Педагогическая комедия

Бакуго разложился на Киришимовой кровати поперёк, локтем опираясь на изголовье из алюминиевых трубок. По футболке на пузе расплылось жирное пятно от пиццы, которую Киришима уронил на него пару часов назад, а к подбородку приклеилась крошка от чипсины. Киришима, закинувший свои волосатые культяпки в красных носках на его ноги, валялся рядом и попеременно тянулся то к пачке снэков между ними, то к банке пива на тумбочке. Вечер проходил до абсурдности лениво. Воскресным утром Бакуго принял волевое решение всё-таки наведаться к Киришиме и "растрястись". Киснуть весь выходной в комнате наедине с немногословным Токоями, который с самого утра с головой погрузился в какую-то сатанинскую книженцию размером с Бакугов этюдник, было как-то не комильфо. Да и атмосфера там в связи со всем этим стала какой-то ну совсем уж некомфортной. Бакуго ничего не имеет против чужих увлечений, но, когда сосед внезапно начал шептать на латыни, стало малость не по себе. Когда Бакуго рассказал это Киришиме, тот усмехнулся и, виляя задом из-за дверцы холодильника, водрузил на лощёную скатерть две банки пива. — Токоями это тот, у которого нос клювиком? Классный чувак, я ему как-то дверь лифта придержал, а он такой: «да храни тебя Бог». — Киришима, он сатанист. Я думаю, в его случае это было что-то эквивалентное посылу нахуй. — Да ну, ты преувеличиваешь. — хмыкнул Киришима и демонстративно потряс перед носом Бакуго банкой. Они уже третий час подряд смотрели какие-то беспонтовые шоу из плэйлиста Киришимы, пичкали себя абсолютно не вписывающейся в диету Бакуго хренью и лежали тюленями в куче одеял и подушек на не заправленной постели. Словом, ни коим образом не препятствовали своему моральному разложению в этот день. Короче, романтикой тут и не пахло. Справедливости ради, Бакуго и не надеялся. Даже был рад в какой-то степени. Влюблённая тупоголовая часть его сознания сегодня чуть поутихла и, разве что, изредка тихонечко что-то подпёздывала. Что-то в духе — «гля, как близко вы лежите, это пиздец как много значит, засоси его» или «он купил это пиво персонально для тебя, даже запомнил, какое тебе нравится, это точно что-то значит» и тому подобная дребедень. И, вообще-то, да, это правда кое-что значило, а именно — то, что они просто лучшие друзья и им (почти) обоим (практически) полностью комфортно в этом статусе. Да и по поводу Киришимовой тактильности — линии личных границ у него после появления статуса "друг" стираются напрочь. Хочешь-не-хочешь, если тебя привлекает перспектива продолжать оставаться частью его окружения, ты смиришься. Поэтому подобные переплетения конечностей на кровати в моменты ленивого чилла в суровой мужицкой компании тет-а-тет, объятия до хруста рёбер или тычки губами в щёку в особенно хорошие дни — для Киришимы в границах дружеской нормы. Социопатическая задница Бакуго в первые месяцы общения был в ужасе. Бакуго возмущённо кинул чипсину в экран ноутбука. — Ну вот нахуя она выбрала этого додика? По нему же видно, что он лох. Крошки нещадно осыпались на клавиатуру и Киришима спешно принял сидячее положение, стряхивая их на пол. Бакуго, хоть мысленно и признал, что такое проявление недовольства было излишним, стерпел обвинительный взгляд владельца компа и демонстративно всплеснул руками, чтобы ярче проиллюстрировать свой акт протеста против сценаристов шоу. Киришима покачал головой. — Не суди строго. Чел, они же подростки. — Да он же выглядит, как свеча пожёванная. — Хочешь сказать, у тебя самого не было кринжовой фазы, когда ты похож на помесь обезьяны с божьей ошибкой? — Нет, я с самого начала нормальным был. — фыркнул Бакуго, наблюдая за тем, как от падения Киришимы обратно на подушки подскакивают крошки на матрасе. — Ой, да неужто. — хмыкнул тот и, заискивающе прищуриваясь, поставил подбородок на самую ближайшую к Бакуго подушку. — И чо, не было какого-нибудь краша из старших классов, которого ты до сих пор стыдишься? Или, не знаю, козлиной бородки? Прыщей? — Себя описываешь? — Окстись, у меня были только прыщи, бородку я вовремя начал брить. Бакуго, решив всё-таки умолчать о