Не буди лихо

— Шагай, — Гримшо дернула дробовиком в сторону погерба. — М-мисс Гримшо! — глазки Билла испуганно заморгали. — И пояс свой сними и положи на землю, — Гримшо поторопила. — Живо. — Я не понимаю! — Билл часто задышал. — Ты никогда ничего не понимаешь, Билл Вильямсон, — Гримшо выплюнула. — Делай! Думаешь, я шучу?! Билл открыл рот. Гримшо прицелилась и нажала на курок. Билл вскрикнул и подпрыгнул, когда выстрел разворошил земле у него под ногами. Дернуться к оружию не успел: дуло дробовика уже смотрело ему в лицо. — Мне повторить?.. Повторять не понадобилось. Дрожащими руками, что-то бормоча себе под нос и бросая на Гримшо потрясенные взгляды, Билл принялся расстегивать пряжку ремня… Прямо как Белл накануне, Гримшо подумала. Но мимолетную непрошеную мысль тут же отмела. Вечно бухой, туповатый Билл с заляпанными дерьмом кальсонами не вызывал в ней ничего, кроме раздражения и отвращения. Сопляку было всего тридцати три года, но он уже запустил себя не хуже Дядюшки. Неудивтельно, что в лагере над ним все смеются! Билл закончил с поясом и замер, подняв руки. — Умница. Шагай, — Гримшо кивнула на дверь погреба. Билл быстро глянул туда. — З-зачем? — его голос дрогнул. Но в нем уже угадывались искорки разрастающегося гнева. Билл всегда был туг на подъем. Но ситуация, хоть и испугала его, уже начинала его злить… И как и Белл, он не воспринимал ее достаточно всерьез. — Потому что она женщина. Потому что она Гримшо. Гримшо, которую в лагере давно почитали за предмет мебели. За данность… За всеобщую мамочку… Потому что она… старая. Ну, она покажет им мамочку. Всем покажет. — Не задавай вопросов, шевелись, тупица! Билл вздрогнул, его глазки обиженно заблестели. — Я не тупи… — Мне плевать, шагай! Держа его под прицелом, Гримшо сопроводила неуклюжего оболотуса к лестнице. На ступенях он дважды едва не загремел. — Билл! — Белл снова завопил, и Вильямсон вздрогнул. — Это что, Мика?.. — он тупо завертел головой. — Мика, это ты?! Что это за ужасный запах?! — Билл! — донеслось глухое. — Это Гримшо! Не поворачивайся к ней спиной! Она… Гримшо глухо рассмеялась, подталкивая Билла в спину дробовиком. — Я же сказала: не рви глотку, малыш, он все равно тебя не услышит. Белл на секунду замолчал. — Сука! — он простонал. — Билл, ты, болван, ты дал себя взять… Билл бросил загнанный взгляд на Гримшо, потом вперед. — Что это за запах?! — в его голосе звучала паника. Последние ступени, споткнувшись, он почти пролетел, а на полу не удержался и упал на пол угодив ладонями прямо в… — Господи Иисусе! Тут тело! — он отшатнулся, распластавшись вдоль стены, прижав к груди ноги, стараясь убраться как можно дальше от обезглавленного трупа владельца подвала. — Трусливый увалень, — снисходительно бросила Гримшо, спускаясь и подходя к нему. — Вставай. У нас есть дело! — Да что происходит?! — Билл, задыхаясь, выпалил, переводя потрясенный взгляд с тела на Гримшо, остановившуюся в двух шагах от него. — Что происходит?! Она спятила! — Мика проорал из-за стены. — Сука сошла с ума! Нужно что-то делать! — Встать! — Гримшо рявкнула, и Билл вздрогнул. — Встать, или окажешься на его месте! — она кивнула на тело. Билл вскочил на ноги. От Гримшо не ускользнуло, как он старается держаться от нее как можно дальше. Его страх пьянил старую разгневанную женщину. Пробуждал в ней яростную фурию, жадущую возмездия. Она кивнула в сторону подвала, приглашая его пройти дальше, и Билл, нехотя, подчинился. Он успел сделать пару шагов, повернуть, и тут же отскочил назад, во второй раз распластавшись вдоль стены, вжавшись в нее спиной. Его ладонь зажала рот, он высоко, по женски взвизгнул, вытаращив глаза так сильно, что они, казалось, вот-вот вывалятся из орбит и покатятся по полу, а потом начал медленно сползать вниз. Гримшо шагнула к нему, на секунду повернула голову в направлении его взгляда, скучающе