Его Атомное Сердце

Москва, НИИ мозга Декабрь 1939 год Молодой парень пришёл в сознание и медленно приоткрыл плохо слушающиеся веки. Сознание плыло и было всё, словно в густом тумане. В голове же эхом раздавались крики раненых боевых товарищей, хотелось кричать. Кричать от страха, который он испытывал в тот момент, когда разлетались по воздуху чьи-то конечности. Страшно так не было никогда. Чья-то кровь брызнула ему на лицо, и ему пришлось закрыть один глаз, ведь времени на то, чтобы стереть её у него не было. Шёл кровавый смертельный бой. К такому мальчишка, только что вставший из-за школьной скамьи, готов не был, но он, стиснув зубы, отчаянно нёсся вперёд. Он обязан был защитить Родину. Один нацист упал из под его очереди, затем второй, третий, четвёртый. Фашистские отродья должны были подохнуть и Сергей Алексеевич Нечаев им в этом поможет. Не остановится, пока последний не будет лежать в сырой земле. Вспышка. Взрыв. Темнота. Чьи-то заботливые ласковые руки ощупывали его голову, лицо. Тонкие пальцы осторожно прошлись по щекам, по шее. Так нежно к нему не касалась даже последняя красивая фронтовая медсестра, явно испытавшая тогда к раненому в ногу парню симпатию. В сознание залетела очередная сонливая картинка с места боя и его тело слегка дёрнуло на кровати, а с губ слетел болезненный, испуганный крик. - Серёжа, тише.. ты дома, мой мальчик. Всё хорошо, всё хорошо. Заботливые руки надавили на плечи, заставляя лежать спокойно. И он правда начинал успокаиваться. Грудь глубоко вздымалась, он крепко сжал чужие запястья, хватаясь за них, как за последнюю надежду. Зрение выравнивалось, пелена спадала с расширившихся зрачков и он отчаянно пытался сфокусировать их на человеке перед собой. - Харитон, следи за мозговой активностью. - быстро прошептал Дмитрий Сергеевич, не переставая смотреть на лицо молодого солдата. - Очнулся, правда очнулся... Сергей, не бойся, тебя здесь не обидят, слышишь? Сергея снова дёрнуло, было видно, он отчаянно боролся со свежими воспоминаниями, которые были последним, что он увидел перед тем, как осколок впился ему в голову, уволакивая в глубокую кому. Он сильнее вцепился в чужие руки, ещё тяжелее задышал, глаза его лихорадочно бегали то по лицу нейрохирурга, то по сторонам, будто боялся, что враги сейчас окружат их со всех сторон. - Фашисты... рядом... - просипел он с хрипом свои первые слова. - Фашистов нет. Свои, Серёжа, здесь свои, мой мальчик, не переживай... Из учёного выбили тихий выдох, когда сжали его в крепких, ещё совсем мальчишеских, объятиях. Тело солдата потряхивало, парень был не на шутку перепуган и Дмитрий Сергеевич не стал долго раздумывать, мгновенно отвечая единственным верным решением. Он обнял его в ответ, успокаивая, даря тепло и безопасность, сейчас так необходимые до смерти перепуганному человеку. Он аккуратно поглаживал его по спине и шептал какие-то слова, от которых парень постепенно успокаивался. За спиной у парня показался Харитон Захаров с каким-то раствором, поблёскивающим в стеклянном шприце. Дмитрий нахмурился и резко махнул рукой, мол не сейчас, уйди. - Напугаешь. Потом. - прошипел он сквозь зубы. - Отметь, что мышцы не атрофированы. Посмотрим, сможет ли ходить. Он сразу же прекратил свой шёпот почувствовав, что Сергей вновь дёрнулся, укрепляя хватку. Ещё немного и врачу будет сложно дышать. - Тише, ты не один. Ты дома. Никто не тронет. Захаров закатил глаза и вернулся к своим пробиркам и записям. Дмитрий Сергеевич прикрыл веки, продолжая практически укачивать парня в своих объятиях. Был он всего-лишь ребёнком с ещё не до конца окрепнувшим разумом, но уже успел навидаться того, чего ни один человек не должен видеть в своей жизни в принципе. Сколько вот таких малолеток побывало на его столе он давно перестал считать. И каждый раз, как останавливалось чьё-то сердце, на миг останавливалось и его собственное. Над сержантом Нечаевым он корпел две недели, и наконец вытащил парня с того света. Не без последствий и для него прошло это время. В перерывах между другими операциями и трепыханием над бессознательным телом сержанта, между паручасовым сном и пятиминутным перекусом