Боги не умеют плакать

ОРАНЖЕВОЕ КИМОНО

Шерсть Якла пахнет домом лесного бога. Синдзи думает, что это ужасно глупо, но все равно не может перестать улыбаться, пряча лицо в оленью шею, так что пару раз они чуть не падают в пропасть, проходя по слишком узким каменным насыпям. Якл недовольно стучит копытами. Как бы то ни было, они хотя бы выспались. Каору рано утром показал Синдзи путь на плавильню, не задав ни одного вопроса, зачем Синдзи нужно туда прийти. У него были грустные глаза, отливающие розовым в раннерассветных лучах. Синдзи поклялся, что они увидятся снова, и, только отойдя на несколько километров, понял, что не произнес этого вслух. Плавильня встречает Синдзи дымом. Точнее, сначала он слышит выстрелы, а потом видит дым, который никак не может быть дымом от ружей. Возможно, кто-то из женщин госпожи Эбоси занят тренировкой меткости. Но ощущение от всего этого у Синдзи очень тревожное. На узкой горной тропе между лесом и огромным озером, на высоком берегу которого стоит плавильня, уже совсем не видно кодама. Они были приятными спутниками, но им действительно не место там, где есть выстрелы и дым. Они слишком хрупкие. Дорога уходит вниз, к самой кромке огромного водоема, похожего на море с картинок в древних книгах Хи-сама. Где-то в середине спуска Синдзи замечает, что Якл все чаще спотыкается о неровную поверхность, словно там только что обвалилась огромная груда камней. А потом он слышит стон. Очень тихий, почти не по-человечески тихий, как будто это не крик боли или помощи, а просто усталость. Синдзи знает этот голос, и это почти смешно. Тело Кадзи, сломанное на вид в десяти местах сразу, лежит среди обломков горной породы, и на некоторых видно кровь и кусочки ткани. Это плохо. Но Кадзи действительно живой, с темными кругами вокруг глаз и ворчащий о сломанных каблуках гэта, и это хорошо. Когда Синдзи затаскивает его на спину Якла, ему кажется, что он сам сейчас сломается в десяти местах, но правая рука неожиданно легко поднимает тело, не задев ни одного травмированного участка. Сердце в нем пульсирует, и на секунду Синдзи кажется, что из обугленной кожи появляются черные червячки, которых он видел на теле вепря. Каору говорил, что теперь рука сможет помогать ему. Лучше не думать об этом так долго, как это возможно. Наконец Синдзи осознает. — Кадзи-сан, неужели вы направлялись в сторону плавильни? — Скорее в сторону от нее. Видишь ли, Эбоси решила устроить охоту на волчицу Моро и ее стаю, и волкам мы, кажется, едва ли подпалили шерсть, а вот мне повезло меньше. Кажется, переломал ноги и пару ребер. Вот и помогай после этого женщинам. — Вы не говорили, что и сами живете на плавильне. — Синдзи на самом деле обижен, потому что Кадзи просто решил над ним подшутить, отправив к озеру лесного бога. Самодовольный болван, вот он кто. А теперь его ко всему прочему надо тащить к страшным женщинам с ружьями. Локоть Синдзи абсолютно случайно дергается в сторону, и Кадзи охает от боли. — Так ты не спрашивал. И вообще, я купил тебе рис. Кстати об этом. Синдзи достает из складок накидки мешочек семечек, которые отдал ему Кадзи, и начинает усиленно грызть их, всем видом показывая неудовольствие. Вот же. — Горькие! — Это даже обиднее, чем тащить Кадзи с собой на спине Якла. — Они всегда горькие, — голос Кадзи звучит беззаботно. — Этим и хороши. — Семечко, которое вы мне дали тогда, было сладкое. Кадзи поднимает на него мечтательный взгляд и ничего не говорит. Ну и пошел он к черту. Чтобы добраться до плавильни, нужно перейти часть огромного озера вброд. Проблема в том, что Синдзи никогда раньше не был здесь, а от Кадзи не дождешься помощи. Но теперь, стоя в воде по горло и иногда цепляясь пальцами ног за водоросли вместо дна, Синдзи наконец понимает, почему плавильня буквально притягивает к себе все живое. Огромные стены с окошками-бойницами, выстроенные из цельных стволов деревьев, возвышаются на холме, и, наверное, оттуда видно лес, и горы за ним, и весь мир. Над стенами, растекаясь по пространству вокруг, густыми облаками клубится дым, слышны гулкие удары металла о металл и голоса, много человеческих голосов. Синдзи потерял бы равновесие от внезапно нахлынувших на него ощущений, если бы не стоял в воде, так что ему остается только пробираться через озеро, цепляясь за ил под ногами. Кадзи безмятежно лежит на спине Якла, периодически уходя лицом под воду. Еще не выйдя на сушу, Синдзи знает, что их заметили. Сверху на стене видны несколько женских лиц, смуглых и улыбающихся. Женщины машут руками, кричат ему что-то, что не разобрать из-за плеска воды, и словно раздают указания стоящим рядом стражникам. Стражники исчезают за заостренными кольями. Госпожу Эбоси невозможно не узнать. Она стоит среди других женщин на стене, одетая в черное и красное, и, наверное, способна убивать взглядом. Через плечо у нее перекинуто ружье. Ее черты лица напоминают каменного идола какого-то божества, но Синдзи точно уверен, что она живой человек из плоти и крови. Эбоси красива. — Салют, девчата, как жизнь? — Кадзи звучит так же весело, как в деревне, где продавали рис, как будто у него не сломана треть костей в теле. — Ты где пропадал? Идиот! — Над стеной появляется бледное и очень злое лицо. Кажется, если бы между ними не было нескольких десятков дзе, женщина бы запустила в Кадзи чем-нибудь тяжелым. Она резко сдувает со лба челку и внезапно добреет, переводя взгляд на Синдзи. — Спасибо тебе, путник! Этого олуха отправить одного — он и в луже утонет. Женщины смеются, и Синдзи тоже становится весело. — Госпожа Эбоси, если вы позволите, я передам Кадзи-сана лекарям. А еще мне нужно с вами поговорить. Пожалуйста. Оказывается, чтобы вести диалог снизу, приходится кричать. Госпожа Эбоси наклоняет голову. — Я уже отдала распоряжение открыть ворота. Мы будем рады оказать тебе теплый прием, путник. Спасибо тебе за спасение моего воина. Мельком Синдзи замечает рядом с Эбоси еще одно лицо, которое, встретившись с ним взглядом, исчезает, оставив после себя только вспышку ярко-рыжих волос и кимоно почти такого же цвета. Все это почему-то ощущается очень спокойно, и ощущение тревоги почти совсем пропадает. Синдзи впускают внутрь, и огромные подвесные ворота опускаются, подняв облако пыли. Внутри деревянных стен плавильня странно напоминает Синдзи его деревню, оставленную далеко на востоке, хотя здесь все выглядит абсолютно иначе. Здесь звуки металла и голосов усиливаются, и к ним добавляется звук песен. Женщины здесь поют почти всегда, и от этого вся жизнь здесь кажется очень правильной. Кадзи перебинтовывают почти с головы до ног и на несколько дней запрещают физические нагрузки. Услышав такой вердикт, Кадзи шепчет что-то на ухо бледной женщине с челкой, и ее лицо окрашивается пунцовым, и она действительно замахивается на него прикладом ружья. Если честно, Синдзи отчасти понимает эту женщину. Кто-то зовет ее, и она, откинув челку, уходит, махнув Синдзи рукой на прощание. В шуме он не разбирает ее имени. Синдзи кормят рисом и угрем, и после арбузных семечек это кажется самым