Bloody Roses: Под Колпаком

Дорожки между корпусами покрылись первым морозом, но в гостиной Шато было необычайно жарко для обычного вечера вторника. Джисон зарывался в свои волосы по мере того, как Чанбин учил его скороговорке, от которой болел не то что язык и губы, но и голова шла кругом. Подготовка к скорому представлению шла полным ходом. Камин полыхал поленьями, Чанбин ходил от камина до дивана, на котором сидел Джисон, а Лино фоном наигрывал спокойную мелодию, не обращая внимания на страдания всего в паре метров от себя. Его умению абстрагироваться в любых условиях можно было позавидовать. — Не напрягай губы. Старайся едва ими соприкасаться, — наседал Чанбин, как строгий учитель. — Я не привык так, — простонал Джисон и со всей силы откинулся на спинку дивана. — Ленивое произношение просто не моё. — Расслабь язык и попробуй снова. Даже через переливчатые звуки рояля до них долетел смешок Лино. Значит, он их всё же слушал. Он улыбнулся каким-то своим мыслям, явно непристойным. — Не вздумай, — сказал Джисон предупреждающе. Но Лино всё равно ненадолго поднял на них глаза и бросил будто невзначай: — Я ему так же говорил. Ты бы прислушивался к старшим, Хан Джисон. — Тоже учил его скороговоркам? — не имея и оттенка надежды на это, спросил Чанбин. — Типа того, — пожал плечами Лино, но по его не желающей сходить ухмылке всё и так стало ясно. Это вызвало у Чанбина искренний смешок, но переведя взгляд на Джисона, который стал только сильнее хмуриться, он решил вернуться к первоначальной теме. — Попробуй снова. На одном выдохе и не напрягайся. Мучения Джисона продлились ещё недолго, прежде чем у него наконец начало получаться. По сдержанной улыбке Чанбина он догадался, что удалось добиться практически идеального произношения. Оказывается, если произносить скороговорку так, будто сейчас уснешь, при этом не меняя общей жестикуляции губами, то гораздо проще добиться желаемого результата. А если при этом ещё и голову отключить, то получится идеальная комбинация. Просто довериться памяти и лицевым мышцам — первый усвоенный за сегодня урок. Похлопав себя по щекам, Джисон с облегчением выдохнул. — Я будто снова на конкурсе скорочтения оказался, — его даже передёрнуло от воспоминаний пятилетней давности. — Нервяк наверняка тот ещё, — согласился Чанбин и наконец опустился на диван напротив. — Я в школьные годы тоже проходил прослушивания. Конкуренция была сумасшедшей. А здесь и спокойно, и какая-никакая свобода в выборе репертуара. Чанми в этом случае явно выигрывает. То ли от того что услышал имя любимого университета, то ли задница затекла сидеть, Лино поднялся, опустил крышку и подошёл к парням. Джисон ожидал, что он сядет в кресло, на нейтральную территорию, но Лино на удивление опустился рядом с ним и приобнял за талию, закинув ногу на ногу. Обычно при остальных они всегда старались вести себя сдержанно, чтобы не портить общий комфорт. В кругу друзей они оставались друзьями, а тактильность проявляли только наедине друг с другом. Это негласное правило никогда не обсуждалось, просто так сложилось. Поэтому сейчас Джисон, хоть и придвинулся к парню ближе, нервно закусил губу, наблюдая за реакцией Чанбина на эту скромную ласку. Но тот, хоть и обратил внимание, даже бровью не повёл. — Вот мне всегда было интересно, хён, — хитро сощурился он, — как это всех заставили примкнуть к какому-нибудь кружку, а тебя нет? — Я состою, — Лино оторвался от разглядывания колец на пальцах Джисона. — Официально я в газете университета фактчекингом занимаюсь. — Даже я об этом впервые слышу, — хмыкнул Джисон. — Никогда тебя там не видел, — удивился Чанбин и наклонился чуть ближе, явно заинтересованный. — Ну, там одни девушки трудятся. А мне в их коллективе стало некомфортно, поэтому мне скидывают материал на почту и я проверяю всё дистанционно. — Почему некомфортно? — это вызвало у Чанбина добрую улыбку. — Слишком много поклонниц? Закатив глаза, Лино чуть сжал колено Джисона и драматично выдохнул. — Тебе смешно, а всё так и было. — Я, кстати, не так давно познакомился с одной из газеты, — запихнув ревность куда подальше, сказал Джисон. — На вечеринке в Мерло. Но она, к счастью, по тебе не сохла. — Как выглядит? — В