он начал падать в обмороки. И через неделю он опустился на пол рядом с телом очередного мальчишки, выпустив из ослабевших пальцев скальпель, звякнувший на полу. Захаров, оторвавшись от своего стола, на котором болезненно кряхтел солдат средних лет, резко оказался рядом, поднимая за подмышки, уволкаивая на окровавленное протёртое кресло, на котором им иногда удавалось присесть на две минуты. - Всё, да? Допрыгались? Подожди, морфина вколю, не откинься только. - Не надо, Харитон.. им помоги.. Совсем не слушая чужое сопение, Харитон пощёлкал пару раз у него перед глазами. - Чего за сердце хватаешься? Болит? - Немного. - Отдаёт куда? - В шею, плечо. - Одышка? - Да. - Сам себе чего поставишь? - Микроинфаркт. - Прекрасно. Нитроглицерин сейчас принесу. Сеченов, только попробуй встать с этого кресла. В тот вечер двое солдат испустили свой последний вздох, так и не покинув операционный стол. Простить себя учёный после этого ещё долго не мог. И когда после недельных стараний начал было Сеченов отчаиваться, Сергей подал признаки жизни, сначала дёрнув пальцем, а затем и полной кистью. Разбудил он тогда заснувшего товарища радостным криком. - Что, мальчишка твой задвигался? - потёр устало глаза Захаров, даже не думая подрываться. - Получается, Харитон! Скоро забегает, как и не было ничего! - А ты сомневался. Харитон вернулся к своему предыдущему занятию, сквозь сон слыша, как носился вокруг его друг, да постоянно приговаривал какие-то нелепые фразы, пока звенел какими-то приборами и шуршал проводами. Впервые за долгое время Дмитрий Сергеевич испытал настоящее счастье. И только от одной мысли, что вернётся этот пацанёнок на фронт, его передергивало и сам он себе сказал: "Не отпущу". Теперь же он сжимал его в объятиях и твёрдо решил, что Нечаев на войну больше ни ногой. Об этом он позаботится лично и если надо, настряпает бумаг по инвалидности. Сергея перестало трясти, его дыхание больше не было слышно и Дмитрий Сергеевич осторожно отстранился, заглядывая парню в лицо. - Как зовут тебя помнишь, сынок? - тихо спросил он. - Сергей... - Сергей. А полностью? - Сергей Алексеевич Нечаев. - Хорошо. - Сеченов улыбнулся, забегав взглядом по растерянному лицу. - А Вы... Вы спасли меня? Сержант огляделся по сторонам, окончательно успокоившись, хоть и вид помещения, где они находились, был не слишком уютным. Похожее больше на лабораторию, чем на палату, было здесь море всего, назначение чего Сергею было понять не дано. С таким же успехом можно было подумать, что попал он в плен и теперь ставили на нём ужасные медицинские опыты. И несколько проводов, опоясывающих его голову, так же могли намекать именно на это. Но человек, до сих пор державший его за предплечья, вселял в него глубокое спокойствие и он не мог перестать любоваться его усталым, но красивым лицом. Учёный по-доброму ухмыльнулся, не переставая разглядывать мальчишку. - Спасли тебя твои товарищи, когда раненного тебя унесли. А я.. я просто продолжил начатое. - А что.. что со мной произошло? - Я тебе в другой раз расскажу. Тебе сейчас нельзя нервничать. Из угла послышался ехидный смешок Харитона и Дмитрий прекрасно знал его назначение. "Кому здесь нельзя нервничать, Дима?" - немым вопросом повисло в воздухе. Сеченов бросил короткий гневный взгляд в сторону друга, тут же снова расплываясь в улыбке, одаряя ею парня напротив. - Скажу только, что пролежал ты месяц в коме, две недели из этого здесь, у меня. - В коме?! И что же.. Вы меня из неё вытащили?! - Получается, что вытащил. Так благоговейно Сергей на него посмотрел, а расплылся в такой улыбке, что он даже как-то и смутился, и щёки слегка порозовели. Частенько на него пациенты так смотрели, но вот в данный момент будто растерял врач всю свою уверенность. - Это ничего. Тебя мне ещё на ноги поставить надо и... - Спасибо Вам, большое спасибо!! Сеченов глубоко выдохнул, чуть ли не болезненно, так как сержант сгрёб его в следующих сильных объятиях. Учёный не стал его отталкивать, лишь счастливо улыбнувшись у него на плече, слегка похлопывая ладонями. - Не нужно благодарностей, сынок. - А как зовут Вас? - Нечаев оторвался от чужого тела, светясь, как