Bloody Roses: Под Колпаком

Первый учебный месяц сменился вторым. Дни сменяли друг друга, так же как листва на деревьях, окруживших университетский островок, подобно морю. Неспроста в узких кругах именно осень принято считать учебным сезоном. Погода к этому располагает, да и летний задор постепенно сходит на нет. Однако это не мешает студентам собираться на поляне или перед общежитиями. Особенно перед Мерло, так как перед Шато как не было лавочек, так и нет. Все как один, в пальто и длинных шарфах, иногда путавшихся между ног, собираются в группки и обсуждают самые свежие и интригующие сплетни. Обычно набор слишком прост и банален: кто с кем спит, кто с кем не спит и обновленное меню кафетерия. Что еще может интересовать ничем не обремененных студентов. Сидя на подоконнике комнаты, Джисон выпускал дым из лёгких с видом глубоко задолбавшегося человека. В реальности же, он просто не выспался, так как всю ночь строчил эссе, о котором благополучно забыл. Вообще, подобная забывчивость была ему не свойственна. Непонятно, правда, что именно могло затмить домашнее задание. Хотя… Что угодно, на самом-то деле. Кажется, он начинал перенимать привычки своего соседа по комнате. Но не все, к счастью. Феликс сегодня как раз решил прогулять пары, уехав в город вместе со своим красавчиком №2. Хёнджину понадобились новые краски, а Феликсу просто нужен был лишний повод отсюда уехать. По его словам, атмосфера Чанми порой начинает угнетать и заставляет хотеть сигануть из окна. Джисон разделял это чувство, но вряд ли из-за атмосферы. Недосып, наверное, виноват. Затушив сигарету и спрыгнув с подоконника, он потянулся и в отчаянии простонал. Любимая кровать всего в метре от него, но спать сейчас никак нельзя. И зачем он только пообещал Чанбину, что придет на репетицию драмкружка? Как бы там ни было, а идти всё равно пришлось. Не только из-за обещания, а просто потому что Джисону было взаправду интересно, как там у них всё устроено «за кулисами». К тому же, ему выделили скромную роль закулисного голоса, а читать вслух Джисон любил, хоть и делал это нечасто. В общежитии, даже таком аристократичном, как Шато, было ограниченное пространство для применения талантов. Натянув свои любимые черные брюки в тонкую серую полоску, Джисон бросил взгляд в зеркало и тут же выскочил за дверь. До главного корпуса пришлось бежать, поскольку не хотелось опаздывать на свою первую официальную репетицию. Полы расстегнутого пальто однако замедляли ход. Но без него никак — это же часть местного дресс-кода. В приглушенном свете зала Джисон отдышался. Не составило труда тут же заметить Чанбина и Сынмина, которые пришли на репетицию сразу после лекций. Они как раз стояли на краю сцены в окружении ещё двоих человек и о чём-то говорили, при этом ярко улыбаясь. Это было неловко. Джисон стоял перед театральными ребятами, пока те сканировали его с головы до ног, а Чанбин проводил более тесный ритуал знакомства. Как будто в первую встречу подробностей того, какой Джисон хороший парень, не хватило. И хотя все студенты были названы поимённо, включая их самые выдающиеся роли и мини-характеристики, Джисон не запомнил ни одного, поскольку сильно нервничал. Но одну вещь он понял — каждый из присутствующих относится к своему делу очень серьезно. Возможно, даже серьезнее учебы. — Эй, — послышалось из-за спины, когда Джисон вместе со всеми поднимался на сцену. Он обернулся через плечо и узнал паренька, рэпующего сонеты. Джихён, — напомнил он себе. Так вроде бы его зовут. Как неловко не запомнить имя своего почти что кумира. — Расслабься, — улыбнулся он и легонько ударил Джисона в плечо. — Нам с тобой можно вообще не париться. За кулисами никого не видно. — А. Ну, да. — Если бы это была единственная причина беспокойства, конечно. — Я об этом и не переживаю. Просто не привык быть в центре внимания. — Тогда