кардигане в клетку, волосы длинные. Больше ничего такого. — А, — кивнул Лино. — Понял про кого ты. Это Бинна, скорее всего. Питается сплетнями и новостями, ей точно не до меня. — Может, у неё просто другой типаж. Я, например, — ухмыльнулся Джисон, наблюдая за реакцией Лино. Но тот просто пожал плечами в ответ. — Н-да, — заключил Чанбин и наклонился на подлокотник спиной, вытянув ноги на диване. — Никогда бы не подумал, что мы с вами будем обсуждать девушек. — Почему бы нет, — проведя по талии Джисона пальцами, Лино слегка его ущипнул. При этом ни одна эмоция не прорвалась и не коснулась его лица. — Девушки прекрасны. Если мы не испытываем к ним влечения, не значит, что мы объективно не можем так считать. — Хм, тоже верно. — Чанбин задумался и посмотрел на догорающие в камине поленья. Короткое мгновение тишины сгустилось между ними. Лино играл с тканью рубашки Джисона, которая на самом деле была когда-то его. Щекотливое и тёплое чувство осело глубоко внутри, пока пальцы Лино касались нежной кожи через ткань. Но помимо этого Джисон нутром ощущал, как мысли Чанбина путались в его голове и бились одна о другую, как мухи в летнюю жару. Захочет ли он поделиться хотя бы одной из них? Но Чанбин всё молчал, глубже утопая в себе, поэтому Лино решил нарушить тишину. — Так ты расскажешь, что там у тебя с мисс Чон? У Джисона округлились глаза — откуда Лино об этом знал? То же самое сделал и Чанбин, но при этом ещё и неловко почесал затылок. Видно, эта тема была не такой простой. О таком не посплетничаешь с друзьями, смеясь и краснея. Подобные отношения, если они есть, захочешь скрыть и спрятать. — Я удивлён, что ты об этом помнишь, — посмеялся Чанбин, но смех вышел вынужденным. — Я же тебе по пьяни сболтнул. — Я всё запоминаю. — Н-да. С тобой пить невыгодно. — Так всё же. Если даже Хан Джисон между вами что-то заметил, то дело явно стало нечистым. — Это был секрет, — Джисон перевёл взгляд и виновато улыбнулся Чанбину. — Не подумай, мы тебя не обсуждали. Я просто поделился с ним своими мыслями и всё. — Ладно, — выдохнул Чанбин с лёгким раздражением. — Знаю я вас. Додумали, наверное, уже всякое. Как в плохой комедии, они одновременно подняли руки, чтобы убедить в обратном, но это возымело противоположный эффект. Чанбин только посмеялся и покачал головой. — Не старайтесь. Мы с мисс Чон не спим, если что. Но она мне очень нравится. И прежде чем вы начнёте свои вау и офигеть, это взаимно. Но… такие отношения, вроде как, не одобряются. — А какие одобряются? — усмехнулся Лино. — Ты должен плевать на это с крыши Шато. — Да и вы оба взрослые, — согласился Джисон. — Ты всё же не школьник. — Действительно, — саркастично улыбнулся Чанбин. — С этим, конечно, проще. Но всё же. Мы говорим про отношения студента и преподавательницы. Он сокрушенно откинулся головой на спинку дивана и прикрыл глаза. С одной стороны, Чанбин был прав — реакция на подобные отношения редко бывает положительной. С другой, если бы мисс Чон не преподавала в Чанми, то учитывая их не слишком большую разницу в возрасте, у Чанбина были бы все шансы. Всегда проще размышлять используя если. — А вдруг это серьёзно? — снова нарушил тишину Лино. — Не боишься потерять? Чанбин отлип от спинки и снова взглянул на огонь в камине. Вяло танцующие языки пламени его, очевидно, успокаивали. — Это серьёзно, — сказал он после неких раздумий. — Но всё непросто. Я боюсь. За неё, прежде всего. Осуждение не каждый может выдержать. — В любви и не бывает просто, — подал голос Джисон спустя долгое молчание. — Но не сдавайся без борьбы, хён. Любовь достойна того, чтобы за неё боролись. Переведя открытый взгляд с Лино на Джисона, Чанбин сжал губы, чтобы подавить улыбку. Кто знает, о чём именно он подумал. Может, о своей ситуации, а может, о чём-то другом. Но в его глазах снова появился блеск, порождённый загоревшейся вновь надеждой. — Кстати про любовь, Хан-щи, — Чанбин ухмыльнулся, а Джисон тут же напрягся. — Стихи, которые подготовил Джихён на наше представление, требуют твоего вмешательства. — Хочешь, чтобы я их переделал? — Нет. Хочу, чтобы кроме них там были ещё и твои. Я наслышан от Феликса про твою любовную лирику. Так что добавь на своё