***
— Нет, серьезно, Джейсон, — Гермиона отбросила от себя бумаги, потерев переносицу двумя пальцами, — у меня нет на это времени. Мне нужно подготовить ко списанию несколько сотен пророчеств. Кингсли просит документы по каждому делу, а мистер Гаррисон дышит мне в спину. У меня нет времени на практикантов. Тем более сколько их? — девушка взяла в руки несколько листов со штампами школы Дурмстранг. — Трое? — Ты же знаешь, — мужчина лениво провел рукой по темным волосам, отбросив себе их за спину. Иногда он напоминал ей того актера из фильма про тайное убийство на вилле, где главный герой оказывается двойником покойного злодея, — это приказ Кингсли. Я не могу ничего с этим поделать. Он решил, что практический курс в этом году начнется раньше. — На три месяца раньше, — Джейсон сцепил руки в замок на ее возмущение, посмотрев этим «пожалуйста-Гермиона-взглядом», — скажи мне, что ты шутишь. — Ты не заметила всех тех студентов, что толпятся в Атриуме уже неделю, дожидаясь распределения? Гермиона прикусила внутреннюю часть своей щеки. Теперь все стало ясно. Студенты. Кажется, она ненадолго выпала из этой реальности, потому что почти не замечала того, что происходило вокруг. — Заметила, — прокомментировала девушка, небрежно и раздраженно дернув плечом. Джейсон поднял левую бровь вверх, как бы не соглашаясь с ее утверждением, но, решив ничего не говорить ей в ответ, разобрал руками скопившийся на столе беспорядок, вытянул несколько бумаг и продемонстрировал их ей. — Если ты справишься и выпишешь отличные рекомендации, — его палец опустился на проставленный оттиск, прикрепленный к делу, находящемуся на рассмотрении у советников министра, — и твоих студентов после стажировки возьмут на работу в министерство, считай, что ты уже победила и место в совете Визенгамота тебе обеспечено. Однако, — он скомкал бумагу, отбросив ее в дальний угол кабинета, — если откажешься, это будет иметь непредвиденные последствия. — Джейсон, это шантаж? — возмутилась Гермиона, встретив отпор в виде поднятой руки. Мужчина тяжело вздохнул, поправив кончик своего белого галстука. Он подозвал небольших размеров чугунный чайник, плеснув горячей жидкости в посуду, к которой она так и не притронулась. — Гермиона, ты никогда не думала о том, что это то, что тебе нужно? Я имею в виду сейчас, — он склонился над столом, выдержав паузу, и отвечать ему ей не хотелось. Все, что касалось ее личной жизни, было всегда вне стен министерства. — Это повод отвлечься. И притом ты сама говоришь, что Гаррисон точит на тебя зуб. — Это не лучшая идея, — не согласилась с ним девушка, наблюдая за чаем, закручивающимся по спирали точно так же, как и ее терпение. — Ты знаешь, что то, с чем я работаю, не должно попасть в чужие руки. — Это всего лишь формальность, — Джейсон слабо улыбнулся, мотнув головой. — В твою обязанность входит следить за их посещаемостью и успешностью. В случае проблем дай им в наказание работу с бумагами. — В наказание? — переспросила девушка. Джейсон гортанно усмехнулся, отодвинув шкафчик в своем столе, и протянул ей темно-коричневый свиток, перевязанный бордовой лентой. Гермиона подняла брови вверх, удивляясь такому количеству бумаг. — Это рекомендации директора Дурмстранга, — мужчина указал на свиток подбородком, побуждая его открыть, и первым, что бросилось ей в глаза, были отметки «превосходно». По всем предметам. Зелья, защита, история магии. — Только посмотри на их оценки. Приличное поведение. Несколько побед в квиддич. Считаешь, что у тебя могут быть с ними проблемы? Гермиона еще раз перечитала список, удивившись таким показателям. В свое время в Хогвартсе даже у нее не было такого количества «А» по всем предметам. На последнем курсе из-за «удовлетворительно» по зельям она проплакала всю неделю. А здесь... слишком хорошо. — Это, — девушка поджала губы, обратив внимание на самый последний предмет в списке. Маггловедение. Она знала, что это значит — студенты от программы адаптации? Они... — Да, — улыбка с лица Джейсона пропала, как и желание сделать глоток ароматного чая, — дети Бывших Пожирателей смерти. Руки девушки коснулись