посмотрела на разложенные по полкам головы, прибитые к стенам человеческие останки, разбросанные по полу кости… забившегося в угол, подобравшегося, вцепившегося в чью-то берцовую кость Белла. Зубы его были плотно сжаты, нос разбит, и из-него вытекала, пробегая через шрам на подбородке, капая на грудь, свежая, ярко-алая струйка крови. Он пристально наблюдал из-под плотно сдвинутых взлохмаченных бровей за Гримшо и Биллом, стараясь не выпускать обоих из виду. Его волосы казались седыми из-за осыпавшейся в них после выстрела каменной крошки. Гримшо потянулась к нагрудному карману и извлекла оттуда шприц с опиумом. — Внимание на меня, Билл, — она громко сказала и хлопнула в ладоши, Вильямсон же, не думая, повернул к ней голову. — Твоя задача, — она кинула ему шприц и Билл, несмотря на шок, успел его поймать, — вколоть это мистеру Беллу в шею. И смотри, будь осторожнее… не попорти его. — Билл, — Мика начал предостерегающе, и голова Билла повернулась к нему. Белл звучал уверенно, хоть его голос и дрожал слегка от нервов и слабости, а именно это тупому Вильямсону и было нужно — уверенность, команды, которые следует выполнять, — не слушая ее, слушай меня… Гримшо передернула затвор. Билл вздрогнул. — Слушай меня, Билл. Слушать следует того, у кого ружье. Билл, шатаясь, вскочил на ноги, придерживаясь за стену и бросая бешеные взгляды то на Мику, то на Гримшо, то на развешанные по стенам, раложенные на полках человеческие останки. — Да что здесь происходит?! — все так же по-женски визгливо прокричал он, заметно трясясь. — Займись им, Билл! — Гримшо, потеряв терпение, рявкнула. — Живо! Билл вздрогнул и неуверенно посмотрел на Белла. Потом на шприц в своих руках. И медленно начал приближаться. — Билл, — Мика предостерегающе начал, по-прежнему спокойно, но язы его тела говорил, что до спокойствия ему далеко — его глаза бегали, он тяжело и быстро дышал и сжимал кость так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Ты совершаешь ошибку, Билл! — Ошибку? — Билл облизнул губы. — У нее, блядь, дробовик! Не дергайся, Мика, я не хочу этого делать, но если ты не опустишь кость, я тебя поколочу… — Идиот! — Мика сорвался, на секунду в его глазах промелькнула паника. — Не видишь?! Сука спятила! Билл бросил взгляд на Гримшо. Он был похож на человека, который случайно забрел в ночной кошмар, и никак не может найти из него выход. Было видно, что он не до конца еще верит в происходящее. — Почему он здесь? Почему… Господи, почему Беллл голый?! Кто все эти люди?! — его голос продолжал набирать тональность. — Тише, тише, — Гримшо успокаивающе протянула. — Все хорошо, Билл. Мика… Он нуждается в своем лекарстве. Он был нехорошим мальчиком, — на это Белл прищурился. — И плохо себя вел. А потому угодил в нехорошую ситуацию… Теперь, нам нужно его успокоить, пока он чего-нибудь еще не натворил. — Так это, это, — Билл задыхался, его глаза лезли из орбит. Он ткнул пальцем в человеческие останки, разбросанные кругом. — Это все он?! Мика?! — Да, Билл. Это он, — Гримшо грустно подтвердила, внутренне злорадствуя. — Это не я! — Мика запротестовал. — Фас! — Гримшо скомандовала, и Билл, окончательно сломленный всем увиденным и услышанным, с воплем бросился вперед. Белл выставил перед собой кость, но Вильямсон, заверещав, выбил е ударом ноги и навалился на него сверху, метя шприцом в шею. — Что ты с ним возишься?! — Гримшо, теряя терпение, подошла ближе, целясь в них из дробовика. — Он уже наполовну без сознания! Живее, Билл! И не повреди, или я тебе самому башку снесу! — Он изворачиваестя! — Билл прокркякал, отчаянно пытаясь подмять под себя бешено извивающегося Мику. Удар голой пяткой пришелся ему по челюсти, и Билл взвыл, схватил голого мужчину за лодыжку и вывернул. Белл заорал от боли, а Гримшо — от бешенства. — Я же сказала тебе, ты, кретин! — она нажала на курок. Выстрел