новогодняя ёлка. - Ди.. Дмитрий. Дмитрий Сергеевич Сеченов. - Это же я Вам теперь жизнью обязан! Как с фронта вернусь, я в Вашем полном распоряжении, Дмитрий Сергеевич! Спасибо! - Ты что же, обратно на фронт вернуться собрался? В ту же секунду Сеченов и поник, с губ его спала весёлая улыбка, а брови нахмурились. Захаров слегка повернул голову, незаметно покосившись на друга краем глаза. - Конечно, товарищ Сеченов, обратно пойду. Как не пойти то? Товарищи мои сейчас в окопах, с немцами воюют. Не смогу я отсиживаться, Родину нужно защищать! - Настоящий герой ты, товарищ сержант. - тихо промолвил врач, поднимаясь с постели. - Я не герой. Обыкновенный солдат, таких много. А вот Вы - другое дело, Дмитрий Сергеевич. Людей к жизни возвращаете, пока другие в могилу их сводят. Глупый мальчик. - Ты только не перенапрягайся. - Дмитрий улыбнулся. - Постельный режим. За полгода тебя восстановим, в строй вернёшься лучше, чем был. "Полгода" резанули слух Харитона Радеоновича и он дугой поднял бровь, рассматривая интересную парочку. Пацанёнок в коме валялся месяц, но благодаря их, в частности Сеченова, пыхтениям, очнулся, задвигался, заговорил. Как будто и не было ничего. Да тут недельки две понаблюдать и отправлять можно восвояси. Хотя такой интересный материал под пули отправлять совсем не хотелось. Не практично. И видимо Нечаеву полгода тоже не особо понравилось. - Полгода?! Да как же... буду в кровати валяться, а рота моя... под вражескими снарядами падать будет.. - Ну, ну, не переживай, Серёжа, тише. - Сеченов ласково уместил руку на чужом плече, легонько сжав. - В бой нужно возвращаться после полного восстановления, иначе сразу же и упадёшь. Ты же Родину собрался защищать, поэтому нужно набраться терпения. Доверяешь мне? - Доверяю, Дмитрий Сергеевич. Сержант сразу же взглянул на его лицо и прочитал на нём Сеченов неподдельную глубокую преданность, от которой задрожали колени. Он отвёл на секунду взгляд. - Кровь мне у тебя взять надо, Серёжа, разрешишь? - Ну зачем же Вы спрашиваете, Дмитрий Сергеевич, командуете здесь Вы. Врач вновь улыбнулся и отошёл в другой угол, где встретился взглядом со своим товарищем, как-то удивлённо на него теперь смотревшего. Дмитрий сконфузился, но друг другу они ничего не сказали, и десятки вопросов с губ Захарова так и не слетели. Вернулся он к парню обратно, теперь уже со жгутом, шприцом и пробиркой. И, стараясь не заглядывать Нечаеву в лицо, принялся за дело. Сергей же рассматривал чужое спокойное лицо и не мог оторвать взгляда. Тонкие пальцы, перевязывая жгут, задели его кожу и он слегка улыбнулся. В нос ударил запах спирта и к изгибу локтя теперь прикоснулась намоченная ватка. Сержант не заметил момента, как по шприцу потекла его алая кровь, заняты его мысли были чем-то совершенно другим, а его светлые, отдававшие голубизной, глаза, были сосредоточены на одной единственной точке. - У Вас.. такие нежные руки, Дмитрий Сергеевич. - Ты так думаешь? - на секунду замер Сеченов, закупорив маленькую пробирку. - Так точно. Мне кажется, ни у одной медсестры нет таких рук, как у Вас. - Да он у нас барышня хоть куда. Возле сидящего Дмитрия из ниоткуда вырос товарищ Захаров, сразу же стирая смущённую улыбку с лица друга, заставляя того вздрогнуть. - Задирай плечо, солдат. - проговорил Харитон, постукивая по шприцу, с которым пытался подойти ранее. Не укрылось от него, как посмотрел мальчишка на Сеченова, будто спрашивая: "А лысому можно доверять?". И уж совсем у него полезли глаза на лоб, когда медленно из его пальцев друг его шприц тот вытащил. И только тогда Нечаев закатал короткий рукав своей белой больничной футболки, даже не спросив, что за желтоватая жидкость в том уколе плескалась. Даже не стал он наблюдать, как чуть ли не ласково проткнул Сеченов чужое плечо, вернулся Захаров за стол, покачав слегка головой. Но через три месяца с парня было, видимо, достаточно "лечения" и он, довольно патриотично объяснившись с Дмитрием Сергеевичем, засобирался обратно на фронт. Следил Захаров из-за угла, оперевшись о косяк и скрестив руки. Объясняет парень, о Родине чего-то бормочет, о долге, а у самого тоска в