некоторых подробностях своего отрочества, ущипнул его так вовремя оказавшийся рядом нос и насмешливо хмыкнул. Киришима обиженно ойкнул и слабо стукнул друга в плечо, запрокидывая банку пива дном к верху. Бакуго поймал себя на том, что залип на его блуждающий кадык. — Не было у меня ничо подобного. — очнулся он. — У меня мать стилист, она бы не позволила мне чмошником ходить. Это бы ударило по её профессиональной гордости. — И краша не было? — Не об этом тогда думал. — Как был душнилой, так им и остался. Киришима, опечаленный отсутствием материала для сплетен, перевернулся и уложился щекой на Бакугово плечо. Лежал сейчас свёрнутый углом, конечности с чужих ног не убирал и с каждым разом налипал все плотнее. По прикидкам Бакуго, в какой-то момент Киришима его полностью под себя подомнёт. Не то чтобы он сильно против, в целом- — Я курить. Бакуго резко поднялся, скидывая с себя прилипалу, и Киришима смачно поцеловался щекой с матрасом, не успев среагировать на отсутствие опоры. — Только дверь на балкон прикрой, чтоб в комнату не летело. — напомнил он, потирая ушибленную щёку. — Принципиально закрывать не буду, дыши дымом. — кинул Бакуго, но дверью всё-таки хлопнул, правда, для демонстративности сделал это ногой. Под окнами общежития копошились немногочисленные студенты — кто-то шёл в магазин, кто-то бежал на остановку, роняя по пути кошелёк и часть оставшегося достоинства, кто-то спешил на гулянки или свидание, кто-то наоборот уже возвращался, а кто-то просто лениво прогуливался, наворачивая круги вокруг корпуса. Вечер воскресенья наступал неторопливо и будто бы нехотя. Время шло, как в замедленной съёмке, но небо уже играючи разукрасило конфетными красками. Щёлкнула зажигалка и на секунду сиреневый сумрак на пластиковых балконных стенах озарился тёплой вспышкой. На пол возле ног через стеклянное окошко в двери падал холодный отблеск от экрана компьютера в комнате, цвета мелькали тусклым калейдоскопом — Киришима выбирал, что смотреть дальше. Бакуго всё ещё не до конца понимал, зачем вообще припёрся сюда сегодня и, честно, ощущал себя достаточно жалко. Конечно, статус лучших друзей несколько скрашивал ситуацию и внутренне он себя этим оправдывал — просто проводит время с лучшим другом, ничего более. Но собственные нелепые залипания посреди разговора, когда Киришима внезапно делает вещи вымораживают, возникает желание развернуться и уйти, ничего не объясняя. Мысленно придя к выводу, что, пожалуй, стоило свыкнуться с внезапно осознавшейся симпатией перед тем, как что-то предпринимать, Бакуго прикусил щёку и уставился вниз на крыши чужих балконов. На одном из навесов сформировался плотный слой из улетевших вещей, листьев, мусора и, почему-то, швабры. Под дождями, ветрами и временем куча нарастала громоздким пластом и сейчас было уже сложно разглядеть там очертания чего-то конкретного. Разве что в углу валялось что-то ядрёно красное. Бакуго хмыкнул. — Либо у кого-то настолько же отвратительный вкус в одежде, либо у тебя что-то улетело. — крикнул Бакуго, повернувшись в пол-оборота. — У меня нормальный вкус в одежде, прекрати меня буллить! — послышалось из комнаты и по старому линолеуму спешно зашлёпали тапочки. — Ну, лох, значит, кто-то. Если это на крыше второго этажа, то вещи уже не спасти. — Ну и не жалко. Такое дерьмо спасать — себя не уважать. Бакуго сдвинулся, освободив место для выросшего рядом Киришимы, и отодвинул кисть с зажжёной сигаретой подальше за пределы балкона. Друг перегнулся через край, свешивая руки, и уставился вниз, в пучины этого тряпичного хаоса на стихийной свалке. Расположение на крыше определённо добавляло факту её существования комичности. Погипнозировав это безобразие с минуту Киришима издал какой-то неоднозначный смешок и с улыбкой повернулся к Бакуго. Тот, стряхивая пепел, заинтересованно приподнял бровь. — Чел. Походу, это моё дерьмо. Бакуго, усмехаясь, поперхнулся дымом. — И как ты это, блять, понял? — Ну, смотри, — Киришима снова перегнулся через бортик и вытянул руку, указывая пальцем в эту ошибку мира моды, — Видишь, там торчит кусок буквы? Жёлтый. Так вот. У