разворотил стену над дерущимися, и Беллу удалось схватить с пола кость и вонзить ее Биллу в ногу. Билл неистово закричал, что у Гримшо аж уши заложило. Она была уверена, что сейчас Мика добьет идиота Вильямсона. И тот в самом деле совершил движение, чтобы вытащить из бедра Билла кость и воткнуть во что-то жизненно важное. Но тут Билл пришел в себя, и будто озверел. Он ударил противника так, что тот отлетел к стене и упал неподвижно, словно потеряв сознание на пару секунд. Он зашевелился было, но Билл навис над ним, схватив за горло, поднял и прижал к стенке. Гримшо одновременно открыла рот, чтобы осадить Вильямсона, и прицелилась ему в затылок на случай, если это не сработает… Но тот, впервые в жизни, наверное, сделала что-то умное… Он всадил Мике в шею шприц с опиумом и ввел его содержимое. Мика вытаращил глаза, и в них вспыхнула паника. Какое-то время он барахтался, но движения его становились слабее, пока он не обмяк, и тогда Билл отпустил его, и Белл свалился на земляной пол… Настала тишина. В ней только сипло сипел Билл. Качнувшись, он отступил назад к стенке, опершись об нее рукой, и повернул к Гримшо полное ужаса лицо, а глаза его расширились, когда он увидел направленное ему в лицо дуло дробовика… — Мисс Гримшо, — он пролепетал. — Спасибо, Вильямсон. Видишь, ты все-таки на что-то годен, — Гримшо улыбнулась и нажала на курок. Мозги Билла разметало по стене, они примешались к той крови, что уже была там оставленная предыдущими жертвами маньяка. Его полуобезглавленное тело качнулось и упало на колени, а потом завалилось на бок, заливая багровым соками безжиненную тушу Мики. Гримшо щелкнула языком. — Неуклюжий болван, — посетовала она. — Даже в смерти ты смог мне поднасрать! Мало того, что он постоянно бухал и в лагере лежал к верху задом в своей засранной пижаме… Она гневно приблизилась и оттащила тело Билла подальше от Мики, хотя ей не следовало таскать тяжести. Потом она наскоро вытерла залитое кровью тело Белла, хотя его следовало помыть. Все-таки, она предпочитала, чтобы ее любовники были чистыми и не вымазанными разными телесными жидкостями. Нужно будет что-то с этим сделать. Ну а пока… Гримшо проверила, чтобы Микак как следует был прикован к стене, накрыла его плащом Билла, чтобы он не умер от переохлаждения раньше времени, и покинула подвал. *** Лагерь встретил ее знакомым назойливым гомоном и приевшейся суетой. Гришмо спешилась, привязала лошадь, и хмуро окинула взглядом свои владения. Свои ли? Столько лет она потратила на эту банду… и где она сейчас? Они в бегах. Все эти не ценящие ее остолопы. Весь этот беспорядок. Как такое починить? Ее не было меньше суток, однако, она уверена, в лагере уже образовался завал. — Мисс Гримшо, — это был Артур. Он шел к ней своим размашстым широким шагом, хмуря густые брови, шляпа оттеняла его лицо. — Мы вас обыскались… — Вот как? — Гримшо изогнула бровь и смерила его взглядом. — С чего бы? Артур смутился. — Ну… Мы ждали вас раньше, с покупками, и… — Может, — Гримшо отчеканила, — вместо того, чтобы ждать, вам следует заняться делом, мистер Морган. Я не вижу тушу свежего оленя у Пирсона на столе. — Д-да, я… я займусь этим, — заминка в его голосе порадовала ее: что-то в глазах Артура выдавало тревогу… едва ли не страх. Было ли это чем-то, что Артур прочитал на ее лице? Сумел ли он почувствовать эту заново открывшуюся в несчастной женщине жажду крови? С этими головорезами говорить можно было только силой, не удивительно, что только сейчас он ее зауважал. — Билл не с вами? Билл. Гримшо втянула тонкими ноздрями воздух. На секунду ее обуял страх… Как следует ли она очистила одежду? Ни о чем ли не забыла? Она так устала… едва ли спала за все это время, и почти не ела. Совершенно выбилась из сил. Но это того стоило… Она избавилась от двух бездельников разом: грубияна и забияки Белла и бесполезного