***
Попытка поговорить с Сережей после спектакля не увенчалась успехом. Сославшись на очень важные дела (а именно на попойку с Александриным в честь окончания рабочей недели), Ли спринтанул до метро аки Усейн Болт, оставив Игорю свое «благословение» и лукавую улыбку чеширского кота. Взятый же в кольцо у служебного входа Балалаев только и мог, что напряженно проводить коллегу взглядом — вместе с Ли исчезала последняя возможность понять происходящее. Конечно, можно было позвонить Саше, но что-то подсказывало Игорю, что дистанционное общение только больше их всех запутает. Еще был вариант уподобиться Сереже с Андреем, то есть вытащить Маракулина поужинать или просто пропустить по стаканчику. Пойти, например, в тот бар на Пятницкой, который они то и дело обсуждали пару недель назад, но все никак не собрались. Но неосознанно Балалаев сам оттягивал момент звонка, отвлекаясь то на одного поклонника, то на другого. И когда время для телефонной беседы стало совсем уж неприличным, Игорь с облегчением выдохнул — он позвонит Маракулину завтра, на свежую голову. Рагулин, явившийся на служак последним, так как контролировал погрузку реквизита, с лучезарной улыбкой приобнял Балалаева за плечи. — Может, тебя до метро подбросить? — яркостью рагулинской улыбки можно было осветить пару кварталов. — Ты же на «зеленой», верно? — А разве тебе не в другую сторону? — хмыкнул Игорь. — Сегодня нет, — загадочно ответил Александр, и выражение его лица смягчилось, приобретя мечтательные черты. Соблазн устроить допрос Рагулину о причинах его столь позитивного настроения был чрезвычайно велик. Потому как Игорю уже вполне хватало одного Саши с необъяснимым поведением. Но, зная Александра, он понимал, что тот сам все расскажет рано или поздно. А пока Балалаев с благодарностью принял приглашение. Сидя в кресле рядом с водителем, Игорь старательно игнорировал тот факт, что не припоминал, чтобы в театре Рагулин таскался с огромной коробкой цветов, расположившейся на задних сиденьях. Так же, как и игнорировал опасливый взгляд, который он встретил после того, как заметил очевидный подарок. Ехали молча, оба погруженные в свои мысли. Тишину салона нарушали лишь едва слышное радио и редкие уведомления приходящих сообщений на телефон Рагулина, каждое из которых он встречал широкой улыбкой, которую с трудом пытался скрыть в следующее же мгновение. Выводы о планах Александра на вечер напрашивались сами. И Игорь даже в некоторой степени завидовал ему. Его-то однозначно ждала пустая квартира и полуфабрикаты на ужин, а не томное времяпрепровождение в приятной компании. — Я через дорогу остановлюсь? А то мне разворачиваться тут не с руки, — как бы извиняясь, протянул Рагулин, но на его лице, выражающем предвкушение скорой встречи со своей парой, раскаяние практически не читалось. — Да, конечно, — кисло отозвался Игорь. Выбираясь из салона, он постарался порадоваться за товарища, — удачного свидания! Легкое смущение мелькнуло в глазах Александра и тут же скрылось за обуревавшим его все это время восторгом. Рагулин широко улыбнулся. — Это круче, чем свидание, — сказал он, и взгляд его потеплел, — это годовщина. Ну, бывай! Уже сидя в метро, Балалаев постарался припомнить упоминал ли когда-нибудь Рагулин свою пассию. А учитывая, что Александр был отчаянный любитель поделиться с друзьями всеми своими радостями и горестями, казалось странным, что Игорь так и не вспомнил ни одного разговора на эту тему. «Шифруются они, что ли… — грешным делом подумал Балалаев, но губы его все равно дрогнули в улыбке, — годовщина… надо же!» Только вот зря он надеялся, что на сегодня сюрпризы закончились. В его квартире горел свет. Игорь на мгновение допустил возможность, что он, будучи выбитый сашиными выкрутасами из колеи, оставил тот включенным. Но в прихожей его встретил Маракулин. Взгляд, которым тот одарил Балалаева, мог принадлежать жене, встречающей в ночи пьяного супруга, но никак