Чанбин подобрал тебе идеальную роль, — подмигнул парень и поторопил кого-то из особо медленных актёров. Основной поток людей направился к центру сцены, некоторые остались сидеть внизу и что-то строчить в блокнотах, а Джисон с Джихёном свернули в закулисное пространство. Там стоял небольшой квадратный столик, на котором лежали исписанные листы бумаги и два микрофона. Глубокое кресло на колесиках однако было в единственном экземпляре. Джисон огляделся в поисках второго, но ничего подобного не обнаружил. — Хм, у администрации проблемы с деньгами, — задумчиво пробормотал Джихён, тоже оглянувшись. — Придётся тебе сидеть у меня на коленках. Джисон весело фыркнул. — Я постою. Не переживай. Ответная улыбка тут же осветила лицо Джихёна. Некоторое время он крутился в кресле, но в итоге поднялся и указал на него кивком. — Ну не могу я сидеть, пока кто-то стоит. Давай так. Раз уж это твоя первая репетиция, то сидеть будешь ты. Идёт? А на следующую репетицию выпрошу у мисс Чон второе кресло. — Идёт, — Джисон сжал протянутую ему руку и сел. От такого не стоит и отказываться. В то время как Джихён перебирал свои исписанные листы со сценариями, а актеры репетировали особенно сложный кусок пьесы, которую готовили в прошлом году, Джисон осматривался и оценивал ту часть университета, в которую до этого не заходил. Царил здесь определенный комфорт. То ли от приглушенного света, то ли от людей, разделяющих общую страсть к театру. Но находиться здесь было приятно. Не успел Джисон окончательно расслабиться, как Чанбин подошёл к ним и попросил прочитать кусок стихотворения. Зашуршали листы, и Джихён достал один, также обильно исписанный черной пастой. Чанбин показал Джисону палец вверх и снова убежал. Это он так без слов намекнул на то, кому придётся читать? — Начни с этих слов, — Джихён навис над единственным креслом и вручил лист прямо в руки. — Только не делай акцент на слове любовь, лучше выдели твоя. Чуть заторможено кивнув, Джисон вцепился в лист руками и пробежался глазами по строчкам. Кое-где читать было затруднительно, поскольку каракули Джихёна наползали на текст. Хорошо хоть кусок стихотворения был небольшой. Взяв микрофон в другую руку, Джисон выпрямился и стал читать так, как умел. Он не обращал внимания на основное действие, происходившее на сцене, но краем глаза видел мелькавшие фигуры. Сосредоточившись на тексте и своем голосе, он старался звучать уверенно и одновременно робко, поскольку того требовало настроение самого стиха. Джихён даже отошёл в сторону, чтобы не смущать и не мешать. Джисон закончил быстрее, чем предполагал. Так всегда бывает: больше боишься, быстрее делаешь. Он положил лист себе на колени и снова получил пальцы вверх от Чанбина. Было не так уж и плохо. Почти. — Давай ещё раз! — крикнул Чанбин. Выбирать не приходилось. Джисон сделал то, что от него требовалось. Во второй раз было даже проще, поскольку уверенность чуть возросла, да и текст был знакомым. Закончив, он снова отложил лист и взглянул на актёров. Ни один не смотрел в его сторону. — Неплохо получается. — Джихён наконец вернулся из своего укрытия. — С интонацией в некоторых местах поработать и отлично. Дикция у тебя хорошая. Тоже рэпуешь? Вопрос он задал скорее в шутку, но Джисон уверенно кивнул. — По настроению, но вообще да. Пока в машине еду или когда в комнате один. — О! Не представляешь, сколько времени я искал себе единомышленника. — Его удар в ладоши, последовавший за словами, выглядел хоть и по-детски, но только больше располагал к себе. — Здесь в каморке за сценой я обустроил типа студию. Репетирую без посторонних и иногда записываюсь. Можем как-нибудь вместе туда сходить. — Я только за. Глаза тут же расширились от неприкрытого восторга. Джисон всегда мечтал побывать, пускай в импровизированной, но студии. Ещё и со своим почти кумиром. Они недолго обсуждали