Его Атомное Сердце

Ещё совсем по-тёплому дул довольно нежный сентябрьский ветер, разгоняя по асфальту пожелтевшую листву. Он приятно обдувал лицо, заставляя сидящего на дубовой, красиво оформленной, лавочке человека размеренно дышать, медленно набирая его в лёгкие. Давалось ему это с трудом и он прикрывал глаза, порой кладя руку на грудь, а голова его на несколько секунд откидывалась на спинку той лавки. И пару раз глубоко вздохнув, он возвращался в исходную позицию, продолжая рассыпать понемногу хлебные крошки топчущимся возле его ног голубям. Краем уха он услышал чьи-то шаги и в первые секунды он не придал этому значения, сидел он в парке, гулявшие люди были здесь явлением обычным. Тем более в такой замечательный солнечный день, ведь скоро Москва превратится в холодную негостеприимную колыбель. И сам он чувствовал, как по лодыжкам, которые больничные зеленоватые тонкие брюки сейчас не прикрывали, нет-нет да пробежится приближающимся настоящим осенним холодом. Его слегка передёрнуло и он чуть плотнее запахнул свое чёрное пальто, которое упрямо отказывался застегнуть. Но что-то в теx шагах заставило его насторожиться, казалось, что издававший иx человек пытался усилить их звук, словно пытаясь показать сидящему, что к нему приближались. Он улыбнулся, не отвлекаясь от своего спокойного занятия. - Ты совсем дурачок, Дима, да? Услышал Дмитрий Сергеевич Сеченов фразу, произнесённую слишком тихо и чрезвычайно спокойно. Будто не укорить его пытались, а просто устало поздороваться. Ну и было это правда, видимо, своего рода приветствие. По-другому Харитон Радеонович Захаров не умел. Да и не виделись вот уже больше недели. Харитон присел рядом, осторожным движением дотрагиваясь до чужого запястья, перехватывая, и так и застыл на минуту. Пульс считал. - В порядке я, Харитон, можешь не волноваться. - высвободил Сеченов руку, возвращаясь к кормёжке птиц. - В порядке он. - пробурчал друг, плотнее закутавшись в серое пальто и засунув руки в карманы, затем продолжил ни на децибел не повышая голоса. - Инфаркт у тебя был двое с половиной суток назад. Скажи мне, пожалуйста, зачем ты с больнички сбежал и как вообще сюда добрался? - Захотелось так. - Дмитрий улыбался, провожая взглядом единственного белого в стае голубя. - А добрался в такси. - Ты в могилу захотел? Дима... - он слегка осёкся, почувствовав, как захотелось разговаривать громче. - ... ты же понимаешь, что нельзя тебе? - Много чего было нельзя. И много чего мне нельзя до сих пор. Что же теперь поделать. Захаров вздохнул, вытаскивая пачку сигарет из внутреннего кармана. Но вытащив папироску, он замер и, слегка покрутив её двумя пальцами, уложил всё обратно. - Ты вот курить начал полгода назад, а нельзя ведь. - А тестировать мой новый препарат от этой дешевой зависимости кто будет? На Предприятии твоём не курит никто. Даже Нечаев... Здесь Захаров бросил косой взгляд на своего собеседника, который никак, вроде бы, не отреагировал. - Ты кури, если хочется, зачем убрал? - промолвил Дмитрий Сергеевич, бросая на землю очередную порцию крошек. - Перехотелось. Сеченов улыбнулся краешком губ. Понял он, что не хотел друг мучить его и без того хромое здоровье, ни тем более после последнего случая. Да и тон он его подметил, волновать Харитон его не хотел. И знал он, что единственная причина, по которой друг его лучший не скрутил его и не увёз обратно в больницу это то, что трогать его, ни тем более кричать на него, было нельзя. - Обратно поедем, Дим? - Не хочу. А ты как, собственно узнал, что я здесь? - Сеченов повернул голову, разглядывая старого