Осколки страха и голода

      Неизвестно сколько точно прошло времени с момента ухода Зар'Ах. Тараэль не отсчитывал часы или минуты – он считал только сколько раз во сне перевернётся Гогия. Игнорировать скрип кровати под ней не получалось даже при всём желании: этот звук слишком раздражал и отвлекал от собственных мыслей. Да и сам вид огромной (даже для аэтерны) туши вызывал только резко негативные эмоции.       Тараэль уже давно успел несколько раз пожалеть, что нанял именно Гогию, руководствуясь какими-то внутренними ощущениями. С таким же успехом он бы мог и медяк подкинуть, выбирая между истощенным ребёнком с улиц Подгорода и калекой без конечностей (уже неважно откуда). На Арене ведь дралось столько громил, искусных магов и просто проворных наёмников, но Тараэлю нужно было выбрать именно бабу, что ведёт себя похуже капризной дочери любого столичного толстосума. Зато опытная магичка с тяжёлой булавой.       И отрицать полезность её навыков было бы действительно неправильно. Гогия сражается, если не наравне с Тараэлем, то, может, в чём-то даже его и превосходит. В любом случае то, каким человеком она является, имеет уже вторичную важность, (если не брать в счёт верность своему нанимателю). Идеальных людей ведь не существует. Терпеть её всё равно оставалось недолго: свершение плана мести уже в действии, а Отец практически на расстоянии вытянутой руки.       «Хотелось бы мне у него спросить каково это – быть преданным собственным аколитом».       Шумно выдохнув, Тараэль сел напротив костра, чтобы погреть огрубевшие пальцы. Силы медленно, но ощутимо иссякали и начался озноб: он был голоден, причём очень сильно. Ожидание ушедшей за едой Зар'Ах становилось невыносимым.       «Ватирово дерьмо, чтоб тебя, — злился Тараэль, сгруппировавшись, чтобы сохранить тепло». Гогия что-то пробормотала сквозь сон и перевернулась на другой бок. Раздался очередной скрип.       «Сто сорок семь, блять».       Тараэль задался вопросом: может, стоит мысленно похоронить покинувшую лагерь наёмницу и вдвоём отправиться вглубь подземелий? Всё равно ведь Зар'Ах не входила в его план. Да и конкретно сейчас поиск еды занимает первичную важность, иначе ослабшее тело подведёт в самый неподходящий момент. Разум уже подводит: в голову закрадывались непристойные мысли о теле Гогии. Ни в коем случае не в похотливом ключе. Еду ведь не трахают.       «И зачем наёмнице отращивать такой зад!? Он же мешает сражаться! Это даже смотрится отвратительно! Что и сколько нужно жрать, чтобы выглядеть и двигаться, как корова на убой!?»       Тараэль помотал головой, будто бы это могло вытряхнуть лишние мысли через уши. Будь это возможно, он бы их ещё и порезал, а затем бросил в огонь на всякий случай. Для большего убеждения (самого себя же) он скривил лицо.       «Нет-нет и ещё раз нет. Одному только Чёрному Стражу известно, чем она может болеть».       Ища ещё больше аргументов в пользу того, чтобы не пустить свою спутницу на мясо, Тараэль не заметил, как шум откуда-то из стены становится всё громче и отчётливее – что-то ужасное приближается. Стена задрожала, посыпалась каменная крошка. Было бы глупо сидеть на месте и ждать что произойдёт.       — Дерьмо, — проронил Тараэль, подошёл к Гогии и сильно встряхнул её за плечи. — Вставай, мра…! Ругательство чуть не вырвалось по привычке: ему довольно часто приходилось выбивать теневой налог из пьяных вусмерть должников. Гогия приоткрыла глаз и рефлекторно ударила его по рукам.       