любимую музыку и исполнителей, поскольку Чанбин снова нашёл для них более полезное занятие. Теперь, правда, настала очередь Джихёна читать, поэтому Джисон, откинувшись в кресле, просто слушал и запоминал пассажи интонаций и ритма. Этот парень был ярким представителем того, как люди преображаются на сцене. Когда он читал рэп на Ночи Розы, его энергетика была сумасшедшей. Он будто питался положительными эмоциями, криками и овациями. Что уж говорить про его мастерство. Джисон и сам захотел оказаться тогда на его месте. Со всем этим набором можно было бы подумать, что Джихён — это просто популярный мальчик и любимчик девчонок. Но он не казался таким простым. Он не особо вписывался в законы американских подростковых фильмов. Его улыбка была доброй, а не снисходительной, и шутки не казались натянутыми, чтобы просто растопить лёд в разговоре. Возможно, слишком рано говорить об искренности, но именно таким он и казался. Настоящим. Страстно любящим то, что делает. Искренним. Его мнимый образ популярного мальчика однако подпитывался внешними факторами. Джисон ещё на лестнице обратил внимание на его черные до плеч волосы и кольцо в крыле носа. Нацепить на него косуху и точно фронтмен какой-нибудь рок-группы. Приятно, что внешность в случае с Джихёном, по всей видимости, была обманчива. Репетиция скоро подошла к концу, и Джисон вместе с Чанбином и Сынмином самыми последними покинули зал. В холле на втором этаже было слишком шумно, поэтому они старались спуститься на первый этаж как можно скорее. По пути удалось обсудить репетицию и всё к ней относящееся. После комплиментов Чанбина и молчаливого согласия на них Сынмина у Джисона даже поднялось настроение. Прежнее уныло-сонное состояние ушло на второй план. Его друзья однако сильно устали после учёбы и репетиции, поэтому сразу же пошли в общежитие. Но Джисон всё же решил сходить в своё второе после кафетерия любимое место. В библиотеку. Он не был там почти полгода. Честно признаться, это вызвало некое щемящее чувство в груди. Ведь первое, что Джисон попросил по приезде в Чанми год назад, это иметь доступ к библиотеке в любое время. Сейчас эта привилегия, разумеется, ушла вместе с кёсунимом. Тяжелые деревянные двери были раскрыты, ведь рабочий, да и учебный день ещё не закончился. Джисон перешагнул порог и тут же скосил взгляд влево, где располагалась стойка регистрации. Там была не Рей, и он незаметно выдохнул. Старший библиотекарь, она же тонкая женщина средних лет с безразличным взглядом, приподняла голову, когда заметила нависающий над ней силуэт. — Могу я чем-то помочь? — Эм. — Джисон достал из кармана брюк читательский билет в виде пластиковой карточки и положил на стойку. — Вот, хотел бы продлить. — Продлевается автоматически, — так же сухо ответила библиотекарь. — Я только недавно закрыл летнюю сессию, поэтому мой вряд ли продлен. Женщина протянула бледную руку и взяла билет. Она брякала по клавиатуре, шмыгая носом, при этом что-то невнятное бормотала сама себе. Джисон даже не приложил усилий, чтобы разобрать, что именно. — Пожалуйста. — Библиотекарь вернула билет и тут же отвернулась. Она явно была незаинтересована в продолжении разговора, но у Джисона были другие планы. — Скажите, пожалуйста, а когда будет смена младшего библиотекаря? — Когда его найдут. — А разве Рей уволилась? Женщина подняла глаза, в которых Джисон явно прочитал осуждение. — Молодой человек, вы, как я поняла, в прошлом году совсем не были заняты учебой и не появлялись в университете. Рей уволилась ещё весной, после неё были ещё пятеро, но и те ушли. Проклятая должность, в самом деле. — Не знал. Извините за беспокойство. — Угу, — буркнула женщина и снова отвернулась. Этого стоило ожидать. Рей посодействовала преступлению, а значит, тоже его совершила. Не будет же она после такого оставаться здесь. Джисон её недооценил. Снова. Но