рисунка на чашке. Какие-то замысловатые золотые линии, по типу сечения, касались ушка посуды с такой же осторожностью, как и ее пальцы. После победы над Темным Лордом министерство претерпело изменения. По всей магической Британии начались гонения чистокровных, сначала был суд над Пожирателями, потом изоляция их последователей, а следом изгнание из магических сообществ, расторжение договоров и соглашений. Гермиона не знала, что случилось с теми, чьих родителей, бабушек и дедушек отправляли в Азкабан, кого банки разоряли и отказывали в средствах на содержание их поместий. В какой-то момент всемирная ненависть поутихла и совет магической Британии придумал программу адаптации. Посеять зерно равенства и справедливости в молодых умах. А самым важным было равенство по крови. «Каждый имеет право на магию», — что-то такое они писали в пригласительных письмах для чистокровных. — Кингсли знает об этом? — спросила девушка, заметив, как на секунду напрягся лоб мужчины. — Он лично подписал бумаги, — заверил ее он, указав подбородком на остывший чай. Гермиона покачала головой, — студенты уже прибыли. Часть из них заселили в кампус, они будут жить рядом со входом в здание у офиса аппарационных каминов. — Но... — Им нужно дать шанс, Гермиона, — Джейсон коснулся ее руки, — мы провели с ними беседу, проверили каждое дело. Никто из них не общается с родителями, даже не посещает Азкабан. Не стоит винить кого-то за ошибки других, — он сделал глоток, вытер пухлые губы платком, положил его на место, во внешний карман своего пиджака. — Если программа работает, мы сможем привлечь как можно больше людей, которые смогут поменять этот мир. Или по крайней мере сосуществовать в нем со всеми остальными. Гермиона прикрыла глаза. Они не хотели изменить мир, они желали сдержать колесо, которое катилось прямо на них. Новости на первых страницах Пророка, тайные организации и рассылки с предупреждениями. Все боялись третьей магической войны, но больше всего боялись последствий второй. Слухи о том, что в скором времени появится новый Волан-де-Морт, все чаще мелькали на последних страницах газет, где-то в самом конце, чтобы было не так заметно. — Мы ничего не требуем от тебя. Просто пригляди за ними, чтобы не было никаких проблем, — неторопливым голосом сказал Джейсон, почти по слогам. — Ты справишься. Отказ означал: «проявить нежелание к лояльности» — так говорил мистер Гаррисон. Джейсон протянул ей соглашение и перо, с кончика которого сорвалась пара капель чернил. Если это было тем, что ей нужно, то почему у нее было странное предчувствие? Как будто что-то пойдет не так и ее жизнь растечется по грязному листу пергамента, совсем как эта уродливая клякса.***
Гермиона посмотрела на часы, убрав спадающий на лицо локон. В ее кабинете все еще находилась вода. Джейсон выделил помещение на втором уровне, по размеру похожее на учебный класс, чтобы она смогла разобраться с документами и… точно. Девушка перевела взгляд на три папки, которые так и не открыла, оставив самый лакомый кусочек пылиться на одной из полок старого шкафа до завтрашнего утра. Грейнджер откинула в сторону перо, растирая пальцами глазные яблоки. Сорок пророчеств за один день — ничтожная капля в море. После того как они с Гарри и Роном проникли в зал пророчеств на пятом курсе, министерству пришла еще одна гениальная мысль: переместить все на нулевой этаж в подземелье и выдать кольцо-печатку для хранителей Зала Тайн. К нему имели доступ Гермиона и мистер Гаррисон, который постоянно был недоволен ее работой. Гермиона схватила рабочую сумку, наложив на дверь кабинета защитные чары, и направилась к служебному лифту, громко стуча каблуками. В коридоре никого не было. В основном вся жизнь кипела в Атриуме, лишая радости полупустые кабинеты и этажи. Работники министерства много путешествовали, получая персональные ключи у Отдела Легальной Трансфигурации, остальные проводили слушания или работали с бумагами. Впрочем, она не жаловалась. — Гермиона, — девушка резко остановилась на голос, почувствовав, как ее горло сжимает вымышленная растяжка, на которую она напоролась