глазах стоит. Да и Сеченов так умолял мальчишку остаться, мямлил, что не готов тот ещё возвращаться на поле сражений. Будь у Харитона Радеоновича душа, она бы, наверное, заплакала. Но он лишь только хмыкнул. Дождавшись, пока разговор окончится и Дмитрий с горестным видом развернётся обратно в палату, из которой он только что вышел, Захаров двинулся вслед за сержантом. - Нечаев! - Товарищ Захаров? - развернулся парень, с удивлением поднимая взгляд. Захаров очень редко вообще что либо ему говорил. - На фронт собрался? - Так точно. Служить Советскому Союзу! Глаза Сергея на долю секунды дёрнулись к двери, за которой скрылся Дмитрий, что не укрылось от все внимательного учёного. - Товарищ Сеченов не предлагал тебе остаться? - Предлагал. Не могу я остаться. Чувствую себя прекрасно и поэтому обязан вернуться в строй. - со всей юной строгостью отчеканил Сергей. - Не понял ты меня, сержант. Родине и по-другому служить можно. - Как же по-другому? - удивился молодой солдат. - Ходишь и говоришь ты сейчас только благодаря науке, а если быть точнее, то мне и Дмитрию Сеченову. - За это я Вам бесконечно благодарен, товарищ Захаров. И как только вернусь, посвящу свою жизнь служению Дмитрию Сергеевичу, если он разрешит. - Ты можешь и не вернуться, Нечаев. - прохладно подметил учёный. - Знаешь ли ты, что ты одним из первых был, на ком мы испытали препарат, из-за которого ты сейчас передо мной стоишь? - Знаю, Дмитрий Сергеевич объяснил. - Организм у тебя молодой и сильный, по всем показателям ты идеальный объект для научных тестов. - То есть идеальная лабораторная крыса для опытов? Вы меня ею хотите сделать, товарищ Захаров? - Называй это как хочешь, но ты можешь помогать людям не выходя из этого помещения. Чем отличается беготня с автоматом от научных испытаний, товарищ Нечаев? Здесь от тебя будет польза, а там ты станешь очередным куском мяса. Сергей потупил взор, ведь говорил учёный правду. Его колебания от Захарова не укрылись. - Мы здесь жизни спасаем и ты можешь нам в этом помочь. Сеченову помочь. А ты знаешь, что у таких как он, врагов мало не бывает? И я тебе могу гарантировать, что себе его заграбастать хочет не одна страна. - Дмитрия Сергеевича?! - А как же. - подтвердил Харитон, ухмыльнувшись. - Поищи иди такой ум. Подожди ещё, в конечном итоге появятся как внешние, так и внутренние враги. Будут гнаться за ним, пока не растерзают. - А как же.. как я могу помочь, товарищ Захаров? Видел он, что заволновался сержант совершенно неподдельно. Страшно за спасителя своего стало, буквально глазёнки выпучил. - Как я уже тебе сказал, можешь остаться здесь и помочь с тестами. А ещё.. охранять его поможешь. Если тебя это конечно... интересует. - загадочно промолвил Харитон, внимательно наблюдая за реакцией парня хитрыми глазами. - А Вы думаете, он этого хочет? Дмитрий Сергеевич то... думаете, что позволит? - Чего же не позволит? Отпускать он тебя не хочет не только потому, что переживает о твоём состоянии. - Нет? - светлые глаза блеснули искрой. - Нет. Привязался он к тебе, Нечаев. Так что выбирай. Можешь хоть прямо сейчас брать автомат в руки. А если правда решил помочь, то дверь вон. Харитон указал на всю ту же дверь и, хлопнув пару раз парня по плечу, удалился по коридору. Прекрасно он знал, какое решение примет Нечаев. Прекрасно он понимал, что совершенно не хотел мальчишка никуда уходить и искал любой достойной причины, чтобы остаться. И Харитон только что ему её дал. Сергей сглотнул, уставившись на минуту на деревянную поверхность. Медленно затем он до неё доковылял и повернул ручку, заходя внутрь. - Дмитрий Сергеевич... Он замер. Сеченов, видимо, уснул. Прямо на полу возле одного из сопящих пациентов, прислонившись к матрасу затылком. И ведь не видел никогда Сергей его без недосыпа. Иногда ему казалось, что Дмитрий Сергеевич не спит вообще никогда и принимает какие-то препараты, помогающие ему бодроствовать. Но ведь была бы это уже совсем сказка. Спал Сеченов, пальцы его порой подрагивали, губы слегка приоткрылись. У парня сжалось сердце и он осторожно до него добрался. Спать в такой позе было не самым удобным, он то знал. В окопах провёл