Поклонник

— Сука! Драко хлопнул дверцей шкафчика, которая почему-то не закрывалась до конца и скрипела, как те кровати, на которых он спал в дешевом отельчике, когда сбегал из школы, чтобы покурить травку. — А я тебе говорил, что она не такая, — хохотнул Тео, постучав кулаком по коричневым щиткам, проверяя их на прочность. В магическом мире ходит легенда, что волшебнику не так легко навредить. Они просто никогда не ломали челюсть о землю. — Она почти что светится своим высокомерием и всезнанием, — скривился парень, услышав звук треснувшего пластика, — может, нужно было высыпать ей мешок галеонов, а не баловаться одним перед ее носом, придурок. — Отъебись, — бросил Драко, нахмурившись. Малфой стянул с себя футболку, бросив ее на скамью, переодеваясь в квиддичную форму. Настроение у него было отвратительное, впрочем, как погода прошлой ночью, вылазка и ее остатки в виде колючей проволоки под пальцами. Впрочем, как и мисс Грейнджер. — Я слышал, как она убегала от тебя по лестнице в приступе паники, — Драко закатил глаза на его комментарий. — Ты точно на нее не напал, а только предложил денег? Нашей неподкупной мисс Грейнджер? Малфой фыркнул. Профессор Барна тоже была неподкупной женщиной, борющейся за права маглорожденных и мир во всем мире, то же самое он мог сказать про Вэллиса, учителя по Этике общения волшебников, который видел Драко дважды. Малфой платил за всю ту чушь, поданную на блюдечке для того, чтобы убедить, что все волшебники одинаковы. Их кровь была разной, сколько бы ни доказывали обратное министры в совете Визенгамота. Драко застегнул зеленую куртку, потянув руку, чтобы ее размять. На самом деле ему было плевать на маглорожденных. Он просто хотел вытащить отца из Азкабана и вернуться к чертовым приемам в Мэноре. Драко их ненавидел. Размеренные разговоры, начищенная посуда и возмущения покойной Беллатрисы. Хуже и не придумаешь. Только теперь ему хотелось это вернуть. Потому что все, что у него забрали, до последней капли крови, принадлежало ему. — Она не напишет на тебя заявление? — заговорщически протянул Тео, щелкнув замком дверного шкафчика. — Вряд ли. Драко был уверен, что мисс Грейнджер так просто не могла сдаться. Он не до конца ее довел. — Что будешь делать? — спросил Тео, разминая шею. — Что-нибудь придумаю, — пожал плечами Драко, застегнув открытую сумку, где исчез коричневый корешок дневника. — Не может же она быть такой идеальной, — он сложил вещи в шкафчик, выставив на цилиндре замка код. — Она прошла войну и сражалась против плохих парней, вродe… нас. Уверен, у нее куча блядских принципов типа «трахаться в миссионерской позе и не становиться на колени», — закатил глаза Теодор. Драко скривился. Мисс Грейнджер была слишком серьезной, чтобы так просто влезать голыми картинками в его мозг. Правильная, заносчивая, с горделивой осанкой, всегда примерно одета и... скорее всего, зануда. Наверняка в школе ее называли заучкой, а потом она плакала из-за плохих оценок в туалете с невыносимой Миртл. — Будь с ней поосторожнее, — голос друга стал на порядок холоднее, — уверен, если она что-то заметит, станет вынюхивать. — Станет, — согласился Драко, хмыкнув. Малфой взял в руки метлу, поправив капюшон своей куртки. Наконец-то он сможет полетать. Тот придурок, клерк-мать-его-Ворствер отменил занятия, дав им возможность провести свободное время на поле. Он что-то пролепетал о соревновании между работниками министерства и прибывшими студентами, на которое они получили разрешение у Кингсли, и свалил. — А где Пэнси? — спросил Драко, вспомнив, что не видел, как она заходила в женскую раздевалку напротив. — Должна быть уже здесь. — Она останется посмотреть с трибун, — ответил Тео, засунув руки в карманы, потупив взгляд, — вчера было... как обычно, — объяснил он. Малфой прокрутил в голове его слова, которые каким-то образом резанули воздух. Как обычно. Как обычно в его понимании вырезалось дефектом на коже или было расписано лезвием бритвы по линиям бледно-голубых венок, почти по контуру. Блять. — Какого хрена? — вспылил Драко, задев кончиком метлы шкафчики, развернувшись лицом к парню. — Не кипятись, с ней все нормально, — заверил его Тео, и его зрачки слегка затуманились. — Она получила несколько писем от целительницы два дня назад. Прочитала и сразу сожгла их, — быстро добавил друг. — Немного разнервничалась. Пэнси не хотела тебе говорить, зная, что ты начнешь психовать. — Блеск. Малфой протер глаза, сдерживая