в пустом здании. На сегодня должно было быть достаточно. Больше, чем достаточно. Грейнджер сделала глубокий вдох, медленно повернув голову, чтобы встретиться лицом к лицу с «отговоркой». Все ведь слышали эти истории про любовь, длящуюся лет десять до первой проблемы на тонких шпильках, что смеется во всеуслышание в пропахшем алкоголем дешевом баре? С такой проблемой потом пьют на брудершафт, слизывая со стопки текилы соль. Ее целуют в укромных уголках, накручивая на палец вьющийся локон, снимают стринги в туалете, а потом спустя полгода надевают на палец кольцо, впервые в жизни встав на одно колено. Такой проблемой была Лаванда. От нее веяло этой обонятельной изменой, на которую закрываешь глаза. Потому что когда она улыбалась, ей сразу становилось ясно — почему. — Лаванда, — интересно, она заметила ее натянутую улыбку или только ей так казалось, что кожа вокруг ее рта неестественно трескается? — Как ты? — поинтересовалась Гермиона, скрестив руки на груди. Почему-то все, о чем она могла сейчас думать, была та идиотская книга про топ-десять жестов неуверенного в себе человека, первым пунктом которого были скрещенные на груди руки. Второй пункт — избегать зрительного контакта. Наверное, поэтому она сверлила невидимую точку между бровей Лаванды, до раздражающего холодка на сетчатке, по ощущениям похожего на те гладкие кабошоны, которые часто вываливались из-за плюшевых выемок игрушки. — Я в порядке, — она мило улыбнулась, махнув на нее рукой. Лаванда вела себя увереннее, чем она. — Слышала, что ты теперь один из хранителей пророчеств в Отделе Тайн, — Гермиона машинально потерла кольцо в виде четырехлистного клевера, — и, если не ошибаюсь, собираешься выдвинуть себя на пост члена совета заседаний Визенгамота. — В какой-то степени, — буркнула девушка, выпрямившись при ее слове. Должно было прозвучать суше, но к черту. Притворяйся, пока не получится. — А ты? Что ты здесь делаешь, Лаванда? Браун переступила с ноги на ногу, поправив рукой свою челку. Ее щеки были такими же румяными, как на шестом курсе. Она почти не изменилась. — Мы… мы решили открыть семейную ячейку, — рука Лаванды опустилась на живот, медленно, так, чтобы Гермиона точно увидела это: как пальцы касаются белых пуговиц ее кардигана. Сначала верхние у шеи, потом ниже. — Я не хотела говорить пока… до того времени, — она поджала губы, словно извинялась за то, что эта нависшая между ними тяжесть может раздавить Гермиону, — до того времени, пока не родится малыш. Гермиона вроде как выдавила из себя улыбку, изготовленную из колючей проволоки. Такую, которая цепляется за кожу лица, растягивая ее. Вот почему Артур был сегодня в министерстве, он был поверенным в сделке. У Гарри в банке Гринготтс был Сириус. — Это… замечательно, — откашлялась Гермиона, прокручивая в голове сказанные ею слова, — я могу вас поздравить? Теперь ты Уизли, — каким-то образом ее сумка стукнулась о бедро. Несколько раз. Забавно. Лаванда знает, что Рон предлагал ей сделать то же самое? Или она оставит это на потом, чтобы сделать больнее в самый неподходящий момент? Как сделала она ей. — Гермиона, послушай, — Браун, или теперь Уизли, взяла ее за руку. Почему ее рука была теплой? Предательски теплой. Все должно было быть не так утешающе, а по-другому, воспламеняющимся. Гнев — это топливо, но почему-то сейчас на глаза наворачивались слезы, — я знаю, что поступила неправильно. И было бы ужасно, если бы я не объяснилась. Мы с Роном не хотели скрывать от тебя, просто… просто так... — Получилось, — закончила за нее Гермиона, отодвинувшись на приличное расстояние. Да. Случайно. Нечаянно. Как будто она самостоятельно напоролась на подстроенную кем-то комбинацию обстоятельств, после которых мирятся на мизинцах. Притворно. Лживо. До первого камня в спину. — Ты читала… — ее нижняя губа дернулась. Нет, не надо плакать. Я хочу тебя ненавидеть. Так легче. — Ты читала мои письма? — Да, — нет, конечно. Лаванда облегченно выдохнула, и Гермионе хотелось спросить, почему ей так легко? Разве только она страдала от того, как долго затягивалась ее рана, почти сжигая ее изнутри? — Я