товарища, который что-то строчил на маленьком планшете и через секунду снова спрятал его у себя в кармане. - Всё работаешь... - Кому-то надо. А узнал как? Догадался. Не любимый парк твой разве? - он оглядел кругом большой парк Горького. - Есть такое. - снова вернулся Сеченов к разглядыванию голубей, к которым присоединились теперь наглые хохлатые воробьи. Они помолчали с минуту, и во время этой паузы Захаров снова достал планшет, застрочив, вновь опуская его в пустоту кармана. - Давай вернёмся, тебе лежать надо, будто сам не понимаешь. Под присмотром. - так же спокойно произнёс учёный. - Это что же получается, в больнице самого Харитона Захарова в Москву вызвали и он бросил все дела, чтобы сказать мне об этом? - Не мне позвонили. Михаэлю. Это не я твой заместитель. Харитон бросил второй косой взгляд, но другу его, казалось, совсем не было до этого дела. - Давай по мороженому? - поднял Сеченов взгляд, где не совсем далеко кучка детей и взрослых облепили маленькую повозку мороженщика. - Тебе нельзя сейчас сладкое. - Вот видишь, опять мне ничего нельзя. Захаров заметил чужую горькую усмешку. Сеченов, отряхнув руки от остатков хлеба, засунул их в карманы, поёжившись в своём незастёгнутом пальто и вперился взглядом в своиx новоиспечённых питомцев. Через секунду до его груди буквально нахально дотронулась чья-то рука, но он только улыбнулся, даже издал смешок. - Мониторинг где твой? - Надоели мне эти присоски, и чешется всё под ними. - В "Павлове" новый делают, должны будут к концу года закончить, не будет так много твоих присосок. А пока терпи. - Да столько лет терпел. Хватит уже, бесполезно. - Ничего не бесполезно. Сам прекрасно понимаешь, что следить за своим сердцебиением тебе жизненно необходимо. Не мне тебе объяснять. Вернёмся на Предприятие, также поменяем тебе кардиостимулятор на улучшенный, последняя разра... - На Предприятие я больше не вернусь. Такой ответ Захарова совсем не удивил, но он замолчал, вглядываясь куда-то вдаль, наблюдая за отдыхающими парка. - А Коллектив 2.0, Дим? - На моё место встанешь. Захочешь - закончишь Коллектив, а нет... чем-то другим займёшься. Знаю, за целым Предприятием следить тебе не захочется, поэтому директором... - он запнулся, будто застрял ком в горле. - Михаэль будет. Все документы я уже подготовил и подписал. - Тебя Сталин, думаешь, вот просто так возьмёт и отпустит? Молотов, Берия, Хрущёв - все за глотку держат и тебя и меня. - Да пускай. Мне-то и так недолго осталось. - он развернулся с какой-то грустно-весёлой улыбкой к товарищу. - Думаешь, не знаю, что все они как змеи вьются вокруг нашего Предприятия? Сам ты мне об этом говорил. Попрошусь у товарища Сталина, может разрешит работать в университете, преподавать буду. А не разрешит, так пусть хоть и в ссылку, там то долго не протяну, и на том спасибо. - Сеченов, ты до ста проживёшь, если загонять себя так не будешь. - Вернусь на Предприятие - так в тот же день и откинусь. А так, может за границу уеду, и вполне вероятно - проживу, как ты сказал, до ста лет. - Один? - А что, ты со мной хочешь? Захаров на этот вопрос не ответил. Друзьями они были всю жизнь, но из Предприятия он уезжать не собирался и, скорее всего, там же и подохнет в один день. Прелести спокойной примитивной жизни его не интересовали. И под "один" он имел в виду вовсе не себя. - Нечаев чуть голову не разбил. - Что?! Пожалел Харитон о сказанном сразу же, заметив, как развернулся товарищ и с каким страхом теперь на него смотрел. И если бы сейчас он снова ухватился за его запястье, то наверняка не обрадовался бы результатам. - Тише, в