Услышав, как кто-то пытается пробиться через стену, Тараэль схватился за мечи и встал в боевую стойку, хотя разумнее было бы бежать: всё нутро об этом кричало. Обратившись к какому-то «творцу», Гогия села на кровать и потёрла глаза.       — Что происх…? — не успела она договорить, как куски стены разлетелись в разные стороны и в лагерь ворвалась тварь с телом мужчины и головой ворона. Тараэль на мгновение отвернулся, чтобы каменная крошка не попала в глаза.       Ворон издал пробирающее до мурашек гортанное карканье и бросился на лёгкую добычу – на впавшую в ступор Гогию. Тараэль был вынужден прикрыть её. Он взмахнул обоими мечами. Ворон даже не увернулся, позволяя лезвиям оставить на теле глубокий кровавый крест, а затем по-птичьи наклонил голову и изучающе глянул на Тараэля мутными глазами.       — Творец, это что!? — орёт (не кричит) Гогия и вскакивает с кровати.       — Какая, блять, разница!? Сожги его, чтоб тебя!       Она призвала огненный шар – Тараэль почувствовал сильный жар у своего плеча – и попятилась в сторону. Ворон задрал голову, издал характерный крик и грудью толкнул Тараэля с такой силой, что тот потерял равновесие, едва не выронив оружие. Гогия направила шар в крепкий торс. Огонь попал на покрывало, обмотанное вокруг бёдер Ворона. На коже расползались ожоги, но ему было будто плевать.       Видя, что Ворон переключился на Гогию, Тараэль, помогая себе руками, поднялся, вогнал клинки в ножны и, достав лук, отошёл подальше. Боль после падения, казалось, только росла, из-за чего дрожали руки. Ему тоже плевать.       Ворон в это время загнал Гогию в угол, принимая отчаянные удары булавой. Деваться было некуда: он либо ударит её окровавленной рукой-дубиной, либо крепко схватит, впив когти в плоть. И навряд ли это предел возможностей монстра. Гогия направила поток пламени в голову. Ворон увернулся, но это его только разозлило.       — В глаза целься!       «Без тебя знаю», — подумал Тараэль и, вдохнув побольше воздуха, сконцентрировался на птичьей голове.       — Эй, ты! — попытался он привлечь внимание Ворона.       Тот, клекоча, взмахнул рукой-дубиной и сбил Гогию с ног. Она успела вскрикнуть, прежде чем неудачно упасть, ударившись головой о статую женщины с вороной. Тараэль невольно поёжился. Только когда по полу начала расползаться багровая лужа, Ворон обернулся к нему. Стрела попала точно в цель. Остатки белого мутного глаза вытекли вместе с кровью. Ворон кинулся на Тараэля, широко разинув клюв. Зубов в пасти не оказалось, но не было сомнений – края клюва достаточно остры, чтобы Ворон мог раскусить кость.       Увернувшись, Тараэль выстрелил в упор, но всё равно промахнулся. Пятясь, не глядя куда, он снова натянул стрелу на тетиву и выпустил. Ожидаемо, тоже промахнулся. Ворон сделал рывок и схватил Тараэля за горло. Он с легкостью поднял его над полом и выбил лук из рук. Тараэль извивался и пинался – бесполезно. Ворон издал звук, отдалённо напоминающий насмешку и сжал руку. Затем разжал и снова сжал. Оставалось только хвататься за воздух и из последних сил не оставлять попыток вырваться.       Перед глазами помутнело, но Тараэль отчётливо увидел, как из груди Ворона вырвался окровавленный наконечник. Громко каркнув, тот выпустил его и попытался развернуться, но лишь ещё больше разорвал себе легкие. Когда Ворон свалился на пол, Тараэль увидел Гогию, держащуюся за древко копья, которое подобрала несколько сотен скрипов… То есть пару часов назад на нижних уровнях. Просто потому что понравилось. Зар'Ах тогда ещё как-то глупо пошутила по этому поводу.       