вкусным блюдом в жизни. Эбоси говорит, что она примет Синдзи, как только у нее освободится время. После столкновения с волками она выглядит уставшей и озабоченной, и ее состояние отражается на всем Железном городе — так местные называют плавильню. Поэтому Синдзи сидит в огромной жаркой мастерской, где женщины качают ногами огромную деревянную плиту над мехами, чтобы поддерживать нужную температуру огня. Смотреть на разлетающиеся искры приятно. Они напоминают Синдзи о гадании на черепашьих панцирях и о девочке с рыжими волосами, мелькнувшей на стене. Синдзи видит, что работа на мехах изматывает женщин до предела, но не решается предложить помощь. В конце концов, за последнее время его попытки помочь кому-то еще ни разу не закончились чем-то хорошим. — Ох и нелегкая у нас работенка, верно? — Наконец одна из женщин, отерев лицо рукавом хаори, оборачивается в сторону сидящего Синдзи, и ее голос звучит так весело, что невозможно не считать в нем намека. — Вот был бы у нас хотя бы десяток мужчин… — А у нас один, зато смотри, какой хорошенький! — Женщины смеются, некоторые из них украдкой смотрят на Синдзи, пытаясь угадать его реакцию. Синдзи чувствует, что, красное от жара, лицо становится почти фиолетовым от стыда. Он поспешно откладывает миску с остатками риса и подходит к плите. Над ней на перекладине свисают жесткие канаты, за которые женщины держатся, чтобы не терять равновесия. Синдзи берет один конец каната из рук девушки с самого края — она вся очень маленькая и чуть ли не полностью виснет на перекладине каждый раз, когда плита движется вниз. Ее действительно жаль. Синдзи наступает на деревянные доски, и его обдает жаром. Надо просто сделать один шаг, а потом все будет хорошо. Если не думать, что где-то рядом с ним плавится раскаленный металлический ад, это даже не так сложно. Синдзи несколько раз всем весом наваливается на плиту, и женщины радостно охают, но рассчитать силу слишком сложно, и жар вдруг подходит так близко к горлу, что Синдзи уверен, что задохнется через пару рывков. Спасти его от позора может только чудо. — А он что тут делает?! Если это и есть чудо, Синдзи в целом не против, что у него такой резкой голос, бьющий прямо в центр сознания. Он оборачивается через плечо, зависая с ногой на плите, и вдыхает слишком резко, потому что перед ним стоит та самая рыжая девочка со стены. Синдзи успевает заметить только, что она носит сложную симметричную прическу с двумя пучками и прядями, спускающимися на плечи. Синдзи не успевает выдохнуть, потому что он чувствует болезненный удар в плечо, и этого достаточно, чтобы потерять равновесие. Он шумно падает на пол рядом с пустой миской из-под риса, прямо под ноги девочке, и несколько секунд растерянно смотрит на нее снизу вверх. На ней оранжевое кимоно. — Размазня. Почему-то в ее холодном голосе вместе со злостью слышно немного отчаяния. Девочка цепляется за канат и становится на деревянную плиту, словно не замечая, что вместе с ее появлением жизнь на секунду замерла. Рукава ее оранжевого кимоно перевязаны за спиной лентой крест накрест, подол подоткнут под расшитый пояс с одной стороны. Как будто самое важное для нее сейчас — показать, что это ее законное место, что ей никто на свете не нужен. В оранжевых отсветах пламени она сама вся становится как пламя. Синдзи чувствует рядом с собой какое-то движение — маленькая девушка, на чье место он встал, придвигается ближе к нему и завороженно шепчет: — Это наша принцесса. Прежде, чем Синдзи задает вопрос, он слышит знакомый голос. — Аска, этот молодой человек — мой гость. Не будь к нему так строга. Синдзи, зайдешь ко мне сейчас? Нам есть, о чем поговорить. — Прости. Просто не люблю идиотов. Ну и чего ты расселся тут? — Тон девочки становится заметно мягче, когда она отвечает госпоже Эбоси, и Синдзи тоже достается немного этой мягкости. Уходя, он все-таки бросает взгляд через плечо и видит, как оранжевое кимоно сливается с оранжевым отсветом пламени в жаркой мастерской. Она — наша принцесса. — Извини мою дочь. Она бывает резка, это, наверное, от меня. — Вашу дочь? — Синдзи меньше всего ожидал это услышать, но вдруг все становится очень очевидным. — Да. Аска — моя дочь. Ей пятнадцать, и она пытается понять, каково это — управлять чем-то большим и важным. Я знаю, что после моей смерти Железному городу ничто не грозит. Они заходят в небольшое помещение со столом, заваленным бумагами. За ним сидит женщина с бледным лицом, которая кричала на Кадзи. Синдзи она нравится. Она коротко кивает Эбоси, ставит печать на длинном свитке и выходит. — Спасибо, Мисато. — Эбоси умеет говорить с искренним участием в голосе, и Синдзи не понимает, насколько она реально его испытывает. — Моя правая рука. Мисато освоила технологию создания огнестрельного оружия по европейским записям, хотя не знает португальского. А теперь помогает мне с бумагами. Если честно, иногда я думаю, что главной должны считать ее, но она предпочитает называться моей телохранительницей. — Зачем вам оружие? — Синдзи садится на пол, пряча руку в складки накидки. Там под пальцами перекатывается металлический шарик из тела вепря-ангела. — Чтобы устанавливать правила. — Эбоси берет со стола свиток и проводит пальцем по нескольким строчкам сверху вниз. — Лес, Синдзи, не хочет, чтобы здесь жили люди. А люди пытаются выжить. Нам нужен этот лес, а еще нам нужно защищаться от самураев, соседних деревень и обезумевших посланцев духов. Кажется, у них на меня заточен какой-то особый зуб. Говорят, когда-то людей защищали Евы, но, даже если так, они все давно покинули этот мир. — Евы? — Синдзи никогда не слышал такой легенды. Металлический шарик замирает, и тонкое сердце в его правой руке начинает биться чаще. От нее по всему телу Синдзи разливается странное чувство, обжигающее кожу изнутри. — Говорят, что когда-то, когда появились первые ангелы, не все боги лесов жаждали смерти людей. Богов, которые хотели защищать людей, звали Евами. Но в какой-то момент люди перестали видеть разницу между Евами и ангелами, добрыми и злыми богами. Некоторые Евы растворились в ангелах, наделив их особой жестокостью. А другие ушли, потому что их время вышло. Так говорят. — Эбоси улыбается печальной улыбкой, и Синдзи думает, что немного завидует Аске, если эта женщина в детстве читала ей сказки перед сном. — А вы сами? Вы бы поверили в бога, который хочет вас спасти? — Теперь, Синдзи, все не так просто. Может быть, Ев никогда не существовало. Зато мы научились стрелять, и этого достаточно для возможности спасения. — Кадзи-сан так не думает. — Кадзи не глуп, но слишком любит говорить. Наверняка он сказал тебе, что мне никогда не одолеть волчицу Моро. Но правда в том, что живое существо не способно жить с металлом в теле, который разрывает органы изнутри. Если Моро и ее отродье созданы из плоти и крови, у нас есть металл, разрывающий плоть на кусочки. — Вепрь, в которого вы стреляли, дошел до восточных земель, прежде чем умереть. — Шарик вдруг становится очень тяжелым, и Синдзи собирает все силы, оставшиеся после раздува