порядке он. В аэропорту навернулся неудачно, приложился затылком о кафель. Штокхаузен осмотрел, ничего ужасного, лёгкое головокружение. - И что же они.. вдвоём в аэропорту делали? Поехали куда? - подуспокоившись, удивлённо и как-то тихо поинтересовался Дмитрий. - Поехали. - Куда же? - В Москву. - И что же они в Москве забыли? - прошептали начинавшие замерзать губы. - Тебя. Повисла тишина, сопровождаемая курлыканьем всё ходивших вокруг птиц. В итоге прервать её пришлось Захарову. - Ты представить себе не можешь, что там творилось, когда выяснилось, что на Предприятии тебя больше нет. - Я устал, Харитон. - Сеченов потёр глаза одной рукой. - Даже во время Второй Мировой, когда не спали мы с тобой сутками, когда по сто операций за день. Даже во время чумы, не слышал я от тебя "устал". И теперь ты сдаёшься, потому что орган у тебя шалит? Это не смертельно, Дима. Если нервничать по пустякам не будешь и принимать все свои таблетки, а не так, как делаешь это ты. Сегодня выпил, потом через неделю, потом через две. - Зачем они здесь? - будто проигнорировал директор Предприятия все слова. - Домой тебя забрать. А ну может ещё потому, что любят они тебя и не спали с того дня, как поняли, что шеф их любимый пропал. На словах "любят тебя" слабое сердце Сеченова опасно заколотилось, а голову обдало волной жара. Cостояние его от друга его не укрылось и он достаточно громко хмыкнул. - И что ты в обоих втрескался по уши? Что, думаешь, не знал я? Эй, ты только не нервничай. - он, сам от себя не ожидая, мягко уместил ладонь на чужое плечо, совсем слегка потрепав. - И если твоё состояние могу проанализировать только я, то вот по этим дуболомам, мне кажется, понятно всё и невооружённым взглядом. Так что не задавай мне, Дима, вопроса, для чего они сломя голову мчались в столицу. - И как давно ты знал? - тихо спросил растерянный Дмитрий Сергеевич, нервно сжимая и разжимая в карманах пальцы. - А ещё когда пацана Нечаева в коме привезли с фронта. Как же ты корпел над ним. А потом, думаешь, не видел я, как ты с ним разговаривал? Таким ты счастливым не был, когда полимер открыл, таким не был, когда вакцину мы с тобой закончили. - Раз ты знал.. - промямлил учёный заплетающимся языком. - Раз увидел, что нравился он мне, зачем тогда заставил парня подопытным стать? Зачем заразили мы его, Харитон? Захаров вновь хмыкнул, скрестил на груди руки и вытянул ноги, положив одну на другую. - Во-первых, я ему просто предложил помочь Дмитрию Сергеевичу Сеченову, на которого смотрел он, как тогда очнулся, щенячими глазками. Помочь своему герою и спасителю пацан был бесконечно рад. А во-вторых, чтобы дело пошло быстрее. Если бы не был он в той застеклённой коробке вместе со мной, то уже никого бы здесь не было, Дима. - То есть... ты его использовал как рычаг давления на меня? - грустно прошептал совсем расстроенный Сеченов. - Именно так. И нет, я не жалею. Не знал никогда Дмитрий Сеченов, была ли прямота и откровенность его друга пороком или же благословением. Себя Захаров без вопросов был готов принести в жертву ради науки и общих интересов и точно так же мог кинуть в ту же пучину и других. Пуcть то лучший друг или тот, кого тот друг всей душой любит. - "Дмитрий Сергеевич, у вас такие золотые руки! Спасибо, что с того света меня вытащили! Теперь я буду бегать за Вами, как щенок и выполнять любую Вашу прихоть!" Стоит ли мне упоминать Штокхаузена? "Дмитхий Сехгеич, такая честь! А давайте театх вместе постхоим, Дмитхий Сехгеич!" - Нет у него акцента. - на такие передразнивания своих подчиненных Сеченов мило улыбнулся, погружаясь в