чёрт знает сколько. Но и будить не хотелось наконец-то отдыхающего нейрохирурга. Осторожно скользнули его руки под чужие колени, под плечи, подымая Дмитрия с пола, который слегка приоткрыл глаза. - Сергей... ты что ли? - прошептал он почти беззвучно. - Это я, Дмитрий Сергеевич. - так же зашептал сержант. - Я с Вами остаться решил. Охранять Вас буду. От всех. Можно? - Можно, мой мальчик... Сеченов слабо улыбнулся, не совсем тогда понимая, на что он соглашался. Но когда проснётся он в следующий раз и увидит недалеко от себя уснувшего в кресле молодого сержанта, то вопросов у него не возникнет. И в тот вечер товарищу Сеченову, наконец, удалось по-человечески выспаться.

***

Окраина Берлина 24 июля 1941 год - Доктор Михаэль фон Штокхаузен. Приятно познакомиться, товарищ военврач. - И правда по-русски говорите. Замечательно! Вы нам окажете большую услугу, товарищ Штокхаузен. Добро пожаловать в полевой госпиталь. Йозеф Гольденцвайг принял руку врача, пожимая. - И не волнуйтесь, Советская вакцина работает на все сто процентов, с Вами больше ничего не случится. - Я в этом не сомневаюсь, товарищ Панкратов. Разрешите поинтересоваться, кто является создателем? Своих героев, а тем более коллег, нужно знать. И желательно, конечно, в лицо. - Разумеется. Харитон Радеонович Захаров и Дмитрий Сергеевич Сеченов. Можете считать их народными героями, да что уж там преувеличивать - мировыми. Если бы не они, мира бы через пару месяцев не стало. - А возможно ли с ними как-то встретиться? Военврач усмехнулся, мотнув головой. - Сожалею, товарищ Штокхаузен, но такими полномочиями я не обладаю. Поверьте, наверняка не Вы один хотите увидеться со своими кумирами. Такой ответ Йозефа совсем не устроил. Именно сейчас, во время мировой неразберихи, был замечательный шанс встретить людей, повернувшие ход истории. У СССР теперь было громадное преимущество и было абсолютно понятно, что теперь всё мировое сообщество будет им по гроб жизни обязано. А товарищи Захаров и Сеченов в ближайшем времени станут, если не уже, знаменитостями. Гольденцвайг прекрасно понимал, что победа всегда на стороне сильнейших. А сильнейшими сейчас были эти два Советских учёных. И увидится он с ними чего бы ему это не стоило. Он улыбнулся. - Показывайте, что нужно делать, товарищ. СССР, Казахстан Медицинская лаборатория Предприятия 3826 Сентябрь 1943 Два года. Два года он ждал этого момента. С той секунды, как попал он в тот полевой госпиталь к русским, начал он свои поступательные движения в сторону знаменитых советских учёных. Сначала Йозеф сделал всё, чтобы оказаться в Москве и уже через месяц после военных событий там и поселился. Без каких либо средств к существованию, ютился он первые полгода в Московском госпитале, в котором работал теперь врачом чуть ли не за бесплатно. Спал он там же. Не жалел себя и работал на совесть. И в конечном итоге его заметили и выделили небольшую однокомнатную квартиру недалеко от работы. Ещё через месяц до него дошли новости, что в СССР теперь имеется всесоюзный национальный проект советов, именуемый "Предприятием 3826". И кто бы мог подумать, что возглавлял его не кто иной, как знаменитый нейрохирург, вирусолог и учёный - Дмитрий Сергеевич Сеченов. Глаза Йозефа тогда широко раскрылись и он надолго уставился на фотографию Дмитрия Сеченова, крупным планом красовавшаяся на главной странице газеты "Известия". Читал он о нём много, выискивал любую информацию, любые крохи, которые помогли бы ему приблизиться к великому уму. Ведь кричали о Сеченове чуть ли не на каждом углу и Гольденцвайг горел чуть ли не детским желанием стать с ним если не коллегой по науке, то хотя бы учеником. В этом не было ничего зазорного - впитывать знания от такого потрясающего человека грандиозного ума. Но в ту минуту он видел его лицо впервые. И без того питавший к безликому до этого нейрохирургу громадное уважение и обожание, его будто парализовало. - Так вот Вы какой, Дмитрий Сергеевич... Его губы дрогнули в какой-то милой улыбке, а палец медленно обвёл шероховатую поверхность страницы, будто можно было прикоснуться через неё к живому человеку. Завороженно смотрел он на ту