не Саше, которого Игорь знал. Возникла неудобная пауза. Первым игру в молчанку прервал Маракулин. Он, закатив глаза, вздохнул и направился в сторону кухни, бросая на ходу: — Я ужин приготовил. Еще не остыло. Игорь бы еще смог чуть легче принять происходящее, объясняя себе все возможными проблемами с квартирой Саши, о которых тот продолжает тактически умалчивать, если бы тот вновь не нацепил на себя вещи из игорева гардероба. И до чего же трогательно и по-домашнему уютно он смотрелся в них. На мгновение Игорь почувствовал, словно оказался в другом мире, где они с Сашей могли бы жить вместе, да хотя бы просто проводить рядом вечера подобные этому. Эта мысль тянуще отозвалась в сердце. Балалаев покачал головой — мечтать не вредно. А вот с Маракулиным пора бы уже поговорить начистоту, раз представилась такая возможность. Невозмутимость, с которой Саша управлялся на чужой кухне, поражала воображение, как и его кулинарные таланты. Вот, казалось бы, банальные картошка с котлетой. Ничего сложного. При наличии свободного времени, Игорь и сам бы сумел заморочиться. Но ни полуфабрикаты, ни купленное блюдо в кулинарии, как и собственные мытарства, не сравнятся с тем, когда готовят именно для тебя. А в том, что Маракулин кашеварил не ради одного себя любимого, сомневаться не приходилось. Как там гласит народная мудрость — путь к сердцу мужчины лежит через желудок? В таком случае Саша на этой тропинке умудрился изрядно потоптаться. И Игорь запутался окончательно. — Как твой день? — как можно более расслабленно спросил он, пытаясь разрядить неловкую от затянувшегося молчания атмосферу. — Все нормально? Саша, гипнотизировавший свою тарелку весь ужин, поднял на него напряженный взгляд. Если еще с утра он смотрел на Игоря с неким осуждением и даже будто бы затаенной обидой, то теперь это больше походило на осторожность. Он словно изучал человека перед собой. В ответ же Игорь не отводил глаз и старался выглядеть открытым, с искренним желанием оказать поддержку. Но чем дольше Маракулин всматривался в него, тем тяжелее и печальнее становился его взгляд. Внезапно в нем что-то надломилось. Вилка жалобно звякнула о край тарелки, когда Саша вдруг выпустил ее из рук и уткнулся лицом в ладони. — Я не знаю, Игорь… — глухо произнес он, — а что теперь есть «норма»? До сих пор оставалось неясным, что же случилось с Маракулиным, и с каждым мгновением это незнание становилось все более пугающим. Саша никогда не позволял себе так открыто проявлять слабость, даже наедине. Он в целом старался не демонстрировать другим какой-либо негатив, раз уж на то пошло. Пусть от Балалаева на протяжении последних двух дней и ускользали истинные смыслы калейдоскопа эмоций на сашином лице, все же сам факт их зримости несколько настораживал. В естественном порыве успокоить Игорь потянулся к Саше, ласково коснувшись его руки. С печальным вздохом отстранив ладони от лица, Маракулин вдруг замер, едва ли не болезненно покосившись на чужие пальцы на своем предплечье. — Игорь, пожалуйста… — он неуверенно накрыл руку Балалаева своей, — ответь мне только на один вопрос. Каким бы странным ты его не посчитал. Мне сейчас очень важно знать… — его взгляд был полон мучительной мольбы. — Кто мы друг для друга? Игорь замялся. Вопрос действительно был странный, но то, с каким отчаянием вглядывался в его лицо Маракулин, искупало многие вещи. Казалось, Саша ожидал определенного ответа и этот ответ читался в его глазах, но это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Балалаев прокашлялся, давя в себе ростки такой неуместной сейчас надежды. — В первую очередь мы друзья… — начал перечислять он, — коллеги… Как бы Игорь не хотел продолжить, в действительности список слов, которым можно было охарактеризовать их отношения, заканчивался. Но с каждой секундой затягивающегося молчания пальцы Саши все крепче сжимались, словно призывая продолжать. — И?.. — тихо, совсем шепотом. — Саш… — неожиданно