мехов, чтобы совладать с этой тяжестью. Эбоси, глядя на его шершавую поверхность, внезапно и долго смеется. — Так вот почему ты пришел. Обращенный вепрь напал на твою деревню, а ты пошел мстить, потому что пострадал кто-то из твоих близких. Или ты сам. Твоя рука, сдается мне, определенно хочет мести. Синдзи тяжело дышит. Он не отдает себе отчета в том, что происходит, только его правая рука пульсирует разрывающей мышцы болью и держится за рукоять короткого кинжала, готовая в любую секунду вытащить его из ножен. Синдзи становится очень страшно. Рука должна была помогать ему, а не нападать на окружающих. Тем более что Синдзи не хотел мстить. Он вообще не знает, чего хотел здесь. Металлический шарик падает с глухим стуком и катится в угол. Синдзи снова чувствует себя в юрте совета старейшин, снова сжимает ладони, чтобы не заплакать от бессилия. В голове звучит голос Аски. Она была права во всем, и ей хватило пары секунд на это. — Хочешь убить меня? — Эбоси спокойна, и в ее глазах загораются маленькие огоньки азарта. Все это так не подходит тому, что чувствует Синдзи прямо сейчас, что ему приходится позволить руке заразить его злостью, чтобы иметь возможность хотя бы говорить. — Я хочу… узнать правду… зачем вы… убиваете лес… создаете ангелов… — Мы никого не создаем, Синдзи. Дикий кабан напал на моих людей, они защищались. Пуля ранила его, но не убила. Он ушел в глубины леса, а потом вернулся, уже обернувшись ангелом. Мы не смогли его убить. Тебе, похоже, это удалось, и мне жаль, что пришлось заплатить такую цену. Постепенно рука успокаивается, и Синдзи удается отпустить рукоять кинжала. На него наваливается страшная усталость, а еще он понимает, что так ничего и не узнал. — Я убил вепря, потому что испугался. Эбоси смотрит на него, ничего не говоря. — Я видел его глаза. Очень-очень страшные белые глаза. Как будто он ослеп. Ему было очень больно, а его тело прожигало землю. На секунду мне показалось, что он хотел, чтобы его спасли, но просто не понимал, как, и от боли и ярости крушил все вокруг. Я не знал, что делать, а вокруг кричали люди, дети кричали, им было страшно и их никто не мог забрать домой, и мне тоже хотелось убежать домой, но я не мог сделать шаг, и я снова увидел глаза вепря, и это было единственным, на что я мог смотреть, и я выстрелил, чтобы освободиться от этого ужаса, выстрелил из лука вслепую, зажмурив глаза, а потом вепрь упал прямо на меня и руку жгло огнем. Очень-очень долго. Я закапывал руку в землю, чтобы было не больно, а ее все равно жгло. А потом меня изгнали, потому что теперь я тоже немного ангел. И когда-нибудь это меня убьет. Синдзи хочется, чтобы Эбоси обняла его и пообещала, что они обязательно ему помогут. Это так глупо, но прямо сейчас ему очень больно, что мамы никогда не было рядом. Его никто не обнимал и не обещал, что все будет хорошо. Эбоси встает с колен, кладет свиток на стол и некоторое время просто стоит, сложив руки. — Пойдем, Синдзи. Я покажу тебе кое-что. Перед тем, как выйти вслед за Эбоси, Синдзи подбирает металлический шарик. Хи-сама говорила, что он будет его амулетом. Эбоси поднимается по узкой лестнице в низкую комнату со скошенным потолком под самой крышей. Здесь жарче, чем в ее кабинете, и душно, потому что есть только одно окно, из которого не дует ветер. Синдзи не ожидает увидеть здесь столько людей. Они все держат в руках ружья или их части, режут, шлифуют, взвешивают и прочищают детали орудий. Какой-то человек, явно мужчина по фигуре, подходит к Эбоси и показывает ей ружье. — Мы облегчили корпус и убрали часть металла, как вы и просили, госпожа. Эбоси уверенно берет ружье, прилаживает его на плечо и целится. — Отличная работа. Все еще немного тяжеловато, но я надеюсь, женщины у нас сильные. А что с новой системой замков? — Мы использовали фитили. Они тлеют дольше, поэтому теперь есть время, чтобы прицелиться, нужно только постоянно дуть на огонек. — Замечательно. — Эбоси осматривает ружье со всех сторон и передает его обратно в руки мастеру. — Вы все молодцы. По комнате под крышей прокатывается вздох облегчения и радости. Синдзи не отрываясь смотрит на этих людей. Их тела почти полностью покрыты бинтами. Эбоси подходит к бамбуковому настилу в углу, откуда раздается тяжелое дыхание. Там под легкой тканью лежит маленькое забинтованное тело. — Синдзи, все эти люди поражены скверной. Они сражались с ангелами, и ангелы были сильнее. Поэтому теперь они создают произведения искусства, способные убивать, чтобы их заражение не было их проклятьем. — Госпожа… все правильно говорит. Я… совсем скоро умру… но я благодарен ей. Она не отвернулась… от нас… когда все отвернулись. И мы хотим… отплатить ей. Из-под бинтов раздается скрипучий старческий голос, прерываемый кашлем и хрипами. Синдзи становится невыносимо жаль этого человека, а еще очень стыдно за свою слабость. Старик поворачивается лицом к Синдзи и шарит руками по полу, как будто ища его руки. Синдзи придвигается ближе. — Юноша, не бойся скверны… мы все равно все умрем… рано или поздно… теперь люди становятся новыми богами… может быть, ты увидишь больше… я рад, что мог помочь госпожа Эбоси… Хрипы утихают, и только по легкому движению бинтов можно понять, что старик просто уснул. На секунду Эбоси касается руки Синдзи холодными пальцами и сжимает их. Они выходят на крышу через большое окно, и здесь нет даже легкого движения воздуха, но дышать становится легче. Как будто с лица Синдзи сняли бинты, которых там не было. — Прокаженные — страшное зрелище, если не видеть, как они счастливы. — Есть ли у них шанс излечиться? Хотя бы небольшой. — Если только к нам снова спустится Ева. Но за ее голову давно объявлена императорская награда. Боги не живут долго в мире людей. Синдзи смотрит в сторону леса. Где-то там остались Каору и озеро лесного бога. — У людей уже не будет шанса найти компромисс? Жить в мире с богами? — Это было возможно очень давно. Боги, Синдзи, не умеют плакать. Им плевать на живых. Поэтому мы должны сами заработать себе право жить здесь. Тебе решать, хочешь ли ты помочь нам. Меха ты раздуваешь неплохо. Синдзи опускает глаза с леса на Железный город. Он усеян редкими желтыми огнями, и все еще слышны тихие песни женщин. На большой площадке слева движется черно-белое пятнышко. Синдзи не сразу узнает Аску — она переоделась в легкую куртку и хакама и теперь, видимо, отрабатывает боевые движения. После каждого выпада ногой она кричит, и в ее голосе очень много жизни и усилия. Оранжевое кимоно висит там же на перекладине. Синдзи украдкой переводит взгляд на Эбоси. Она улыбается. — Если ты останешься здесь, Синдзи, постарайся поладить с Аской. Эта девочка — самое дорогое, что у меня есть. Так что, если с ней что-то случится, я отстрелю тебе голову. Все тот же участливый и мягкий тон. Вот ведь. Синдзи понимает, почему Кадзи говорил, что Эбоси — страшная женщина. Но почему-то ему больше не страшно. Он кивает и хмыкает в воротник. Оранжевое кимоно легко колышется на перекладине, потревоженное движением Аски. С озера начинает дуть ветер.