фотографию, пока не решился прочитать, что было под ней написано. Предприятию, как выяснилось, требовались большие учёные умы и был открыт набор. Понимал он, что попадут туда только отборные единицы. Недолго думая настрочил он заявление с просьбой принять его на Предприятие, размером чуть ли не с научную статью. Не без надежды уповая на своё немецкое гражданство сделать своё дело, ведь захочется Советам показать, что принимают они не только "своих". И тогда Йозеф, ныне Михаэль, принялся ждать. Терпеливо ждать, заламывая руки. Ждать, продолжая читать газеты, на которых нет-нет, да мелькнёт такое полюбившееся ему лицо. Ждать, слушая новости по телевизору, ожидая, как мелькнёт на них уже такая знакомая фигура. Написал он тогда за это время ещё три раза, пытаясь казаться не слишком ущербно, расписывая свои заслуги и тяжёлую работу. И он не врал, он действительно работал не покладая рук. Он посещал все научные конференции, писал диссертации, статьи. Он корпел над книгами, не желая останавливаться на уже приобретённом гигантском багаже знаний. Звание главврача он с удовольствием тогда принял, хотя совсем его это не интересовало, но вот для послужного списка ему это пригодится. На маленькую ставку его приняли в МГУ и он давал редкие лекции, что тоже не было пустым звуком. И в конечном итоге, после двух лет бессонных ночей и усердного труда, сейчас он наконец стоял там, где давно мечтал находиться. "Предприятие 3826". Полностью отстроенное, оно поражало своим величием. И всё это все за два каких-то года. Неужели Дмитрий Сеченов был настолько гениальным? Но официально его ещё не приняли. Он и ещё человек десять таких же врачей или профессоров сейчас стоял посреди лаборатории. Какой-то администратор что-то увлечённо объяснял да показывал, но Михаэлю до этого совершенно не было дела. В другой куче людей, стоявшей неподалёку, он отчаянно старался углядеть одну фигуру, если вообще она там была. Видел он там товарища Молотова, видел Берия. Да покажись хоть сам Сталин, ему было бы наплевать. И даже когда он заметил Харитона Радеоновича Захарова, его лицо мало изменилось в эмоциях. Начинал он уж было отчаиваться, его брови грустно свелись, он слегка закусил губу в беспомощном жесте. Кто-то пихнул его больно плечом и он испустил болезненный выдох. - Прошу прощения, товарищ, не заметил Вас. - Ничего страшного. Вы не специально. Он потёр плечо и, несмотря на неприятные ощущения в руке, достаточно мило улыбнулся молодому парнишке приблизительно своего же роста, со светлыми глазами и ежом на голове. Судя по костюму был он никаким не учёным, а скорее офицером, хотя его чёрная узкая форма совершенно не походила на форму армии СССР. Может быть, был он своего рода охранником, или что-то в этом духе. В конце концов, Предприятие - дело не шуточное. Тем более, когда находился здесь сам Дмитрий Сергеевич Сеченов. Надо было думать, охраняли его как зеницу ока. Парень довольно странно смерил его взглядом и даже, как ему показалось, слегка нахмурил брови, прежде чем, вновь извинившись, не удалился в свою сторону. Объяснить Гольденцвайг не мог, но пробежались по его телу неприятные мурашки, а впечатления от офицера остались не самыми приятными. Он мотнул головой, отгоняя дурные мысли. Думать сейчас о таких вещах было глупо, он здесь не за этим. - Товарищ Штокхаузен? - Да? Михаэль развернулся, чуть ли не разинув рот. Сам Захаров стоял сейчас перед ним, протягивая руку, которую он тут же принял. - Харитон Захаров. Слышал о Вас пару хороших вещей. - Рад с Вами увидеться лично, товарищ Захаров! Читал о Ваших успехах. А откуда же Вы.. обо мне слышали? Личноcть я неизвестная. Пока. - он хитровато улыбнулся, пытаясь скрыть нарастающее волнение. - От друга. Товарища Сеченова. - С-сеченова? - порозовел Штокхаузен, растерявшись такому открытию. Сам Сеченов знал о его существовании? - Дмитрий Сергеевич обладает способностью, которую понять мне не дано, видеть в людях, которых он в своей жизни ни разу не встречал, большой талант. Хотя, если хотите знать моё мнение, попахивает это чушью. - Захаров слегка махнул рукой. - Пока не увидишь человека в деле, понять, на что