рада, — все, что сказала в свое оправдание Браун, и Гермиона бы солгала себе, если бы сказала, что оно ей не нужно, — правда рада. Прости, я слишком эмоциональная в последнее время, — она всхлипнула, почти проткнув Гермиону этим звуком. — Не знаю, зачем я тебе это говорю. Мы решили назвать его Хьюго. Я знаю, что это только третий триместр и давать имя ребенку до рождения — плохой знак. Так говорит Молли... — Что, прости? — переспросила Гермиона, будто и правда не расслышала. Но она все слышала. Каждую букву, слог, все то, что она у нее украла. Теперь дважды. — Хьюго? — Хьюго был дедушкой… — Молли Уизли, — закончила за нее Грейнджер, сжав ручку сумки до белых пятен на костяшках, — да, я знаю это. — Гермиона, я... — Прости, мне пора, — Грейнджер развернулась на каблуках, вонзив ногти в центр своей ладони. Боль чувствовалась не так, как должна была. И это слабое покалывание не подходило расплывающейся картинке перед глазами, больше всего ей шли осколки разбитого сердца, которые так трудно отыскать и собрать воедино. Особенно если эти части принадлежат таким незнакомцам, как Лаванда.***
Драко перекатил сигарету от одного уголка губы в другой, постучав влажными от пота пальцами по кожаной обивке дивана. В хреновом Министерстве не было места для курения. По крайней мере, за эти несколько дней он так и не смог найти ничего лучше грязных кабинок туалетов или заброшенных хламом кабинетов. Это что, черт возьми, долбаный Хогвартс? Почему здесь все было таким убогим? Не хватало очередного поехавшего директора, превращающегося в кошку при любом удобном случае. — Бля, — выругался Драко, прощупав карманы своих штанов. Чертов Кингсли забрал у них палочки под расписку. — Пэнс, ты не видела маггловскую коробку с пламенем? — Это называется зажигалка, — ответила Пэнси, натягивая колготки с надписями «красиво», поднимающимися вверх от коленок к голым бедрам. Она забыла надеть белье, поэтому, когда спрыгнула со стола, он заметил ее голую задницу под юбкой. — Ты вроде как посещал Маггловедение, я не права? — пролепетала девушка, коснувшись острыми ноготками своей нижней губы. — Вроде того, — хмыкнул Драко, вспомнив округленные глаза профессора Барна, размера тех галлеонов, которые он высыпал ей на стол. Если бы отметка «превосходно» не имела предела, он бы стал чертовым волшебником наук, если не больше. Драко откинул голову, пожевывая фильтр сигареты. Его раздражала эта маленькая комната. Деревянный стол с неустойчивыми ножками, шкаф и небольших размеров настенная лампа, бело-голубоватый свет которой лил под каким-то странным углом, намереваясь затемнить неприятные освещению черты лица. Острота бровей, носа, скул исчезала в падающей полоске, словно им отвесили пощечину и тут же разгладили муаровой тканью, поцеловав разорванные капилляры под кожей. — Если нас кто-то заметит, — Пэнси подошла ближе, вытащив из его рта сигарету, — непременно выпишут выговор, — она приоткрыла губы, облизнув оставшуюся на фильтре слюну, и невинно улыбнулась. — Ты не должен нарушать правила, ты помнишь об этом? — Считаешь, трахаться в Министерстве — не очень хорошая идея? — Наверное, — Паркинсон пожала плечами, слегка наклонившись вперед. Отсюда он видел засохшую на ее щеках тушь, сплетающуюся с мокрыми дорожками от слез. Размазанная помада, белая блузка с глубоким вырезом. Прозрачная. — Мы еще не освоились. И не знаем, с кем можно, — ее рука опустилась ему на живот, поглаживая рядом с пряжкой ремня, — а с кем нельзя играть. Нужно быть осторожными, — Пэнси подпрыгнула, прокрутив между пальцев его сигарету, как делала это с палочкой перед боем, и отскочила в сторону шкафа, облокотившись о его дверцы спиной. «Нужно быть осторожными», — как сухая жвачка, прилипшая к небу. Неприятно. Но Драко ведь был осторожен. Он обращал внимание на детали, маленькие трещины в каменной кладке тысячелетних крепостных стен. Дьявол ведь попадается на деталях. Иначе и быть не может. — Когда они собираются вернуть нам палочки? Он что-то говорил об этом? — сквозь зубы процедила Пэнси, качнувшись на каблуках. Все же как быстро из нее выветривается секс. — Мы не