АРБУЗНОЕ ПОЛЕ

— Вообще-то все нормальные люди называют это бахчей. — Синдзи пыхтит, потому что он только что полчаса катил Кадзи в самодельной коляске в гору, чтобы обнаружить ярко-желтое поле с сухими зелеными листьями, распластанными по нему, и зелеными арбузами. — Нет в тебе никакой романтики, парень. — У Кадзи бинты на ноге и груди, и на самом деле его просьба помочь с уходом за его «арбузным полем» была достаточно наглой, но почему-то у Синдзи снова не вышло ему отказать. В руках у Кадзи несколько простых инструментов для обработки земли. Его лицо приобретает здесь неестественно желтый цвет, слишком мертвенный для живого человека, и умиротворенное выражение. Похоже, ему действительно хорошо здесь, среди зеленых лопающихся арбузов. — Ну и какие у тебя планы? — Кадзи даже не пытается делать вид, что работает, и просто наблюдает, как Синдзи неловко выдергивает сорную траву между рядами высаженных арбузов. — А? — Синдзи поднимает голову и вытирает пот со лба рукой, испачканной в земле. — Ну, ты хотел прийти к Эбоси, теперь ты здесь, грядки вот полешь. А дальше что? — Я не знаю. — По крайней мере это честно. — Я словно иду по темному лесу с завязанными глазами. Кто сказал, что дерево, в которое я врезался, приведет меня к выходу? — А ты неглупый, — в голосе Кадзи слышна издевка. Синдзи фыркает, обнаруживая на лице грязные разводы. — А может быть, выхода из леса вообще нет. И все мы в нем. Садимся вокруг деревьев и живем так. Тогда, получается, надо просто найти свое дерево, так? — Как кодама. — От воспоминаний об озере и Каору становится очень светло. — Может быть. — Кадзи очевидно не понимает, ну и бог с ним. Он смотрит поверх поля, туда, где начинаются горбатые склоны гор, и разгрызает зубами арбузные косточки. Синдзи все еще чувствует предательство оттого, что они горькие. Солнце подползает к зениту, и на желтую землю падают капли пота. — Знаешь, как определить спелость арбуза?— Кадзи подкатывает свою тележку к Синдзи и наклоняется так, чтобы доставать рукой до земли. — Надо постучать по нему. Если звук глухой, как в твоем лесу, значит, арбуз спелый и красный. А еще у него должно быть желтое пятно на боку. — Кадзи стучит по самому большому арбузу поблизости. Синдзи, если честно, вообще ничего не слышит. — Эх, не дозрел еще. Хочешь, открою тебе еще один секрет? На самом деле все это блажь. Никто не знает, какой арбуз внутри. Поэтому я их и выращиваю. — Потому что интересно, какие дозреют? — Синдзи снова теряет нить мысли, а еще на жаре сознание начинает растекаться, как арбузный сок. — Потому что с людьми все то же самое. Вот бы можно было постучать по ним и понять, какие они внутри. — Вы же сказали, что это не работает. — Вот именно. Никто не знает, что внутри у другого. Может быть, сладкая мякоть, а может быть, зеленая. Или гнилая из-за солнца. А ведь есть еще косточки. Теперь Кадзи тоже плывет и растекается перед глазами. Синдзи бросает попытки выдернуть еще какие-то сорняки и просто слушает, пытаясь не упасть в обморок. — А что с косточками? — Люди, они же как арбузы. Даже если тебе очень сладко, обязательно попадаются косточки. А ведь вместе с мякотью их есть совсем не хорошо. И, чтобы тебе было вкусно, ты должен пробираться через косточки. Несправедливо, понимаешь? — Тогда, — Синдзи никогда не пил алкоголь, но сейчас ему кажется, что опьянение чувствуется именно так, — должны быть еще люди, как дыни. Пахнут приятно, и никаких косточек. Синдзи почти уверен, что, когда мама была жива, от нее приятно пахло. Кадзи смотрит на него с уважением. — Вот видишь. А ты говоришь, постучать. А Синдзи не говорит. Некоторое время они просто стучат по арбузам. Если не брать в расчет жару, и скверну Синдзи, которая приняла очерченные формы и теперь напоминает корку от ожога, и войну с богами, это даже весело. Синдзи думает об Аске. Она вся красная и непонятная. А еще почему-то немного несчастная. Наверное, ей надо будет отнести арбуз. А еще Синдзи думает о Каору. Он, наверное, вообще не похож ни на что, имеющее физическую форму. Он как звезда, потому что если долго смотреть на звезду, она всегда будет меняться. Или как вода в озере, гладкая, холодная и прозрачная. А глаза у него тоже красные. И, кажется, в них совсем нет косточек. — Тебе нравится Мисато? — Значит, Кадзи тоже о чем-то думает. А Синдзи вынуждено делит с ней комнату, потому что из-за раненых в железном городе совсем нет свободных помещений, а Мисато выглядела очень довольной, когда согласилась помочь Синдзи освоиться. Возможно, ей тоже нужна компания. — Она славная, наверное. Веселая. Пьет саке по вечерам, когда не работает у Эбоси. Правда, готовить приходится мне, но это потому что… — …готовит она совсем паршиво, да. — Судя по голосу, Кадзи улыбается. Его абсолютно невозможно понять. — Мне она тоже нравится. Особенно когда не кричит на меня. Но это редкость. А я, знаешь, защитить ее хочу. Только не могу, потому что она телохранительница Эбоси, а это уже совсем другое, понимаешь? Да и не позволит она мне. Я же когда вызвался идти на волков, я же вместо нее вызвался. А она все равно пошла. Безумная женщина. Она, когда стреляет, знаешь, как будто перестает быть человеком. Даже волосы не двинутся в сторону, если ветер подует. И есть только она и цель. Она же подстрелила эту волчицу, Моро. Я точно знаю, вот увидишь. Парень, пока ты здесь, защищай ее. После меня же, видишь, только арбузы и останутся. С косточками. А она — женщина… Кадзи не договаривает, но Синдзи, кажется, понимает его. Хотя бы немного. Все-таки, если после тебя останутся только арбузы, будет не очень весело. Они спускаются в Железный город на закате, и солнце спускается вместе с ними. Мисато бросает беглый взгляд на корзину с треснувшими арбузами в руках Синдзи и ничего не говорит. Она выглядит как-то по-особенному уставшей перед тем, как снова уйти в рабочую комнату Эбоси, но все-таки отпускает какую-то шутку, обернувшись в сторону Синдзи. Он вдруг чувствует себя очень слабым по сравнению с ней, как будто это она должна его защищать. Синдзи находит на кухне немного тростникового сахара и решает сварить с ним арбузную мякоть. Он и сам не знает, откуда в его голове есть твердая уверенность, что это хорошая идея, но выходит и вправду неплохо. Мисато возвращается за полночь, пошатываясь и напевая что-то из мелодий, которые слышны во время работы в цехах и мастерской. — И что же на этот раз приготовил мой любимый сосед?.. — Фраза повисает в воздухе, как будто Мисато увидела призрака. Синдзи выбегает из кухни, и ему действительно страшно, и он не сразу понимает, что происходит, стоя напротив узкой полоски света из прохода. Мисато стоит, упираясь руками во что-то перед собой, и вздрагивает, наклонив голову, будто плачет. А что-то перед ней скрипит, как инвалидная тележка. Кадзи, почему-то очень маленький в лунном свете, обхватывает ее колени и прячет голову в плечи, и в этом нет ничего постыдного, только что-то очень беззащитное, и Мисато гладит его по голове с длинными растрепанными волосами, как маленького ребенка. Синдзи рад, что может бесшумно уйти обратно в кухню. Там еще дымится горшочек с арбузным вареньем.

ДЕРИСЬ, КАК БУДТО ХОЧЕШЬ ПОБЕДИТЬ