усмотрение. — Э-э, — Джисон тяжело сглотнул. — Обязательно любовную? — Да. Пьеса ведь про любовь. — Я буду рад послушать, — Лино повернул голову, чтобы взглянуть на Джисона. Между их лицами оставались считанные сантиметры. Губы нервно дёрнулись в подобии улыбки. Вот и наступил этот момент — посмотреть правде в глаза и понять, что на самом-то деле Джисон боялся. Обнажить себя в эмоциональном плане настолько, чтобы прочитать перед целой толпой своё творение. И ладно бы толпа его волновала хоть в половину от того, насколько волновал факт читать их перед человеком, которому они посвящены. Но Чанбин поставил его в тупик, попросив об этом в присутствии Лино. При другом раскладе у Джисона могли бы найтись отговорки и пути отступления. Сейчас же он понятия не имел, как объяснить своё нежелание. — Хорошо, — наконец сказал Джисон и закусил внутреннюю часть щеки. — Я уверен, твоя лирика очень глубока и красива, — Чанбин поднялся и поправил брюки, натянувшиеся на коленях. — Принеси на генеральную репетицию. Поставим твой стих как раз в четвёртый акт. Возможно, даже в финальный эпизод. Похлопав Джисона по плечу и подмигнув Лино, Чанбин удалился к себе в комнату, спрятав руки в карманы. Когда за ним захлопнулась дверь, Джисон весь сдулся и опустился головой Лино на плечо. — Всё, это конец. — Почему? — промурлыкал Лино над ухом. — Потому что мне будет очень стыдно это читать. — Что за стихи у тебя? — в голосе была явно ощутима улыбка. — Настолько откровенные? — Да. Но в плане моих внутренних откровений. — Хочешь, пойдем сейчас к тебе и ты мне их прочтёшь? Так станет легче? — Нет, — мотнул головой Джисон. — К такому я ещё не готов. — Я, если честно, тоже. Тогда дождёмся праздничного концерта. Только от мысли о представлении у Джисона снова засосало под ложечкой. Он переживал, хотя ему, в отличие от актеров, не нужно будет кружить час по сцене, а просто сидеть за кулисами с Джихёном и читать с листа. Но даже так мысли собирались в кучу, а в животе оседало неприятное щекочущее чувство. В жизни театрального кружка есть как минимум два важных события, на которых они показывают то, что приготовили, и доказывают своё мастерство. Одно зимой, второе летом. В этом году, как и в прошлом, представление является частью зимнего бала, проводившегося для старших курсов из года в год. От бала там лишь одно название — все, кроме первокурсников, просто начинают с изысканной театральной постановки, а заканчивают танцами в помещении столовой. Там они и напиваются, и заправляются чем похуже, и кто знает, что ещё делают в тесных аудиториях первого этажа. Зимний бал чем-то походил на Ночь Розы, только был менее утонченным и знаменовал празднование не любви, а начала каникул и нового года. Единственное, что было схожим, это, разумеется, дресс-код. А так, первокурсников на него не приглашали, поэтому старшекурсники могли многое себе позволить. Хотя со сводом новых правил это стояло под вопросом. Без особого желания отпустив Лино, Джисон тоже поднялся, получил обещанный поцелуй в губы и ушёл к себе. Сев за стол, он начал листать свои дневники в поисках подходящего для пьесы стихотворения. Но все безопасные варианты ему не нравились. А те, в которые он вложил всего себя, вывернув душу и изложив её на листе бумаги, брать было попросту страшно и волнительно. Он ещё никому их не читал. И Лино услышит одно из них, сидя в зале и тоже наверняка изводясь, как и Джисон, просто этого не показывая. Хорошо, что Джисон не один из актёров, и смотреть прямо в зал ему не придётся. Поздний вечер перетёк в ночь. За окном дул сильный ветер, заставляя ветви деревьев ударяться о стекло, а Джисона подскакивать на месте каждый раз. Феликса до сих пор не было, и сложно было представить, куда тот вообще мог запропаститься. Вроде, не предупреждал о планах. Не желая трястись от завываний ветра в одиночку, Джисон набрал номер Феликса и стал ждать ответа. Но ждал он долго, набирал уже несколько раз, но всё было безрезультатно. Ни ответа, ни хотя бы сообщения. Плохое предчувствие стало биться о внутренности, но он смог взять себя в руки и затолкать тревогу куда подальше. Тогда он написал Лино, и тот на удивление быстро спустился и вошёл без стука. — Я только