так даже лучше. Злодеи из прошлого должны остаться в прошлом. Хотя бы некоторые из них, чтобы можно было двигаться дальше. Отбросив ненужные мысли, Джисон легкой походкой направился к своему любимому столу, за которым проводил вечера вдохновения и чтения. Какое же разочарование его ожидало, сидящее за этим самым столом. С пустой бутылкой из-под воды и растрепанными волосами Рой нависал над учебником и почесывал затылок острым концом карандаша. Почувствовав, что на него смотрят, он тут же вскинул голову и пару раз моргнул. — Я что, занял твоё место? А он догадливый, — подумал Джисон. Вместо того чтобы занять любой другой стол, он подошёл ближе и занял место напротив Роя. Тот даже слегка вскинул брови на столь неожиданную компанию. — Хочешь поболтать? Что ж. Я удивлён, не скажу, что приятно. — Рой закрыл учебник и отодвинул его в сторону. — О моей сестре или о твоём Лино-хёне? — Можем и о том, и о другом. — Хм. — Странный смешок вырвался из его носа. — Ну давай. Начну, пожалуй, я. Не приписывай мне дела сестры. Я не имею к этому никакого отношения. Ненавижу ли я Лино? Да. Хотел бы я, чтобы его больше не стало? Нет. Всё просто. Если бы я знал, что Рей с этим стариком-профессором хотели его на тот свет отправить, я хотя бы предупредил. — Как ни странно, я даже не подумал, что ты с этим как-то связан. Рей тобой явно пользовалась. Как и мной, в принципе. — Рад, что ты это признаёшь. У тебя даже глаза начали открываться на втором-то курсе. Похвально. — Не будь мудаком. Я просто хочу поговорить. — Ох, как ты заговорил. Думаешь, раз под Лино стелешься, то такой важный стал? — Рой в отрицание покачал головой. — Роль подстилки вроде никогда не была престижной. — А тебя что, так задевает, что из меня подстилка получилась лучше? — М-м. — Он улыбнулся, но глаза опасно сверкнули в свете настольной лампы. — Все подстилки со временем изнашиваются. Подожди и увидишь, как он с легкостью найдет себе новую. Ядовито усмехнувшись, Джисон склонил голову. Рой — не тот человек, которому он должен что-то доказывать. Он может думать про Лино что хочет, но только Джисон знает, как всё есть на самом деле. — Посмотрим. Кстати, как там Рей? — Да кто её знает. Улетела домой. Наверняка большую часть времени в саду у бабушки копается и землей обмазывается, как она всегда делала. Цветочница хренова. — Вы не общаетесь? — А как ты думаешь? После всего, что она сделала, я и смотреть на неё не хочу. Пускай и дальше свои цветочки под микроскопом изучает. Только уже подальше отсюда. — Так ты знаешь про розы? — Не знаю, а догадался. Ни Рей, ни профессор, как видишь, меня не посвятили в свою секту зельеварения. Чёрт-те что происходит. Элитный университет, бла-бла. А сейчас за ними следы подтирают. Вся администрация замешана в этом дерьме, а новая деканша, миссис Ким, больше всего. Неспроста кёсунима заменили человеком извне. Я предсказываю, запоминай. Это заставило на добрую минуту нахмуриться и затихнуть. Пока Рой убирал учебник и карандаш в рюкзак, Джисон обмозговывал его слова. И чем дольше он это делал, тем разумнее они казались. — Вот неплохой же ты парень. — Рой уже поднялся, но вдруг снова сел. — И поговорить с тобой можно, и чуйка меня не обманывает. Если бы не твои дурацкие решения, под кого ложиться, я б в тебе души не чаял. — Так всё дело в Лино? — улыбнулся Джисон. — Может, пора отпустить? — Хм. Первая любовь она такая. — Заметив быстро сменившийся настрой Джисона, Рой замахал рукой. — Извини за неожиданное признание. Ты ведь и сам знаешь. Я знаю. Лино знает. Первую любовь из памяти не сотрешь, как бы ни старался. Можешь у него как раз об этом спросить: как быстро он её отпустил. — Её? — внутри разгорался ещё больший пожар, и Джисон ненавидел то русло, в которое перешёл разговор. — Её — в смысле любовь. Ты же не думаешь, что ты у него первый? Первый, первый, первый. Это