— То есть вы хотите, чтобы я умер долгой и мучительной смертью? Синдзи недоверчиво смотрит на Мисато, потому что правда не может интерпретировать ее предложение никак иначе. Мисато смеется, возможно, излишне громко. — Да что ты, вовсе нет! Эти тренировки помогут вам обоим. Ты замечательно стреляешь, Аска сильна в боевых искусствах и неплохо управляется с клинками. Вам есть, что показать друг другу. И потом, хотя Эбоси и тренировала Аску очень долгое время, сейчас нет никакой возможности уделять ее подготовке столько времени — нам еще надо вооружить полторы тысячи женщин. Ты очень вовремя появился, Синдзи-кун. Спасаешь меня от несварений, каково? У Мисато явно хорошее настроение, и она легко толкает Синдзи в плечо, чтобы снять с его лица выражение ужаса. Лицо, по ощущениям, перекашивает еще сильнее, так что в качестве завершающего штриха она треплет его за щеки и уходит в цех очень довольная собой. Синдзи хотел бы это отрицать, но ему нравится наблюдать за тренировками Аски. У нее четкие выверенные движения, в них читается стиль Эбоси — во всем Железном городе читается стиль Эбоси. А еще Аска владеет кинжалом, и ее выпады настолько быстрые, что, кажется, разрезают воздух. В эти моменты оранжевое кимоно всегда слегка колышется. Именно поэтому Синдзи так страшно находиться с ней в одном пространстве, когда у нее в руках холодное оружие. Тем более лук. Тем более, упаси его боги, ружье. Аска не умеет стрелять. Будучи третьей после самой Эбоси и Мисато воительницей плавильни, Аска обязана уметь стрелять, но она не умеет. Синдзи ни разу не видел ее на тренировках с мишенями. Она не просто не умеет стрелять, она боится. И бессильно злится на себя за это. — Да кто тебе сказал?! Что ты вообще про меня знаешь?! — Синдзи имеет неосторожность произнести это вслух, за что получает удар ребром ладони в шею и еле успевает увернуться, чтобы все-таки упасть от ощущения колена под ребрами. Все-таки дерется Аска на порядок лучше него, потому что Синдзи никогда не учили боевым искусствам. Его деревня была, кажется, самым мирным местом в стране. А теперь он вторые сутки не может даже отдышаться. — Мисато сказала, что я должен научить тебя стрелять. — Синдзи пытается набрать темп, чтобы иметь возможность хотя бы следить за мгновенными перемещениями Аски. Ее нога подсекает его колени, и падать уже не больно. — Это странно, правда? Твоя мать делает ружья, а ты не можешь ими пользоваться. — Не твое дело, — голос Аски все такой же звонкий и уверенный, словно она вышла прогуляться по цветочному полю. — Хочешь научить меня чему-то — сначала победи. Это ощущается как проблема. Синдзи даже не замечает, с какой стороны оказывается противник. Его глаза привыкли смотреть вдаль, и это не помогает, когда руки Аски так близко и так часто готовы ударять по самым болезненным местам тела. Синдзи на секунду отвлекается и вдруг замечает, что правая рука помимо его воли заламывается за спину под почти невозможным углом, а потом цепляется за локоть Аски и, выворачиваясь в нормальное положение, перекидывает ее тело через себя. Аска тяжело приземляется на ноги, еле удерживая равновесие. Она смотрит на Синдзи с недоумением. На самом деле, Синдзи тоже не знает, что произошло. Он успел забыть о том, что рука умеет действовать отдельно от него. Возможно, это нужно использовать как преимущество, которое какое-то время будет для Аски неожиданностью. Синдзи закрывает глаза. Это рискованно, потому что тогда почти невозможно контролировать ситуацию самому, и потому что Аска может заподозрить что-то, и потому что его ноги так сильно гудят, что, скорее всего, очень скоро подкосятся без внешних ориентиров. Синдзи закрывает глаза, пытаясь довериться тактильным ощущениям, запахам, движению воздуха и интуиции. Рука отбивает несколько выпадов, и Синдзи кажется, что он начинает контролировать ситуацию. Он подается вперед, готовясь атаковать, цепляется за воздух и падает, не получив удара. Глупый. Лежа на спине на пыльной площадке для тренировок, Синдзи боится открывать глаза, потому что тогда он увидит нависшее над ним торжествующее лицо. Он лежит, ощущая, как что-то неприятно упирается ему в спину. Что-то твердое, холодное и острое, как короткий кинжал. Этого не было в правилах их ближнего боя, но Аска сказала, что нужно победить, а не следовать правилам. И потом, Синдзи слишком сильно устал двигаться и падать. Он хочет твердо стоять на земле, целиться, чувствовать натяжение тетивы и стрелять. Он хочет хотя бы в чем-то почувствовать себя лучше Аски. Синдзи делает вид, что поворачивается на земле, чтобы упереться и подняться, стараясь незаметно вытащить кинжал из-за пояса хакама. Если это сработает, это будет нагло, но красиво. Мисато бы точно засмеялась. Приходится открыть глаза, но смотреть в лицо Аске все еще невыносимо, поэтому Синдзи концентрируется на ее руках. Нужно поймать момент, что в использовать кинжал. Синдзи не собирается ее ранить. Возможно, он впервые хочет победить. Синдзи прячет кинжал в рукаве, придерживаясь двумя пальцами, и атакует Аску чем-то средним между приемами единоборств и крестьянской потасовкой. Но это работает: она на несколько секунд открывается, и для Синдзи становится возможным нанести решающий удар. Аска кашляет и сгибается пополам, пока Синдзи заходит сзади и неловко обхватывает ее плечи и шею руками, приставляя лезвие к горлу, отчаянно пытающемуся дышать. — Попалась. — Славный ножик. — Когда локти Аски бьют Синдзи в ребра, у него в ушах все еще звучит ее хриплый от удушья голос. Аска выворачивается из его рук, бьет кулаком в челюсть снизу вверх, а потом нагинается в почти перпендикулярное земле положение, утягивая Синдзи за собой, и перекидывает его через себя. Еще через секунду лезвие упирается в горло Синдзи, и Аска, в отличие от него, собирается причинить ему боль. — Надоел! Это не по правилам. И вообще, я тебе сейчас глотку вспорю, и ножик себе заберу, как трофей. Я не боюсь крови! У Синдзи вдруг отключаются все ощущения, и это словно незримая плотная стена воздуха, сквозь который он слышит, что Аска что-то говорит ему, но он не разбирает слов, и возможно, его слишком сильно приложило к земле головой, но теперь он видит только ее лицо и ничего больше. Даже неба не видно. А в ее зеленых глазах рассыпаны маленькие арбузные семечки. — Ты такая красивая. Лицо Аски меняется. Потом она странно дергается в сторону всем телом, и Синдзи видит несколько капель крови в воздухе. Потом она встает и отворачивается лицом к оранжевому кимоно, развевающемуся на перекладине. — Тренировка окончена. Вставай. Синдзи послушно встает, хотя в ушах у него все еще белый шум. Он выиграл или проиграл? Скулу начинает печь, и это очень далекое ощущение, как утренний туман. Синдзи касается щеки, и на пальцах остается кровь. Это так странно, как будто происходит не с ним. Аска, не глядя, бросает в Синдзи его лук и колчан стрел, и у Синдзи почти не хватает координации, чтобы их поймать. Сама Аска надевает круглую плетеную шляпу с лентами, завязывающимися вокруг лица, и берет в руки одно из ружей, которые Синдзи видел в комнате прокаженных под крышей. — Пойдем. Уже выйдя с тренировочной площадки и направляясь к лесу, Аска все-таки оборачивается. — Больше никогда не смей говорить мне такое. Синдзи становится стыдно, и он сам не понимает, почему. В лесу Синдзи снова может дышать. Это так странно: за несколько дней в Железном городе он ни разу не почувствовал, что воздух стал тяжелее. Он понимает это здесь, среди шума деревьев и мягкого зеленоватого света, когда легкие снова раскрываются в полную силу. Вообще-то Синдзи не очень нравится идея учить Аску стрелять в этом лесу, потому что здесь слишком много существ, которым это тоже может не понравиться. А еще здесь можно встретить кодама, и Синдзи не хочет их разочаровывать. Поэтому в качестве мишеней он выбирает несколько сухих листьев на нижней ветке огромного вяза в двадцати дзе от поляны, где остановилась Аска. Между поляной и вязом течет неширокий ручей, и Синдзи думает, что это будет дополнительной мотивацией для Аски попадать чаще. Синдзи встает в стойку и натягивает тетиву. Мышцы рук приятно напрягаются вместе с луком. Последний раз, когда Синдзи стрелял из него, перед ним были слепые глаза ангела. Лучше об этом не думать. Синдзи выпускает стрелу и прислушивается к звуку ее полета. Прямо сейчас он по-настоящему жив. Ему хочется, чтобы Аска тоже смогла это почувствовать. Синдзи оборачивается и видит, что Аска неотрывно смотрит на другой берег ручья, туда, куда улетела стрела, поразив цель, и ее глаза не двигаются и не моргают. Синдзи приходится коснуться ее