чертовы маглы, чтобы с нами так обращались. Нам обещали, что здесь будет точно так же, как в школе. Драко поднял левую бровь вверх, прокручивая ее слова в голове. Что ему нравилось в Паркинсон, так это жадность к гневу. Она не хотела ни с кем его делить. Он давно понял, что безразличие раздрабливает жалость на кусочки, и чтобы разжечь такой высоты пламя, достаточно было навести на нее линзу, как она вспыхивала, будто спичка, сплавливаясь в один-единственный уголек. — Не уверен, что в ближайшее время руководители разрешат нам пользоваться палочками в запретных отделах, — Паркинсон напряглась, и под ее весом скрипнула дверца, — учитывая тот факт, что мы доказали свою непричастность к любым связям со стороны тех, кто когда-либо был впутан во что-то подобное, — Драко поправил ремень, застегнув металлическую бляшку. Последнее время секс не стирал с него отпечатки ненависти. В конце концов, даже потухший очаг дымится. — Главы министерства слишком трусливы, чтобы так просто нам это позволить. Пэнси кивнула, как будто поняла что-то для себя, и посмотрела пустыми глазами в стену, беззвучно шевеля губами. Поначалу его это даже пугало. Такой вот пустой взгляд, меняющийся как по щелчку пальца. Как будто она была неживой, всего на несколько вот таких секунд, неизбежно привязанных к желанию отмыться от репутации наследника пожирателя, даже если ты никогда им не был. Пусть ты не обладал меткой Темного Лорда, которая въелась в кожу, уничтожив на своем пути мышцы и кости, или не убивал грязнокровок, но это чувство жило в тебе с рождения. Передалось на каком-то извращенном, генетическом уровне. Поэтому их отправляли на все те идиотские программы адаптации, летние каникулы в стенах чертового Хогвартса, постоянные разговоры и встречи клубов поддержки сирот. Драко тошнило от всего этого и злило еще больше. Когда-то Малфои были одной из известных чистокровных семей. Потом его отца поймали и он очутился в Азкабане. Туда же отправились Нотт, Паркинсон. Словили даже тех, кто не был связан с Волан-де-Мортом, а просто попал не в то время и не в то место. Как и его мать. — Думаешь, у нас получится? — голова Пэнси дернулась в его сторону, как будто она висела на ниточке, механически, выверенно, со звуком поскрипывающих шестеренок в тех часах на цепочке, которые профессор Барна заставляла разбирать и смазывать черной жидкостью. — Думаю, что да, — уверенно ответил Малфой, но все равно пожал плечами, — а что? — Меня пугает неопределенность, — гнев в ее пустых глазах не исчез, становясь ярче, как если бы сражался с тусклым светом за право выжить. Если такое вообще возможно. — Вот. И. Все, — по слогам произнесла Паркинсон и добродушно улыбнулась. — Забей, — цокнул Драко, незаметно продолжая наблюдать за движениями рук Пэнси. Он всегда обращал на них внимание, расчетливо, с холодностью, напрягая каждую частичку своего тела. Пришлось бы действовать вслепую, если бы между ее пальцев сверкнуло маленькое лезвие. Оно так легко погружается в кожу…Бля. Теперь он беспокоился о том, что у них нет палочек. — Где Нотт? — невозмутимо проговорил Драко, решив сменить тему в своей голове, но тоненький голосок все еще нашептывал ему на ухо: «навсегда». — Таскается за старшекурсниками, — девушка вытащила сигарету из-за уха, которую спрятала, пока он смотрел в потолок, и, подняв ее в воздух невербальной магией, несколько раз прокрутила, — узнает, что тут и как. — Ему не стоит разговаривать с ними, — Драко щелкнул костяшками, впившись взглядом в невидимый поток магии, — я вижу, как они на нас смотрят. Не хочу, чтобы он ввязывался во что-то. В этом году практика в министерстве началась на несколько месяцев раньше, поэтому здесь было такое огромное количество студентов, снующих по всему Атриуму в поисках руководителей. Малфой догадывался, что это не случайно. Они ведь тоже это чувствовали. Не могли не чувствовать. Что-то назревает. Никто не афишировал слежку, проверку палочек и постоянные слушания подозрительных дел. Несколько восстаний на севере страны, общество сопротивления и освобождения. Все еще мало, но уже достаточно. Министерство пыталось