двумя пальцами надоедающую венку, что неприятно выбивала кожу изнутри. Он знал, что рано или поздно Пэнси отправит весточку. Она была нетерпеливой, как Драко. Только у Драко отец не сошел с ума и не валялся в карцере Мунго на пожизненном, в отличие от Паркинсон. Им повезло меньше. Если это вообще можно так называть. Ее родителей поймали на границе с Албанией, когда те бежали из страны. После чего кинули в Азкабан. Какой-то маглорожденный подкупил охрану, и клетка «случайным» образом открылась — так тогда писали в газетах, вырезки которых всюду таскала с собой Пэнси. Дементоров остановили. А они сами свихнулись. Мистера и миссис Паркинсон бросили отбывать срок в госпитале. Закон ведь не предполагает убийства, он предполагает наказание. Даже если ты поехавший. — И вы теперь все будете от меня скрывать? — Драко сжал метлу до скрипа в перчатках. Пэнси была его другом, с ней он провел все свое детство в магическом приюте, пока их не отправили на перевоспитание в Дурмстранг. — Нет, — Тео прищурил глаза, выжидающе стуча ногой по полу, раздумывая, что бы такого добавить еще и сгореть вместе с комнатой за три секунды, — если Пэнси меня попросит, я не скажу, — решительно произнес друг, — ты ведь нам тоже много чего не рассказываешь, Драко. — Я не хочу втягивать вас в это, — процедил он сквозь зубы, начиная раздражаться, — то, что происходит, вас не касается. Малфой не хотел впутывать их в то, что может закончиться плохо. Он замечал косые взгляды своих друзей, когда возвращался ночью, восстанавливая силы. Синяки, ссадины, сбитые руки и кусочки матовых стекол в коже, деликатно расположившиеся в местах сгиба, чтобы было больнее. Каркаров сказал ему не гнаться за призраками, это же повторял ему Тео, наверное, намеренно наступать им на пятки — было делом принципа. — Ты мог рассказать мне, — друг указал на себя пальцем, — к хренам твою мнимую безопасноть. Мне нечего терять, — повысил он голос. В отличие от Драко, Тео правда нечего было терять. Ему не нужно было вытаскивать мать из Мунго или отца из Азкабана. У него были свои цели — просто выжить. Здесь. Среди волшебников, которые оглядываются на тебя, словно ты лично отлавливал маглорожденных и снимал с них кожу. Пэнси в этом плане была неотступной. Она готова пожертвовать каждым, чтобы мистер и миссис Паркинсон отправились на какой-то остров к морю. Здесь они были похожи. Правда, Малфой ко всему хотел их поиметь. Это было что-то личное, про потерянное детство, рождественские приемы в Мэноре и сумасшедшие истории его тетки. Месть, воплощенная в развалинах его дома. Пригоршня праха в ладонях, слишком привлекательная, чтобы так просто отступить. — Ну конечно, — фыркнул парень, покачав головой, — мы уже втянуты в это дерьмо, и ты сам это прекрасно знаешь. Какая-то часть меня даже рада, что ты такой придурок, — усмехнулся Нотт. — Ты вроде как заменил мне семью. Всегда хотел иметь брата, который будет попадать в неприятности и потом просить меня о помощи. Я смогу почистить свою карму благодаря тебе. Драко усмехнулся. Тео как-то сказал ему, что даже если бы все повернулось по-другому, Малфой продолжал бы дышать чем-то нелегальным, крутиться в скандалах или в тех ночных пабах с плакатами, изображающими полуголых девчонок на коленках Пожирателей с надписью «Идеология — наше все», и запивал бы эту фразу в обнимку с какой-то грязнокровкой, которую он бы ненавидел, но трахал назло отцу. — Рад помочь, — хмыкнул Малфой, решив прекратить этот разговор и послать к хренам дождливую погоду. Тео положил свою ладонь на его плечо, останавливая. — Ты знаешь, что, каким бы безрассудным я тебя ни считал, я всегда на твоей стороне, — Нотт стукнул его кулаком в спину, — не терпи до момента, когда все будет настолько хуево, что тебе не поможет долбаная Нерида. — Как мило, я сейчас расплачусь, Тео, — произнес Натаниэль, входя в раздевалку, — прошу, больше не распускай нюни на поле, ты заставишь проявить сочувствие стариков, которые решат отдать нам победу просто потому, что не захотят тебя расстроить, — парень упал на скамью рядом с окном в противоположной от них стороне. — Мне нравится сражаться за победу. Малфой закатил глаза. Да. Выебываться — вот это ему нравилось. — Драко, привет, — махнула Аманда, протискиваясь между дружками Натаниэля, появившимися в дверном проеме, — Тео, — промурлыкала девушка, поправив свой огненно-красный хвост. Аманда присела рядом с Натаниэлем, принявшись стягивать