идиота Билла. И кое-что обрела. Чудесную игрушку, которая еще работала не совсем, как надо, но она как-то решит этот вопрос, Гримшо не сомневалась… В конце концов, она выдрессировала ни одну собаку. — Нет, — оне резко сказала. — Что, это бездельник до сих пор не вернулся? Я просила его ехать со мной, но остолоп пожелал остаться в салуне. — О… Ясно, — Артур кивнул. — Ну, тогда, что ж. Доброго вечера, мэм. Гримшо кивнула и направилась к котлу, чтобы вкусить заслуженной пищи. Нужно было поддерживать жизнь в этом теле, теперь — особенно. У нее открылись новые планы. Наложив себе душистой похлебки, и ссыпав в нее специи, принесенные Артуром, она принялась за ужин. Как она устала! Она доела почти все целиком, когда ее пронзила очередная внезапная мысль… Гримшо замерла, так и не донеся ложку то рта. Мика… Ведь его нужно чем-то кормить. Была у нее вначале мысль поморить крысеныша голодом, может, согнать это его пузо, но… за недолгое время, проведенное с ним, она поняла, что не хочет допускать его похудения. Лучше держать его откормленным. Тем более, если ей придется отлучиться действительно надолго, Мика упитанный и сытый протянет дольше, чем Мика исхудавший и голодный. А такое могло случиться. Черт возьми… Но чем же его кормить? Крекерами? Они и сами с трудом кормились. Этот лентяй Артур не охотился, а у Смита развилась мания с починкой фургонов, и на охоту он не ходил уже месяц. Они категорически голодали. Гримшо расстроенно отставила пустую тарелку. На небе взошли звезды. Пели свои ночные песни насекомые и птицы. Но на нее снизошла грусть. Она была в лагере, но чувствовала себя очень одинокой. Ее ждала ее подстилка подле тоненько сопящего во сне Штрауса, на обрыве. И она предоставляла, как это могло бы быть… Вместо соломы и шкур — горячие кожа и плоть… Она знала Белла всего ничего, но уже успела привыкнуть к нему. Уже… нуждалась в нем. Она представила его, лежащего на этом холодном земляном полу там, в подвале, усеянном кровавыми останками маньяка, среди костей и снующих туда-сюда крыс. Одного. И ее раздирала почти жалость… Хотелось покинуть лагерь, поехать к нему. Быть с ним… Но она не могла. Ее не поймут. Тем более теперь, когда этот кретин Билл лежит там, в подвале, в соседней комнате, а крысы доедают внутренности его тупого черепа. Нет. Она должна была быть разумной, действовать хитро и хладнокровно. Иначе ее обязательно разлучат с ее драгоценым Микой. А она этого не позволит… не может позволить. Гримшо вздохнула и направилась удрученно к своей подстилке, боясь, однако, что ее ждет бессонная, одинокая и холодная ночь. Как вдруг… — Ну что вы моя дорогая, у вас прекрасно получатся. Голос Датча. Гримшо застыла. Она не видела его собеседницы, но… что-то ей подсказывало… Она чуть вернулась назад, заглянула за угол фургонаа-кухни и… Холодная ярость, бурля, как штормовой океан, медленно подялась в груди, расцветая кроваво-алым цветком ненависти. Они сидели там… вдвоем. Перед его палаткой. Этот старый, похотливый неверный кобель, этот неблагодарный вертихвост с его серебрянным языком и эта молодая, пустоголовая сучка Мэри-Бэт. Развесила уши, слушая его льстивые лживые речи. Девушка стыдливо опустила взгляд себе под ноги, пока рука Датча летала, кладясь ей то на плечо, то легонько, почти невесомо касаясь пальцами спины или лопатки. А в один момент Датч даже убрал локон волос, выбившийся из ее прически. И Гаскилл покраснела. Подумать только, залилась ярким румянцем смущения, втянув голову в плечи. Какова актриса! Гримшо аж затрясло. Гадкая девчонка делала вид, что ей не комфортно, что она хочет убраться от Датча Ван Дер Линде подальше, но Гримшо-то видела, что это все всего лишь игра в недотрогу… Мэри-Бэт прекрасно знала, что делает, эта молодая, легкомысленная особа, чья красота скоро увянет, как и любой цветок! Но Датч любил цветы. Любил срывать