какие-то свои воспоминания. - С тобой когда говорит, видимо, нет. С другими придуриваться часто любит. Сеченов ничего не отвечал, и Захаров тоже на мгновение задумался, пока не продолжил спокойным, размеренным голосом. - Зачем бежишь от них, Дима? - А как ты себе это представляешь, Харитон? Много ты... - Дмитрий медленно обвёл глазами пространство, убеждаясь, что рядом не было любопытных ушей и почти прошептал. -... однополых пар видел? - Немного, но это не значит, что их не существует. Коллектив запустишь, и тогда уже никому не будет дела, кто с кем спит. - Всегда ты такой прямолинейный. - щёки у знаменитого академика больно загорелись, о таких вещах он и не думал. Вернее, никому не рассказывал. - Кто-то из нас двоих должен быть. Ты то слишком мягкий. Итак, однополость твою мы уже решили и видишь, как всё просто. И не говори мне, что именно эта идея не стала чуть ли не главной причиной, почему Коллектив тебя так дальше толкал. - Я не... - Не начинай. - Харитон поднял ладонь в останавливающем жесте и сделал паузу, убеждаясь, что собеседник не начнёт стрелять глупыми отговорками. - Это мы выяснили, всё решается Коллективом. Что дальше? От чего ещё бежишь? Жалко тебе себя, Дима? Устал ты, да? Устал от того, как двое перед тобой по кругу носятся, ублажать пытаются со всех сторон? В любви купаться устал, понимаю, очень сложно. Сеченов грустно уставился куда-то в землю потухшим взором. Харитон Радеонович прекрасно знал, что не жалел себя Дмитрий и что устал он не от этого. И бежал он не потому, что был стеснительной юной девой, пытающаяся всеми способами привлечь внимание своего красавца. Или в данном случае красавцев. Все эти годы он пристально за другом своим следил и всё прекрасно понимал и видел. Но решил он, что перешло это все границы и что третий инфаркт сердце Сеченова вряд ли выдержит. Нужно было что-то предпринять. Только казалось это чем-то невыполнимым. Да лучше бы они чуму ещё одну создали, а потом вакцину. Казалось это в десять раз проще, чем решить подобную драму у Сеченова в груди. - Не могу я вернуться, Харитон. - Конечно, можешь. Ну и если ты думаешь, что они тебя так просто оставят, то ты и правда, наверное, дурак. - Захаров довольно хмыкнул. - Они не заслуживают остаться с разбитым сердцем. - Вот всегда ты такой был. - выдохнул друг слегка раздражённо, но с пониманием. - Мягкий, слишком правильный, с глупыми классическими моральными устоями. Выбрать не можешь, да? - Не могу... - прошептал академик, больно сглатывая. - И решил, что будет лучше удалиться в закат, как герой дурацких романов. - Ты зачем приехал? - перебил его Сеченов, слегка отвернувшись, не желая показывать внезапно покрасневших глаз. - А что мне оставалось делать, когда наперебой мне эти двое в час ночи начали наяривать? Дима, у меня чуть уши не отвяли. Нечаев крыл трёхэтажным матом, а потом я выучил те же ругательства, но уже на немецком. Верни Диму! - А ты то тут причём? - прошептал Сеченов с тёплой усталой улыбкой. - Думали они, что сказал ты мне, куда направлялся. Да вот, как оказалось, и другу лучшему товарищ директор ничего не сказал. Только Кузнецову что-то там ляпнул о своей отставке. Нечаев, как узнал, так чуть-ли на Кузнецова и не наехал, получил он, наверное за это выговор. Без ведома командира подорвал половину отряда, заставив обшаривать каждый угол. А Штокхаузен сначала обзвонил все больницы ближайших пунктов населения, тебя не нашёл. Ругался с Муравьёвой, требовал помогать. В Москву звонить боялся, мало ли, навлечёт на тебя неприятности. Оба выглядят, будто отправились обратно во Вторую