с себя узкие джинсы. На ее бедрах остались бледные следы от пуговицы и сдавливающего ее плоский живот ремня. — Будешь переодеваться здесь? — прыснул Нотт, поддев ногой метлу и перехватив ее рукой. — Это мужская раздевалка. — Я не стесняюсь, — пожала она плечами, развернувшись к Натаниэлю задницей, — вы не видели девушек в купальниках? — Да, — Тео склонил голову, растянувшись в улыбке, в то время как Драко мрачнел еще больше, как те собирающиеся за окном тучи, — не уверен, что купальники настолько прозрачные, чтобы я мог видеть чьи-то соски. Аманда покачала головой. Она слишком выпендривалась, имитируя заезженные движения, которые должны были быть похожими на движения ленивой кошки. Девушка была худощавой, но подтянутой и сошла бы за модель в журнале «Спелла», если бы не ее на вид грубоватые плечи, формирующие фигуру «перевернутый треугольник», и неплохие для девушки трицепсы. Аманда занималась плаванием. — У тебя с этим проблемы, парень? — цокнул Натаниэль, заставив ржать тех длинных дружков, по лицу которых можно было определить степень слабоумия. — Хочешь проверить? — невозмутимо спросил Тео, какого-то хрена как повернутый наблюдая за Амандой, надевающей спортивный топ. — Фу, ты что, гомик? — отозвался один из дружков Натаниэля с короткой стрижкой. — Меня сейчас стошнит, — поддакнул второй. Это меня сейчас стошнит. Кретины. — Эй, Драко, — свистнул Натаниэль, махнув рукой на своих шавок. Интересно, какой звук будет выходить изо рта, в котором нет зубов? — Я слышал, ты отличный ловец, да? Аманда откинулась на грудь Натаниэля, сложив руки между ног. — Мои друзья, — он махнул рукой в сторону проема, и ему не хватало только кинуть косточку, за которую бы дрались его дружки. — Оливер и Орион. Мы вместе учились в Сингапуре, — Натаниэль накрутил на свой палец прядь волос девушки, и Малфой всем своим естеством ощутил напряжение со стороны Тео. — Аманду вы знаете. Малфой осмотрел помещение с одним выходом и дверью, ведущей в душ, размышляя о том, какая по размерам почти миниатюрная раздевалка, чтобы здесь разместились все двадцать четыре практиканта, и тесная для того, чтобы замахнуться. — Похуй, — безразлично бросил Драко. — Да ладно тебе, — хохотнул Натаниэль, которого поддержали полоумные дружки, — мы плохо начали, но это можно исправить, — он протянул руку, глядя на Драко обезумевшими глазами. Аманда выглянула из-за спины. — Я думаю, что тебе нужно держаться к нам поближе, не находишь? — его дружки переглянулись, а сам он все еще держал руку, ожидая, что Драко ее подметит. — Мой отец работает здесь. Могу похлопотать за тебя, если закончишь этот год. Малфой сплюнул на пол, будто только что покурил ту херню, которую притащил Тео на его восемнадцатилетие. Тогда он выплюнул легкие, а сейчас презрение, такое же липкое, как гель на зализанных волосах Натаниэля. — Иди нахуй, — Малфой развернулся, направившись на выход. — Тео, идем. — Тео, к ноге, — хохотнул Натаниэль им в спину, а следом прилетело женское «прекрати», — я не могу определиться, кто же все-таки из вас послушная шавка. Нотт резко остановился, словно в нем разбудили злость, что притупилась в жилах у Малфоя прошлой ночью, и натянул свою фирменную улыбку, оценивающим взглядом прошелся по Натаниэлю, потирающему руки. — Что такое, Тео? — в голосе Натаниэля слышалась издевка, когда он произносил имя парня. — Бунт? Теодор хмыкнул. Его не так легко было вывести из себя, в школе он частенько ввязывался в драки, но Каркаров говорил, что это было влияние Драко. — Эй, Аманда, — свистнул Тео, с удовольствием хмыкнув, — у тебя классные сиськи. Переставай водиться с ублюдками вроде Натаниэля. Тебе они не идут. Малфой прыснул, а Аманда слегка покраснела, покачав головой. Теодор был истинным джентльменом, он бы променял свистевшие пули на таких вот девушек, лежа в их объятиях. Наверное, Драко бы не смог себе этого позволить: отказаться от амбиций ради короткой юбки. — Идем, — фыркнул Нотт, бросив взгляд на бледных собачонок Натаниэля, отошедших в сторону. Драко мотнул головой. Ему не нравилась Аманда, почему-то он думал, что она затащит Тео в какую-то херню. И их переглядки. Блять. Это не закончится хорошо. — Он на тебя запал, — рассмеялся парень, чей хриплый смешок затерялся в стуке капель по цинковой крыше, когда они вышли из помещения. На улице сыпал дождь, а в небе творился какой-то ад. В принципе, то, что нужно, чтобы разбавить злость, отпечатав ее последствия в небе.

