В пустом театре

Нежность — совсем не то слово, которое приходит на ум при взгляде на Верховного судью из Фонтейна. Слухи об отстранённости Нёвиллета от социума, его беспристрастность в зале суда, безэмоциональный, подчёркнуто официальный тон — каждая из черт его образа создавала впечатление, что мужчина высечен изо льда, об который можно порезаться. И также мало кому покажется уместным охарактеризовать этим словом леди Фурину. Несомненно, элегантности и изяществу гидро архонта можно позавидовать, однако вкупе с пылкой артистичностью и горячей эмоциональностью образ приобретает пылающую, ослепляющую яркость, совсем не похожую на ту самую нежность. Но под светом звёзд, за стенами резиденции, о которой никому не известно, оттаивает лёд и тушится пламя — и вода обретает свой настоящий, текучий и приятный облик, сливая обоих в одно целое, наполненное любовью и донельзя нежной страстью. Фурина страшно гордилась собой каждый раз, когда Нёвиллет смотрел на неё именно так: эта мягкая улыбка, небольшой прищур глаз, полных обожания, лёгкий румянец на бледном лице — всё предназначалось ей одной. Было очень приятно наблюдать, как он, совсем не такой опытный в человеческих эмоциях, смущался и отводил взгляд, стоило игриво поддразнить, шепнуть что-то неприлично двусмысленное в зале суда... А после испытать на себе последствия. Нёвиллет обожал лицезреть, как театральность образа Фокалорс сходит на нет, когда он мимолётно касается её кончиками пальцев, оставляет лёгкие поцелуи тут и там: на щеке, за ухом, движется вниз по шее, ключицам и дальше — она усмирялась и покорялась его рукам, непростительно очаровательно млела. Он ловил каждый вздох, шёпот и сдавленный стон, следил за появляющимся румянцем, стекающими каплями пота, хранил эти прекрасные картины и мелодии в воспоминаниях, как дракон охраняет свою дражайшую драгоценность. Только наедине они становились настоящими, только прижавшись друг к другу, ублажая и искренне любя, как цветок после дождя, раскрывали свою нежность, лившуюся из бешено бившихся сердец, пока они сладко шептали слова любви, а после засыпали, ни на миг не отпуская друг друга, и сон их был наполнен самой чистой и спокойной радостью, дарившей вкус их бесконечно долгим жизням. На следующий день они встретятся вновь, Нёвиллет одарит её формально вежливым взглядом, а Фурина — лёгкой усмешкой. И никто не увидит, как между ними пробежит очередная искра, обещающая новую незабываемую ночь.