для себя Игоря вдруг одолело такое сильное смущение, что оно граничило с паникой. Он вперил взгляд в стол, нервно потирая лоб свободной рукой. — Наверное, я догадываюсь, к чему ты ведешь. Но все происходящее со мной сегодня настолько странное, что я уже подумываю — а не сон ли это… и мне бы не хотелось говорить то, что я никогда не смогу повторить там — в реальности… Если бы Балалаев сейчас поднял взгляд, он бы заметил, как побледнело сашино лицо. Его хватка на игоревой руке ослабла, и сам он, пораженный, откинулся на спинку стула. — Ты не он, — бесцветно произнес Маракулин, невидяще глядя перед собой, — или это я не я… Игорь встрепенулся и с тревогой вгляделся в лицо товарища (хотя теперь эта характеристика казалась размытой и от того неверной). — Что ты такое говоришь, Саш… Их взгляды встретились. — Ты не мой муж.***
Саша всегда знал, что Сережа Ли настоящий друг, который лишнего не спросит и в беде не бросит, поэтому весьма обрадовался тому факту, что тот благородно и без вопросов согласился пустить его на постой. Договорились пересечься в вестибюле на Новокузнецкой и уже оттуда выдвинуться в сторону сережиных хором. Но на Новокузнецкой Маракулина ждала подлянка в лице Игоря. Стоящий рядом с ним Сергей лишь развел руками и, прежде чем скрыться в подъехавшем вагоне, бросил на прощание: «Не хочу стоять на пути у высоких чувств!», чем сверх меры сконфузил Сашу. Балалаеву же прощальная реплика товарища была словно слону дробина, он лишь вздохнул и, мазнув по Саше печальным взглядом, скомандовал: «Пойдем». Собственно, это оказалась едва ли не единственная реплика Балалаева в сашин адрес в ближайшие полтора часа. Сам Маракулин тоже не знал, как начать разговор, и удерживал эту затянувшуюся и от того неловкую МХАТовскую паузу аж до самого ужина. — Знаешь, — вдруг прервал молчание Игорь, впрочем, не отрываясь от ковыряния в своей тарелке, — я порой так завидую Максиму и Саше… Маракулин нахмурился. Какой Максим? Какая Саша? Отчего Игорь должен им завидовать? На всякий случай Саша сделал максимально заинтересованное в беседе лицо. Балалаев в ответ на эту пантомиму вздохнул, но все же продолжил. — Рагулин едва ли не светился сегодня. Кажется, он даже гардеробщицам в Меридиане похвастался, что у них с Максимом годовщина… Саша подавился от абсурдности чужого заявления и закашлялся. Игорь тут же подскочил, чтобы пару раз похлопать его по спине. — Все нормально, макаронина не в то горло попала, — просипел Маракулин, хотя ни черта ничего не было нормально. Александр Рагулин и какой-то Максим публично крутят роман и это в нашем-то правовом государстве — фантасмагория не иначе. И, видимо, по сашиному скептическому лицу что-то такое угадывалось, потому что Игорь, все еще круговыми движениями оглаживающий чужую спину, задал резонный вопрос. — Разве тебе Максим не проболтался? — Новиков? — тыкнул пальцем в небо Маракулин и тут же мысленно скривился от картинки, что нарисовало его воображение. Игорева ладонь на его спине на мгновение замерла, но тут же вновь начала свое успокаивающее движение. — Заусалин, конечно же. Повторить свой предыдущий перфоманс Саша не успел, потому как Балалаев в нехитрой ласке скользнул пальцами ему на шею, после выше к загривку, на мгновение зарываясь в короткие волосы, отчего по сашиному позвоночнику пробежал электрический ток… но ласка была мимолетной: ладонь уже оказалась на плече, осторожно его сжала и исчезла — Игорь возвратился на свое место, оставляя Сашу при этом в весьма смешанных чувствах. — …может, и нам стоит отмечать годовщины? — продолжил Балалаев как ни в чем ни бывало, — первая встреча или первое свидание… что-нибудь, отличное от уже привычной годовщины свадьбы. Немного романтики не помешает, ведь так? А то в последнее время мне кажется, что мы отдалились друг от друга… — Игорь нервно запустил пятерню в волосы, — я понимаю, дети выросли, разъехались, но… Звуки чужого голоса перестали