слово билось о стенки черепа, пока Джисон шёл по тропинке в Шато. Он не особо задумывался о его значении до этого. Лино был для Джисона первым во всех смыслах, но ведь глупо было надеяться, что он был таким же для Лино. У хёна не было проблем с социализацией, да и найти себе кого-то ему вряд ли было сложно. Первые два курса учебы, с его же слов, были дикими и насыщенными. Разумеется, у него кто-то был. И даже если не рассматривать половых партнеров, от мысли о которых у Джисона и так завязывался неприятный, тугой узел в груди, у Лино наверняка была первая любовь. Может, в то время, когда он ходил здесь на подготовительные курсы, которые заменили школу. Может, уже во время студенчества. Кто знает. Чем дольше Джисон копался в этой теме, тем хуже себя чувствовал. Конечно, это было глупо. Но разве можно его винить за обыкновенное желание быть у своего партнера первым и единственным во всем мире? Ответ и так лежит на поверхности. Первым делом, как зашёл в общежитие, Джисон поднялся на второй этаж блока и вошёл в комнату хёнов. Хёнджин был в городе, это он помнил, но где тогда Лино? Пары должны были как раз закончиться к этому времени. Не зная, где тот может быть, Джисон закрыл за собой дверь и опустился на уже знакомую мягкую кровать. Он просто его дождётся. Ничего параноидального в этом нет. Но шли минуты, а с лестницы не раздавались ничьи шаги. Джисон стал мерить комнату шагами, иногда останавливаясь, чтобы ещё раз попереставлять фигурки котов на полке. Всё-таки они милые. Нужно будет на предстоящей Ночи Розы попытаться выиграть ещё одного. Вдруг карман брюк задребезжал от звонка телефона. Джисон достал его и сглотнул вязкую слюну. Этого он ожидал меньше всего. Дрожащим пальцем он нажал на зеленый круг. — Мама? — Привет, родной. — Непонятно что было со связью, но её голос прозвучал через помехи. — Не сильно отвлекаю? — Нет. Я как раз вернулся в общежитие. — О. Это здорово. — Пауза. — Ты совсем перестал мне звонить. Учёбы много? Джисон поджал губы. Он действительно звонил матери в последний раз в августе, как раз перед возвращением в Чанми. От этого стало безумно совестно. — Эм, да. — Благая ложь. — Как твои дела? Как работа? — Видишь ли… я снова взяла больничный отпуск, поэтому с работой пока никак. — Снова? Что случилось? — Ничего, сынок, всё в порядке. Просто я подумала, что не долечилась тогда весной, поэтому вернулась в лечебницу. Здесь, кстати, такой красивый внутренний сад организовали за лето, мне он очень… — Мама. Почему ты говоришь об этом только сейчас? — Нетерпеливый выдох вырвался из лёгких. — Зачем ты вернулась туда? Ты абсолютно здорова. Я видел выписку от психиатра. — Мне нужно… — голос её стал тонким, снова еле живым. — Я должна всё исправить. И я не перестану пытаться. Она меня узнает, вот увидишь. Просто нужно ещё немного времени. Сегодня мы снова виделись, и… не знаю, может мне показалось, но она посмотрела на меня иначе. С неприязнью. Может, воспоминания постепенно возвращаются. — С неприязнью, мама. Именно. С неприязнью. Если мама Минхо тебя вспомнила, то именно так она и будет смотреть. — Мне это неважно, — уже более уверенно заявила она. — Пускай хоть матом меня пошлёт и выгонит за дверь. Лишь бы ей стало лучше. У Джисона резко заболела голова. Так всегда бывало, когда он общался с матерью на неприятные и тревожные темы. Эта — как раз одна из таких. — Хорошо. Я понял. Тебе нужно что-то привезти? Теплых вещей, плед, термос или наподобие? — Нет, здесь всё это есть. Сынок? — Что? — Может, Минхо захочет снова приехать и навестить? У Джисона тут же сперло дыхание. Он помнил, какими Лино описывал эти встречи. Болезненными. Не придумать ничего хуже, когда мать забывает собственного ребенка и смотрит на него, как на чужака со смесью страха и любопытства. А этот самый ребенок внутренне погибает каждый раз, как