***

Гермиона вышла из зала суда, растирая виски пальцами. Кингсли нужно что-то сделать с тем отлетающим от стен отзвуком молоточка, иначе она сойдет с ума быстрее, чем окажется на нижних трибунах. Почему-то такие длительные сборы ее выматывали, по крайней мере, она не столкнулась с мистером Гаррисоном, который опять куда-то исчез, не уведомив ее заранее. Наверное, это было к лучшему, ей порядком надоели его дешевые высказывания о том, как работает система. Девушка остановилась у окна, как всегда делала, когда хотела почувствовать прохладу на своем затылке и хоть как-то усмирить разливающуюся по телу усталость. Слишком много суеты по пятницам. Зал был почти полупустой, и в целом на повестке дня не было ничего важного, только пустые разговоры, которые девушка закусывала между зубов, утвердительно мотая головой. Ей нужна ванна и как можно больше пены. Гермиона вытянула из сумки дневник, издавший вибрацию, удивленно взметнув брови вверх. Сообщение от Драко Малфоя на первой странице, где до этого виднелись ее заметки о расписании с номерами кабинетов. Девушка прошлась глазами по тексту, не найдя упоминаний об извинениях. Извиниться. Ты себе что-то там напридумывала, видимо. «Мисс Грейнджер, мы на седьмом уровне, мистер-как-его-там просил вам это передать, — мог бы уже наконец-то запомнить его имя, — я уже соскучился, — появилось следом, заглатывая в себя прошлые слова, — по полетам». Гермиона закатила глаза. Дневник был отличным решением, чтобы поддерживать связь, и отличным решением было заколдовать его таким образом, чтобы там осталось только последнее сообщение. По полетам. Конечно. Этот мистер Малфой действовал ей на нервы. Гермиона обязана была привлечь его к ответственности, выписать выговор или отказ, если бы не чувствовала себя не по себе из-за того, что ворвалась в его комнату без разрешения. — Привет, — поздоровался Эллиот, одернув закатившиеся по локоть рукава. Скорее всего, он вернулся с очередного задания, потому что не успел сменить форму Аврора, — я как обычно, — раскинул руками парень, слабо улыбнувшись. Я как обычно. — Где ты был? — листком бумаги ей защекотало пальцы. — Видела тебя в последний раз в кампусе, ты не появлялся вчера на обеде, — закончила она, бросив взгляд на появившуюся запись в дневнике, и выдохнула, смиряясь. «Можете прийти и посмотреть, как я пикирую.» — Да, пришлось отлучиться, — проговорил рыжий, чей голос утонул в шуме вылетевшей из соседней двери толпы. Очередное собрание, на которое она не смогла попасть, а пользование маховиком времени в стенах министерства строго наказывалось. — Гаррисон собрал срочный совет и отправил нас в другой конец Лондона. Кто-то разгромил дом Теолии Ботан. Ее не было в тот день дома, так что никто не пострадал. Девушка нахмурилась, прокручивая в голове сегодняшнее утро, заголовки статей в газетах, которые попадались ей на глаза, приглушенные ладошкой разговоры в зале суда и встречу с мистером Убером, скандирующим стишок с первой страницы журнала «Ведьмин досуг». И ничего. Никаких взломов, беспорядков и разрушений. — В прессе не было об этом ни слова, — удивилась девушка, сжав губы от щекочущих подушечки пальцев букв. «Вам нравится летать? Почему-то мне кажется, данный вид спорта подходит вашему характеру.» — Пусть это останется между нами, хорошо? — девушка кивнула, различив в голосе нотки тревоги, которые она ловила в каждой его фразе. — Мы не хотим вызывать волнения и давать повод волшебникам собирать чемоданы. Если группировки добрались до членов Визенгамота, похоже, что это будет не последний раз, когда нам придется срываться на вызов. — Оставили какие-то зацепки? — девушка поджала губы, пытаясь сосредоточиться на его словах, хотя, по ее ощущениям, внутри головы шевелились только губы рыжего и непрерывная ходьба волшебников по коридору. — В Аврорате работают талантливые волшебники. Не верю, что они не смогли ничего найти, — добавила она, и Эллиот покраснел. «В школе вы играли за Гриффиндор?» — Одал и больше ничего, — пожал плечами парень, переминаясь с ноги на ногу. Руна «Одал». Гермиона никогда не выводила руны своей палочкой. Древние символы относились к запретному разделу магии, который использовали те, кто не боится очернить свой магический отпечаток. В прошлом году Авроры поймали одну из групп, называющих себя Аненербе. Тайное общество чистокровных волшебников, которые исследовали корни наследия своих предков. Они практиковали руническую магию и выжигали на своих плечах Одал. Однако суд Визенгамота не нашел никаких улик, доказывающих их причастность к поджогам или разбою. — Вы проверяли подозреваемых? — спросила девушка, припоминая список волшебников и сомнительных группировок в подвалах ночных клубов. Обычно там собираются протестующие с плакатами о значимости чистой крови. — Должны были остаться следы магии. — Ничего, — признался Эллиот, разведя руками. — Признаки аппарации? Соседи? — задумчиво размышляла Гермиона. — Не может же быть так, чтобы целый Лондон ничего не видел и не слышал. Как насчет палочек? — Неотслеживаемые, скорее всего. Возможно, незаконное пересечение границ или... все что угодно, — рыжий потер подбородок. По его лицу видно было, что тот устал. — На самом деле странным кажется не это. Меня смущает, что они стали нападать на дома чистокровных представителей Визенгамота. А значит… — Они что-то ищут, — закончила за него девушка, выругавшись про себя, машинально переведя взгляд с лица Эллиота на сообщение. «Вы предпочитаете долгую езду, или вам нравится заканчивать быстро?» — Да. Гаррисон не давал никаких указаний, как действовать. У них появились некоторые разногласия с политикой Кингсли. Он сильно хочет быть похожим на Дамблдора, — Гермиона согласилась в немом кивке. — Не знаю, почему он медлит. Мы предложили патрулировать улицы, по крайней мере там, где живут наши сотрудники. Но… «Все допускают одну и ту же ошибку: отталкиваются от земли слишком медленно, но мне кажется, если делать это, словно сечь ремнем голую кожу, можно словить кайф.» Гермиона шумно выдохнула. Какой же придурок. — Что там? — удивился Эллиот, пытаясь заглянуть в полуприкрытый дневник. — Практиканты, они… — уклончиво протянула девушка, раздраженно дернув плечами, словно могла отмахнуться от слов, которые каким-то образом цеплялись за позвонки, выпрямляя спину, — требуют слишком много внимания к себе. — По тому, что я видел в их комнатах, я удивлен, что они цепляются за своих кураторов, как за спасательный круг, — парень поправил прическу, и еле заметная нервозность испарилась, так же, как неожиданно опустел коридор. И куда все подевались? — В любом случае я попрошу тебя быть осторожной. Если это хулиганство и стечение обстоятельств, значит, мы зря переживали. И все же. — Да, я понимаю, — буркнула девушка — Кстати, я хотел... «Вы сегодня хорошо выглядите. Вам стоит распустить волосы, так вы будете сексуальнее, не поймите меня неправильно…» — еще одно, которое она окончательно захлопнула, как то, что сказал Эллиот про оставить и кабинет. — Гермиона, ты здесь? — рыжий щелкнул перед ее лицом пальцами, привлекая внимание. — Я, прости, — девушка коснулась рукой лба, стирая пот. Почему-то ее сердце принялось колотиться, как барабанная дробь, — что ты... что ты говорил? — Посмотришь? — повторил рыжий, поджав губы. — Там, в твоем кабинете, — он указал на выход, пытаясь перевести все в шутку. — Да, да, конечно, — заверила его девушка, пытаясь соединить разрозненные детали воедино. Метла, квиддич, кабинет. Мерлин, дай ей сил. — Все сделаю. — Ладно, — протянул парень, почесав свой затылок в недоумении, — я тогда пойду да? — Иди, — резче ожидаемого бросила Гермиона, взвинченная словами Драко Малфоя. Гермиона дернула рукав пиджака, коснувшись металлической заколки. Она, черт возьми, придумает, как к нему подобраться.