достигать сознания Маракулина сразу после фразы про свадьбу, а глаз сам собой зацепился за золотой ободок кольца на игоревом безымянном пальце. Абсурд происходящего, по скромному сашиному мнению, достиг критической точки. И сумасшествие, на которое он уже второй день грешил, приобрело вселенские масштабы или попросту стало заразным. Окружающий Маракулина мир окончательно спятил, но вместо того, чтобы озвучить свои подозрения вслух, Саша смиренно кивнул в ответ на чужую проникновенную тираду. Ему бы испугаться: в квартире Игоря находятся все его вещи; сам Игорь с непробиваемой уверенностью утверждает, что они женаты и у них есть взрослые дети; последнее при чем подтверждается Ликой, что устроила ему в антракте разнос за повышенный на Январину голос… — но ужас осознания все никак не наступал. Саше на память пришел полузабытый сон, что он безуспешно ловил за хвост вчерашним снежным утром. Да и другие похожие сны, что были до него. И если подумать, все происходящее действительно напоминало игры дремотного разума: тайные мечты, подспудные желания, воплощенные наяву или кажущиеся таковыми… Тихий семейный вечер и многие годы совместной жизни за спиной. Маракулин безропотно встретил мягкий игорев взгляд, с небывалой легкостью принимая правила этой странной игры. — Почему бы и нет, — добавил он, накалывая макароны на вилку, — давай отмечать годовщины. Что там у нас ближайшее?***
Чем больше Саша рассказывал, тем сильнее вытягивалось у Игоря лицо. По крайней мере ему самому так казалось. Проще было поверить в то, что Маракулин тихой сапой сошел с ума, чем во все его фантастические россказни. Но у Саши для каждой небылицы находились вещественные доказательства, и тут уже Игорь стал сомневаться в здравости собственного рассудка. И если сначала все еще можно было списать на дурную шутку, то в десятый раз перелистывая сашин паспорт, который тот использовал в качестве главного аргумента, Балалаев четко осознал, что шутками тут и не пахло. Итак, перед ним стоял Александр Леонидович Маракулин — гордый отец двоих взрослых детей и, как гласил штамп за авторством одного из районных ЗАГСов Москвы, уже несколько лет как официальный супруг Игоря Владимировича Балалаева. — Как такое возможно?.. Игорь даже не знал, к чему этот вопрос относился больше — к факту того, что перед ним оказался человек словно из другой вселенной, или к возможности заключения брака между двумя мужчинами в России. — Я сам ничего не понимаю… — опираясь спиной о столешницу, Саша обхватил себя руками и в задумчивости кусал губы. — Все было как обычно. Мы проснулись, позавтракали… — он вдруг замолчал, и его взгляд замер в одной точке, словно он погрузился в какое-то воспоминание. А затем, зажмурившись, шумно выдохнул. — Ладно, может, не совсем «как обычно». Мы немножко повздорили с утра. Ничего серьезного! Просто… Последнее время это стало происходить все чаще. И потом ты, то есть «он», молча собрался и уехал в театр раньше, хотя выйти мы хотели вместе, — он поднял осторожный взгляд на Игоря, чье лицо выражало крайнюю степень удивления. Саша извинительно изогнул брови. — К тому моменту, как мы должны были встретиться, я уже остыл и был готов мириться. Но в театре «его» не оказалось. Думаю, тебе прекрасно известно, как я умею себя накручивать, так что за пять минут до теперь уже точно твоего появления я успел напридумывать себе всякого. Ну, а дальше ты и сам знаешь. Саша вздохнул и устало провел ладонью по лицу. — …и кажется, я вчера наговорил Серёже и Андрею лишнего… — он поджал губы, — у тебя из-за этого не будет проблем? Игорь мысленно хлопнул себя по лбу — так вот о чем полвечера заливался соловьем Ли. Видимо, этот Саша Маракулин жаловался друзьям на своего непутевого супруга, абсолютно не подозревая о том, что изливает душу в какой-то мере чужим для него людям. А все шишки по итогу посыпались все равно в Балалаева, пусть и не в того. Игорь протянул беззвучное «мда» и постарался