её видит. — Нет. Я даже предлагать ему не буду. Хватит с него страданий, мам. — Ладно, — выдохнула она с помехами. — Тогда ты хоть ко мне приезжай на каникулах. — Ты что, останешься там до зимы? — Да. Видел бы ты мою комнату — как в твоем любимом отеле на Чеджу. Ну, почти. Виды не сравнятся, конечно. Джисон только покачал головой. Хоть что-то остаётся стабильным — попытки его матери разглядеть мир через иную призму. Но это даже хорошо, что она не унывает. Хоть кто-то в их семье должен это делать. Пообещав, что сделает всё возможное, чтобы приехать на каникулах, Джисон вскоре отключился и упал лицом в подушку. Она пахла, разумеется, терпко. Сразу стало ясно, на какой из двух подушек спит Лино. Вторую он так и бережет для Джисона на случай, если тот решит ночевать здесь и ютиться на одной кровати. Скорее бы этот случай настал, потому что Джисон уже не знает, куда себя деть. Не придумав ничего лучше, он снова достал телефон и выбрал номер Лино из недавних набранных. Гудки продолжались до тех пор, пока окончательно не стихли. Джисон прикусил губу и набрал номер снова. Но и в этот раз ничего. Зачем вообще иметь телефон и на него не отвечать, когда это так необходимо. Джисон стрелой спустился по винтовой лестнице. В гостиной на диване сидел Чан и с видом усердного студента или искушенного аристократа читал книгу, закинув ногу на ногу. Услышав грохот ступеней, он тут же поднял голову. — Осторожней на поворотах. Я так однажды вывихнул лодыжку. — Запомню. Хён? — Джисон подошёл ближе и остановился у подлокотника. — Ты не видел Лино? — Это тебе точно не у меня нужно спрашивать. Я вижу его довольно редко. Ну, разумеется. По понятным, известным, и таким задолбавшим, если честно, причинам. Задолбавшим Джисона, стоит уточнить. Ведь и он до сих пор не знал, как стоит себя вести рядом с Чаном. Как и прежде? Сделать вид, что ничего не случилось и он не поспособствовал (пускай сам этого не зная) преступлению? Казалось чертовски неправильным. Или, может, ненавидеть его до потери пульса и добиваться его отчисления какими-нибудь мерзкими и подлыми способами? Тоже не казалось верным. И что сделать в таком случае, чтобы эту ситуацию разрешить, Джисон тоже не знал. Лино вряд ли захочет слушать какие-либо оправдания. Остаётся ждать естественного толчка, который чудесным образом сподвигнет одного из них к разрешению конфликта. Чана, то есть. Джисон не знал, откуда в нём появилась эта альтруистическая жила. Он не считал Чана предателем. Всё-таки не он занёс над Лино нож и вонзил его в спину. Да, он следил за Джисоном украдкой по просьбе кёсунима и пытался отыскать книгу по той же просьбе, но почему-то Джисон верил, что профессор не посвящал Чана в свои злобные планы. Он не мог знать, для чего нужна была слежка и книга. Но мог поинтересоваться. Опустившись на подлокотник, Джисон закусил щеку. Подобные размышления вызывали у него эмоциональное истощение и разочарование. — Ты знал, что собирался сделать кёсуним? В ту Ночь Розы. Чан оторвал глаза от книги и, будто услышал самую обидную вещь на свете, напряг челюсти. — Думаешь, я бы ему позволил? Джисон. Я совершил ошибку. Но я бы никогда, зная о намерении убийства, не позволил этому случиться. Я, может, и плохой друг. Но я не плохой человек. «Я тебе верю», — то, что Джисон не озвучил, а только кивнул в ответ и поднялся. Он попрощался с Чаном и покинул блок, хлопнув тяжелой дверью. Пройдя темный коридор и спустившись по лестнице, он вышел на улицу. «Но моего доверия будет недостаточно». Чувство глубинной тревоги, только что добровольно разбавленное каплей печали и бессилия, немного развеялось, как только Джисон вдохнул глоток свежего, отрезвляющего воздуха. Сидение в общежитии ему явно не идёт на пользу. Что ж, тогда придётся больше времени проводить вне помещений. К тому же, он был уверен, бóльшая часть Чанми ещё