***

Драко спустился в подземелье, продолжая сверлить взглядом пустую страницу. Правильная мисс Грейнджер ничего ему не ответила. Интересно, ее сильно вогнало в краску слово «сексуальность»? Малфой усмехнулся. Он бы хотел видеть ее лицо в тот момент. Послушная мисс Грейнджер. И почему это так его забавляло? Драко приблизился к каменной стене, вложив дневник во внутренний карман своей куртки, и продолжил идти по коридору, ведя пальцами по отшлифованным кирпичикам, отсчитывая шаги. Четырнадцать снизу, двадцать три вертикально, начиная от круглой колонны за поворотом. Пальцы нащупали нужный угол, который менял свое местоположение каждые три дня, поддев кусочек белой бумаги, воткнутой в узкий проем болотного цвета кладки. Парень лениво оперся о стену, делая вид, что его не беспокоит ничего кроме смятой самокрутки, фильтр которой он смочил слюной. Какой-то парень, Забини, кажется, так его звали, научил его сворачивать в Хогвартсе эту дрянь. Еще он часто пил виски и был веселым. Учился на Слизерине и имел привычку проигрывать деньги в Кабаньей голове, где до отвращения воняло Сливочным пивом. Когда-нибудь Драко пришлет ему письмо совой и спросит, как тот поживает, если, конечно, его мозг не атрофировался сраным равноправием, которое так любит проповедовать Минерва. — Добрый вечер, — поздоровался какой-то парень, сняв шляпу. Он проскочил мимо, получив в ответ кивок головой вслед. В грудь ударила слабая вибрация дневника, отбившаяся оборванными завитками возмущения, где с раздражением была поставлена точка. Малфой вытащил тетрадь, прижав ее к записке, и прошелся по выведенному «Жду вас в кабинете в восемнадцать тридцать», ловким движением пальцев отогнув листок, сместив глаза на то, что лежало на ладони: Кенсингтон, Питт-стрит, дом четыре. Документ — Лестершир. Малфой достал спичечный коробок, мысленно прокладывая себе маршрут. Бля. В чертовой заднице. Похоже, ночка откажется длинной, а Пэнси с Тео опять вынесут ему мозг. Драко чиркнул по терке, зашипев от пламени, лизнувшего кожу его ладони. Записка сгорела. На шее прибавилась еще одна петля. Прочная, короткая и звонкая.

***

Гермиона недоуменно смотрела на свой стол, огибая взглядом зеленый листок с дрожащим на нем огоньком, отпечатанным тенью настенной лампы. Я оставил кое-что у тебя в кабинете. Гортензии в белой обертке, которые она точно не ожидала увидеть здесь. Девушка оперлась рукой о щеку, поймав себя на том, что глупо улыбается, а кончик ее пера гладит уголок губы, щекоча кожу. Это было приятно. В последний раз ей дарили цветы на день рождения, она даже не помнит кто, но это было не так волнующе, как сейчас. Что-то подобное она испытывала в общем зале, гуляя за руку с Виктором Крамом. Черт, ей нужно было разрешить себя поцеловать. Переключиться. По крайней мере, не таскаться за Роном, в итоге выбравшим Лаванду. Джинни так и не призналась, что за срочный ужин проходил в Норе. Гермиона подозревала, что это как-то связано с переездом. После их расставания Рон обрубил все концы, связывающие их вместе, подав заявление на перевод в министерство Норвегии. Документ в тот же день одобрил Джейсон. Хотела ли она остановить Рона? Вернуть? Да. Сложно отказываться от человека, с которым ты провел больше половины своей жизни. Сложно было оставаться одной дома. Сложно было ходить на свидания. Гермиона понятия не имела, о чем говорить на встречах с мужчинами. Нужно было начать с вопроса «Есть ли у тебя домашние животные» или «Какой цвет тебе нравится больше всего»? Что-то такое, что ты перестанешь рассказывать человеку, живущему с тобой восемь лет под одной крышей. — Мерлин, — выдохнула Гермиона, подняв глаза, когда в кабинет влетели ухмылка и запах табака, перебивающий медовые нотки гортензий. Что-то терпкое, с древесными нотками, появляющимися после глотка выдержанного вина. Гермиона была уверена, что этот вкус колол губы, сдирая дымкой кожицу. — Мисс Грейнджер, — поздоровался Драко Малфой, смерив ее взглядом. Если бы ток был чем-то, к чему можно было привыкнуть, она бы не вздрагивала, когда он замыкался в позвонках, превращая девушку в восковую фигуру с идеально отточенной позой. — Вы рано, — девушка придвинулась к краю стула, скрестив под столом ноги. Ее маленький ритуал, когда она готовилась к конфронтации на зельях, высоко поднимая руку. — А вы не отвечаете на мои сообщения, — цокнул парень, подбросив вверх коробку со спичками. — У меня не было времени, я вернусь к этому вопросу чуть позже, — отмахнулась девушка, притянув к себе несколько формуляров, хаотично бегая глазами по всем тем аккуратно заполненным линиям, в попытке найти что-то, чтобы занять свои руки, которые она не знала