улыбнулся. — Все будет нормально, — отмахнулся он, — с ребятами я как-нибудь договорюсь… — А может, я скажу, что просто их разыграл? — вдруг встрепенулся Маракулин, — если я хотя бы вполовину такой же как твой Саша, то они наверняка мне поверят… не в первый раз… «Твой Саша… — про себя повторил Игорь, пробуя это словосочетание на языке, — мой Саша…» И что-то сжалось в груди, около сердца. Отвлекшись на свое переживание, Балалаев не сразу понял смысл сказанной Маракулиным фразы. — В каком смысле «не в первый раз»? Саша покосился на него виновато и словно бы раздумывая. Закусив щеку изнутри, он кивнул сам себе и, шумно отодвинув стул, вновь уселся напротив Игоря. — Давай я расскажу, как все было у нас. В смысле, у меня с моим Игорем. Может, хоть это внесет понимания в происходящее. Саша начал, как бы это странно ни звучало, с самого начала. С первой их встречи, с разделенной между ними и Голубевым роли Фролло. И его рассказ мало чем отличался от того, как все эти события помнил сам Игорь. Саша упоминал и совместные попойки, и дачные посиделки, и даже неловкие ситуации, что возникали между ними. Балалаев невольно улыбнулся, проникаясь этим маленьким экскурсом в прошлое. Главная разница была только в том, что Маракулин порой приоткрывал завесу тайны над собственной реакцией на происходящие события. Тут-то и всплыли задушевные разговоры с коллегами, жалобы на 'ничего не замечающего' Игоря и утреннее похмельное раскаяние о сказанных словах с последующим переводом все в шутку. И невольно задумаешься, а говорил ли его Саша то же самое? Выворачивал ли себя наизнанку перед друзьями, чтобы по итогу казаться мальчиком, который кричал «волки!»? — А потом была презентация Ромео и Джульетты… — на этом месте Маракулин взял драматическую паузу и бросил на Игоря странный нечитаемый взгляд. Балалаев решил, что Саша таким образом ждет подтверждения знакового события, и простодушно кивнул, вперив в собеседника внимательные глаза. Саша отчего-то растерялся, это явственно читалось на его лице, но он тут же взял себя в руки, сел глубже на стуле, словно выдерживал одному ему известную дистанцию. — Так вот Ромео и Джульетта… — повторил он и принялся разглядывать свои ладони, — после презентации, как ты помнишь, состоялся небольшой сабантуй. Неформальное общение с коллегами, с журналистами… девицы еще эти из фан-клуба просочились. Помню, едва успевал поймать тебя взглядом в толпе, как меня снова кто-то дергал… — Граф Капулетти в тот вечер был нарасхват, — протянул Игорь и сам удивился неприятной иронии прозвучавшей в голосе. Саша невесело хмыкнул. — Не то слово… — он снова замолчал, собираясь с мыслями, — но все это внимание в тот вечер мне и даром не сдалось. Я так хотел, чтобы это ты смотрел на меня… «Я смотрел, — подумал Балалаев, глядя на склоненную над столом сашину макушку, и его сердце ухнуло куда-то вниз. — Смотрел, как тебя крадут все кому не лень, а я стою как дурак и ничего не могу поделать». — …я даже уломал кого-то из фотографов нас с тобой запечатлеть на память. Прилип к тебе как репей, глупости какие-то говорил… — Саша усмехнулся светло и печально, — это все коньяк был не иначе… а думал только о том, как бы вывалить тебе все, что накипело… Игорь потемнел лицом. Он помнил этот вечер иначе. Он помнил, как обласканный вниманием прессы и публики Маракулин задорно смеялся, обнимал издевательски-крепко за плечи, как его хмельная улыбка кружила голову, а в нем, в Игоре, все сжималось и скручивалось. Саша был такой яркий, ни дать ни взять новая звезда на небосклоне, протяни руку и обожжешь пальцы. И Игорь, глядя на него такого, посчитал, что не имеет права на свои со всех сторон неправильные к нему чувства. Малодушно решил, что, пожалуй, стоит встать в сторону, когда поезд сашиной карьеры так стремительно набирает скорость. А что до чувств — вполне можно удовлетвориться ролью друга и поклонника. — …я не знаю, как набрался смелости позвать тебя к себе, — продолжил Маракулин, — даже придумал сто и одну шутку на случай, если ты откажешься. А ты возьми и согласись. И я понял, что у меня есть шанс. У нас есть шанс… Саша наконец-то поднял взгляд от стола. И в его лице Игорь читал все то, что никогда и не мечтал увидеть в своем Саше. На мгновение даже сперло дыхание. Но шевельнувшаяся было в груди надежда была задушена суровой реальностью. — Только вот я отказался, — севшим голосом отозвался Балалаев и с тихим отчаянным стоном закрыл лицо руками, — какой же я идиот…***