догнать черепаху, когда она пересекла линию старта. Опомниться не значит — вернуться в прошлое. А то, что перешло рубеж дозволенного страха, — не так просто замять. — Черт, — выругалась девушка, бросив сигарету в сторону Драко, и она, не долетев, упала у его ног, — это была последняя? — У меня есть еще, — Малфой похлопал по карману, — теперь лучше, — сказал он, имея в виду ее магию, — стоит еще немного потренироваться. Эти стены сдерживают магию. Оттиск палочки легко отследить, на вербальную магию мало кто способен. Она отнимает много сил. Мало кто способен. На это способна только магия крови. — А ты? — Пэнси обвила руками свой живот, переступив с ноги на ногу. — Работаю над этим. С палочкой было бы намного проще, она подпитывает твою магию и не дает растворяться невербальной. Без нее тело сильно истощается, — Драко пришло в голову, что бы сказал ему отец, узнай он все то, что здесь происходит. — Такими темпами к концу года мы не сможем наколдовать даже чертову алохомору. — Все же… все же идет нормально, — Пэнси поступила взгляд, ломая пальцы своих рук. — Да, — заверил ее Малфой, проверяя каждую фалангу, — все нормально. — Ты видел ее? — неестественно тихо прошептала девушка, как будто знала, чьей рукой были подписаны приговоры. — Ты ее видел? — повторила она свой вопрос. Малфой шумно вдохнул воздух через нос, желая отыскать маховик времени, отмотать разговор и предупредить ее о том, чтобы она больше в этом не копалась. Потому что он знал, какая она. Стоило только поднести пламя на расстояние вытянутой руки, и они все будут корчиться на раскаленных углях. — Да, — коротко ответил Драко, и его взгляд затуманился, а все вокруг ощетинилось, — видел. — Не расскажешь? Малфой молча мотнул головой, дав ей понять, что ответа она не дождется. Паркинсон сжала свои руки, сильнее чем предполагалось, и, прочистив горло, неохотно опустила их по швам, расчесывая ногу прямо на надписи «красиво». — Пойду найду Тео, — протараторила девушка, накинув сверху плащ, слишком быстро и нервно, — здесь есть курительная комната на нулевом этаже, что-то вроде подземелья, — бросила она через плечо, — там можно попросить палочку, — и закрыла за собой дверь. — Курить в подземелье? Просто замечательная идея, — поднявшись, выкрикнул Драко, пнув ногой стол. Нашел ее. В мире мнимой справедливости все еще выпускались монеты с номерными знаками, и чем тяжелее была монетка, тем быстрее можно было найти что-то или кого-то. Единственное, что ему не удалось — это вытащить отца из Азкабана, помочь Пэнси или Теодору. Можно было выкупить все, кроме страха. Почему-то в этой Вселенной он не продавался. Малфой стукнул кулаком по деревянной поверхности, рядом с розовыми стрингами, которые оставила Пэнси, прежде чем выйти из комнаты. Так странно. Они были вместе с рождения. Почти лучшие друзья. Если бы не критическая точка, лопнувшая с треском, как стекло, возможно, у них бы даже что-то вышло. Но теперь все это не имело смысла. Эти обрывочные картинки, бессвязные, тусклые, почти такие же, как касания, секс, подсказки ее привязанности, все, только чтобы стряхнуть с себя привычную злость. Потому что думать и правда не хотелось. Мысли, оказывается, умели съедать, гордо и надменно, за несколько секунд, иногда месяцев. Но умели. Драко опустил голову, посмотрев на треснувшую кожу костяшек. Когда говорят палочки, законы замолкают. А что в таком случае делать, если в твоих руках осталась пустая кобура? — Ты забыла свое белье, Пэнс, — проговорил Драко, почувствовав спиной холодок, как при открытой двери. — Не хочешь его забрать? — Простите? Гермиона застыла на месте, зажмурившись буквально на секунду, чтобы рассмотреть расплывающуюся перед собой фигуру. Она так быстро убежала от Лаванды, дернув первую попавшуюся под руку ручку, что даже не сразу поняла, в какой из комнат очутилась. По очертаниям похоже на чулан или заброшенную кладовку со старой мебелью. Грейнджер вытерла рукой глаза, слишком грубо, оставив под бровью горящий след от ногтей. Она подняла голову, рассматривая парня, который встретил ее взглядом, полным какого-то странного