Ворон тем временем был ещё жив, а Гогия осела на пол и потеряла сознание, так как потеряла слишком много крови. Тараэль не стал мешкать и вытащил меч, чтобы отсечь Ворону голову. Мускулистое тело недолго вздрагивало в конвульсиях, но единственный мутный глаз остекленел сразу. Тараэль отдышался и со злости воткнул меч голове промеж глаз.       — Тварь, — выругался он и убрал оружие обратно в ножны. — Эй?       Гогия не реагировала. Тараэль оказал ей первую помощь, как мог. Кровь было нужно остановить в любом случае, а он не нашёл ничего лучше простыни с Ворона.       Перетащив Гогию поближе к костру, Тараэль почувствовал как голод вновь даёт о себе знать и на сей раз с новой силой. То ли это подземелья так на него влияют, то ли сражение с Вороном отняло последние силы.       «Я так больше не могу».       Взглянув на обезглавленный труп, Тараэль думал не долго: однозначно нет. Есть мясо Ворона ещё более рискованно: навряд ли он появился естественным путём. Само место проклято, как и его обитатели. Тараэль когда-то украдкой слышал о Живом храме и пирейских руинах – одно нахождение в них уже творит с человеком ужасное, а поедание чего попало и подавно. Другое дело срезать совсем немного мяса с Гогии…       — Нахрен эту Зар'Ах! — не выдержал он и вышел из лагеря предельно быстрым шагом, чтобы привести мысли в порядок.       Он вынужден оставить Гогию. Вынужден, зная, что из образовавшейся в стене дыры рано или поздно выйдет кто угодно, возможно, пострашнее Ворона. Вынужден, зная, что при большом желании даже бродящий по коридорам голем может добраться до лагеря. Просто вынужден: другого выбора нет, иначе Тараэль совершит непоправимое.       «А вдруг наёмница всё-таки вернётся?» — задался он вопросом и обернулся к лагерю. Ворон, ожидаемо, не подавал никаких признаков жизни. Гогия, казалось, тоже.       Решив, что это не займёт много времени, Тараэль использовал кровь Ворона, чтобы оставить сообщение: «Ушёл за хлебом».       Перед уходом он захватил с собой флягу с водой и несколько факелов. Мимо огромного железного голема пройти было совсем не сложно, а вот мимо уродливых стражей, пожалуй, да. То, что эти мутанты именно стражи, Тараэль не сомневался, ибо заметил в запертой камере тело мужчины в лёгкой броне. Жив был тот или нет – неизвестно, но крови под бёдрами было больше, чем вытекло из оставшейся в лагере Гогии.       «Может, тогда стоит… Нет!»       Спустившись вниз по мосту, Тараэль наткнулся на оживший труп. Ноги были объедены и переломаны в нескольких местах, в ранах копошились черви, а по лицу ползали мухи – гуля было тяжело не заметить, не говоря об ужасном смраде, который просачивался сквозь ралаимскую маску. Заметив Тараэля, гуль приподнялся на локтях и пополз к нему. Целый рой мух разлетелся в разные стороны, испугавшись внезапного для них движения. Хватило всего одного точного удара и проворота между лопаток, чтобы заставить тело обмякнуть окончательно. Изо рта вместе с гнилью и кровью вырвался нечленораздельный хрип.       «Он что-то сказал или мне показалось?» — Тараэль остановился на второй мысли.       Отмахиваясь от возвращающихся к трапезе мух, он осмотрел прогнившие ящики и бочки. В одном из них лежала полупустая бутылка с элем, а в двух бочках – много ткани. Больше ничего.       В животе тем временем заурчало, стенки желудка, казалось, давили друг на друга. Откуда-то снизу повеяло запахом горелого мяса. Так пахла свинина, которую Тараэль терпеть не мог: слишком жирная, слишком розовая да и просто невкусная. Но ведь свинина это мясо, а мясо – есть мясо.       