он способен возможности нет. - Я ни Вас, ни товарища Сеченова до этого не встречал, но знаю, что Вы великие. Харитон Радеонович по-особенному хмыкнул. Будто хотел сказать: "Нас то под одну граблю не мети. Нас вся планета знает." - Благодарю за комплимент. - А как же.. откуда он обо мне знает? - Дмитрий лично просматривает и штудирует дела каждого, кто желает попасть на Предприятие. Без его ведома и одобрения сюда и близко не попадают. - Вот как... - просиял Михаэль почувствовав, как в животе начинало разливаться тепло. - Да вот он и сам идёт, собственно. Захаров заглянул куда-то врачу за плечо, а тот словно и застыл, как вкопанный, боясь пошевелиться. - Харитон Радеонович, это Вы мне товарища Штокхаузена нашли? - Нашёл. Сеченов остановился возле друга и Михаэль теперь мог рассмотреть своего давнего кумира. Лицом к лицу. Вживую. Кровь прилила к голове, его щёки вспыхнули. Он заметил чужую улыбку, которая на какой-то миг погасла, но он этого не заметил. Они рассматривали друг друга, ничего не говоря. Губы Сеченова слегка приоткрылись, словно хотел он что-то сказать, но не мог. Оказался Дмитрий Сергеевич довольно маленьким человеком, на голову ниже, а по телевизору и газетам и не скажешь. И ведь правда, похитить его не составит и маленького труда. Харитон Радеонович изогнул бровь. Повисла странная тишина и двое мужчин возле него, как ему показалось, забыли о существовании бытия. Он даже слегка оглянулся по сторонам убеждаясь, что время не остановилось. Смотрели они друг на друга и начинал он терять терпение. Таким странным был его друг только с пацаном Нечаевым. Дело обретало совсем интересный оборот. - Думаю, представлять мне вас не надо. - выдернул он их двоих из неловкой паузы. - Кхм. Дмитрий Сеченов. - протянул учёный слегка дрогнувшую руку. - Я занимался Вашим личным делом. - Дмитрий Сергеевич, это невероятно большая честь для меня наконец-то увидеть Вас вживую! Вы не представляете! - он принял чужую ладонь сразу двумя в очень нежном рукопожатии и затараторил. - Я столько о Вас читал. С тех пор, как армия СССР спасла меня под Берлином, Вы стали для меня кумиром! Я не спал, но пытался быть хоть немного на Вас похожим! - Ну что Вы, товарищ Штокхаузен, не стоит... - Нет, нет, это чистая правда. Вы величайший человек, Дмитрий Сергеевич, не сомневайтесь в этом. И то, что Вы знаете меня - это огромнейший для меня комплимент, я ведь даже и мечтать о таком не смел! Дмитрий не знал, как ему реагировать на поток любезностей. Всё, что он мог, это смотреть на счастливое лицо молодого мужчины, украшенное настоящей искренней улыбкой. А глаза Михаэля светились чуть ли не обожанием, другого слова академик подобрать не мог. Сам же он смущённо улыбался краешком губ, попав в плен тёмный карих глаз. На немца Штокхаузен похож не был, что, собственно, совсем не было чем-то плохим. А его кудрявые волосы выглядели настолько мило, что хотелось провести рукой. Михаэль заметил только сейчас, что чужую тонкую руку он так и продолжал пожимать своими. Смутившись, он аккуратно разжал свой захват, выпуская своего "пленника". - Спасибо, товарищ. Добро пожаловать на Предприятие 3826. Думаю, мы с Вами сработаемся... - промолвил Сеченов, медленно, словно нехотя, опустив ладонь, засовывая в карман белого халата. - Получается, Вы меня принимаете? - просветлел немец, поглядывая то на одного, то на другого учёного. - Вы же здесь, товарищ Штокхазуен, стало быть - приняты. - положительно моргнул Дмитрий. - Вы меня сделали самым счастливым человеком в СССР, Дмитрий Сергеевич! Я не подведу! Если бы они оба сейчас взглянули в лицо Харитона Радеоновича, то усомнились бы в его здоровье. Выглядел учёный чрезвычайно удивлённо, а его брови задрались настолько высоко, что покрылся глубокими морщинами лоб. Смотрел он на своего друга, и слова вымолвить не мог. Да, попадали сюда только по особому приглашению. Но и этого было недостаточно. Официально сюда принимали только после личного собеседования. И если не с самим Дмитрием, то с Харитоном, которому были такие мероприятия совсем не по душе, но и с дураками он работать не желал, от чего относился к этому со всей