйю сильно уступает Тянь Жуну в силе. Это открытие ошеломило девятихвостого лиса. Похоже, что мощная энергия Чжуань-сюя через Юйжэнь Шу передалась и Тянь Жуну. Убрав препятствие, Тянь Жун вновь бросился на Цзян Чаогэ. Ле Юй спикировал вниз, направляя смертоносный хвост в сторону чжэна, однако зверь ловко ушёл от атаки. – Тянь Жун, хватит! – злобно крикнул Лун Сян. – Цзян-гэ тут ни при чем. Быстро успокойся! В янтарных глазах Тянь Жуна плескалось безумие. Казалось, он потерял рассудок и утратил все человеческое, что в нем было, окончательно превратившись в свирепого зверя. Сейчас его единственным желанием было разорвать на куски всех, кто осмелился причинить боль Юйжэнь Шу. В этот момент к чжэну подлетел Хун Юань и намертво прижал его к земле своей массивной лапой. Тянь Жун взревел, но звук вышел каким-то хриплым и сдавленным. В сердцах людей он вызвал лишь сочувствие. – Тянь Жун... – слабо позвал Юйжэнь Шу. – Вернись ко мне. Тянь Жун застыл. Его глаза наполнились слезами, а лапы, что недавно безжалостно рвали плоть и перья Хун Юаня, бессильно опустились. Цзян Чаогэ ненавидел Гунгуна всем своим существом, но хуже всего было ощущение, что перед ним он практически беспомощен. Он чувствовал, как дух мудрости Гунгуна медленно отделяется от его тела и движется по направлению к кругу возврата души. При помощи этого магического круга можно было создавать сосуды души, но для этого нужна была хоть какая-то часть тела существа, чей дух хотели запечатать. Иначе попавшая в круг душа останется свободной и будет блуждать между небом и землей. Гунгун добивался именно этого. Дело в том, что недавняя битва унесла жизни тысячи небесных воинов. Их души никогда не смогут найти пристанища в загробном мире, ведь это вызовет дисбаланс в преисподней. Поэтому Нефритовому императору придется лично возродить их. Сначала поглотить их души с помощью Сижана, а затем вернуть к жизни в новой эре. А значит, в скором времени тысячи неприкаянных духов непременно попадут в Сижан. В подобной суматохе разобраться, где чья душа, просто невозможно. Гунгуну достаточно будет «смешаться с толпой» и спокойно ждать следующей эры, чтобы возродиться, сохранив при этом все свои воспоминания. По мере того, как душа Гунгуна постепенно уходила из тела Цзян Чаогэ, мужчина начал медленно возвращать контроль над своим телом. – Человек, премного тебе благодарен, даже немного жаль, что мы больше никогда не встретимся, – Гунгун издевательски захохотал. – Гунгун, – сжав кулаки, обратился к нему Чаогэ. – Ты хочешь покинуть мое тело и проникнуть в Сижан, чтобы в следующей эре переродиться в своей истинной форме с сохранившейся памятью, не так ли? Ха, так вот, даже не мечтай! Я хочу, чтобы ты наблюдал, как твоя единственная надежда рушится у тебя на глазах! Гунгун на секунду замолк, а затем с презрением спросил: – Да что ты вообще можешь сделать? Цзян Чаогэ схватил клинок «Чжи Сюань» и быстро сделал глубокий надрез на ладони. Кровь хлынула на магический круг под его ногами. Из-за экстремально низкой температуры горячая кровь почти мгновенно превращалась в лед. – Ты!.. – Гунгун внезапно запаниковал. – А ты думал, что если потерял свое физическое тело, то ничто в мире не сможет привязать твою душу? – злобно прошипел Чаогэ. – Не забывай, что в моем теле течет твоя кровь! Гунгун, я навсегда заключу тебя в сосуд души, чтобы ты тоже мог прочувствовать все прелести тысячелетнего сна. Ты никогда больше не увидишь солнце! – Человек, ты не осмелишься!.. – клочок души Гунгуна внезапно прекратил попытки покинуть тело Чаогэ, однако было уже слишком поздно. Цзян Чаогэ влил в магический круг духовную энергию и громко прочитал заклинание. Круг засветился с новой силой, и в следующий миг дух мудрости Гунгуна был силой изъят из тела Цзян Чаогэ! В тот же момент разум Чаогэ наконец обрел ясность. Мужчине даже показалось, что его тело стало чуточку легче. Он не мог точно описать одолевающие его чувства. Это было похоже на новое рождение, будто птенец пробил скорлупу яйца. С его души вдруг сняли вес в тысячу цунь. Наконец инородный дух, который столь долго внушал ему страх и ненависть, навсегда покинул его тело. Однако из-за кровной связи с Гунгуном Чаогэ все еще мог слышать его отчаянный крик. Мужчина улыбнулся, из глаз чуть не брызнули слезы счастья. – Гунгун, твоя неприкаянная душа наконец-то нашла себе достойное пристанище. За все, что ты сделал со мной и Чжи Сюанем, ты сполна расплатишься, прозябая в этом вечном сосуде души. Ха-ха-ха! Гунгун отчаянно рвался на волю, выл и ревел. Хотя только Цзян Чаогэ мог слышать его душераздирающие стенания, но по безумным действиям и крикам мужчины окружающие догадались, что именно произошло. Мощная магическая сила круга возвращения души была создана самим Гунгуном, поэтому его дух мудрости не мог сопротивляться и был безжалостно запечатан его собственной кровью! В следующий миг магический круг погас. Цзян Чаогэ с глухим ударом осел на одно колено, вонзив меч в землю. Силы его были на исходе, и он тяжело оперся на клинок, пытаясь сохранить вертикальное положение. Чжи Сюань не смел издать ни звука, он даже не шевелился. Просто стоял как каменный и смотрел на Цзян Чаогэ. – Ну, и что мне теперь делать? – послышался отдаленный голос Жушоу. Юйжэнь Шу пополз по снегу к своей отрубленной руке и дотронулся до нее. Конечность все еще оставалось теплой. Принц зарылся головой в снег и завыл от отчаяния. – Что же, поскольку Сижан был отделен от потомка владыки людей, мы можем спокойно вернуть артефакт в небесные чертоги, – заметил Тяньчжи. Ин Чжао взревел: – Убить древних зверей! Убить древних Уцзу! Выполнить волю Нефритового императора! Эта тирада небесного зверя была довольно таки холодно встречена Жушоу. – Ин Чжао, ты, горе-вояка, еще смеешь что-то говорить? Их дальнейшая судьба теперь моя забота, – сказал небесный чиновник. Вены на лбу Ин Чжао вздулись от негодования, но он не осмелился ничего сказать в ответ. Инь Чуань глубоко вздохнул. – Хотя Сижан отделен от Юйжэнь Шу, кровь Чжуань-сюя все еще циркулирует в теле принца. Независимо от того, сколько его братьев и сестер вы найдете, никто лучше Шу не сможет управлять артефактом. – Но Нефритовый император вовсе не нуждается в человеке для контроля над Сижаном, – возразил Жушоу. – Ему просто нужен был потомок Хуан-ди, чтобы вернуть артефакт на небеса. Так что этот мужчина может быть свободен. Юйжэнь Шу схватил Сижан правой рукой. – У меня… У меня еще остается вторая рука, – дрожащим голосом произнес он. – Сколько в твоем распоряжении Уцзу, чтобы угрожать нам? – спросил Жушоу. – Сижан уже отделен от твоего тела, так что я запросто могу убить тебя. – Ты сказал, что будешь следовать воле Нефритового императора. Утверждал, что она неизменна, – с нажимом напомнил Инь Чуань. – Инь Чуань, хватит играть словами, – фыркнул Чунмин (птица). – Нефритовый император и так проявил небывалое великодушие, учитывая, что потомки императора людей захватили Сижан! Жушоу закрыл глаза и на мгновение задумался. – Ты прав, – спустя некоторое время ответил он. – Я подчинюсь воле Нефритового императора и не отступлюсь от своих слов. Когда я в следующий раз открою глаза, вы все должны исчезнуть из этого мира и больше не возвращаться. – Жушоу! А ты не робкого десятка! – рявкнул Ин Чжао. Тяньчжи и Чунмин тоже выглядели потрясенными. – Ин Чжао, ты смеешь противиться воле Нефритового императора? – холодно спросил Жушоу. – Чжи Сюань, быстро растопи снег! – тут же приказал Инь Чуань. Цилинь, не задумываясь, изверг тысячи языков бушующего пламени. Снег на горе Куньлунь не выдержал столь высокой температуры и начал плавиться. Тонны белого снега в одно мгновение растаяли, образовав неглубокое озеро. – Используйте воду для создания портала! – отдавал распоряжения Инь Чуань. – Объедините силы, чтобы открыть врата в другой мир! Юйжэнь Куй и государственный наставник одновременно начали читать колдовские мантры и заполнять новообразованное озеро духовной энергией. Другие Уцзу, увидев, что ситуация критическая, вынуждены были присоединиться к ритуалу. В итоге совместными усилиями пяти Уцзу в центре мелкого озера постепенно образовался смерч и врата в иной мир были открыты, точно, как когда-то на озере Мэй-цзян. Силы Цзян Чаогэ покинули его. Он совершенно утратил ощущение пространства и времени и лишь отдаленно улавливал звуки внешнего мира. Дезориентированный, он почувствовал, как его подняли и куда-то понесли. Он приоткрыл глаза и насилу разглядел юное лицо Лун Сяна. Ах, с каких это пор рыжеволосый мальчуган, что в начале их знакомства был всего лишь щуплым ребенком, стал таким крепким юношей? Затем Чаогэ припомнил, что вообще-то прошло уже больше двух лет с тех пор, как он попал на Тяньлин. Последующие события слились в сознании мужчины в сплошной калейдоскоп хаотичных картинок, среди которых ему иногда удавалось распознать знакомые и ужасно встревоженные лица друзей. Барабанные перепонки разрывались от криков, в нос и рот хлынула вода. А затем вокруг стало невообразимо тихо, будто в утробе матери. На душе у Чаогэ вдруг сделалось необычайно тепло и легко, и он провалился в темноту.