что о тебе думал, — начал он с порога. — Сегодня ночью идеальный момент, чтобы вломиться в деканат. Крутанувшись на стуле, Джисон сдвинул брови и без особого энтузиазма посмотрел. — А я уже подумал, ты соскучился. И почему именно сегодня? — Погода шалит. Значит, будет приглушать наши шаги. Ключ я уже взял, одевайся. Еле поднявшись и немного потянувшись, Джисон проковылял к шкафу и раскрыл его настежь. Из шпионской одежды у него были только штаны любимого соседа. Их он и надел, сверху накинув вельветовую куртку, чтобы не издавать нежелательных звуков. Лино, всё это время наблюдавший за переодеваниями, лежа на кровати Джисона и закинув руки за голову, наконец сел и ударил себя по бёдрам. — Я тут кое-что заметил, — это уже не обещало ничего хорошего. — Ты побрился. — Да ну? — усмехнулся Джисон и сел Лино на колени. Повертев подбородком в разные стороны для лучшего обзора, он фыркнул. — Что в этом необычного? — А то, что твоя щетина стала жёстче. Ты теперь мужчина. — То есть, до этого я был мальчиком, — Джисон с силой пихнул его в плечо за подобную насмешку. — Хватит издеваться. — Даже не думал. Наоборот, мне это нравится. Твои гормоны работают как надо. — Дай угадаю, и это твоя заслуга? — Разумеется. И твоего возраста, наверное, тоже. Но моя в первую очередь. — Не слишком ли много ты на себя берёшь? — не имея желания препираться, Джисон лишь в шутку вскинул брови. — Мне достаточно, — наклонившись, Лино втянул носом запах с мягкой шеи. — Хотя ладно, признаюсь. Иногда мне тебя чертовски мало. Но мы ведь и так по максимуму близки, да? Куда ещё ближе. — Есть куда, — пролепетал Джисон, прикрыв глаза и шумно выдохнув. — Под кожу, например. — Под кожу? — усмехнулся Лино, пустив клубок горячего воздуха. — Это намёк набить парные тату? — Нет. — Джисон чуть отклонился, заставив посмотреть себе в глаза. — Может, нам пора попробовать без защиты? Лино тяжело сглотнул и пару раз быстро моргнул, будто не ожидал подобного предложения. — Э-э. В принципе, можно. — А почему так неуверенно? — Не уверен, что я уже полностью здоров. — Даже если нет — мне плевать. Зато можно больше не тратиться на резинки. Будем экономить. Усмехнувшись, Лино покачал головой, но по тому, как покраснела его шея Джисон догадался, что он принял это к сведению и уже явно представил в самых ярких красках. Несмотря на то что они были вместе уже полгода, данный аспект до сих пор оставался нерешённым, так как после отравления ядовитыми розами у Лино развилась инфекция. И хотя он уже полностью восстановился, она всё равно возвращалась чуть ли не каждый месяц. Скорее всего, иммунитет подорвало, поэтому и эта деликатная проблема никак не могла оставить его в покое. По анализам всё было чисто, поэтому Джисон на этот счёт не переживал. Да и любопытство пересиливало разумное мышление: каково это — голая кожа к голой коже? Он знал, что ощущения должны быть другими даже в его пассивной позиции. От этих мыслей сводило живот, и хотелось исследовать эту сторону их отношений как можно скорее. Какая-то инфекция, которую можно вылечить курсом таблеток, точно его не останавливала. Джисон предполагал, почему Лино понадобилось гораздо больше времени на восстановление. Всё дело в антидоте. Белые розы решили бы этот вопрос с минимальными побочками, но у Джисона не было времени, чтобы до них добраться. Пришлось прибегать к крайним мерам, которые он до сих пор с дрожью вспоминает. Если бы не глубокие познания его мамы касательно местной флоры — кто знает. Вряд ли их волновала бы какая-то инфекция. Покинув Шато, они побежали по каменной тропинке, подгоняемые ветром, в сторону главного учебного корпуса. Редкие снежинки подкидывало потоками воздуха, и они наверняка оседали в волосах. Сильнее закутавшись в шарф и воротник, парни быстро преодолели небольшое расстояние между общежитием и учебным корпусом и скрылись внутри здания. На входе пришлось пару минут доказывать охране, что они пришли в редакцию университетской газеты, чтобы забрать необходимые материалы. Двое мужчин лет сорока пяти смотрели из-под бровей то на парней, то на их пропуска и письменное разрешение Лино из самой редакции. В итоге после ещё пары минут хмурых взглядов Лино и Джисон наконец прошли в сторону аудиторий, а там свернули в деканат. Единственным источником света был уличный фонарь, который тускло освещал кабинет декана. Едва слышно прикрыв за собой дверь и пропустив Джисона вперед, Лино достал предполагаемый ключ от сейфа и прошёл к картине. Его догадка оказалась верной — картину удалось снять с петель. За ней была небольшая металлическая дверца с двумя замками. Один открывался только пин-кодом, а второй — ключом, зажатым у Лино в руке. Джисон подошёл ближе и направил фонарик телефона на тонкую замочную скважину. — Ты знаешь код? — спросил он шёпотом. Лино казался довольно уверенным в своих действиях, поэтому было странно услышать от него: — Нет. Я надеялся, что он не пригодится. Вставив ключ, он сжал губы в тонкую линию, наверняка мысленно перебирая варианты. Вряд ли их было много. — Может, чей-нибудь день рождения? — предположил Джисон. — Попробуй свой. То, с каким выражением Лино посмотрел, не оставило сомнений — этот вариант ему казался маловероятным. Вряд ли профессор стал бы ставить в качестве кода день рождения нежеланного ребенка, рожденного вне брака. Если он, конечно, вообще знал эту дату. — Тут скорее день рождения покойной дочери, — прошептал Лино. Этот вариант казался более разумным. — Ты его знаешь? — А как ты думаешь? Конечно, нет. Она же умерла до моего рождения. — Ну, мало ли ты успел где-то выцепить. Покачав головой, Лино снова уставился на подсвеченные цифры сейфа. Это был тупик. По пути сюда ни один из них не подумал о таком неблагоприятном исходе событий. Получается, зря обходили охранников и сочиняли красивую легенду, чтобы проникнуть без лишних вопросов. Джисон, сам того не желая, поник и облокотился о письменный стол. Но Лино вдруг обернулся, и блеск его опасных и что-то замышляющих глаз сверкнул в темноте. — Так. Считай. Наши родители были старше Кан Чанми на три года, потому что на момент трагедии она была на первом курсе, а они были выпускниками. — Получается… — Джисон завис, смотря в потолок и пытаясь вспомнить год рождения мамы. — Наши родители родились в тысяча девятьсот каком-то. — Да что ты? Не знаешь или не помнишь? — в шутку удивился Лино. — Тысяча девятьсот семьдесят пятый? — Шестой. — Состарил их всего на год. Не страшно. — Тогда, если Чанми младше на три года, она родилась в семьдесят девятом. — Попробуй ввести. Развернувшись, он аккуратно ввёл 1-9-7-9, но ничего не произошло. Не сработало? Выглянув из-за плеча Лино, Джисон свел брови к переносице, пытаясь понять принцип работы этого несчастного сейфа. Никакого звука, оповещавшего о том, что набор цифр неверный, не последовало. Тогда что не так? — Поверни ключ, — прошептал он, и Лино едва вздрогнул, очевидно совсем позабыв про этот важный маленький серебряный атрибут. Он повернул ключ два раза, а на третий толстая металлическая дверь отошла, приоткрыв тонкую щель. Бесшумно выдохнув, Джисон оставил поцелуй у Лино на щеке и заметно расслабился. Только сейчас он заметил, что всё это время не дышал. Раскрыв дверь шире, Лино чуть наклонился и заглянул внутрь. Джисон последовал его примеру. К его большому удивлению, кроме бумаг, которые представляли ценность скорее для Лино, в сейфе лежали деньги. Вытащив несколько пачек, Джисон засунул их себе в карман и только тогда подошёл ближе к столу, на который были вывалены какие-то папки с бумагами и исписанные листки. Пока Лино рассматривал один из таких листков, Джисон стал шариться в папках. Как оказалось, это были не просто документы или регламенты, а личные дела студентов. Причем, не каких-то случайных, а тех, которые жили в Шато на втором этаже в блоке, именуемом Донжоном. Здесь были все, кроме Чана и Лино, и Джисон осознавал этому причину. Это не просто личные дела, а список несостоявшихся жертв кёсунима. Кроме папок, здесь были клочки бумаги, на которых в непонятной последовательности были написаны цифры. Джисон даже не стал разбираться в этом шифре, а просто обошёл стол и встал рядом с Лино. — Это что? — кивнул он на листок, зажатый в чужих подрагивающих руках. — Хм, письмо. Для меня. Было слышно, как Лино тяжело сглотнул и передал непонимающему Джисону листок бумаги. Глаза быстро побежали по корявым буквам и