меня были счастливые трусы, я их на вступительный экзамен надевал, там на заднице написано «всегда готов», мне кореш на выпуск из школы подарил. И вот конкретно к ним я прирос каким-то аспектом своей души, отвечаю. — он зачесал волосы со лба назад и хихикнул. — А я всё думал, куда они делись. — И сколько они там уже лежат? Киришима задумался. Начал загибать пальцы. Встряхнул руками, когда начал загибать их уже по второму кругу. Бросил, безвольно свешивая их вдоль тела. — Год? — Пиздец. — подытожил Бакуго, подходя ближе и вглядываясь в это месиво. — Я надеюсь, ты не собираешься доставать этот позор. Киришима свесился рядом, укладываясь подбородком на сложенные на окне руки. В его голове ощутимо шебуршали шестерёнки, Бакуго показалось, что если прислушаться, можно было бы услышать их тягучие скрипы. Он потушил бычок о нижнюю часть подоконника. — А ты мне не поможешь? Бакуго сначала понадеялся, что ему послышалось. Потом на то, что Киришима шутит. Но, судя по его выжидательному щенячьему взгляду, в данный момент он был человеком явно не из комедии и на серьёзных щах раздумывал не о печальной утрате богомерзкого элемента своего гардероба, а о способах его спасения. Бакуго осмотрел эту катастрофу в надежде отыскать хотя бы зачатки разума, но вышеупомянутая персона, судя по всему, убила в себе здравый смысл ещё в зародыше. Киришима озадаченно хлопал ресницами и действительно надеялся на его помощь в спасении. Трусов. Счастливых, будь они неладны. Бакуго в очередной раз задумался, как его вообще угораздило. — Пиздец. — повторил Бакуго для красочности. — Конечно, я не буду тебе помогать. Киришима, тебя и твои ебучие трусы разделяет шесть этажей, это физически невозможно. С моей помощью или без. — Когда есть цель нет ничего невозможного. — деловито изрёк тот, отлучаясь обратно в комнату и начиная шариться по ящикам. — Чувак, мне очень нужны эти трусы, у нас сессия не за горами, лучше перестраховаться. — Трусами? Бакуго скривился, достал из кармана антисептик и, потирая руки, вернулся в комнату. Киришима вывалил верхние два ящика органайзера, видимо, уже проведя в них ревизию на предмет не понять чего, и принялся переворачивать вверх дном содержимое нижних. На пол летело всё, что ни попадая — фантики, обрывки каких-то бумажек, флаеры из местной пиццерии, которые Киришима по доброте душевной ради помощи промоутерам всегда берёт и сохраняет, ножницы, пустые банки из-под красок, скрученные в три погибели тюбики, салфетки и бумажки из-под наклеенных стикеров. Бакуго для демонстративности хлопнул балконной дверью. — Киришима, ещё раз, если ты не понял: я не буду помогать тебе их доставать. — Да-да, конечно, я услышал. — отмахнулся явно не внемлющий возмущениям Бакуго Киришима, продолжая рыться в ящиках. — О, нашёл. Киришима, сверкая самоуверенностью, уложил на колени скрученный-перекрученный моток толстой проволоки, и принялся очень сосредоточенно что-то из него мастерить. Бакуго, недоумевающе оглядев этот ковровый кружок умелые ручки, потоптался до тумбочки и, вернувшись, присел перед другом на корточки, отхлёбывая пива из банки. — Чо ты мутишь? — булькнул он, наклоняя голову на бок. — Самое гениальное, что я придумывал за последние пять лет точно. — заключил Киришима, демонстрируя кривенькое и хлипкое подобие крюка из всей этой конструкции. Бакуго сухо усмехнулся. Вопрос «как меня угораздило?» с каждой минутой резонировал в голове всё громче и отчётливее. — Если это лучшее, что приходило тебе в голову за последнее время, то я в ахуе, что ты дожил до двадцати. — Ну, фактически, ещё не дожил. — хихикнул Киришима. Бакуго оценивающе окинул друга взглядом и хмыкнул. — Ну, если ты сейчас свалишься с балкона, то до шестнадцатого числа ты явно не дотянешь. Киришима с важным видом примотал конец нитки к этому позорному подобию крюка и преисполненный энтузиазмом, держа его над головой как скипетр, проследовал на балкон. Бакуго, наблюдая за сим спектаклем, засеменил следом и опёрся плечом на пластиковую раму. Киришима раскручивал катушку в руках, на манер спиннинга, удлиняя нитку, крюк, шатаясь на ветру из стороны