плеча. Тогда Аска переводит немигающий взгляд на его руку, потом на свои руки и ничего не говорит. Синдзи хочет, чтобы сначала Аска научилась стрелять из лука, но она настойчиво протягивает ему ружье, все еще смотря на другой берег ручья. Синдзи никогда не стрелял из ружья, поэтому сначала он сам пытается понять, каково это, чувствовать тяжесть металла на плече, отдачу после выстрела, запах пороха на пальцах. На самом деле, Аске больше бы подошел лук. Она сильная, но словно сама боится сломаться, когда ружье стреляет. Аска стоит на ногах даже чересчур уверенно. Она бросает лесу вызов. Синдзи пытается поправить положение ее рук, чтобы отдача не вывихнула ей плечо, но она сбрасывает его пальцы нетерпеливым движением и морщится. Она стоит, смотря в ту же точку по ту сторону ручья, и ее глаза не двигаются. Она держит оба глаза открытыми, и это неправильно, и Синдзи должен сказать ей об этом, но не говорит. В ее зеленых глазах много темных точек, как будто пули для ружей, рассыпанные по траве. Хочется сжать ее плечо, чтобы ей было легче, но ей не будет. — Не бойся, стреляй. Аска не стреляет. А потом Синдзи видит. Это происходит абсолютно бесшумно. На том берегу ручья появляются два молодых волка, и их шерсть местами окрашена бордовым, а рядом с ними стоит девочка в маске. У нее одежда из шкур животных и грубой ткани, а маска на лице похожа на ритуальные маски в юрте Хи-сама. Девочка снимает ее, и Синдзи видит ярко-красные глаза, такие же, как у Каору. Девочка смотрит на Синдзи, и ее лицо ничего не выражает, как и ее ритуальная маска. У нее пепельные короткие волосы, выкрашенные голубоватой глиной. Девочка опускает руки в ручей, и вода окрашивается красным, и Синдзи только сейчас понимает, что она тоже покрыта кровью, как и два молодых волка. Девочка подходит к одному из них и, опускаясь на колени, касается его раны губами. Так же, как Каору высасывал из руки Синдзи скверну. Девочка сплевывает зараженную кровь на траву, и теперь ее лицо тоже окрашено красным. Она делает это, не издавая ни звука. Один из волков щерится, замечая Синдзи и Аску, и сдавленно рычит. Девочка кладет руку на его морду. — Уходите прочь! Вам нечего здесь делать! Это голос Аски, и она кричит. А потом раздается выстрел, и в следующее мгновение на другом берегу остается только пятно крови на траве. Синдзи смотрит на Аску, и ее лицо искажено ужасом, и Синдзи понимает, что этот выстрел был случайностью. В нос бьет резкий и горячий запах пороха. Хорошо, что Аска не умеет стрелять. — Ребятки, возвращайтесь домой. Я и не думала, что вы так быстро поладите. Мисато тревожно широко улыбается, и Синдзи наконец может выдохнуть. Он слышит, как Аска опускает ружье. Они так и не вернулись за выпущенной в сухой лист стрелой, но теперь Синдзи чувствует, что на другой стороне ручья начинаются владения волков и девочки в ритуальной маске. Мисато дожидается, пока Синдзи и Аска собирают оружие, и обнимает их обоих. От нее пахнет жаром мастерской и тростниковым сахаром. Плечом Синдзи чувствует, что Аска дрожит мелкой дрожью, и она тут же пытается отстраниться. Они возвращаются в Железный город на закате, и их встречает Эбоси в дорожном плаще. — Вы хорошо потрудились, мои дорогие. Теперь вам следует отдохнуть. Нам с Мисато на несколько дней придется отправиться в провинцию Тёсю на переговоры, поэтому, Аска, ты останешься за главную. Я доверяю тебе. Синдзи, когда будет время, навести Кадзи-сана. Кажется, ему нужно поменять повязки. Эбоси мягко улыбается, целуя Аску в лоб. Синдзи замечает, что обе руки Аски сжаты в кулаки, когда Эбоси и Мисато вместе уходят, и за ними закрываются тяжелые деревянные ворота. Значит, внизу их уже ждет экипаж. — Правда, моя мама замечательная? — Голос Аски такой же мягкий, каким Синдзи слышал его в день их первой встречи в цеху с большими мехами. Синдзи думает, что Эбоси очень сильная женщина. — Она умная и управляет целым городом. — Да. Она замечательная, — Аска улыбается, повторяя это, и ее руки все еще сжаты в кулаки. — Моя мама замечательная. Только всегда уходит. Синдзи не знает, что сказать. Все время, что он живет в Железном городе, он думал, что Аска гораздо счастливее него, потому что она видит свою мать каждый день и может целовать ее перед сном. — Проводи меня. Пожалуйста. Синдзи боится снова касаться ее, чтобы не получить очередной удар под ребра, но почему-то чувствует, что прямо сейчас Аска очень беззащитная. Они медленно идут по улицам, и в домиках постепенно зажигаются огни. — Ты, наверное, думаешь, что я избалованная. Наверное, так и есть. Мама всегда хотела, чтобы у меня было все самое лучшее, потому что я тоже должна была быть самой лучшей. Она хочет, чтобы я была сильной. Я стараюсь, правда. Быть как она. — Я всегда делал то, чего хотел от меня отец. Стрелял из лука. Пас оленей. А потом меня изгнали, и он даже не посмотрел на меня. А мама умерла. От нее приятно пахло. Синдзи говорит очень тихо, как будто самому себе, и удивляется, как звучат его собственные слова. — Это потому что ты размазня. Но мне все равно жаль. А отец — это смешно. — Почему? Они проходят мимо домика, где Синдзи живет вместе с Мисато, и там нет света, и тени на тележке тоже нет. Это хорошо. — Я никогда не видела своего отца. Мама всегда говорила, что он просто умер до того, как я родилась. Это потом я узнала, кем он был на самом деле. Мне Мисато рассказала. Она выпила три чашки саке и начала плакать и обнимать меня, и говорила, что я очень несчастная. А мама не хотела, чтобы я узнала. Но это ничего. Аска замолкает, и Синдзи не знает, стоит ли задавать вопросы. Вдруг она начинает смеяться, очень-очень громко и весело, выбегает вперед и несколько раз кружится вокруг себя, раскинув руки. Ее тренировочная куртка и хакама закручиваются в воронку, а оранжевое кимоно чуть не слетает с плеч. — Ах, Синдзи, как хорошо, что отец ничего тебе не сказал, когда тебя выгнали из деревни. Замечательно хорошо. Мисато мне тогда, на самом деле, ничего не рассказала, только плакала и говорила, что я очень несчастная. И тогда я спросила у мамы, что случилось с моим отцом. Мне было десять, и мама посадила меня к себе на колени и сказала, что мой отец был из-за океана. Кажется, это называется Португалия. Она была тогда совсем молодой, а он красивым и сильным, и она впустила его в свой дом, потому что думала, что он ничего ей не сделает. Он говорил на непонятном языке и много смеялся, и мама тоже смеялась, а ночью он пришел к ней в комнату и силой овладел ей, и она кричала, и никто не пришел ей на помощь. А потом он ушел. Мама сказала, что у него были зеленые глаза. А потом она сказала, чтобы я никогда не доверяла мужчинам. Что я должна быть сильной, чтобы защитить себя. Мама сказала, если бы у нее было ружье, она бы застрелила его. Правда, потом оказалось, что у него было ружье, и это обидно. Аска больше не кружится, и на ее лице отражается луна, и оно в этом свете тоже напоминает ритуальную улыбающуюся маску. Синдзи не понимает, почему она продолжает улыбаться. — Мама делает ружья, чтобы убивать тех, кто делает нам плохо. И это, наверное, хорошо. Только я беру его в руки, и оно такое тяжелое, и я каждый раз думаю, что она всегда уходит, чтобы я могла защитить себя. Я всегда стою одна с ружьем и смотрю, как она уходит. А потом Синдзи чуть не теряет равновесие, потому что Аска делает шаг ему навстречу и оказывается близко-близко, и она закрывает глаза и опускает голову, и она говорит что-то шепотом, и Синдзи не сразу слышит слова. — Не хочу быть одна. Наверное, стоит рассказать ей про дилемму дикобразов. Аска открывает глаза, и, наверное, у Синдзи ужасно нелепое лицо, потому что она теребит его волосы рукой и смеется очень искренне. — Глупый, глупый Синдзи. Не говори ничего, хорошо? Она уходит, и в окнах ее домика загорается желтый свет. Он сливается со светом луны, и Синдзи кажется, что он слышит, как далеко в лесу воют волки.