строчкам. «Сын, Если ты читаешь это письмо, то мы вряд ли встретимся ещё раз в этой жизни. Если тебе его передали по моей просьбе, значит, я исполнил свой план. Если же ты нашёл его каким-то иным способом, то я с треском провалился. В любом случае, перейду сразу к делу. На твое имя открыт счет, тех денег достаточно для того, чтобы начать новую жизнь подальше отсюда. И подальше — это значит, очень и очень далеко. Не знаю, насколько скоро, но университет начнут проверять, и для тебя будет лучше уехать. Я уверен, нет, я чувствую, что ты знаешь про университет слишком много. Не нужно, чтобы об этом знал кто-то ещё. Я пишу это письмо после нашего недавнего разговора о нарушении в подвале главного корпуса. По твоему лицу я понял, что ты всё знаешь. С одной стороны я рад, что не придётся ничего объяснять и доказывать. С другой — твое общение с Хан Джисоном меня очень озадачило. Не в хорошем смысле. Надеюсь, ты не будешь сильно по нему убиваться, когда произойдет то, что должно произойти. Их семейка подпортила жизнь не только мне. Не забывай, на чьей ты стороне. И последнее. Я не собираюсь заканчивать это письмо лирикой. Ты всю жизнь рос без отца, поэтому не смею позволить себе глупости в виде сантиментов. Скажу только одно — Чанми ты больше не нужен. Уезжай как только сможешь. Начни жить так, как ты этого заслуживаешь. Больше не увидимся, кёсуним Кан. Почувствовав горечь на языке, Джисон сглотнул и вернул письмо адресату. Вместо того чтобы аккуратно его сложить и спрятать в карман, Лино разорвал бумагу в клочья и закинул всё это обратно в сейф. По его заострившейся линии челюсти несложно было догадаться, как письмо вывело его из себя. Джисон даже попытался коснуться Лино, чтобы приободрить или успокоить, но тот только отдернул руку и отошёл в сторону. Видно, ещё не настало подходящее для этого время. Тоже быстро просмотрев папки с личными делами, Лино опустился в кресло и спрятал лицо в ладонях. Джисон подошёл ближе, оперевшись бедром о стол, но не предпринял новой попытки коснуться. — Сильно разочарован? — Как ты думаешь? — глухо усмехнулся он. — Я думал найти здесь хоть что-то стоящее. Какие-нибудь ответы или поваренную книгу «100 способов избавиться от роз за одну ночь». А по итогу, только заново расцарапал зажившие раны. — Не всё так плохо. Зато мы теперь богаты, — достав пачку денег из кармана, Джисон поднёс её к фонарному свету и пересчитал. — Ещё и у тебя на счету целое состояние. — Н-да, — покачав головой, он слабо улыбнулся. — Значит, больше не экономим на презервативах? — Экономим, — вернув деньги в карман пальто, улыбнулся Джисон. — Хотя бы разок. Лино поднялся и подошёл к Джисону, расположив голову у него на плече. Дыхание его стало ровнее и тише, так что Джисон приобнял его за талию и притянул к себе. Лино наверняка чувствовал себя жалко, потому что даже на шаг не приблизился к исполнению желаемого. Единственным утешением было то, что он делал это не в одиночку. Они не стали задерживаться, потому что в любой момент охранникам могло прийти в голову проверить холлы и деканат в том числе. Поэтому вскоре покинули учебный корпус и вернулись в общежитие. Погода к тому моменту стала ещё более мерзкой и промозглой. Джисону даже захотелось закопаться в одеяло и не вылезать оттуда до самого утра. Но его планам не суждено было сбыться. Ещё не войдя в сам блок, парни услышали громкую музыку, которая била по стенам и сотрясала оконные стекла. В гостиной она была слышна ещё громче. Сам источник этого сочетания рока и удара по перепонкам находился в комнате Джисона. — Вот и Ликс вернулся, — бросив короткий взгляд на наручные часы, сказал Джисон. — А я уже потерял его. — Намекни ему, чтобы сбавил немного. Подойдя ближе Лино мазнул губами по щеке Джисона и на прощание пощупал за задницу. Восполнил энергию, которую высосало бесцельное проникновение в деканат, так сказать. Потом игриво подмигнул, вызвав у Джисона смесь негодования и нежности, и скрылся наверху. Из-за громыхающей музыки Джисон даже не услышал, как Лино хлопнул дверью своей комнаты. Только Джисон открыл дверь, ему в лицо прилетело смесью травки, ликера и берущих за душу криков, которые принадлежали дорогому соседу. Чтобы не смущать