куда деть. Малфой приблизился к парте, отодвинув со скрипом стул. В вырезе его футболки сверкнуло серебро, та цепочка. Фамильная реликвия. Так не подходящая его кожаной куртке и черного цвета одежде. Он должен был носить костюмы, как в тот день, когда она впервые увидела его в кладовой. Они ему шли. Магловская одежда тоже. — Можно? — решил уточнить он и, не дождавшись ответа, сел. Гермиона вела пером по своей фамилии, превращая подпись в безобразно-жирное пятно. Оно растеклось по бумаге, как те слова, которые девушка обводила в детстве, используя копировальную бумагу. — Нравится рисовать? — тихо прозвучал голос Малфоя, оборвав тянущуюся нить от буквы «р» к полям формуляра. После патрулирования кампуса в среду она видела его пару раз в подземелье курящим самокрутки. Драко морщился, когда в лицо попадал хвост дыма, но продолжал провожать ее взглядом до двери, почти прожигая лопатки. Сейчас это чувствовалось как штиль. Если бы только он не предвещал беду. Все ведь знают, что штиль страшнее бури. — Зачем вы пришли, мистер Малфой? — девушка откинула перо, сложив руки на столе. — У вас еще целых пятнадцать свободного времени. Малфой усмехнулся, поправив пятерней свою прическу. Она так привыкла к его костяшкам, покрытым блеском разбитой паутины стекла, что почти не придавала этому значения. Как и тому, что его нахмуренное лицо скрывалось в облаке табачного дыма, когда на секунду спадала маска. — Хотел поговорить с вами, — сказал он так, словно объяснял ей магический состав самого сложного зелья, и, о Мерлин, она не понимала этого, — это же очевидно. — Я вас внимательно слушаю. — Красивые цветочки, — заметил Драко, скривившись. — Кто вам их подарил? — он поднял бровь, всем своим видом выражая язвительность, собирающуюся у него под языком. Ее бы хватило на один флакончик яда. — Какой-то кретин, который не может позволить себе что-то подороже? Спокойно, Гермиона. Спокойно. Разве ты не обменивалась никогда колкостями? Даже если он такой невыносимый, Драко просто избалованный студент, которому она выпишет самые лучшие рекомендации, на которые только будет способна. — Так о чем же вы хотели поговорить? — пересилила себя девушка, заерзав на стуле. Малфой умел передавать это чувство дискомфорта по воздуху, как какой-то вирус, кружащий вокруг нее. — Я хотел извиниться, — безразлично пожал плечами парень, закинув коробку спичек во внутренний карман своей куртки. Вот еще, как он чувствовался: как сквозняк, после которого можно слечь с простудой. — За что же? — цокнула девушка, постоянно поглядывая на часы, словно время могло идти быстрее, если бы она неотрывно наблюдала за короткой стрелкой, замедляющейся после цифры шесть. Малфой постучал пальцами по парте, подстраиваясь под эту чертову стрелку циферблата, будто оттягивал ее, пытался нарушить ход. Зачем-то. — За то, что мы с вами плохо начали, — наконец сказал он, и Гермиона поняла, что это были не его слова, а выстроенные в чьем-то лексиконе предложения, которые до нервного подергивания ногой под столом его не устраивали. — Мы с вами? Плохо начали? — широко улыбнулась девушка. Драко дернул бровями, замолчал, будто раздумывал, что ей сказать, и только так же широко улыбнулся. Конечно, он не готовился и точно не хотел распинаться перед ней. Гермиона наделась, что ему хотя бы будет стыдно за все то, что он наговорил ей в кампусе и написал в дневнике. Она думала, что, если он не получит от нее никакой реакции, Малфой перестанет притворяться идиотом. Даже если реакция и стыд звучали как что-то нескладное для него. — Мне кажется, возникло небольшое недопонимание, — он качнул ногой, сузив глаза, рассматривая что-то на столе. — Хочу извиниться за свои слова и… — девушка откинулась на спинку стула. Оказывается, игнорировать ситуацию — не такая плохая идея, как ей казалось, — неудачную... сделку. — Неудачную сделку? — переспросила Гермиона, не совсем понимая, что он имеет в виду. — Со взяткой, мисс Грейнджер, — объяснил он ей в этом обаятельном тоне «я тебе сейчас все расскажу, куколка», которым пользуются парни в его возрасте. Был Драко обаятельным? Да. Пока не открывал рот. — Вы помните? Куда уж ей не помнить. — Я рада, что вы извинились, — сделав вдох, произнесла девушка. — Предлагать взятку хранителю Отдела Тайн грозит исключением не только из министерства, но и из школы. Такое поведение не соответствует имиджу пркатиканта данного заведения, и мне бы хотелось, чтобы в следующий раз... — говорила Гермиона строго, пока Малфой кивал головой на каждое ее слово, как те игрушки на панели в автомобилях таксистов, — мистер Малфой? Вы меня слушаете? — Да, — сказал парень, повысив голос, с резкостью, с