хроники педагогики.

Дни тянутся спешно. Даже более спешно, чем недели. Новый год все ближе, точно так же, как и сессии учащихся. Ребята активно готовятся, пока учителя, чьи предметы сдаются, носятся с подготовкой. Моральной, в первую очередь. Учителям не впервой слышать бредовые доказательства теорем по геометрии, неправильно расставленных предлогов в английском и читать примененные не там формулы по физике. К такому удару нужно готовиться, и оттого атмосфера в школе достаточно напряженная. Но не всем так беспокоиться, ведь так? Вот Кашину было плевать с высокой колокольни, кто, чего. Вообще насрать. И, несмотря на то, что он принимает несколько экзаменов, он все равно спокоен, как удав. А вот Руслан парился страшно. Все же, с теми, кто не сдал, париться будет он. Документы таскать, с директором перетирать, чтоб не исключили очередного балбеса необразованного. Не хотелось, чтобы в первый год его работы кого-то вышвырнули. И снова он работает не покладая рук. Бегает за всеми, напоминает, что готовиться надо. Беспокоится, как за собственных детей. А Даня за этим наблюдает, не понимая, как можно так париться из-за этого. Не отвесят же ему пиздюлей. Вот Кашину – вполне возможно. Он же учит многих из них, и, значит, то, как они закроют сессию зависит от него. А беспокоится Тушенцов. Ну и хрен с ним. Не с Русланом, с учениками. Хотя даже нет, с экзаменом. – Дань, кофе принеси, а. Мне тут еще документов заполнить надо… На меня бюджет повесили, блять, – кричит шатен из комнаты, сидя за столом и скривившись в три погибели. Утро воскресенья, а он работает уже. Еще и Кашина с телефоном выгнал, мол, мешает. – Ты не заебался, роднуль? – спрашивает рыжий, медленно входя в спальню, чтобы не пролить горячий кофе на себя. – Заебался, заебался, ну и че. Мне еще столько делать надо… – Так, все, харош уже. Ты и так хуяришь, как не в себя, те отдохнуть нужно, – Данила ставит кружку на стол и разворачивает Руслана к себе лицом. – Знаешь что? Пошли-ка проветримся. Давай, давай, пойдем. – У меня работы много, я не могу. – Ты так потухнешь, придурок. Все, пошли я сказал. У меня даже идея есть, куда тебя сводить. – Куда? – Тушенцов оживился сразу, голову подняв. Интересно стало. – Увидишь. Собирайся. Через час машина остановилась перед торговым центром. Руслан глянул на вход, а после на рыжего, выражая недоумение. Тот лишь молча кивает, мол, да, все так и выходит из машины. Тушенцов его примеру следует, вылезая следом. Они идут не торопясь, по инициативе Кашина, конечно, пока Тушенцов сгорает от интереса. Верно, заинтриговать его – проще простого, и теперь он на месте стоять не мог. Кажется, вот-вот и он начнет бегать кругом вокруг Дани, подгоняя и заставляя идти быстрее. – Ну Дань, блять, шевелись! Потом как-нибудь меня помучаешь… – Пиздец, иди ты нахуй, – Кашин в лифт заходит, руки на груди скрещивает и смотрит на Руслана хитрым взглядом. Тот губы поджимает. Не обиженно, конечно; ему ж не пять лет, чтобы обижаться на какую-то хуйню. Конечно, быть может, он и ведет себя инфантильно иногда, но не в этом случае точно. Рыжий то приметил, и еще больше обрадовался тому, что задумал что-то подобное. Шатену правда нужно отдохнуть. Он работает слишком много. Это перебор. Лифт поднимается на второй этаж, останавливаясь перед катком. Оба выходят, а взгляд карих глаз все так же озадачен. Кашин глаза закатывает, подхватывает Руслана под руку и ведет ближе, подходя к кассе. Перетирает с неприятной тетушкой за прилавком, оплачивает прокат коньков и заходит внутрь. – Просыпайся давай, я на тебя коньки натягивать не буду, – толкает шатена Даня, улыбаясь краем