ЕСЛИ ПУЛЯ ПОПАЛА В ЦЕЛЬ — НЕ ОБОРАЧИВАЙСЯ

Синдзи требуется три дня, чтобы обнаружить, что все раны Кадзи зажили, и он просто издевается, заставляя готовить ему еду и ухаживать за драгоценными арбузами. Когда он внезапно встает со своей тележки и, прихрамывая, подходит к Синдзи со спины, Синдзи понимает, почему Мисато в их первую встречу хотела запустить в Кадзи что-то тяжелое. С ним невозможно находится в одной комнате, когда он в хорошем настроении, а это происходит буквально каждый день. Поэтому, пока Эбоси и Мисато не вернулись из Тёсю, Синдзи обнаруживает, что тренировки с Аской начинают приносить ему удовольствие. Во время этих тренировок, по крайней мере, можно не думать. Синдзи падает все реже, а Аска начинает напевать что-то веселое, когда переодевается из тренировочной формы в кимоно. — Ты только не подумай, что я теперь тебе доверяю. Мы просто тренируемся вместе, потому что мама надеется, что ты будешь полезен, если снова нападет ангел. Мне наконец-то не приходится избивать чучела. Они сидят на крыше, потому что прокаженный мастер из комнаты со скошенным потолком только что показывал Аске улучшения в новых моделях ружей. Когда Аска говорила с ним, она выглядела так уверенно, что еще сильнее обычного напоминала Синдзи Эбоси. Они больше не ходили в лес к узкому ручью и вязу, а для тренировок по стрельбе им выделили задний двор главного здания Железного города. Вообще-то, это самый настоящий дворец, но никто его так не называет. Они сидят на крыше вовсе-не-дворца, поджав ноги к подбородку, и смотрят на лес и горы. Синдзи все еще слишком часто вспоминает Каору и озеро лесного бога. Он очень скучает, и поэтому однажды во время тренировки даже рассказывает Аске об озере и мальчике с волосами цвета звезд, но почему-то не допускает мысли, что Аска понимает, что все это значит для него. Возможно, они победят ангела, и тогда все станет проще, и тогда Синдзи снова войдет в холодную воду озера и сможет взять за руку мальчика из легенды. Когда Синдзи думает о Каору, помимо воли ему вспоминаются красные глаза девочки в ритуальной маске. Она смотрела на него так спокойно, будто совсем не удивилась. Хотя, с чего ей удивляться. Она, должно быть, не понимает различий между Синдзи и Аской, пока они используют ружья, чтобы изгонять из леса последних мононоке. Потом Синдзи и Аска так и не поговорили о ней. Аска злилась, будто знает ее лично. — Скажи, та девочка, которая была с волками, ты знаешь о ней что-нибудь? Аска фыркает и недовольно поднимает голову с колен. — Эта выскочка — одна из волков. Она ненавидит нас, ненавидит маму. — Почему она живет в лесу? Она же человек. — Никакой она не человек. Ты же сам видел, как она пила зараженную кровь у волка. Она волчица. Наверное, может зубами разорвать кого-нибудь. — Но ведь она защищает свой дом. — Мононоке все равно скоро умрут. Последнюю фразу Аска говорит почти шепотом, как будто обиженная на Синдзи. Чем больше он думает об этом, тем больше понимает, что не хочет выбирать ничью сторону в этой войне. В конце концов, он тоже уже не человек, и он тоже скоро умрет. Хочется наплевать на все и просто уйти туда, где никто не будет его беспокоить, но такого места, кажется, не существует. И потом, иногда Аска бывает к нему доброй, и тогда Синдзи чувствует, что у него появился друг. Хотя Аске это, конечно, не понравится. — Эта девчонка, она нападала на плавильню несколько раз. Однажды с ней даже пришла волчица Моро. Они хотели убить маму, но Мисато выстрелила, и пуля попала прямо в волчицу, и у нее как будто шерсть загорелась, и было так страшно, что мама тоже сгорит. Но она самая сильная, и ее никто никогда не убьет. Синдзи слышит, как поднимаются тяжелые ворота. Значит, Эбоси и Мисато вернулись из Тёсю. Синдзи думает, хочет ли помогать им. Ведь, если уничтожить лес, не будет больше богов, мононоке, кодама, а без них не будет ничего хорошего. Но если лес останется, ангелы однажды уничтожат всех людей. На секунду Синдзи чувствует смутную тревогу, как будто боковым зрением он цепляется за что-то, но не может уловить этого, и оно наступает и совсем скоро нанесет удар из тени. Но Аска совсем рядом шумно поднимается на ноги, и машет руками в сторону Эбоси и Мисато, и чуть не прыгает с крыши прямо вниз, и, пока Синдзи пытается ее удержать, тревожное предчувствие рассеивается. — Ну и шакалы эти наместники в Тёсю. — А? Мисато сидит на крыльце своего домика с полупустой бутылкой саке и очень красными щеками. Она выглядела смертельно уставшей, когда вернулась, и Синдзи не стал возражать. Он держит в руках дымящуюся пиалу с чаем, хотя Мисато настойчиво уговаривала его выпить саке. — Хотят выкупить у нас оружие, а взамен предлагают людей. Но Эбоси так просто не проведешь. Пока оружие будет у нас, нам не нужны мужчины, а как только у них появятся ружья, они смогут ставить свои условия и уже не будут с нами считаться. Черта с два. Вот нападут на них ангелы, прибегут, как миленькие, и вот тогда мы с ними поговорим. Синдзи немного грустно от того, что говорит Мисато. Она делает большой глоток из бутылки и морщится. — Они могут напасть на плавильню раньше? Я имею в виду, у них все еще нет ружей, а теперь они, наверное, жутко злятся на Эбоси. Мисато вдруг прорывает на смех, пьяный и очень веселый. — Напасть? Не смеши меня, малыш. Пока с нами Эбоси, пусть приходят. Может быть, одного оставим в живых. Чтобы вернулся и рассказал, на что способны вооруженные женщины. А мы ой как на многое способны, ты не думай. Синдзи, конечно, предпочел бы вообще никого не убивать. И никуда не ходить. Ведь, если пока все хорошо, оно может оставаться хорошо, верно? — Не может, конечно. Хоть это и грустно. — Синдзи снова не замечает, что произнес свои мысли вслух, и он неловко вздрагивает, слыша ответ Мисато. — По крайней мере, сейчас у нас есть и более реальная угроза. Кстати, как твоя рука? А Мисато тоже умеет быть жестокой. Синдзи корчит очень недовольное лицо, чтобы ей стало стыдно и она вспомнила о том, из-за кого на самом деле Синдзи получил скверну, но Мисато в этот момент делает еще глоток саке. А потом давится им, потому что перед ними возникает высокая фигура в гэта. — Клянусь тебе, Кадзи Рёдзи, если ты еще раз… — Прости, что помешал вашему свиданию. — Кадзи, как ни в чем не бывало, садится на ступеньку рядом с Синдзи. Мисато все еще возмущена слишком сильно, чтобы что-то ответить, поэтому она просто отворачивается, делая вид, что поправляет прическу. — Хорошая сегодня ночь. — От Кадзи пахнет порохом, потому что он чистил оружие, и еще, очень неожиданно, шерстью Якла. Синдзи приходит к нему в стойло каждый день и подолгу сидит с ним, рассказывая о тренировках и девочке-волчице из леса, но тот все равно выглядит немного обиженным. Наверное, Кадзи ладит с животными лучше, чем с людьми. Синдзи думает, что позже стоит его поблагодарить. — Хорошая ночь для людей и волков. — Что ты имеешь в виду? — Мисато оборачивается как раз, чтобы заметить приближающиеся от стены факелы. Если дозорные покинули свои посты, случилось что-то серьезное. И, скорее всего, плохое. — К нам пожаловали гости, — голос Кадзи привычно спокоен, словно он действительно собирается встречать волков с чаем и вареньем из арбузной мякоти. Мисато встает слишком резко и покачивается из стороны в сторону, пытаясь сориентироваться в пространстве. Потом исчезает в темном проходе и возвращается с двумя ружьями, протягивая одно Синдзи. Синдзи неуверенно принимает его. Ствол ружья кажется тяжелее обычного — а может, это старая утяжеленная партия. Взгляд Мисато уже почти ясный. Она бросает только «пойдем» и почти бегом направляется к стене. Действительно, хорошо не может быть всегда. Сегодня это всегда длилось примерно три солнечных часа. Когда Синдзи оказывается на широкой улице, ведущей к воротам, он видит десятки женщин в домашних одеждах, с ружьями и факелами. Периодически то тут, то там раздаются выстрелы, и все ружья направлены на колья на самом верху стены. Синдзи ищет глазами Аску или Эбоси, но находит только маленькую девушку, которую он заменял на мехах в первый день в Железном городе. Синдзи смотрит на девушку, и она