которой сбивают застывший ртутный столбик металлическим концом вниз. — Просто хотел прояснить, что вел себя как кретин, но и вы были немного… Гермиона подняла бровь вверх. — Нетактичной. — Нетактичной? — прыснула девушка, поражаясь его наглости. — Именно, — парень щелкнул пальцем в ее сторону, продолжив, прежде чем она возмутится еще больше, — в любом случае, я решил принять вашу помощь. И постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы не разочаровать вас. Прошу извинить меня за взятку и то, что слонялся по министерству без пропуска первые пару недель, — безразлично, сухо, и даже не посмотрел ей в глаза. От Драко разило этой неискренностью. Наигранно-преувеличенным мастерством. Малфой был соткан из манерности, которая связывает голосовые связки, запрещая ему признавать свою вину. Вот какой портрет она составила, пока наблюдала за тем, как он лениво блуждал взглядом по потолку. — Прекрасно, — девушка натянула улыбку, чувствуя треск кожи вокруг губ, — если вы все поняли, тогда можете быть свободны. У вас все еще есть время. Десять минут. Не такие неловкие, как с Эллиотом или те несчастные секунды в лифте с Артуром. С Малфоем время чувствовалось по-другому. Его вид разжигал в ней возмущение, желание ответить на то, как он цеплялся за каждую делать, ниточку. Скованность влетала с ним за ручку, хлопая дверью, и ухмылялась, напевая что-то нечленораздельное себе под нос. Какую-то издевку. — Мистер Малфой? — встрепенулась девушка, что на фоне его спокойствия выглядело нелепо. — Да? — выдохнув, спросил парень, сделав усилие. Его присутствие принялось давить на легкие, как это было тогда с корсетом, пережавшим ее ребра, где отпечатались красные полосы, сейчас перебирающиеся выше, по шее, опять оседая на лицо, будто специально хотели ее выдать. — Хотите добавить что-то еще? — Я вам мешаю, что ли? — лениво спросил Драко, смотря прямо на нее. Если только ровно дышать. — Нет, — с раздражением в голосе ответила Гермиона, крепко сжав челюсть. — Прекрасно. Девушка посмотрела на часы, ей хотелось, чтобы сюда раньше времени влетели Пэнси, разбрасываясь ругательствами, и Тео, которому было абсолютно все равно на то, что происходит. Они не вызывали в ней такие ощущения, как это делал Малфой. — Знаете, — Драко закинул руки за голову, качаясь на стуле, — вы мне нравитесь, мисс Грейнджер. Гермиона поджала губы. — Я рада это слышать, — повторила она заученную фразу, слетевшую с языка. — Нет, — хмыкнул парень, выйдя из-за стола и приблизившись к ней, — вы мне нравитесь как женщина. Гермиона приоткрыла рот, больше не в удивлении, а... да черт, она не знала, как это объяснить, просто ей хотелось рассмеяться, так хладнокровно он это сказал, безэмоционально. — Знаете... — Похоже на то, что у вас горячий характер, — перебил он ее, склонившись над столом, и она подметила еще какие-то нотки, еле уловимые. Персик, — как и ноги. У вас красивые ноги, — заискивающе улыбаясь, продолжал парень. — Мистер Малфой, я не желаю играть в ваши игры, — отрезала девушка, сжав в руке бумагу формуляра. Драко фыркнул, как будто знал, что его слова угрожали все испортить, но он осознанно шел на это, с неосмотрительностью начинающего взломщика. Гермиона знала, что неосторожность не в его правилах, ему больше подходила скрытность, бьющаяся фамильной реликвией о впадинку на шее, когда он делал резкие движения, и изворотливость, с которой он выпутывался из ситуаций. Все то, что она не принимала и никогда не сможет. — Не хотите сходить на свидание? — сказал он после минутной паузы. — У вас много свободного времени? — улыбнулась девушка, исследуя его черты лица. Да, таким чертам лица доверять не стоит. — Я могу помочь вам его заполнить, — теперь была его очередь улыбнуться, словно он понял и принял правила ее игры, — не хотите заняться отработкой? Мне кажется, она пойдет вам на пользу. Драко прыснул, оперевшись о стол локтями, оказавшись на расстоянии нескольких сантиметров от ее лица. Странно, так он совсем не пах сигаретами. Разве что мужским мылом и… персиком. — Вы знаете, что пойдет мне на пользу? — его глаза блеснули, как безжалостно разящее солнце ложится на паркет. Гермиона хотела спросить, но прикусила кончик своего языка. Она не хотела слышать ответ, и любопытство ее остановило вовремя. — Поцелуи, — проговорил Драко одними губами, постучав по ним подушечками пальцев, — что думаете? Поцелуи. Какая нелепица. Гермиона мысленно покачала головой. Если бы провокация имела формы, она была бы рада перенять внешность Драко Малфоя. Он был подходящим. — Я могу вам это устроить, — добродушно сказала Гермиона, отодвинувшись подальше. Это игра, в которую они играли, и девушка