осталась неисследованной. Закурив сигарету, Джисон пошёл вниз по тропинке, прямо к поляне у главного учебного корпуса. Вечерние сумерки уже коснулись территории кампуса, однако здания до сих пор не подсвечивались. В воздухе, помимо сигаретного дыма, ощущался едва уловимый запах увядающей листвы. Ленивые ветви деревьев едва двигались от слабого ветра. Было спокойно, а самое главное тихо. Ступив на короткую листву, Джисон остановился. А куда он, в принципе, идёт? Путь через поляну ведёт к малому учебному корпусу, который его мало чем интересует, тем более сейчас, когда там вряд ли кто-то есть, кроме уборщиц. Место за малым корпусом его интересует чуть больше, но вызывает лишь чувство беспричинного страха. Стеклянная коробка с розами — хуже места просто не придумать. Тогда зачем идти туда? Должно быть это странно: как человек поддается необъяснимому феномену наития. Ведь у тебя нет осознанных причин быть в каком-то месте в определенное время. Ты и не собирался там оказаться, не хотел, не думал. Но по чистой случайности (как говорят для отрицания силы бессознательного) ты достигаешь точки, в которую не приводил себя сам. Сделав шаг назад, Джисон вернулся на тропу, но неожиданно для себя столкнулся спиной с кем-то. Он даже не услышал, как этот кто-то подошёл. — Извините, пожалуйста, — залепетал он испуганно. Садовник, мистер Шин, смотрел на него скорее с привычной для себя скукой, чем с раздражением. Хотя по его лицу определить было довольно сложно. — Я вас не заметил. Мне очень жаль. Несколько раз поклонившись и отдав должную честь почетному работнику университета, Джисон напрягся. Одетый в серый шерстяной костюм и непромокаемый черный плащ, садовник держал в сгибе локтя охапку белых кустовых роз. И, судя по всему, направлялся именно в оранжерею, так как в другой руке держал ведро с инструментами. Незаметно покосившись по сторонам, Джисон прочистил горло. — Извините ещё раз. — Садовник ничего не ответил и уже почти ушёл, но Джисон догнал его в два быстрых шага и преградил путь. — Не подскажете, почему оранжерею закрыли? Вы наверняка знаете причину. О, если бы взглядом можно было распилить человека надвое, этот хмурый старик так бы и поступил. Он тут же подобрался и брякнул ведром с инструментами, будто предупреждая, что может воспользоваться одним из них не совсем в садовых целях. Пушистые черные брови сошлись на переносице, а глаза прошлись сквозь Джисона с явным раздражением. Однако это всё. Садовник так ничего и не сказал, лишь сплюнул в траву и, обойдя Джисона, продолжил свой первоначальный путь. Только слышался стук инструментов о железное ведро. И как он, чёрт возьми, мог так бесслышно подкрасться? Перемалывая этот эпизод в голове, Джисон стучал ботинками по тропинке в Шато. Из размышлений его вырвала вибрация телефона в кармане брюк. — Ну неужели, — сказал он слабо, не найдя в себе сил злиться. Лино усмехнулся в трубку. — Потерял меня? — Ты где? — Вообще, иду сзади и любуюсь. Обернувшись, Джисон не смог сдержать улыбки. В расстегнутом пальто Лино ковылял сзади, явно не торопясь и наслаждаясь тем, что Джисон был слишком занят мыслями, чтобы обращать внимание на что-либо ещё. Поравнявшись с ним, он оставил на губах терпкий поцелуй и улыбнулся ещё шире. — Эй, Хан Джисон. Я соскучился. — Эй, Лино-хён. Я тоже. От него даже за метр несло крепким алкоголем, но Джисон принял решение промолчать. Лино ничего не говорил про сигареты, так что их личные способы травить организм оставались за пределами обсуждаемого. Возможно, это был не самый верный способ избегания конфликтов, но пока он действовал, оба молчали. К тому же Лино никогда не напивался, а Джисон следил за своей нормой максимум двух сигарет в день. Когда не можешь избавиться от яда, его хотя бы можно минимизировать. Подхватив друг друга под руку, они стали медленно подниматься к общежитию. Стало