шепчет ему испуганно и восторженно: — Это волчья девчонка. Она пытается перебраться через стену. Поднимая глаза, Синдзи видит, что ей это удалось: маленькая тень движется прямо по кольям, так быстро, что кажется, ей действительно не больно. Теперь по ней стреляют со всех сторон, но она действительно двигается не как человек: уворачиваясь, она спрыгивает со стены на ближайший ряд плотно расположенных друг к другу крыш и бежит по нему, приближаясь к толпе. У нее в руке зажато что-то блестящее и треугольное вроде куная или кинжала, но здесь, внизу ее встретит огонь и металл, и это очень страшно. На секунду перед глазами Синдзи возникает видение: тело девочки, изломанное и недвижимое, лежит на земле, и по груди и животу растекается два больших красных пятна, и ее маска расколота, и из-под нее смотрят красные мертвые глаза. Синдзи мотает головой, чтобы картинка ушла из сознания, но она не уходит, а потом он смотрит на свои руки, сжимающие ружье Мисато, и ему становится по-настоящему страшно. — Не стреляйте! — Синдзи не узнает свой голос, и у него есть всего несколько секунд, пока на него оборачивается несколько десятков удивленных глаз. Почему-то именно сейчас Синдзи решает, что должен спасти эту девочку. Почему-то прямо сейчас меньше всего на свете он хочет, чтобы она умерла. В конце концов, она ничего не сделала им с Аской в лесу. У него есть всего секунда, чтобы придумать, как предотвратить что-то ужасное, а потом он смотрит на крышу, и там уже никого нет, и в последний момент Синдзи успевает обернуться и сгруппироваться, чтобы избежать удара кунаем. Ему повезло, что она не решилась его метнуть. Девочка отпрыгивает от него и снова готовится атаковать, стоя на пружинящих ногах. Ее голова теперь покрыта меховым капюшоном, вместе с маской полностью закрывая лицо. Синдзи чувствует себя в разы увереннее, чем в тренировочных боях с Аской. он готов читать движения, предугадывать, отражать. Он пытается понять, как обезвредить ее, не причиняя хотя бы сильной боли. Вдруг девочка странно дергается, и это не похоже на атаку, и Синдзи пытается понять, куда она нанесет удар, но она словно смотрит поверх него на что-то сзади. — Спасибо, Синдзи. Дальше я справлюсь сама. Это голос Эбоси. Синдзи оборачивается, и она стоит вся в красном, запахнутая в плащ, и в разгорающемся свете луны и факелов это очень красиво. Ее правая рука заведена далеко за левое плечо, словно она собирается метать в противницу ножи. Синдзи не успевает заметить, как девочка приближается к Эбоси в один прыжок, и вот она уже держит кунай у ее горла, и Эбоси улыбается немного безумной улыбкой, и ее белые зубы отражают огонь факелов. — Пришла убить меня? А ты смелая. Эбоси отражает удары девочки одной рукой, пытаясь создать дистанцию между ними, и после очередного выпада ногой девочка действительно отпрыгивает назад, чтобы увернуться, и тут плащ Эбоси раскрывается, потому что правой рукой она молниеносным движением выпускает несколько десятков боевых игл. Девочка пытается прогнуться назад еще сильнее, но, кажется, одна из игл попадает ей в шею, и она падает на землю и остается лежать там, почти так же, как в видении Синдзи. Несколько женщин продвигаются вперед, видимо, пытаясь понять, сможет ли она подняться. — Это было снотворное. Временно она безобидна. Однако мы не можем оставить ее в живых. Волки все равно придут за ней. — Нет. Синдзи пора признать, что этой ночью вместо него в его теле существует кто-то другой. Он слышит и чувствует, что это слово произнес он сам, и видит, что стоит перед Эбоси, защищая девочку своим телом. — Вы не убьете ее. — Синдзи, отойди, пожалуйста. Ты не понимаешь, что происходит. — Я понимаю, что вы хотите убить человека. Я не позволю вам. Больше нет. «Почему больше?», спрашивает голос в голове Синдзи, пока время вокруг останавливается. Потому что ты убил вепря? Но ведь ты испугался. Потому что умерла мама? Отец никогда не рассказывал, почему, и Синдзи все равно был слишком маленьким, чтобы понять. Так почему больше нет? Чью смерть ты видел, Синдзи? Неужели свою собственную, когда в юрте твой отец промолчал, словно каменный идол? Неужели свою собственную, когда ты понял, что больше не вернешься домой? Где твой дом, Синдзи? Почему ты так хочешь защитить эту девочку? — Потому что она защищает свой лес. Синдзи уже неважно, с кем он говорит. Он отбрасывает ружье Мисато в толпу женщин и осторожно берет девочку на руки, и ее тело такое легкое, легче ружья, и ее маска сползает набок, и Синдзи видит ее спокойное лицо и закрытые глаза. — Синдзи, остановись! Я же выстрелю, если ты уйдешь! Это кричит Мисато. Она хорошая, правда. Простите, Кадзи-сан, теперь вам придется самому защищать ее. — Еще не поздно повернуть назад! Если хочешь, мы поговорим, только опусти ее! Синдзи уже делает шаг в сторону ворот, и он улыбается, и ему наконец-то легко. — Прости, Мисато! Я не могу! Ему тоже приходится кричать, потому что вдруг воздух становится очень плотным, словно отделяющим Синдзи от жителей Железного города. Эбоси молчит, смотря на него с тем же безумным выражением. Рука начинает пульсировать, и Синдзи видит на ней призрачных червячков, как в день, когда он спас Кадзи, и червячки совсем не кажутся страшными. Рука будет помогать тебе, говорил Каору. Сейчас самое время. — Предатель! Этот голос Синдзи узнает не сразу, и он останавливается, и ему нужна секунда, чтобы понять, что это Аска, потому что ее голос звучит хрипло и горячо, как будто это кричит совсем не она. Синдзи хочет извиниться перед ней, но слова застревают в горле. Он оборачивается и видит, что в ее зеленых глазах с черными точками стоят слезы. Она держит ружье на плече и смотрит на него двумя широко открытыми от обиды глазами. — Пусть идет, — говорит Эбоси. — Предатель! Я никогда тебе не верила! Потом раздается выстрел, а вслед за ним испуганный крик. Тело Синдзи немного толкает в сторону, но это почему-то становится неважным, и он оборачивается и идет к воротам, и на его руках лежит девочка в маске, без сознания, но живая, и на ее одежде брызги крови, и, смотря на нее, Синдзи замечает, как красное пятно расплывается по его груди. Значит, Аска все-таки стреляла в него, хотя и не хотела попасть. Значит, Мисато была права. Синдзи совсем на нее не злится. Ворота поддаются не сразу, с тяжелым скрипом поднимаясь вверх. Синдзи поднимает из одной рукой, правой рукой, хотя обычно их поднимает десять стражников. Это оказывается не так сложно. Когда Синдзи выходит за пределы Железного города и отпускает ворота, он чувствует, что не имеет права обернуться. Теперь у Синдзи только одна дорога — к озеру лесного бога. Все-таки пуля прошла через его грудь насквозь, а он видел, что делает металлический шарик с костями и мышцами. Синдзи свистит, надеясь, что Якл услышит, и постепенно спускается по узкой тропе вниз, к стойлам. Якл действительно слышит и приходит. Он полностью оседлан — значит, вот зачем Кадзи приходил к нему. Интересно, откуда он знал, что Синдзи решит уйти из Железного города. Зарываясь в шею Якла, Синдзи вдруг чувствует ужасную усталость, а во рту начинает ощущаться привкус крови. Только бы в иглах Эбоси и правда не было яда. Синдзи хватает сил, чтобы аккуратно перевесить тело девочки через седло, и он карабкается сам и чувствует, как Якл испуганно дышит ему в шею, пытаясь помочь. А потом наступает тяжелая пустота. На рассвете к озеру лесного бога подходит девочка в треснутой маске с волосами, выкрашенными голубой глиной, и за ней идет красный олень с лежащим на его крупе телом юноши. Девочка стягивает тело на землю, спускается в воду и, придерживая ворот меховой накидки, тянет юношу к самому центру озера с маленьким зеленым островком. Рядом с головой юноши она втыкает в землю сломанную с ближайшего куста зеленую ветку. Девочка возвращается на землю, снимает с оленя седло, хлопая его по спине, как бы говоря: теперь ты свободен, а потом скрывается в густой листве. Красный олень остается стоять на берегу озера, переступая с ноги на ногу. Сквозь листья пробиваются первые зеленоватые лучи солнца, и к озеру собираются кодама, озабоченно потрескивая своими большими головами.