в сторону, медленно опускался, минуя этажи и горящие окна, и чем ниже он опускался, тем сильнее Бакуго сомневался в успехе этой авантюры. Точнее, как. Идея изначально была гавном, вопрос лишь в том, насколько скоро Киришима это поймёт. Покалыхавшись под порывами и очертив пару кругов в воздухе на расстоянии нескольких сантиметров от крыши, крюк плюхнулся поверх кучи и был таков. Киришима, очень внимательно следивший за его траекторией, улыбнулся и воодушевлённо стрельнул глазами в сторону Бакуго, мол, видишь, у меня получается. Тот, пожав плечами, как бы безмолвно посылая другу сообщение, типа, и что с того, отпил пива и подошёл ближе, заглядывая вниз. Проворачивая какие-то сказочные махинации с катушкой на вытянутых за пределы балкона руках, Киришима пыхтел, корячился, высовывал кончик языка от стараний, и проволока "прошагала" в угол крыши, приземляясь ровно на этот ядерно-красный кошмар, и зацепилась за его край. Киришима издал какой-то икающий радостный звук и Бакуго, закатывая глаза, слабо похлопал пальцами по банке, имитируя аплодисменты. Однако, как только он начал тянуть за нитку, пытаясь поднять сие недоразумение и завершить наконец-таки этот акт кринжа, дело застопорилось, потому что: — А оно не тянется. Походу, они прилипли. — выдал Киришима, явно раздосадованный. — Ну всё, значит. Забудь про них. — хохотнул Бакуго, запрокидывая банку вверх дном в попытках допить последние капли. — Неудивительно, они там целый год лежали, ещё бы они не прилипли. Твои труханы теперь одно целое с этим балконом. Часть команды – часть корабля. — Да как? — искренне удивился Киришима, не хватало только драматичного вздоха и ладони на груди. — Я без них теперь спать не лягу. — Без трусов? И часто ли ты перед барабашкой яйцами светишь? — Конкретно без этих я теперь жить не смогу, зная, что они где-то там лежат. И, — он сделал паузу для придания своим словам весомости. — Нет. Один раз уснул пьяный нагишом, но после этого ни разу. — Мне было прям необходимо это знать, спасибо огромное. — съязвил Бакуго, в очередной раз закатывая глаза. — Пожалуйста, бро. Обращайся. Бакуго перегнулся через край балкона, разглядывая ситуацию с крюком и прикидывая, что бы можно было предпринять. Киришима явно свою затею просто так не оставит, а перспектива вызволять его самого с крыши потом как-то не улыбалась. — Надо водой полить. — выдал он с видом великого мыслителя. — Чо? — а вот Киришима сейчас явно не Сократом был. — Зачем? — Ну, бля, ты подумай, они там целый год пролежали, пережили дождь, зиму, ветра. Оно там всё между собой слиплось в один большой кусман, и сухим ты его вряд ли достать сможешь. Но, если всю эту кучу размочить, может сработать. У Киришимы в голове снова завертелись шестерёнки, щёлкнул тумблер и загорелась метафорическая лампочка. Он, кинув в Бакуго взгляд полный восхищения и обожания, не успел даже рот раскрыть, когда ему прижали ладонь к губам и удалились с балкона. В спину прилетело радостное «Спасибо, что помогаешь!» и Бакуго закатил глаза, скрывая улыбку. Вернувшись обратно и обронив на замызганный холодный пол несколько капель, Бакуго вытащил руки за границы балкона, пытаясь направлять поток воды в сторону угла. Струя, сбиваемая ветром, в полёте разбиваясь на хаотичный искусственный дождь, до назначенной цели не долетела и парни коллективно почесали репу. — Надо, наверное, под углом лить. — предположил Киришима, дёрнув за нитку и не получив отличного результата. — А то я не понял. Отойдя подальше, чтобы хоть какую-то часть капель уносило по направлению ветра в правильную сторону, со второй попытки удалось попасть чётенько в угол. Киришима потянул за нитку, и пусть та не поддалась, но уже по крайней мере не издала брынчания натянутой струны. Бакуго хмыкнул, чувствуя, что вся эта бесполезная возня начала казаться ему даже в какой-то степени забавной. Он нажал на дно бутылки, выпуская из нее воздух и выливая остатки их водяного банка. — Пока нет. — оповестил Киришима, надо заметить, уже не с таким усилием оттягивая нитку. — Значит, ещё воды надо. Метнувшись кабанчиком за новой партией, Бакуго