остальных, Джисон быстро закрыл за собой дверь и выкрутил влево громкость у колонки, которая стояла на подоконнике у раскрытого окна. И где он её только откопал — одолжил в Мерло? Феликс тем временем прекратил горланить песню и подошёл к Джисону, рухнув ему на плечи. — Ты обломщик, Джи. И где ты, блять, был? Я звонил тебе несколько раз. — Вообще-то это я тебе звонил, — пришлось повысить голос в ответ. — Что ты тут устроил? Музыку даже в коридоре слышно. — Пф, да поебать мне. Честно. Пошли все к чёрту! — крикнул он, подойдя к раскрытому окну. Джисон надеялся, что этого никто не услышал из-за усилившегося дождя и ветра. — Ликс. Серьезно, успокойся. Некоторые уже наверняка легли спать. — Я тебе уже сказал. — Подойдя к стеллажу, он схватил бутылку ликера и влил алкоголь в себя. По экспертной оценке Джисона, получился чуть ли не целый стакан. После чего вытер губы рукавом и загнанно рассмеялся, будто боялся, что вместо смеха выйдет плач или стон. — Мне сейчас так плевать на всех. Косуха лежала откинутой на кровати, на полу валялись использованные бумажные салфетки. От занавески тянуло травой, несмотря на то что из окна задувал пробирающий до костей ветер. Джисон поёжился и подошёл к Феликсу, взяв его за плечи и встряхнув. — Э-эй. Ликс, я здесь. Хорошо — похер на всех, но мне-то ты можешь рассказать. — Могу ли, Джи? — сухо рассмеялся он. — Уверен, что поймешь меня? Слово да застряло в горле, но так и осталось невысказанным. Всё в поведении Феликса, от холодной улыбки до наглого и недружелюбного взгляда, заставляло Джисона внутренне дрожать. Он впервые видел его таким. — Я постараюсь, — наконец произнес он медленно. Будто заверял в правдивости намерений и пытался вернуть то доверие, которое Феликс почему-то решил отвергнуть. Какое-то время они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Прошла минута, вряд ли больше. Лицо Феликса словно свело судорогой и он снова рухнул Джисону на плечи, но в этот раз от бессилия и полившихся наружу эмоций. Этот поток почти смывал Джисона, лишая равновесия, но он всё же старался держать их обоих на ногах. Настолько, насколько мог. — Всё кончено, Джи. Я снова всё испортил. Как же я, блять, себя ненавижу, — плечо Джисона стало влажным от чужих слез. — Мы расстались. Слышишь? Расстались из-за меня, из каких-то тупых слов и действий. Он никогда меня не простит, боже. Я так его ранил. Джини, он, он же… он так смотрел на меня. Черт. Всхлипы полностью заглушили музыку, и Джисон сильнее сжал слабое тело друга в руках. Чужая боль оседала в воздухе потоком слёз и неразборчивых ругательств. Всё, что оставалось, это убедиться, что Феликс не начнет падать. Во всех смыслах. Джисон слабо раскачивал их из стороны в сторону. Как минимум, во второй раз за всё время, что он знал Феликса, ему стало физически и душевно больно от чужих чувств. Он хотел забрать эту боль. Сделать её частью себя. Вшить себе в сердце её острые иголки, чтобы они не мучили новообретенное сердце Феликса. Чтобы он больше никогда не содрогался от рыданий, а его прекрасное ангельское лицо трогала только улыбка. Прижавшись к шее Джисона промокшей щекой, Феликс глубоко и жадно вдохнул. — Я никогда не убивался по своим бывшим, — голос его был всё таким же безжизненным, но уже более спокойным. — Все они смешались, как что-то неважное. Блеклое. Серое. Думаю, это была моя первая любовь. И я так по-свински её растоптал. Поглаживая Феликса по светлым, едва вьющимся волосам, Джисон тоже чуть успокоился. — Если это была любовь, во что я верю, тогда не всё потеряно. Хёнджин любит тебя достаточно для того, чтобы попытаться понять и выслушать, если ты решишь всё исправить. Дай ему время и выбор. Просто пережди это непростое время. Ликс, ты слышишь? — Да, — голос дрогнул, и Феликс снова спрятал лицо в чужом плече. — Мне просто противно от самого себя. Всё тело ощущается сейчас таким чужим. — Дай себе время свыкнуться с этими эмоциями. Завтра будет чуть легче. Хочешь поесть? Я могу сходить на кухню и приготовить. Феликс выдохнул клубок воздуха в плечо и наконец отстранился. Его лицо покраснело, а глаза опухли. Размазав слезы ладонями, он оперся о дверь в своей привычной манере и попытался улыбнуться. — Ты и