Мировую. Не спали они вот уже трое суток. Захаров на короткое мгновение замолк, разглядывая исподтишка сидящего рядом мужчину. Тот отвернул голову и знал учёный, что катились по чужим щекам слёзы. Таким он его порой видел, и причина тех слёз всегда была одна. Ничто и никогда Сеченова так не расстраивало. Любые трудности, которые за эти годы вставали перед ними, Дмитрий решал быстро и точно, без запинок. Не было ничего, чего не мог бы великий учёный решить своим грандиозным умом. Ну вот, пожалуй, кроме одного... - Ты зачем мне это всё рассказываешь? - послышался скромный голос. - Чтобы ты перестал мучать и себя и их и принял, наконец, решение. - Я его уже принял и тебе озвучил. Я больше на Предприятие не вернусь. - Дима... - начал Харитон, но его перебили повысившимся голосом. - Да что ж ты не понимаешь то? Выберу одного, уничтожу другого! Не могу я так, Харитон! - Разбитых сердце трое или чьё-то одно. Элементарнейшая математика. - с холодком проговорил нейробиолог, для которого дела сердечные были пустым звуком. - До ста ты не доживёшь один, Дима. Сердечко через недельку остановится, ведь думать ты о них будешь. Сеченов в очередной раз не ответил и намерения его Захарову были понятны. Видимо, именно такого исхода друг его и ожидал. И ведь преувеличением это не было. С рождения слабое сердце совершенно непонятно как всё ещё умудрялось поддерживать в хрупком теле жизнь и лавка, на которой они сидели, вполне в любую минуту могла стать чьей-то могилой, но это не мешало ему сейчас друга своего добивать. - Сам я тебя искать не кинулся, уж не маленький. А через двое суток на квартире у меня в пять утра показалось два тела, долбившие в дверь так, что перебудили соседей. Штокхаузена вырвало прямо на пороге, это он будет оттирать, как вернётся. - Захаров нахмурился. - А Нечаев через сопли, которые наматывал он на кулак, начал рассказывать о том, о чём пытался до этого сказать его блюющий дружок. Что инфаркт у тебя, в больничку тебя загребли, откинулся ты, говорят, почти как с самолёта вышел. И ревут оба, хрен разбери, чего бормочут. Испортили мне весь сон, а ты ведь знаешь, что я и так сплю по четыре часа в сутки. Сеченов хмыкнул и потёр горящие глаза. На душе от слов Харитона становилось теплее, но в то же время сжимало ещё не отошедшее сердце стальными тисками. - Не "дружки" они... - промямлил он горестно. - Судя по тому, как они хватали друг друга за шкварник, пытаясь помочь друг другу не завалиться от недосыпа, очень даже дружки. Нечаев собирался "Ласточкой" командовать сам, и уж было молнией туда не залетел, но вот ассистент твой решил, что разбиться по дороге по вине засыпающего галлюцинирующего пилота будет некстати. Поэтому Александр Кузнецов был так же благополучно вытащен из постели. - И что же они, не ругались совсем? - За всё это время не поругались ни разу. Харитон вытащил планшет из кармана, что-то прочитал, что-то настрочил. Мимо пронеслись несколько велосипедов и Дмитрий Сергеевич уставился вслед детским спинам, о чём-то раздумывая. На душе у него скребли кошки, а сердце забилось чуть быстрее, что было не совсем хорошо в его положении. - Дима? Порядок? - слегка наклонился Захаров, пытаясь заглянуть ему в лицо. - Да, всё хорошо. Где они, Харитон? - В больнице, наверное. - он пожал плечами, снова возвращаясь в свою исходную позицию. - Или по Москве рыщут. Мы разминулись. Сеченов прикрыл глаза и закинул голову на спинку лавочки и затем зашептал: - Они чуть не погибли от моей руки. Один выжил только чудом, переболев несколько раз, ведь мог и не встретить его никогда. А над вторым сам