и выбрасывать, выбрасывать и срывавать… Гримо об этом знала не по наслышке. Жаль, что она раньше этого не понимала… Когда ее красота еще не увяла… И в ее ушах зазвучали издевательским эхом слова Мики: «Расскажите о днях, когда вы были молоды, Сьюзан» и «И ваша красота еще не увяла». Ее щеки вспыхнули. Ну-ну… Мика еще пожалеет о своих словах. Он-то не сможет выбросить букет ее зрелости, откинуть прочь, как делал это Датч. Теперь он ничего не сможет. Гримшо об этом позаботится… Легкая, кривая усмешка тронула ее тонкие, сухие губы. А со временем, он научится и ценить ее красоту… Ценить, что у него есть. Все равно он, как и все эти тупицы, не в состоянии устроить свою жизнь, и закончит где-нибудь с пулей в затылке. Закончил бы. Гримшо позаботится, чтобы этого не случилось. О, он будет жить долго под ее присмотром. — Думаю, мне пора спать, мистер Ван дер Линде… — ее вырвал из размышлений голос Мэри-Бэт, и Гримшо вздрогнула, сузив глаза и глядя на две фигуры в темноте. — Мисс Гаскилл. Мэри-Бэт, дорогая, прошу, просто Датч, — Датч легко рассмеялся, а девушка еще смущеннее заправила локон за ухо. — Что, уже поздно?.. Бог мой! десятыйй час… Как быстро летит время в хорошей компании, не находите? Мэри Бэт ему не ответила, и Датч вздохнул, а потом погладил ее по спине. — В самом деле, не смею вас задерживать. Ступайте и выспитесь, моя милая. Вам понадобятся силы. Сьюзан вам спуску не дает, — при упоминании своего имени Гримшо аж вскинулась, а ее сердце забилос быстрее. Что еще эта старая собака сболтнет про нее? — И не бойтесь ее, она просто завидует… И она вас не тронет… А тетрадь я вам куплю, в самом деле, вот вам мое слово. — Спасибо… Датч, — пискнула Мэри-Бэт и юркнула прочь к своим фургонам. Датч же поднялся, поправил ремень, повздыхал и направился к себе в шатер. А Гримшо так и осталась стоять на месте. Сукин сын… Не тронет?! Завидует?! Неблагодарный мерзавец! Ее трясло. Руки дрожали от негодования. Она смотрела на его шатер и не могла поверить в услышанное… Негодяй раздавал своим молодым подстилкам обещания, он оговаривал за ее спиной ее, Гримшо, женщину, подобной которой у него никогда не было и уже не будет! Ублюдок! Вид мозгов Билла встал перед глазами. Захотелось пойти прямо в шатер и разнести Датчу череп. Но Гримшо сдержалась. Она была сильной женщинной. И она понимала: сделай она так, и ее убьют тут же… И Мику она уже не увидит. И Мэри-Бэт, Молли и другие твари останутся безнаказанными за ее страдания. Нет. Так не пойдет. Тут нужно действовать тоньше. Она поджала губы и быстро пошла в ту сторону, где скрылась Мэри-Бэт. У нее был план. Дойдя до фургонов, она увидела, что гнусные неблагодарные, неработящие вертихвостки уже разлеглись на своих подстилках и как всегда трындели перед сном. Среди них была и эта стерва Мэри-Бэт. Из всех из них она казалось чем-то отвлеченной… Видимо, думает об этом развратном старом козле, Датче. Ну-ну. Пусть тешится, пока есть чем. Гримшо замедлила шаг и притаилась в тени дерева, где обычно ошивался ее Мика, незаметная и бесшумная, как сама ночь. Лагерь потихоньку засыпал, и вот, девушки уже лежат, погружаясь в сон. Гримшо подождала еще немного, а затем беззвучно отделилась от ствола и приблизилась… Мэри-Бэт вздрогнула, когда холодная сталь коснулась ее шеи… Она открыла было рот, чтобы издать испуганный вскрик, но сухая женская ладонь залепила ее алые губы… — Ни звука, милочка, — едва слышно прошелестела старческими губами Гримшо под громкий, пьяный храп Карен Джонс и писклявое сопение Тилли Джексон. — или я перережу тебе твою тоненькую, развратную шейку… Из глаз испуганной девушки брызнули слезы. Она замотала головой, а Гримшо кровожадно улыбнулась, обнажив свои еще белоснежные и целые зубы — достояние своих лет. — А теперь — ни звука… нас с тобой ожидает прогулка… — прошипела она и потянула Мэри-Бэт за собой…