собиралась поменять ее правила. — Правда? — спросил он, и по его глазам было понятно, что Драко не верит ей. — Конечно, — согласилась Гермиона, — возможно, Кингсли Бруствер окажет вам такую услугу? Вы можете спросить прямо у него, он вам не откажет. Как насчет, — девушка цокнула, посмотрев на часы у двери, маленькая стрелка которых вот-вот коснется половины, — сходить прямо сейчас? Не поймите меня неправильно, я бы хотела, чтобы вы присутствовали здесь, но… — Мисс Грейнджер, вы не понимаете шуток, — хохотнул Драко, отстранившись. — Я не намерена шутить, мистер Малфой. Если вы не прекратите, — предупредила девушка, — мои слова превратятся в действия. Малфой склонил голову, скорее всего, раздумывая над тем, что она сказала, и, вернувшись на место, поднял руки в извиняющемся жесте. — Понял, — хмыкнул Драко, — постараюсь быть более серьезным, — его голос запершил от раздражения, может быть, злости. Гермиона опустила плечи, расслабившись, когда в кабинет влетели Пэнси и Тео, побросав на парты свои сумки. Они о чем-то спорили, пока в ушах у девушки стучала безобразная кривая, которую она все-таки поставила на формуляре. Короткий, обрубленный, лишенный смысла неосторожный чирк. Девушка скрестила ноги под столом, чувствуя отголосок беспощадной угрозы, которая билась о ее лицо, поднимая уголки губ Драко Малфоя вверх. — Начнем, — откашлялась Гермиона, отлевитировав студентам пергаменты. — Поделитесь со мной, как прошла ваша неделя. Позднее поговорим о ваших успехах.

***

Отдел магических расследований и преступлений Май 2009, четверг, 8:45

Гермиона испуганно зашипела, когда Томас придвинул к ее закованным рукам дневник, поджав губы. Что-то в центре солнечного сплетения стало жечь. Недоверчивое, бесформенное, липкое. Это даже было не предательство, а что-то похуже. Разочарование. В первую очередь в себе. Кажется, то предчувствие, что сейчас плясало на развалинах, сжимало тонкую ножку того бокала на официальном вечернем приеме. Она ведь тогда его не послушала. То предчувствие. — Значит, — протянула девушка, сглотнув вязкий комок, въевшийся в глотательные мышцы, — они... получили разрешение на обыск моего дома? — Как видите, — тихо проговорил он, как будто не хотел иметь ничего общего со слезами, собирающимися в уголках ее глаз. — И… — слова возникли в горле, но дальше не двинулись. — Авроры предоставили предполагаемые улики. Они будут добавлены в дело. — Добавлены к делу, — холодея от ужаса, повторила девушка несколько раз, прежде чем полностью осознать произнесенное вслух. Все вело к тому, что они залезут в ее грязное белье. Почему-то в ее голове роились безобразные картинки перевернутой мебели, выброшенной на пол одежды со шкафов, разбитые бокалы, которые подарила ей мама перед отъездом в Америку, и та речь для председателей, которую она расписала на пергаменте до малейшей детали. Одежда, движение руки, четкий голос, не такой громкий, как у тех, кто пытается что-то доказать, шаг к краю сцены и элегантно откинутая в сторону мантия — все это рухнуло, как тысячи зданий во время землетрясения, где-то внутри… прямо там, где жглось. — Откройте, — послышался голос Томаса как будто с дальнего угла комнаты, так глухо, будто хотел услышать, как барахлит приглушенный очередным всхлипом искусственный водитель ритма. Гермиона перевела взгляд на дневник, зацепившись за потерявший свою прочность корешок, который съежился от воды и, высохнув, не приобрел первоначальную форму. Почему-то она знала, что последняя фраза, оставшаяся на листе, не предвещала ничего хорошего, и девушка затряслась, как если бы сейчас что-то рухнуло. Опять. В эту секунду. — Эй, принеси ей воды, — бросил адвокат охраннику у входа, — быстрее, — поторопил его Томас. Девушка сгорбилась. Выглядела она ужасно в этом идеально-серого цвета костюме и со спутанными волосами. Она видела себя в отражении уродливых очков Томаса или кафельной стенки в душе, которая была до восковой прозрачности трупа бледной, или она сама была такой. Неважно. Что-то смотрело на нее пустыми глазами, с которых лились слезы в камере, пока никто не видел. — Это вам, — буркнул охранник, поставив на стол воду. — Пейте, — проговорил Томас, будто уговаивал умалишенную принять таблетку, — пейте, — повторял адвокат, дергая ногой в нетерпении. Ее дрожащая рука потянулась к воде, и, наверное, это был последний спусковой крючок, потому что она опрокинула стакан, тот разлетелся на куски, Гермиона потеряла чувство стыда и заплакала. Она обещала себе больше не плакать на людях, как обещала держаться подальше от того, что вспыхивало, когда протягиваешь руку. И она совсем не боялась обжечься. Нет. Она боялась полностью сгореть.