губ. – Бля, ты еблан, – Тушенцов коньки в руки берет и вертит их туда-сюда. – Я кататься не умею. – Я научу, не ссы, – смеется Даня, садясь и ботинки с себя снимая. – Ладно, блять, – Руслан примеру его следует, пытаясь зашнуровать неудобную обувь. Вернее, не неудобную, а непривычную, скорее. Шатен последний раз на коньках-то стоял лет в шестнадцать. И то тогда падал, поскальзывался, больно ударялся и пришел домой с ссадинами и синяками. Мать тогда подумала, что его избили и хотела в мусарню бежать, но Рус ее остановил. Объяснил все, та поржала над неумением сына и в покое оставила. Обидно стало после этого, если честно, потому на лед тот больше ни ногой. А у Дани с этим все хорошо. Он на льду, как на земле. Конечно, пируэты в воздухе он не крутит, но спиной проехаться может, завернуть как-то… Это да. И потому, наверное, он Тушенцова сюда и потащил. – Руслан, ты скоро? – Кашин поднялся на ноги, смотря на завязанные шнурки. – Да блять, не могу я! Ну и хуйня! – шатен зло откидывается на стенку и руками лицо закрывает, вымученно выдыхая. Рыжий переносицу трет и улыбается еле заметно, на корточки аккуратно опускаясь и завязывая шнурки на коньках Тушенцова. Он глаза открывает, наблюдая за движениями тонких пальцев. Неловко стало даже… – Все, вставай, – Даня поднимается, давая руку шатену, дабы тот о нее оперся. Он поднимается, опять чуть не падая от неудобства подобной обуви. Кашин придерживает за талию. – Пошли уже, – Руслан улыбку скрывает, оборачиваясь и, подхватив рыжего под руку, повел к выходу на каток. – Подожди ты, дай-ка я первый выйду, а то навернешься, – Даня аккуратно обходит шатена, придерживая его за плечи. На лед ступает осторожно, чтобы самому не ебнуться. Руслан наблюдает внимательно, готовясь сойти следом. И сходит, только рука чужая к нему тянется. Хватается за нее, как за спасательный круг, лишь бы не грохнуться. Ободраться или синяк заработать не хочется. – Да не бойся ты так, я тебя поймаю, если что, – успокаивает Кашин, немного проезжая назад и притягивая шатена к себе. – А-а-а, блять! – вскрикнул он, пытаясь свести разъезжающиеся ноги и выпрямиться. Даня к себе тянет, под руки подхватывает и ставит перед собой. – Ну что, поехали? – Поехали, – немного поколебавшись отвечает он, напрягаясь сразу. Рыжий хмыкает, руку чужую хватая крепко и медленно скользя по льду, внимательно следя за Тушенцовым. Тот, в свою очередь, под ноги смотрит, поджимая губы и брови хмуря. Сосредоточен явно, старается. И так они катались часа полтора. Руслан пару раз упал, позлился, что ничего не получается, но, по итогу, он научился кататься. Плохо, но хоть как-то. – Давай, давай, – колени Дани полусогнуты, он медленно едет назад, вытянув руки вперед. – Бля, Дань, ты мне батю заменить пытаешься, или че? – уголки губ приподнимаются, пока шатен уверенно едет на Кашина, кажется, больше не боясь. Тот продолжает ехать назад, выпрямляясь. Тушенцов резко подается вперед, хватаясь за шею в веснушках и смотря в зеленые глаза напротив. – Тут людей дохуища, нас заберут нахуй. – Бля, точно, – шатен отъезжает, поскальзываясь и падая на лед с шипением. – Все, я заебался, поехали домой. – Ладно-ладно, – Кашин, подняться Руслану помогая, смеется, ведя его к выходу с катка. – Надо в магаз зайти, у тя дома жрать нечего. – М-м… Ладно, пошли. Тушенцов ступает на твердую поверхность раньше, чем Даня, сразу на лавочку садясь и развязывая шнурки на коньках. С этим он сумел справиться сам. – Ого, сам? А дальше что? – смеется откровенно рыжий, заходя следом и садясь рядом. – Да блять, иди нахуй, – злится тот, скидывая с себя коньки. – Давай живее, я домой хочу.