темнее, поэтому зажглись круглые светильники на длинной ножке по обеим сторонам от тропинки. Нос и уши мёрзли быстрее, но воздух был настолько свеж, что хотелось им надышаться вдоволь. — О чём думаешь? — вдруг спросил Лино после короткого молчания. — Много о чём, на самом деле. — Но ни о чём конкретном? Если бы Джисон не знал Лино, то подумал бы, что это прозвучало ядовито. На самом деле, тот лишь проверял, захочет ли Джисон серьезно поговорить и рассказать о переживаниях, которые он носит в себе каждый день. Но он, к сожалению, должного желания не имел. — Садовник странно на меня посмотрел. Это можно считать конкретикой? — Мистер Шин? — Лино коротко нахмурился. — Ты с ним говорил? — Говорил — очень громко сказано. Он на меня за что-то взъелся, когда я спросил, почему оранжерею закрыли, а потом молча ушёл. — Н-да, Хан Джисон. Это неловко. — Они почти дошли до дверей Шато и остановились. — Садовник немой. Хоть заспрашивайся у него про оранжерею, он тебе всё равно ничего не расскажет. Даже если бы захотел. — Что? — Джисон в удивлении даже раскрыл рот. Конечно, как он мог об этом знать, если в прошлом году бросил Лино отрабатывать наказание в оранжерее одного. А больше случаев поговорить с садовником у него не было. — Это… действительно неловко. — Ничего. Я думаю, он привык. — Как тогда ты с ним общался? И кёсуним? — Я знаю несколько базовых жестов. — Он продемонстрировал свои скудные знания языка жестов, но даже это Джисона впечатлило, ведь он столкнулся с таким впервые. — А папаша, насколько мне известно, владел этим в полной мере. Подробностей — почему и зачем — я не знаю. Никогда не поздно узнавать что-то новое, но язык жестов — это точно не то, что Джисон планировал изучать на втором курсе. Даже чтобы просто приветствовать садовника по утрам и желать ему хорошего дня. Хотя, может, только ради этого и стоит начать. Вряд ли кто-то из студентов, помимо Лино, хоть раз пытался вступить с ним в диалог. Всё-таки неприветливый вид этого скромного работяги многих отталкивает. — Хёнджин уехал в город, — вырвал из раздумий мягкий голос Лино. — Поспишь со мной? Его двусмысленная ухмылка явно намекала на возможность занятий иного рода. И это подтвердилось, когда он притянул Джисона к себе, сжав обтянутые брюками бёдра. — Только если ты сделаешь мне массаж. А то моя шея после сегодняшней ночи с эссе плачет и стонет. — Плачет и стонет? — Трудно было не заметить, как он тяжело сглотнул. — Тогда ей нужен особый уход. Деликатный. Конечно, я сделаю. Всё, что попросишь. Последние слова были сказаны шёпотом, отчего трепет сжал все органы внутри в свой крепкий кулак. Джисон слишком слаб перед ним. Слишком слаб. Более слабым он себя чувствует только когда лежит, уперевшись щекой и коленями в матрас, а Лино нежно и лениво проводит по горячей пояснице вниз, после чего разводит ягодицы в стороны и медленно входит внутрь. Они позволили себе заняться этим только глубокой ночью. Лишь после того, как украли чужую еду из холодильника на кухне и, хихикая как подростки, скрылись с места преступления, доели остатки уже в комнате наверху и дождались, пока все уснут, они раздели друг друга и упали на кровать, продолжая смеяться сквозь поцелуи. А потом после массажа и прелюдий Джисон и обнаружил себя уперевшимся коленями в матрас и чрезвычайно распалённым. И всё бы ничего, если бы прямо в середине всего действа ему не вспомнились слова Роя. Ты же не думаешь, что ты у него первый? Не первый, но хотя бы тот, кто прямо сейчас заставляет его загнанно дышать и срываться на стоны; тот, кто знает, когда ему плохо, а когда чертовски хорошо; тот, кто любит каждую неровность кожи и каждый дюйм тела. Каждую родинку, каждую царапину — абсолютно всё. Не первый, но тот, кто искренне любит. Кто готов отдать всё и сразу, и даже самого себя. А это куда важнее цифр и очередностей.