серьёзностью. А вот сейчас было любопытно. Получается, теперь было достаточно построить щенячьи глазки, посветиться улыбкой, покричать, какое Сеченов божество - и всё, добро пожаловать! Любопытно, очень любопытно. - Вам выделят комнату в общежитии, товарищ Штокхаузен... - Михаэль, Дмитрий Сергеевич, Вы можете обращаться ко мне по имени. И на ты. - Ну зачем же? Неправильно это как-то. - Сеченов взглянул на друга, будто искал какой-то поддержки, но наткнулся лишь на пустой взгляд, уплывших куда-то в свой мир, глаз. - Такой человек как Вы, с Вашим потрясающим умом и заслугами, может называть меня как угодно, Дмитрий Сергеевич. Это будет для меня честью! И только обменялись они очередными, для Захарова очень подозрительными, улыбками, как изменился Сеченов немного в лице. Врачебную деятельность Штокхаузен практиковал давно и не нужно было долго анализировать, что испытывал сейчас учёный боль. Его слегка пошатнуло, глаза закрылись, с губ его сорвался болезненный выдох. - Дмитрий Сергеевич, Вы в порядке?! Инстинктивно ухватил он Сеченова за локоть, заглядывая в лицо, на глаз пытаясь определить, что было не так. Испуганно вытаращился он на Захарова, безмолвно вопрошая. Но не выказывал тот, кажется, никаких специфических эмоций, лишь на секунду промелькнуло в его глазах подобие беспокойства, сразу же уступая место обычной сдержанности. Глубоко вздохнув, Сеченов вернул своему выражению былое приветствие, совсем сбивая Штокхаузена с толку. - Всё в порядке, товар... - он осёкся. - Михаэль. Учёный вновь улыбался и Михаэль ответил ему тем же, не без тревоги разглядывая маленького человека. Своё имя, а вернее, вовсе и не своё, а украденное, приятно обласкало ему слух, распространяясь большим теплом по телу. Сам Дмитрий Сергеевич обратился к нему по имени. Это ведь был повод растрепать и похвастаться об этом всем друзьям. Если бы они у него были. - Дмитрий Сергеевич, Харитон Радеонович. Вас желает видеть товарищ Берия. Сбоку послышался чей-то голос, привлекая внимания всех троих. Михаэль перевёл взгляд на новую фигуру. Оказался ею тот самый парень в чёрной форме, минутами назад нечаянно пихнувший его плечом. Их взгляды пересеклись на короткое мгновение и его слегка передёрнуло. Молодой офицер пробежался глазами по развернувшейся картине, замечая, как держал Михаэль чужой локоть. Готов был немец поклясться, что стрельнул тот в него взглядом, будто хотел убить на этом самом месте. Сам он немного смутился, сразу же убирая руку. - А, Серёжа. Сейчас идём. - промолвил товарищ Сеченов, улыбнувшись подошедшему парню, вновь разворачиваясь к новому знакомому. - Тов..кхм. Увидимся с тобой чуть позже, Михаэль. Наши администраторы тебя проводят. Располагайся. - Благодарю, Дмитрий Сергеевич! Буду с нетерпением ждать встречи. Они обменялись учтивыми взглядами и вся троица, во главе с Сергеем, двинулась в противоположную от него сторону. Провожал он одну маленькую спину взглядом полным обожания, уголок его губ подрагивал. Он почесал бороду. Офицер, которого звали Сергеем, вдруг развернул к нему головy, словно проверяя, всё ли ещё Михаэль был на месте. И тот ответил на его взгляд. Их брови одновременно слегка нахмурились. Тёмные глаза встретились со светлыми, пролетела между ними чуть ли не искра. Что-то больно укололо Михаэля внутри. Сергей развернулся обратно. Тогда товарищ Штокхаузен вдруг осознал, что он хотел бы оказаться на месте этого хмурого мальчишки, шагающего сейчас рядом с Дмитрием Сергеевичем. Понял Михаэль, чем укололо его сердце минутой назад. Ревностью. Ещё совсем маленькой, только зарождающейся, ведь Сергея он совершенно не знал и мало ли, кем он знаменитому учёному приходился. Но гнусные мысли просачивались теперь в его рассудок и он вновь нахмурил брови. Два года он отчаянно бился об стены, чтобы воплотить этот самый день в жизнь. Два года упорных стараний и работы. Михаэль Штокзаухен сделает всё, чтобы вот так же идти с Дмитрием Сеченовым рядом. Рука об руку. И никакие Сергии помехой ему не станут. С какой-то особенной решимостью в глазах и кроткой улыбкой, Михаэль развернулся в другую сторону, разрешая одному из администраторов себя увести.