готовить? Не, Джи. Я хочу ещё немного пожить. — Брось, не всё так плохо. В прошлый раз яйца подгорели даже не так сильно. Я их съел и не траванулся. — Сомнительный успех. — Шмыгнув, он отвёл взгляд в сторону кровати. — Я, наверное, лягу спать. Ты прав, завтра будет чуть легче. Джисон сидел на кровати в ногах Феликса, пока тот не отвернулся к стене и не притих. Может, реально уснул, а может, просто притворился. Но Джисон решил больше ничего не говорить, а только легонько похлопал его по плечу и вернулся на свою половину комнаты. Окно пришлось закрыть, иначе они рисковали отморозить себе во сне всё что только можно. Устало рухнув на кровать, Джисон только сейчас заметил, что всё это время был в брюках Феликса. Им обоим было не до этого. Зайдя в диалог с Лино, Джисон быстро напечатал ему сообщение и отложил телефон на тумбу. Джисон: Как там Хёнджин? Они с Ликсом расстались. Пока он чистил зубы и переодевался в пижаму, пришёл ответ. Выключив свет, Джисон лёг и накрылся одеялом с головой, чтобы не нарушать тоскливую темноту комнаты светом от экрана телефона. Лино: Он послал меня нахер, когда я попросил убрать со стола краски, и лёг спать. Теперь хотя бы понятно почему. Джисон: Ему нужна поддержка. Поговори с ним завтра. Лино: Так и собирался. Хотя из меня поддержка та ещё. Джисон: Иногда тот, от кого меньше всего ожидаешь, может поддержать лучше близкого. Лино: У меня все заметки уже в твоих цитатах. Остановись. Джисон: Ладно, хён-и. Иди спать. Я тоже буду. Лино: Приятных снов со мной в главной роли. Закатив глаза, Джисон вылез из-под одеяла и отложил телефон на тумбу. Спина Феликса ровно вздымалась и опускалась. Странно, что он уснул так быстро, но это даже к лучшему. Во сне можно отключиться от своих эмоций и разрывающих на части чувств. А это именно то, что ему на данный момент нужно. Джисон не мог уснуть. Дождь бил в стекло подобно птице, которая клевала прямо по вискам. В голову закрадывались непрошеные образы из прошлого: как Хёнджин и Феликс целовались на Ночи Розы; как они прощались, когда первого забирал отец; как Хёнджин сдерживал слёзы в приемной больницы. Их отношения никогда не были простыми и воздушными. Забавно, что Феликс в самом начале отношений с Хёнджином сказал, что тот его напрягает. Было ли дело в том, что Хёнджин влюбился первым — это известно только им двоим. И все моменты искреннего счастья остались за закрытыми дверьми, где им и место. Но они не были Джисону чужими людьми, поэтому он всё возвращался к маленьким эпизодам, свидетелем которых когда-то был. Талантливый парень и его нежный бунтарь. Такие разные на первый взгляд. Сблизившиеся благодаря заданию на посвящение, результат которого до сих пор стоит за кроватью Феликса. Только сейчас у Джисона возникла тоскливая привязанность к той откровенной картине, с которой всё и началось. Перевернувшись на другой бок, Джисон всё же провалился в сон. На блок опустилась шаткая тишина, разбавляемая шагами в коридоре и ударом дождя по крыше и окнам. Все спали, но в углу единственной комнаты, которая находилась на втором этаже скромного блока по имени Донжон, тихо-тихо плакала душа. Она не могла уснуть, поэтому в кромешной темноте пыталась вывести на листе бумаги слова и строки. Отвернувшись от соседа, Хёнджин исписывал лист бумаги размашистым почерком. Прижав лист к стене, он лежал на промокшей подушке ухом и старался не издавать лишних звуков. Мой нежный бунтарь лежит отвернувшись. В груди поселилась тоска. Что будет с тобой? Что будет со мной? То счастье уходит куда? Мой нежный бунтарь перестал улыбаться. Я выпил все слёзы до дна. Любовь не пугает, но всё же расстаться Придётся. Я всё проиграл. Мой нежный бунтарь с окровавленным сердцем Боится его потерять. То сердце чужое, болит и дерётся, Пытается нас поменять. Мой нежный бунтарь, не беги ещё дальше. Я слишком тебя полюбил. Не плачь, не дерись, мой потерянный мальчик — Мне не хватает сил… Нос шмыгнул слишком громко в тишине комнаты. Послышалось шевеление на стороне Лино. Хёнджин тут же скомкал лист и засунул его под подушку, после чего притворился глубоко спящим. Разбуженный сосед что-то прошептал себе под нос и перевернулся на другой бок. Вокруг вновь стало тихо.