«Какой же я идиот…» — мысленно простонал Маракулин, стараясь не поменяться в лице. Игорева ладонь нежно удерживала сашины пальцы, а сам Балалаев с легким смущением пересказывал события столетней давности, а именно роковой, по скромному мнению Маракулина, вечер после презентации Ромео и Джульетты. Саша ненавязчиво обвел взглядом кухню, подмечая взглядом всякие уютные мелочи, словно бы добавленные его рукой. Вот какой бы могла быть их с Игорем жизнь, не брось Саша попыток достучаться до Балалаева. А то накрутил себя, надумал всякого ненужного и сдрейфил как дурак, едва получил первый отказ. Да и не отказ это был толком, судя про игоревым словам, а периферическая мысль показаться лишним в чужой жизни, но мысль эту он и сам при помощи коньяка прекрасно поборол. — …сказал себе «сейчас или никогда» и будь что будет. И было ведь, Саш, всё было. Даже думать не хочу, случись все иначе… — Игорь тряхнул головой, будто бы прогоняя дурную мысль, и тут же улыбнулся нежно, светло, крепче сжал сашины пальцы, — так почему бы не отмечать этот день? «Потому что я идиот, — подумал Маракулин в ответ, — потому что нечего отмечать, дорогой мой человек. А это все сон. Красивый желанный немного сумасшедший, но сон». — До апреля еще жить и жить… — вслух сказал он, поднимаясь из-за стола, теряя тепло игоревой ладони, — я посуду помою. Монотонный шум воды помогал успокаивать и упорядочивать разрозненные мысли. Да и сама рутина мытья весьма этому способствовала. Саша думал о том, что происходит. Действительно ли это сон и отчего тогда такой реальный? Он уже успел пару раз ущипнуть себя за бедро во время ужина и, честно говоря, это было больно. Видимо, Маракулин слишком много и часто думал о том далеком апрельском дне, что теперь он то и дело являлся ему во снах. Являлся как несбывшаяся мечта, как сказка со счастливым концом. Из головы не шел Игорь и все сказанное им за этот вечер. А сколько еще историй о совместном счастье у него наверняка имелось в закромах? Взять хотя бы все тех же детей. Усыновили? А почему вдруг Январина и кто второй? А вдруг их вообще три или даже четыре — Саша как-то упустил возможность этот момент уточнить. Но память тут же подкинула воспоминаний о том, как Игорь порой возится с детьми задействованными в постановках. И воображение тут же дорисовало бытовых сцен, где дочери надо заплетать косички, с сыном делать домашку, ругаться по мелочи друг с другом о том, кто в этот раз отводит детей в школу… Маракулин не вздрогнул, когда теплые руки обняли его со спины. Игорь прижался всем телом, осторожно укладывая подбородок на плечо. Его волосы мягко мазнули по щеке. — Ты уже десять минут эту вилку моешь, — заметил он, — о чем задумался? Саша покосился на столовый прибор зажатый в пальцах и вздохнул. — О тебе… о нас… — вода продолжала шуметь, и Саша постепенно расслаблялся в игоревых объятиях. Ведь можно себе позволить? Хоть раз в жизни, пусть и во сне… Игорь поцеловал его в плечо и улыбнулся. — Так как насчет годовщин? — Долго ждать, — хмыкнул Саша, перекрывая кран, — может, просто отметим завтра? — А что у нас завтра? — Балалаев чуть нахмурился, пытаясь уловить к чему ведет Маракулин, а может, и вспомнить дату, которая как-то подзабылась в пылу бытовой рутины. — Просто еще один день как мы вместе, — успокоил его Саша, искренне желая верить в собственные слова, — и будь ласка, дай полотенце, руки мокрые…