блеска. Почти хищного. Он стоял напротив, держа пальцами кусок какой-то светло-розовой ткани. Мерлин. Женское белье. — Что... что вы здесь делаете? — Странный вопрос, — хмыкнул незнакомец, засунув материю в карман своих штанов, — это вроде как общественное место, — непринужденно добавил он, подняв ладонь вверх и перевернув ее тыльной стороной, где пряталась сигарета. — Огоньку не найдется? — Здесь не курят. — Я это уже заметил, — фыркнул парень. Это точно был один из прибывших подростков, слишком молодой для работника и слишком наглый, чтобы так просто просить у нее «огонек». — Из какого вы отдела? — с нотками подозрения спросила Гермиона, когда он откинулся от стола, медленно направившись в ее сторону. Почему-то, когда он двинулся на нее, его взгляд показался в контрасте с теплым светом помещения — холодным, почти ледяным. Гермиона мысленно поежилась. Тембр его голоса, поведение, серые глаза — кого-то ей напоминали. Что-то, что чувствовалось как «Круцио» между лопаток на холодном полу поместья. — Видимо, из некурящего, — он выставил ногу вперед, приняв ленивую позу, всем своим видом демонстрируя, чтобы она от него отстала. Да. Верно. Тебе больше всех надо, Гермиона? — Мистер… — Малфой, — закончил за нее парень, ожидая ответной реакции, которую она откровенно не понимала. Обычно так смотрят на тебя те, кому ты давно задолжал. — Мистер Малфой, — знакомо, но Гермиона не могла припомнить, где когда-либо слышала эту фамилию. — Похоже на то, что вы здесь новенький и совсем не знаете правил министерства. Это не проходной двор, чтобы заниматься здесь… — Сексом? — его улыбка стала еще шире. Такая обаятельная, как у хулигана, намеревающегося доставить ей проблем. — Я учту, спасибо. Парень обошел ее, отодвинув в сторону, и потребовалось несколько секунд, чтобы машинально сделать шаг до двери, заслонить собой проход, а потом подумать. — Во-первых, мистер Малфой, — почти выплюнула Грейнджер, сузив глаза, — вы не имеете права находиться на уровнях такого типа без сопровождения, — он поднял левую бровь вверх, скорее для того, чтобы показать свое холодное осуждение или… — во-вторых, предоставьте мне ваш пропуск. Я должна убедиться, что руководитель вашего отдела будет уведомлен о том, что вы находитесь здесь на законных основаниях. — У меня его нет, — сухо перебил ее Малфой, почти прорычав последнее слово «нет». Больше прозвучало как… да… как вызов. — То есть как это у вас его нет? — девушка опешила, моргнув несколько раз. — В таком случае мне придется доложить о вас. Записать в журнал и снять оттиск палочки. — Уверен, вы справитесь и без моей помощи, — его рука легла ей на плечо, сдвинув с места. Откуда-то в ней появилась сигарета. — Нет, вы, — запротестовала девушка, — вы останетесь здесь. Парень стоял так близко, сжимая пальцами сигарету, что ей на секунду показалось, что если бы… если бы она тлела, он прижег бы Гермионе лицо. Или ей просто так показалось. — Мистер Малфой, у вас будут огромные проблемы, — предупредительно заговорила Гермиона, — и если вы хотите их избежать, вы останетесь здесь. — Это просьба? — хмыкнул он, вставив в губы сигарету. — Нет. — Жаль, — его взгляд зацепился за воротник ее блузки, — обычно девушки просят меня остаться. И они в это время голые. В моей постели. Вы ведь предпочитаете классику? Глухое «что» вылетело из ее рта, или это были беззвучные возмущения, которыми он воспользовался, отодвинув девушку в сторону, и выскользнул из кабинета, захлопнул за собой дверь с такой силой, что она подпрыгнула от неожиданности. Отлично. Да. Плевать. Чертов… Как его там? Мистер Малфой. Девушка бросила на пол сумку, которую все это время держала в руке, и поморщилась от отвращения. Она даже не хотела думать о том, что могла бы здесь увидеть, придя на несколько минут раньше. Вряд ли это шокировало бы ее больше, чем встреча в коридоре с Лавандой. Но если искусственное отвлечение сработало хотя бы на несколько минут, значит, вечерний кофе в холодной постели этим вечером будет не таким горьким на вкус. Скорее на вкус как неизбежная привязанность с щепоткой ненависти, размазанная по краям чашки.