проклятые эксперименты ставил. Зачем я им, Харитон? - Слушать твоё нытьё о том, какой ты нехороший, мне совсем не хочется. Давай ты оставишь самоуничижительные монологи для них двоих? Но если тебе станет легче, давай напомню, что это всё была моя идея. Он достал планшет в последний раз, клацнув по монитору и, уместив в карман, поднялся с лавочки. - Тебе нужно возвращаться в больницу, Дима. Присмотр, покой, постельный режим. Вообще не понимаю, как ты до сюда дополз, но на ноги тебе нельзя. - Что, на себе потащишь? - Сеченов ухмыльнулся, нарочно поёрзав на сидении, показывая своим видом, что никуда он не собирался. - Я? Нет, я на Предприятие. - Прекрасно. Ты им передай, пожалуйста, что со мной всё в порядке и чтобы с тобой обратно возвращались. - Да вот сам и передашь. - С ними я уже не увижусь... - Ну да, ну да. Они тебя вот уже пятнадцать минут как глазами сверлят, как я рядом с тобой сел. Бегать, я думаю, ты сейчас при всём желании не сможешь. - Захаров ухмыльнулся своей шутке. Дмитрий Сергеевич физически почувствовал, как зашевелились на голове волосы, а вся кровь хлынула к щекам. Он глупо уставился на товарища, со страхом, недоверием и нервозностью. - О всех твоих проблемах с сердцем оба теперь знают. Убьёшь меня позже. Их лица в тот момент были бесценны, ты бы видел. - Харитон, ты... Сеченов не знал, что ему кричать, его немного потряхивало и слова на его губах так и остались немым недоразумением, пока он бессильно разглядывал смеющегося друга. В какую-то секунду он заметил, что Харитон разглядывал что-то сбоку, но сам он смертельно боялся повернуть туда голову. - Увидимся на Предприятии, Дима. И передай своим щенкам, чтобы не смели меня больше по ночам будить. Захаров подмигнул и отправился прочь, оставляя своего друга растерянно смотреть ему вслед. Он так и застыл, не в силах пошевелиться и повернуть голову, где неминуемо приближались две фигуры. Он ждал и всё, что ему хотелось это провалиться сквозь землю. - Дмитрий Сергеевич.. - услышал он совсем рядом осторожный голос своего агента. - Давайте в больницу вернемся? - нежно продолжил его заместитель.

***

Дыхание перехватило. Тело потряхивало. Чувствовал, что ещё немного и упадёт в обморок. Он ухватился за край стола, ослабив галстук, вдыхая такой необходимый сейчас кислород. - Вон отсюда... Оба. Чтобы не видел здесь завтра. Слышите меня? - Дмитрий Сергеевич! Что с Вами!? Подлетевший к нему Михаэль, казалось, делал только хуже. Чужая ладонь на спине обжигала огнём. - Смотри, что ты натворил, фриц! В крови у тебя над людьми издеваться, гнида ты эдакая. Голос Сергея раздался над другим ухом. - Это мне говорит необразованная русская псина... - Хватит!! Практически взревел Дмитрий Сергеевич, одним резким движением дёргаясь, сбивая чужие руки от себя подальше, отодвигаясь от обоих подчинённых, будто больно они его укусили. Он с чувством провёл рукой по уставшему лицу. Ему срочно нужно было прилечь и успокоиться. В груди нарастала паническая атака. - Надоели. Оба надоели. Убирайтесь прочь, повторять не стану. - Шеф... - подал было голос Сергей. - Нет!! Мне нет до вас абсолютно никакого дела и никогда не было. Ни до одного. Я не знаю, чего вы там оба напридумывали. Оставьте меня в покое. Выметайтесь, вперёд! - он указал на дверь своего огромного кабинета. - И не смейте мне завтра показываться на глаза. Выметайтесь! На минуту повисла звенящая тишина, пока двое мужчин, не сказав больше ни слова, не вышли из помещения. Хозяин же кабинета, еле как переставляя шатающиеся ноги, доковылял до дивана, рухнув, тяжело дыша и хватаясь за сердце.