Тараэль не имел привычки держаться за больные места, но рука сама потянулась к животу. Он осторожно ступил на лестницу, не зная чего ожидать. Запах становился всё тяжелее. Кроме свинины, пахло кровью и гнилью, но как-то конкретно описать запах Тараэль не мог. Все клетки мозга кричали о том, что делать там нечего, но он знал на что шёл. На запах мяса, естественно.       Шагнув вперёд, он замер. Вместо следующей ступени была лишь вязкая водная гладь – скорее всего, кровь. Глаза давно привыкли к темноте, но сейчас даже рукоять меча удалось нащупать не сразу. Тараэль, чувствовал, что не один. Он был вынужден зажечь факел и не ошибся: перед ним стоял ящер, вооруженный круглым щитом и скимитаром. Он держался прямо, совсем как человек. Морду исказила садистская ухмылка, а глаза сверкнули в свете факела.       Чем бы не была эта тварь, она ждала пока её заметят и, кажется, даже была разумна. Тараэль выхватил меч и отступил назад, окинув взглядом то, куда попал – стоки, заполненные несчитанным количеством тел. Со многих трупов была снята кожа, некоторые – обуглены. Прямо позади ящера находилась бездонная яма, не будь которой крови и тел было бы гораздо и гораздо больше.       Глядя на это, Тараэль замешкался, из-за чего пропустил удар тяжёлым щитом. Ящер попытался сбить его с ног. Не получилось. Если Зар'Ах и жива, то Тараэлю очень интересно, как она умудрилась пройти мимо всего этого, включая стражей и гуля позади.       «Эту тварь нужно столкнуть в яму».       Лезвия скимитара отразило свет от факела. Тараэль увернулся и нахмурил брови. Мог бы он достать второй меч, всё было бы куда проще, но ему нужен был этот треклятый факел. И ящер – не дурак – это тоже понимал. Удар хвоста был сравним с хлыстом или кожаным ремнём Ша'Гун.       Стиснув зубы, Тараэль сделал рывок и нанёс удар по незащищенным ногам. Ящер воспользовался сократившимся расстоянием и, высунув раздвоенный язык, плюнул кислотой в грудь. Кожу спустя мгновение начало сильно щипать. Толстая ралаимская кираса была прожжена насквозь. Тараэль не собирался бежать. И дело даже не в гордости, ящер слишком проворен – догонит. Не будь он так вымотан и голоден, то и с двумя бы расправился в несколько мгновений.       «Что делать?» — как давно Тараэль не задавался этим вопросом во время сражения.       Кровавая водная гладь на полу задрожала, словно что-то невообразимо огромное приближалось. Ящер перестал ухмыляться и поджал хвост. Тараэль рискнул обернуться и действительно: нечто огромное, можно сказать демон, сошедший с иллюстраций оккультных книг, полз на них. Его плечи едва не задевали стены стока, шерсть на брюхе уже давно слиплась от крови. Высоко под потолком парила голова какого-то мужчины, шептавшая себе под нос заклинание. Вероятно, он и призвал демона.       Труп у одного из двух единственных проходов внезапно вспыхнул высоким пламенем – не пройти. Ящер в панике глянул на Тараэля и кинулся ко второму проходу. Тараэль следом за ним, но не успел. Пламя перекрыло и второй проход. Демон приближался. Бежать некуда и Тараэль будет раздавлен, если не… не прыгнет в яму? Минуту назад эта идея могла бы показаться безрассудной.       Он подбежал к краю и бросил факел вниз. Приземлившись, тот потух. Внизу было достаточно глубоко – словно Тараэль сейчас смотрит вниз, стоя на крыше шестиэтажного поместья. Он знал как нужно сгруппироваться, чтобы выжить, прыгая с большой высоты, но не был уверен, что не переломает себе обе ноги. Здесь нельзя получать такие серьёзные травмы! Проще тогда сразу совершить самоубийство.       Демон в нескольких метрах взревел. Времени не осталось. Тараэль выдохнул и прыгнул вниз.