притащил две полуторалитрушки за раз и попробовал снова поменять угол. Вода полилась уже более направленно и ощутимо больше капель попало точно в цель. Наловчился-таки. «Интересная будет графа в резюме.» — подумал Бакуго и толкнул Киришиму под локоть. — Тяни сильнее, по-моему, получается. Только нитку не порви. Киришима кивнул и откинулся корпусом назад, прижимая катушку в груди. Трусы, медленно разлепляясь с общей массой, потихоньку начали отходить от кучи гниющего тряпья и к моменту, когда Бакуго открыл уже вторую бутылку, поддались, окончательно вылезая из-под толщи мусора. Бакуго улыбнулся, а Киришима радостно подпрыгнул на месте. — Получается! — Не урони на деревья, придурок! Оттуда мы уже точно не снимем. — Ну, почему, в детстве я хорошо лазал по деревьям. — играючи хихикнул Киришима. — Я не пущу тебя на дерево. — строго упрекнул Бакуго, сосредоточенно поливая эту мусорную рассаду. — Волнуешься за меня? — Тяни, блять! Киришима принялся наматывать нитку обратно на катушку. Труханы безвольной неприглядной тряпкой повиснув на крюке, покачались из стороны в сторону и медленным ходом стали подниматься вслед за их импровизированным канатом, из-за порывов ветра рисуя в воздухе дугу. — Прикинь, какой будет мем, если кто-то на балкон выйдет. — хохотнул Киришима. Бакуго понял, что окончательно вляпался в историю, когда в его голове проскочила мысль, что, если бы кто-то действительно вышел на балкон в этот момент, можно было бы просто попросить его снять тряпку с крюка и принести им потом, а не тянуть её через шесть этажей. — Господи, на что я трачу эту жизнь… — Зато потом будет, что рассказать! У Киришимы такие вопросы всегда быстро решались. Где-то на пятом этаже тряпку ощутимо качнуло в бок и Бакуго, положив руку Киришиме на локоть, цыкнул, чтобы он ничего не делал. Тот, послушно кивнув, подошёл ближе к краю, заглядывая вниз. Если сейчас она упадёт, то получится, что все их старания были на смарку. Теперь хотелось уже из принципа довести дело до конца. Когда крюк перестало трепыхать, Бакуго хлопнул друга по плечу. — Тяни. Только медленно. — Да, сэр. Чем ближе труханы приближались к конечной точке, тем отчётливее Бакуго осознавал, что они потратили неимоверное количество усилий на, откровенно говоря, мусор. Вертясь вокруг своей оси, трусы почти насмешнически светили надписью так, что её было легко прочитать. В мыслях появилась заметка, что если когда-нибудь Бакуго узнает, что Киришима надел это недоразумение на себя, то разговаривать с ним он не будет минимум неделю. Какой кошмар. Сделав последние несколько оборотов катушки, Киришима вытянул руку, с радостным визгом снял тряпку с крюка и принялся её выжимать. Бакуго поспешно затянул проволоку обратно на балкон, потому что шутки шутками, но такие материалы на дороге не валяются, было бы глупо ими разбрасываться. Как только Киришима развернул это преступление от мира моды на вытянутых руках, проворачивая с разных сторон в поисках повреждений, Бакуго пожалел, что помогал ему доставать это. — Какой пиздец. — озвучил он своё отношение к ситуации. — Здорово, правда? — Выкинь их нахуй. — Не, чувак, мы столько сил потратили, чтобы их спасти, я теперь с ними не расстанусь. Киришима приложил их к тазу на манер юбки и переступил с ноги на ногу, демонстрируя "трофей". Издевательская надпись мозолила Бакуго глаза как будто бы нарочно. — Я с тобой больше не разговариваю. — Да ладно, тебе было весело, я же видел. — Ничего подобного. — буркнул Бакуго, прикрывая глаза ладонью. — Убери их от меня. Киришима "подтанцевал" к нему бёдрами, выставляя тазовую область на обозрение как предмет высочайшей гордости, и Бакуго звонко шлёпнул его по руке так, что злосчастная тряпка свалилась на пол. Хоть внешне Бакуго и проявлял подлинное омерзение (потому что в его картине мира одно только существование этого убожество олицетворяло собой величайшую ошибку человечества), но внутренне признал, что — да, это было весело. Вслух он этого, конечно же, не скажет. Пожалуй, решение прийти к Киришиме сегодня не было ошибкой. — Теперь ты должен мне ещё одну банку пива. — Да хоть две!